.. А ты почему не идешь в спальню? Все мечтаешь?.. - Она подошла к ней, обняла. Миссис Томсон подставила щеку для поцелуя. - Спокойной ночи.
...А вот другая картина встала перед глазами. Грустный, какой-то будто посеревший Вильям, глотая слезы, переводит ей страшное письмо из Англии. Собственно, не из дома, а из детского приюта, потому что дома у него уже не было. Во время одного из последних немецких налетов в здание, где жила его семья, попала бомба. Мать Вильяма, отец и молодая жена погибли под развалинами. Чудом уцелела только его маленькая дочка Джейн, которую мать прикрыла своим телом.
Письмо из детского приюта, поскольку там не знали точного адреса Вильяма Томсона, блуждало несколько месяцев по разным военным почтам. Теперь сержант должен быстро демобилизоваться и возвратиться в Англию...
Катруся переживала за него. Как могла, утешала своего нового друга, чувствуя, что и ей станет намного тяжелев в лагере, когда он уедет...
На второй день вечером он снова пришел к ней. Кэтрин до смерти не забудет того разговора. Они сидели около барака на скамейке, и Вильям держал ее руки в своих. Был теплый, уже не весенний, а по-настоящему летний вечер. В чистом черном небе, будто свечки, белым пламенем горели зори. Целуя ее руки, Вильям сделал предложение. Кэтрин почему-то больше всего запомнились их нечеткие тени на вытоптанной земле. Она не поднимала глаз на Вильяма, лишь смотрела на его тень, которая льнула к ней.
- Как же это, Вильям... Я хочу домой. У меня там мама и сестра...
- Мы их разыщем, - пообещал сержант. - Непременно. Сейчас тебе нельзя возвращаться... А со временем поедем вдвоем. Я тоже хочу увидеть твою маму, познакомиться с родными...
- А маленькая Джейн?
- Я ее еще и сам не видел, она родилась, когда меня забрали в армию. Скоро ей будет годик. Ты станешь ей матерью, и она будет тебе хорошей дочкой...
Свадьбу не справляли. У Томсона еще был траур. Их тихо обвенчал полковой священник в оборудованной для солдат церкви. Комендант удостоверил брак, даже подарил Катрусе... часы Винкманов, которые раньше отобрал...
Вильям под всякими предлогами откладывал поездку на Украину. Сначала читал ей книжечки, в которых писалось, что Советское правительство преследует бывших пленников, запугивал, потом ссылался на дела, наконец на болезнь...
Время шло. Она полюбила Вильяма, который заботился о ней, полюбила маленькую Джейн, которая считала ее родной матерью, - Вильям добился в мэрии, чтобы новой жене разрешили удочерить ребенка. Только в церковных документах была записана родная мать Джейн - миссис Клерк Мэри Томсон.
У нее родился Роберт. Понемногу тоска по родине стихала в ее сердце. Но после смерти Вильяма вспыхнула с новой силой. Джейн вот-вот должна выйти замуж. У Роберта тоже своя жизнь, свои друзья, и мать была ему нужна, лишь когда не хватало денег на прихоти. Что ж, парень есть парень...
...Джейн возилась в спальне. "Кладет на лицо ночной крем, - поняла Кэтрин. - В моей молодости этого не знали... Но сейчас ведь другие времена, другие условия жизни, да и Джейн засиделась в девках, и ей нужно особенно следить за своим видом... Как хорошо, что она до сих пор не догадывается о своем происхождении!" Миссис Томсон и Вильям долго скрывали эту тайну от всех. Но как-то Роберт узнал о ней и начал свысока относиться к девочке. Он и раньше не отличался любовью к сестре, а после того как узнал, что они с Джейн родные только по отцу, совсем перестал считаться с нею, и Кэтрин временами нелегко было поддерживать лад в семье. После смерти Вильяма Роберт стал шантажировать мать, пугая, что откроет Джейн тайну. До сих пор миссис Томсон удавалось уговорить сына не делать этого. Не за "спасибо", конечно, оплачивала какие-нибудь его долги.
Но теперь... Теперь она уже не Роберта боялась - со страхом ждала свадьбы Джейн. Ведь когда придется обратиться к церковным записям, девушка обо всем узнает.
Какими глазами посмотрит она на нее? Примет ли во внимание все, что сделала для нее? То, что любит ее и была настоящей матерью? Простит ли ей обман, не прорастет ли в ее душе горькое зерно отчужденности?.. Это было бы для Кэтрин тяжелым ударом...
Джейн потушила свет в спальне и затихла.
В конце концов, она, Кэтрин Томсон, станет скоро очень одинокой в своем доме. Вильяма нет. Джейн выйдет замуж и будет иметь свою семью, свои хлопоты. Роберт давно отдалился. Выходит, самый близкий родной человек ей - сестра Таисия.
У Кэтрин промелькнула новая мысль: а что, если забрать с собой в Англию ее? Это вполне возможно. Ведь для воссоединения семей никто не чинит препятствий. Но Бориса Сергеевича она не сможет забрать - это ей не под силу. Впрочем, тот и сам не поехал бы, даже и за Таисией, - чересчур прямолинейный, привык к здешней жизни, хотя она его и не очень балует. Да он и не будет для сестры помехой - Таисия сказала, что брак у них не официальный, живут на веру.
А вот Андрей...
Что Андрей?
Мыслями она все время возвращается к нему! Сколько ей теперь осталось той жизни и сможет ли она найти потерянное? Конечно, если бы не Джейн и Роберт, ей было бы проще все решить. Джейн - это дочь Томсона, часть его... Но и частица ее - она отдала ей лучшие годы... Но захочет ли сам Андрей? Ведь она ему теперь чужая, совсем чужая...
Миссис Томсон всматривалась в чуть очерченное в ночных сумерках, подсвеченное далеким уличным фонарем большое прямоугольное окно. За ним ничего не вырисовывалось. Закрыла глаза, сон наплывал на нее волнами морского прибоя сильнее и сильнее, и она устала с ним бороться. Не было сил подняться из мягкого кресла, она откинула голову на высокую спинку, а затем отдалась волне, которая понесла ее в открытое море, в пучину сна...
7
- Я не знаю, для чего ты сюда вообще ехала! - сердито сказала Джейн, гася сигарету. - При твоем здоровье эти волнения тебя погубят.
- Ах, ты не понимаешь, Джейн... Как жаль, что нет у тебя сестры. Но есть брат, и ты его любишь... Я в большом долгу перед Таисией. И, если хочешь знать, перед собой тоже... Ведь могла найти ее раньше, не через тридцать лет. Правда, в этом деле отец наш приложил руки. Он был своеобразным человеком и не разрешал мне поехать в Советский Союз. Не знаю, или боялся, что я останусь тут, или, возможно, не хотел, чтобы волновалась, узнав о судьбе родных, а какая ждала их судьба во время оккупации, он хорошо понимал. Так или иначе, но при его жизни мне поехать не удалось. А когда господь позвал его к себе, я не могла надолго бросить мастерскую... После войны писала сюда письма и не получала ответа... Как теперь узнала, наша мама, выгнанная немцами из родного дома, где-то погибла. Это большое горе, и сердце мое разрывается от жалости...
Джейн подумала, что мать не все рассказывает. Ей не верилось, что родственные чувства могут вспыхнуть так внезапно, если они молчали столько лет. Подозревала: в том, что мать за короткое время пребывания на родине так изменилась, есть какие-то скрытые причины.
- Это слишком сентиментально, - пренебрежительно сказала она, упав на диван и положив голову на спинку. - Я не узнаю тебя, мама, ты всегда была деловой и рациональной.
- Ах, Джейн, Джейн... - Кэтрин поднялась из кресла, подошла к дочке и погладила ее по голове. - Это что-то другое, совсем другое. Я сама не думала, что эта встреча так меня потрясет.
- Теперь ясно, почему ты здесь заболела и вызвала меня. Для твоего сердца даже радости, если они внезапные, не очень полезны...
- Я не потому заболела.
- Ладно, ладно, - снисходительно улыбнулась Джейн. - Ведь я приехала. Теперь, слава богу, ты уже увиделась с сестрой и можно возвращаться домой. Генри пишет, что очень тоскует, что нужно готовиться к помолвке. Я обещала, что скоро буду с тобой дома.
Миссис Томсон, слегка кивая в такт словам дочери, подсела к ней.
- Нам нужно посоветоваться, доченька, об одном деле. Только не думай ничего плохого. Я не хочу обидеть вас, своих детей, - ни тебя, ни Роберта... У нас и правда небольшие доходы. Поэтому и советуюсь сейчас с тобой...
- Извини, мама, но, откровенно говоря, меня не очень тешит эта родня... И почему это ты так кошелек перед Таисией раскрываешь? Сама говоришь - мы не такие богатые...
- Но это же моя сестра. Я должна была бы привезти ей какой-нибудь подарок. Я ничего не купила, ибо не знала, найду ли ее... А теперь, когда нашла, хочется подарить что-то хорошее...
- Это в тебе вспыхнула твоя славянская натура: и душа, и кошелек настежь... Атавизм, мамуся.
- Славянская или не славянская, - уже рассердилась Кэтрин, - что ты в этом понимаешь?! Между прочим, что я такое Таисии купила? Шапку и рукавички!.. - И она отвернулась от дочери, давая понять, что разговор на эту тему закончен. - Ты жестокая! - На глазах у миссис Томсон выступили слезы.
- Я не жестокая, а справедливая! - Джейн стремительно вскочила с дивана, взяла со столика свою сумочку. - И лучше открыто высказывать свои мысли, нежели таить в себе... Мы собираемся на выставку. Ты не поедешь с нами?
- Кто это "мы"? - вытирая слезы, спросила Кэтрин.
- Ребята и девушки из Портсмута и Брайтона. Этот рыжий Фрэнк и его друзья. Они завтра уезжают дальше, в Ленинград.
- Нет, - сказала миссис Томсон, - я не поеду... Выходит, ты против того, чтобы я хотя бы немножко помогла твоей тетке?..
Джейн сердито повела плечами:
- В конце концов, это твои деньги и твое дело. И я тебе не советчик...
Она постояла посреди комнаты еще несколько секунд - вспоминала, не забыла ли что-нибудь нужное, - и, повернувшись, пошла к двери. Уже открыв ее, вернулась, поцеловала мать в щеку:
- Не волнуйся. Главное, береги здоровье... - Помахала рукой и скрылась за дверью.
* * *
Таисия Григорьевна вместе с Кэтрин вышла на крылечко дачи. Обвела взглядом кусты крыжовника, сарай, на стену которого опирался поваленный забор, старые сливы, кроны их тонули в потемневшем небе. Бориса нигде не было. Поняла: муж ушел, чтобы не прощаться с Кэтрин. Ей стало неудобно перед ней, и она громко крикнула в глубь двора:
- Борис!
Никакого ответа. Только ветер, казалось, сильней зашумел на пустом дворе, в сливах.
- Боря! - позвала еще раз и, не ожидая ответа, повернулась к сестре: - Ну и человек! Уже куда-то смылся!
Миссис Томсон невозмутимо молчала. Подумала, что Таисии и в этом не посчастливилось. Муж попался с норовом. Но ничего не сказала.
Сестры спустились с крылечка. Вышли на дачный проселок. Кэтрин несла букет цветов, который Таисия нарвала по дороге к калитке.
Бориса Сергеевича и на улице не было.
- Куда он мог запропаститься? - удивленно пожала плечами Таисия, хотя уже догадалась, что муж поплелся к ларьку.
Женщины пошли бережком, заросшим кустами лозы, за которыми был узенький дачный пляж и причал для катеров. На пляже миссис Томсон отыскала дочку, и они направились к речному трамваю.
Таисия Григорьевна долго, пока не исчез катер в сумерках, махала ему вслед рукой.
...Борис ждал ее на даче. Она не ошиблась. Он ходил в ларек и принес "Бiле мiцне". Ожидая ее, разлил вино в стаканы и, кажется, успел уже выпить.
- Боренька, куда ты исчез? - ласково спросила Таисия Григорьевна. Так неудобно было перед сестрой Катрусей.
Он нахмурил косматые, седые, торчавшие во все стороны брови, сердито сверкнул глазами.
- Не Катруся, а Кэт. По-немецки - кошка! И не сестра! Она давно тебе чужая, эта миссис Томсон... Пани Томсон... Скажите пожалуйста - пани из голой деревни...
- Ну, чего ты действительно, Боренька, - мягко произнесла Таисия Григорьевна, беря стакан. - Ведь родная сестра! Пойми, родная...
- Которая объявилась только через тридцать лет!
- И все-таки родная. А как мы ее принимаем?..
- Она же этого не пьет... - покосился он на свой стакан. - Чем же ее угощать?
- Стыд, да и только. И живем с тобой на смех людям. Джейн и заходить не хочет.
- По-моему, я живу лучше, чем эта миссис. Плевать я хотел на ее деньги!.. А ну покажи, - вдруг кивнул он на ее руку, - что там у тебя?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41