Но полковник упрямо твердил, что ничего не помнит, так как получил производственную травму, и требовал адвоката, врача и пенсиона по инвалидности. А когда озлобленный дознаватель ушел, то на лице у опытнейшего службиста появилась довольная улыбка. И старик Флавий ещё долго слышал в соседней камере поскрипывания и поскребывания, которые постепенно складывались в буквы и слова, и безумеющему пенсионеру уже чудилось, что некто огромный и всеядный ходит за стенкой, потирает руки и ядовито-злорадно приговаривает: "Много ещё вас осталось, много..."
...Афанасий сложил листы в аккуратную стопочку, прибрался на столе, приготовил кофе, заточил карандаш. У него не было конкретного плана, но он твердо определил себе задачу - разобраться с невидимым собеседником раз и навсегда.
Но как только он сел и положил перед собой лист, решимость и уверенность куда-то улетучились, ни одна оформленная мысль не приходила в голову. Он смотрел на лист, вертел пальцами карандаш, и его начинало тошнить. Ему зримо представился хаос - бесконечный и неостановимый. Он увидел гигантское жестокое коловращение вселенной. И люди ему увиделись идеями-мыслишками в этом безбрежном теле космоса. Люди ему привиделись маниями - рекордов, исследований, преступлений, страстей, амбиций... воплощением своих же или соседских желаний - таких же хаотичных и неуправляемых, как рождение, крушение и гибель комет, планет и звезд. И из этого зримого мельтешащего хаоса Афанасий не мог вычленить собственное желание - и от этого его тошнило...
Он даже обрадовался, когда снизу его позвала Елена. Он выскочил из-за стола, будто только что сидел на электрическом стуле.
Но внизу его ожидали ещё более тошнотворные переживания. Там, посреди холла, важно и достойно стоял забытый Сиплярский.
Афанасий помотал головой, приняв его за галлюцинацию.
- А я к вам по старой памяти, - объявила галлюцинация, - вот заехал помянуть дядю Ося, могилку подправить. Смотрю - и вы тоже здесь! Елена Сергеевна как похорошела, да и ты, мой друг, возмужал! Ну до чего я вас рад видеть!
Елена виновато качнула головой, и Афанасий понял, что в своей ворожбе она упустила такое вот внедрение. Да и разве объять необъятное?
- Ну что же... привет.
- Привет, привет! - Сиплярский пожал руку Афанасию. - Вспоминал вас каждый день, и очень на себя злился! Как гадко себя вел, как тупо! За все хочу повиниться! Одно оправдание - молодость и глупость, без злого умысла! Только позже осознал, что тогда в твоей душе происходило, и сколько в тебе было терпения и такта! Ты молодец!
Афанасий смутился от неожиданных похвал. Елена присела рядом со странно улыбающимся Сергеем Яковлевичем.
- Рад познакомиться, - протянул ему руку Сиплярский.
Дыба таинственно хмыкнул и взял из рук Елены бублик.
- Это мой... родственник, - пояснила она.
- Значит, помотало вас по свету? Молодцы, молодцы! Завидую! Хотя и я тоже побывал за границей, я же теперь в Израиле прописан, да, да, там еврею и место! Но тоска там, я вам скажу! Жизнь плоская и пища дрянь! Жалею, жалею! Россия хоть и в отчаянье, в разоре, но сколько в ней души, потенций, какие богатства! Ведь так? - Но не получив ответа, продолжал: - Говорят, экспедицию ты организовал? Труды твои вышли? Как же - читал. Здорово! Дядя Ося всегда говорил, что ты не от мира сего, любил он тебя...
Сиплярский закашлял и отвернувшись вытирал глаза.
Почему-то эта сцена взволновала и Сергея Яковлевича. Он соскочил, встал по стойке "смирно" и буквально возопил:
- Цитрус! Цитрус!!! Гой еси! Поелику!!!
Елена Сергеевна покраснела, но почему-то с ненавистью смотрела на испугавшегося Сиплярского. Вопль так смутил его, что он с очумелым ужасом вглядывался в воинственного Дыбу, не в силах оторваться от безумных, наполненных бездонностью глаз одержимца.
- Это тоже Россия, - невозмутимо объяснил Афанасий, когда Елена усадила возопившего.
- Н-да... - промямлил гость, - сильно! Как-то, знаете, пробрало. Голос-то какой... необычный.
- Он немного недомогает.
- Ясно, ясно! - Сиплярский присел на отдаленный стул. - О чем, значит, я?.. Нельзя ли водички?
Афанасий налил.
- Все хорошо, я с тобой. Пойдем, поспишь, - сказала Елена.
- Я буду присутствовать, - неожиданно добродушно объявил Дыба.
- Ну хорошо.
- И давно ты здесь? - Афанасий наслаждался смятением иностранца.
- Да я вообще-то по делам, - и Сиплярский шепнул: - У меня к тебе разговор, нельзя ли уединиться?
- От них у меня секретов нет! - провозгласил Афанасий.
- Тут такое дело, - продолжал шептать Сиплярский, - я с важным поручением, хотелось бы конфиденциально.
- Да уважь ты его, - забеспокоилась Елена - Дыба вновь возбудился и встал.
- Ну ладно, пойдем.
Они уже выходили на улицу, когда раздался новый боевой клич:
- Гой, гойда! О Цитрус!..
Сиплярскому вновь явно поплохело, он съежился и побагровел.
- Чего это он так оре... шумит? Он не опасен?
- Смотря для кого, - усмехнулся Афанасий.
- Кого он все зовет? Бога какого-то, да? - Афанасий промолчал. - От его крика у меня все обмирает и холодеет. Он что, сумасшедший?
- Вряд ли. Он логичнее всех нас. Он просто на другом уровне бытия.
- Ага, - и Сиплярский уважительно заглядывал в глаза, - я всегда ощущал исходящую от тебя самобытность. Не зря же Елена выбрала тебя. Как у тебя с ней?
- Давай по делу.
На воздухе Сиплярский отошел, почувствовал себя уверенней. В зависимости от ситуации или окружения вид его мог измениться кардинально. Вот и сейчас он стал похож на члена представительной посольской делегации.
- Без обиняков, Афанасий, я напрямую. Я уполномочен провести с тобой переговоры на предмет неких реликвий, являющихся национальным достоянием Израиля.
Тут уже Афанасий похолодел.
- У тебя что, в мозгах черви завелись?
- Не стоит, дружище. Давай отбросим лишнее - симпатии и антипатии. Нам стало известно, что к тебе попали древние свитки. Ты же отдавал за границей экспертам образец.
- Да это были не мои, - машинально соврал Афанасий.
- А наши эксперты утверждают, что это кабалистические шифры и относят их происхождение к дохристианским давидовым временам. Я могу тебе показать письменное заключение. Пойми, Афанасий, ты не имеешь прав на эти реликвии.
- Я считаю их достоянием России, - зачем-то ляпнул Афанасий.
- Россия, - самодовольно протянул Сиплярский, - Сфинкс! Великая Россия приказала долго жить, осталась одна территория, которую скоро поделят алчущие соседи. Империи рушатся из центра - ты это сам хорошо знаешь. Россия выполнила свою миссию и скоро станет обычным осколком славянского мира. Она была слишком лакомым куском, чтобы оставаться несъеденной.
- Твой дядя Ося считал, что за ней будущее.
- Дядя Ося предал род, он восстал против предков, обрусел душой! И никакой он не дядя мне! - Сиплярский выговаривал слова с болезненной злостью.
- И за это вы его приговорили?
- Да зачем тебе это? Будь реалистом, окинь взглядом весь мир - есть одна империя, особая, негласная, управляющая мнениями, настроениями и ценностями всего мира. Америка - это лишь часть этого царства, некий образец, матрица. Миром должны управлять те, кто умеет это делать, а не хаос и не выскочки...
Сиплярский прочел целую лекцию, и со всем, что он говорил, Афанасий умственно соглашался, да и спорить ему не хотелось. Он только спросил:
- Но зачем вам управление всем миром?
- Чтобы обезопасить себя от агрессии, чтобы была стабильность.
- Ну да, - равнодушно кивнул Афанасий, - для вас же кроме земного благополучия, ничего не существует. Счастливое вы племя! Конечно, вы победили, вы сила. Только жаль, что вы не понимаете, что существует и другое... Да и победа ваша временная.
- О чем ты говоришь, Афоня. Мы всегда за сотрудничество с умными деловыми людьми - это наш принцип, мы же не расисты.
- Кто его знает. Ведь вы тоже марионетки. Ты очень глуп, Сиплярский, уходи.
- Да ты просто не соображаешь, с кем имеешь дело!..
- Нет, это ты, идиот, не соображаешь куда лезешь!
Афанасий выплескивал долгое бездействие ему недоело таиться и придуриваться.
- Тебе нужны бумаги? Да они тебя в порошок сотрут! Пугает меня! Да я вас могу смести одним росчерком пера! Хочешь, такая буря поднимется, что от ваших побед одно воспоминание останется! Вы же только послаще загнездиться мечтаете, больше у вас и желаний-то нету. Благодари меня, что я вас до сих пор не трогал, и никого не трогал, потому что мне тошно управлять этой помойкой! Пузыри, сука!
Такой атаки Сиплярский не ожидал, в одно мгновение он интуитивно понял, что этот громовержец не шутит. И инстинктивно возник ответный порыв - наброситься и убить Афанасия тут же - такова была сила страха. Но этот же страх и парализовал его, вызвал оцепенение и вялость, и если бы Сиплярский был примитивным животным или насекомым, то он притворился бы мертвым.
- Нужно народам жить... в согласии, - наконец пролепетал он.
- Чего же ты шастаешь по миру? Езжай на свою прародину и живи в согласии. Чего вы все вынюхиваете и других поучаете? Пугать меня вздумал! Вот тебе! - И он сунул под нос Сиплярскому фигу. - Запомни этот символ!
Но посол всемирной империи уже принял дипломатический вид и достойно ответил:
- Мы запомним. Но и ты не забывай, с кем имеешь дело. У каждого смертного есть ахиллесова пята, да и о родственниках с любимыми стоит помнить.
И чтобы избежать нового гнева, Сиплярский быстро зашагал к калитке.
- Будь ты проклят! - все-таки успел крикнуть Афанасий в спину.
Не стоило Сиплярскоиу намекать на близких. Ой не стоило!
Давно Афанасий с Еленой зареклись вспоминать о детях, открыли им счета в банках, и каждый по своему тосковал по ним. Ирина вышла замуж и по видимому была счастлива. А что он ещё мог сделать для дочерей, если сам был потерян и запущен в своей неопределенности?
Но в этот вечер он их обезопасил. И бумажная война началась.
Буквы и слова становились пулями. Но огонь велся не хаотично, прицел карандаша искал врага среди десятков предлагаемых вариантов, в любых местах и в любое время. Афанасию оставалось выбрать и нажать на спуск "ликвидация".
И он сделал это.
С этого времени сознание Афанасия и претерпело необратимые перемены.
А вскоре не только в Москве и России, но и по всему миру прокатились события и происшествия, причины которых были понятны только одному ему безраздельному владельцу ключа от дверцы будущего.
И кому было дело, что, к примеру, какой-то секретный агент Сиплярский и ещё двое, ехавшие с ним, свалились на машине в Яузу и не успели выбраться? Об этом печальном событии попереживали десяток-другой секретных людей да зеваки, осчастливленные бесплатной трагедией.
За решением "ликвидация" стояли сотни, а то и тысячи жизней и судеб. Человеколюбы и моралисты, узнай об этом, с гневом бы объявили категоричный протест против такого диктаторства. Но у Афанасия было полное алиби - при совершении стычек, несчастий и убийств он находился дома и даже мухи не обижал. Просто он ковырялся в бумагах, попивал кофеек и дымил сигарой. И только одна Елена понимала и оправдывала его:
- Как нужно было разозлить человека, чтобы он наконец начал действовать! - сказала она отвлеченному Дыбе.
Сергей Яковлевич тоже не терял времени даром. Комариное племя кружило вокруг него, сосало его таинственную кровь и, подхваченное ветром, летело в поисках тех, кто смог бы постигать вселенские загадки.
Раздрач.
Любая мысль - это энергия того или иного качества. Мысли сбиваются в мелкие и крупные стайки, роятся и самоорганизуются в системы. Такие системные энерго-мысли кружат над планетой в поисках легковозбудимых людей, входят в их пустые головы, всасываются неразвитыми мозгами, и воображаемое приобретает исполнителя, становится земным событием, происходит социальное оплодотворение. Иван Гончаров четко понял это девятнадцатого июля.
И ещё он понял, что сие открытие залетело в его голову неспроста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34