Три других стены от пола до потолка уставлены книгами. Это были собрания сочинений, которые покупают, но никогда не читают. У камина в глубоком кресле сидел Хендрикс. Ноги его были прикрыты пледом.
Он поднял на меня глаза, и огонь от камина осветил его лицо и лысину ярким светом.
— Ну, что теперь? Идите сюда и сядьте.
Горничная тихо вышла. Я прошел через комнату и сел в кресло, стоящее напротив него.
— У меня всегда плохие вести, мистер Хендрикс. Убийства и все прочее. На этот раз убит Хилари Тодд.
Выражение его черепашьего лица не изменилось. Но голова ушла в плечи, пытаясь скрыться, как в панцире, в воротнике халата.
— Весьма сожалею об этом... Мой сторож сказал, что речь идет о деньгах. Это меня интересует гораздо больше.
— Прекрасно. — Я вынул деньги и разложил их веером на коленях. — Вы узнаете эти деньги?
— А я должен их узнать?
— Для человека, который так заинтересован в деньгах, вы ведете себя очень скромно.
— Откуда эти деньги?
— Я подумал, что это ваши деньги. У меня есть и другая версия. Например, Хилари Тодд украл Шардена и продал вам. Но я не понимаю, почему вы решили купить краденую картину и заплатили за нее наличными.
Вставные зубы босса холодно блеснули в свете горящего камина. Как и его сторож, он не отрывал глаз от купюр.
— Картина не была украдена. Я купил ее у законного хозяина.
— Я бы поверил вам, если бы вы не сказали мне днем, что понятия не имеете о картине. Думаю, вы знали, что она украдена.
Он ответил очень резко:
— Картина не была украдена. — Рука его в синих венах скрылась в складках халата. Через некоторое время он протянул мне сложенный листок бумаги.
Это был акт о продаже картины, неофициальный, но законный, написанный от руки на бланке клуба Сан-Маркоса и подписанный адмиралом Джонстоном Тернером. Документ датирован днем пропажи картины.
— А теперь разрешите спросить вас, где вы взяли эти деньги?
— Буду с вами откровенен, мистер Хендрикс. Я взял их у мертвого Хилари Тодда. Думаю, они ему больше не пригодятся.
— Но это преступление, как мне кажется.
Мозг мой напряженно работал, пытаясь сопоставить массу противоречивых фактов.
— Думаю, вы никому не расскажете об этом.
Он пожал плечами:
— Мне кажется, вы слишком много думаете.
— Я вот еще о чем подумал. Будете ли вы благодарны мне за то, что я принес вам эти деньги? Думаю, должны быть благодарны.
— У вас есть причины, чтобы так думать? — Он отвел глаза от банкнот, лежавших у меня на коленях.
— Вы ведь занимаетесь подрядами, мистер Хендрикс?
— Да, — ответил он ровным голосом.
— Тогда мне кажется, что это незаконные деньги... Вы выуживаете у заказчиков дополнительную мзду сверх установленной для ветеранов платы. И именно наличными, ведь так?
— У вас богатое воображение.
— А я и не надеюсь, что вы признаетесь в этом. С другой стороны, вам, возможно, не захочется, чтобы стало известно, что деньги эти принадлежат вам. И доказательством является тот факт, что вы не положили эти деньги в банк. Поэтому Тодд мог рассчитывать, что вы не станете распространяться о покупке этой картины. И именно поэтому вы должны быть мне благодарны.
Его черепашьи глаза уставились на меня, но они ничего не выражали.
— Предположим, я благодарен вам. В какой форме должна выразиться, по-вашему, моя благодарность?
— Хочу получить Шардена. Я как-то привязался к картине, жаль, что она будет пылиться у вас втуне.
— Лучше возьмите себе деньги.
— Эти деньги мне ни к чему. Грязные деньги меня никогда не привлекали.
Он сбросил с колен одеяло и встал с кресла:
— Вы честнее, чем я думал. Значит, вы хотите выкупить у меня обратно картину, заплатив моими же деньгами?
— Совершенно верно.
— А если я не соглашусь?
— Тогда я передаю купюры в следственный отдел налоговой службы.
Некоторое время в комнате царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине.
— О'кей! — произнес он наконец сквозь зубы. — Давайте деньги.
— Вначале я хочу получить картину.
Он прошаркал по пушистому ковру, тяжело передвигая ноги, и нажал на кнопку в углу книжного шкафа. Шкаф вместе с книгами отъехал в сторону. В тайнике находился огромный сейф. Я чувствовал себя довольно неловко, покуда он подбирал цифры на дисках сейфа.
Наконец он достал холст и вернулся к камину. Мальчик в синем жилете смотрел на яблоко, которое так прекрасно выглядело, что его можно было бы съесть, хотя прошло уже двести лет с тех пор, как он созрело.
Увядшее лицо Хендрикса выражало одновременно гнев и покорность судьбе.
— Вы, надеюсь, понимаете, что ваше поведение равносильно шантажу?
— Напротив, я всего лишь спасаю вас от неприятного положения, в котором вы очутились... Не следовало вам связываться с жуликами и убийцами, мистер Хендрикс.
— Вы продолжаете настаивать на том, что картина была украдена?
— Разумеется, она была украдена. И вы, вероятно, знали об этом. Не могли бы вы ответить на один мой вопрос?
— Попробую.
— Когда Хилари Тодд предлагал вам купить эту картину, он сказал, что представляет адмирала Тернера?
— Конечно. У вас в руках купчая, подписанная адмиралом.
— Это верно. Но я не знаю, как подписывается адмирал.
— А я знаю. А теперь, если вы удовлетворены моим ответом и у вас больше нет вопросов, могу ли я получить свои деньги?
— Еще один вопрос: кто убил Хью Вестерна?
— Не знаю, — ответил он решительно, давая понять, что разговор окончен.
Он протянул свою загорелую ладонь. Я вложил в нее пачку купюр.
— А теперь, пожалуйста, купчую.
— Так мы не договаривались, — запротестовал я.
— Но это ведь само собой разумеется! — он повысил голос.
Я тут же сдался:
— Вероятно, вы правы! — и протянул ему купчую.
— Прошу вас, не возвращайтесь сюда в третий раз, — сказал он мне и позвонил, чтобы позвать горничную. — Ваши посещения меня утомляют и раздражают.
— Больше не приду, — пообещал я.
* * *
Я припарковался в аллее рядом с художественной галереей и вышел из машины, держа рулон с картиной Шардена под мышкой. В садике у ресторана, окруженном живой изгородью, слышались голоса, смех и позвякивание посуды. На другой стороне аллеи светилось зарешеченное окно кабинета Силлимена. Я просунул руку между решеток и постучал. Окно было закрыто венецианскими жалюзи, и я не мог видеть, кто находится в комнате.
Кто-то открыл окно. Это была Элис. Ее волосы, освещенные сзади, создавали легкий ореол вокруг головы.
— Кто там? — спросила она испуганным шепотом.
— Арчер. — И вдруг меня потянуло совершить своего рода театральный жест. Я просунул «Мальчика с яблоком» между решетками. Элис взяла картину и удивленно ахнула.
— Картина находилась там, где я и предполагал, — сказал я.
Силлимен появился с ней рядом, попискивая:
— В чем дело? В чем дело?
И вдруг я догадался. Я вернул картину в галерею, не заходя туда. Таким же образом картина могла быть украдена, украдена Хилари Тоддом или еще кем-нибудь, у кого был доступ в галерею. Человек не мог пролезть сквозь решетку, но картина пролезла.
В окне появилась голова Силлимена, напоминавшая серую щетку.
— Где вы нашли ее?
Я не подготовился к ответу на этот вопрос, поэтому ничего не сказал.
Кто-то тихонько коснулся моей руки. Я вздрогнул. Но это была всего лишь Мэри.
— Я искала вас, — сказала она мне. — Шериф сейчас в магазине Хилари. Он взбешен. Говорит, что посадит вас в тюрьму как свидетеля.
— Вы ничего не сказали ему о деньгах? — спросил я тихонько.
— Нет. А вы действительно получили картину?
— Пойдемте в галерею и посмотрим.
Когда мы огибали угол здания, от дверей галереи отъехал черный автомобиль. Это была машина адмирала.
— Кажется, это Элис, — заметила Мэри.
— Вероятно, она хочет сообщить отцу, что картина нашлась.
Внезапно я принял решение и направился к своей машине.
— Вы куда?
— Хочу посмотреть, как прореагирует на эту новость адмирал.
Она подошла ко мне:
— Возьмите меня с собой.
— Вам лучше остаться здесь. Мало ли что там может произойти.
Я попытался закрыть дверцу машины, но она не дала мне этого сделать:
— Вы всегда убегаете и оставляете меня все расхлебывать.
— Хорошо, садитесь. У меня нет времени, чтобы спорить с вами.
Я поехал прямо через стоянку на Рубио-стрит. У задней двери магазина Хилари стоял полицейский, но он не остановил нас.
— А что говорит о Хилари полиция? — спросил я Мэри.
— Да ничего особенного. Ручка ломика для рубки льда вытерта. Никаких отпечатков пальцев. И они понятия не имеют, кто его убил.
Я проехал перекресток на желтый свет, чем вызвал возмущенные сигналы других водителей.
— Вы сказали, что хотели бы увидеть реакцию Тернера. Вы думаете, что адмирал?.. — она не закончила.
— Пока я ничего не знаю, но думаю, скоро все выяснится. — Я мог бы ей многое рассказать, но я все свое внимание сконцентрировал на управлении машиной.
— Эта улица? — спросил я ее наконец.
— Да.
Она выскочила из машины раньше меня.
— Оставайтесь здесь, — сказал я ей. — Там может быть опасно.
После моих слов Мэри дала мне возможность первому подняться по лестнице и все-таки пошла за мной. Черная машина стояла с включенными фарами, с распахнутыми дверцами. Входная дверь была не заперта, в холле горел свет. Я вошел без стука.
Из гостиной вышла Сара. На лице ее и раньше отражались переживания этого дня, но теперь она выглядела старой и страшной. Волосы, тщательно уложенные прежде, теперь висели лохмами, голос был хриплый.
— Что вам надо?
— Хочу видеть адмирала. Где он?
— А я откуда знаю? Невозможно следить сразу за всеми моими мужчинами. — Она споткнулась и чуть не упала.
Мэри подошла к ней и помогла сесть в кресло. Сара не могла держать голову, дышала тяжело. Помада на губах размазалась и напоминала высохшую кровь.
— Они должны быть здесь, — сказал я.
Единственный выстрел, который мы услышали, послужил подтверждением этому. Приглушенный выстрел раздался где-то вдали.
Я выскочил в сад. В домике садовника горел свет. В окне показалась тень мужчины. Я побежал по дорожке, дверь в домик была открыта. Я вошел и замер.
В дверях стоял адмирал с пистолетом в руке. Это было крупнокалиберное оружие, каким пользуются военные моряки. Из дула струился синий дымок. На полу ничком лежала Элис.
Я заглянул в дуло пистолета и спросил Тернера:
— Вы что, убили ее?
Адмирал молчал. На мой вопрос с полу ответила Элис:
— Уходите! — и зарыдала.
— Это наше личное дело, Арчер, — сказал адмирал.
Пистолет в его руке чуть шевельнулся. Я чувствовал исходящую от него опасность.
— Вы слышали, что она вам сказала?
— Я слышал выстрел. А убийство — это дело не личное. Оно касается общества.
— Как видите, никакого убийства не было.
— У вас плохая память.
— К тому убийству я не имею никакого отношения, — заметил адмирал. — Я чистил пистолет, забыв, что он заряжен.
— И поэтому Элис упала и заплакала? Придумайте что-нибудь более правдоподобное, адмирал.
— У нее сдали нервы. Но, уверяю вас, у меня с нервами все в порядке. — Он сделал три шага в мою сторону и остановился рядом с лежавшей дочерью, твердо держа пистолет в руке. — А теперь уходите, или мне придется воспользоваться этим...
Опасность усилилась. Я облокотился о дверной косяк.
— Кажется, сейчас вы не сомневаетесь, что он заряжен, — сказал я.
Я услышал шаги, кто-то приближался по дорожке к домику. Я стал говорить громче, чтобы заглушить шум шагов по гравию.
— Вы говорите, что не имеете к убийству Хилари никакого отношения. Тогда почему же Тодд пришел в клуб этим утром? Почему вы изменили вашу версию о пропаже картины?
Он посмотрел на свою лежавшую на ковре дочь, как будто она знала ответы на эти вопросы. Та не издала ни звука, только плечи ее подрагивали от беззвучных всхлипывании.
Я смотрел на них обоих, на отца и дочь, и в моей памяти калейдоскопом мелькали все события этих безумных суток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9