— Думаете, интересуюсь мелочевкой?
— Скупаешь и продаешь старую одежду?
Его самолюбие было уязвлено. Оскорбление раздуло его, словно воздушный шар. — Думаете, я шучу? Я вышел на самое крупное дело в мире. Не сегодня-завтра я буду покупать и продавать такую мелочь, как вы.
— Экономя на налогах, разумеется.
— Дурак, беря в оборот тех, у кого есть деньги. Получаешь компрометирующие факты о ком-нибудь и продаешь их назад владельцу по частицам. Похоже на ежегодную ренту.
— Или на смертный приговор.
Он посмотрел на меня непроницаемым взглядом. Мертвые люди никогда не умирают.
— Хороший доктор может явиться очень плохим лекарством.
Он ухмыльнулся. — У меня есть противоядие.
— Что ты имеешь против него, Том?
— Разве я сумасшедший, чтобы болтать об этом?
— Но Карлу Холлману ты рассказал.
— Неужели? Ему померещилось. Я высказывал любую мысль, приходившую в мою маленькую баш тую голову.
— Чего ты добивался от Карла?
— Встряхнуть его чуть-чуть. Я должен был вырваться из лечебницы. А один я не смог бы.
— Почему ты послал Холлмана ко мне?
— Чтобы избавиться от него. Он мешал.
— У тебя, наверное, была более веская причина, чем эта.
— Конечно. Я делаю людям добро. — Его самодовольная усмешка стала злобной. — Я подумал, что вам это дело сгодится.
— Карл Холлман обвиняется в убийстве, ты это знал?
— Знаю.
— Если окажется, что ты его спровоцировал...
— То что вы сделаете? Шлепнете пониже спины, герой?
Он взглянул на меня с ленивым любопытством сквозь стеклянную стену и небрежно добавил: — Только он не стрелял в брата. Он мне сам об этом рассказал.
— Он был здесь?
— Конечно. Хотел, чтобы Мод его спрятала. А она шарахнулась от него, как от прокаженного.
— Давно это было?
— Ну, пару часов назад, кажется. Мод и Датч вытолкали его за дверь, и он подался в город.
— Он сказал, куда пойдет в городе?
— Нет.
— Говоришь, он не убивал брата?
— Верно, так он мне сказал.
— И ты поверил?
— Я не мог не поверить, потому что сделал это сам. — Том посмотрел на меня с невозмутимым видом. — Я полетел туда на вертолете. На своем новом сверхзвуковом вертолете с синхронизированным лазерным оружием, бьющим наповал.
— Кончай трепаться, Том. Расскажи-ка лучше, что произошло на самом деле.
— Может, и расскажу, если отдадите иглу.
В глазах его удивительным образом смешались мольба и угроза. Они вожделенно смотрели на мою руку, в которой сверкал шприц. Я боролся с искушением вернуть Тому шприц в обмен на полезные для меня сведения. Уколом больше, уколом меньше, — какая разница. Но только не для меня.
Вся эта история мне порядком надоела. Я бросил шприц в квадратную розовую ванну. Тот разбился вдребезги.
Том изумленно уставился на меня. — Зачем вы это сделали?
Он затрясся от ярости, и его нервы не выдержали. Не в силах скрыть отчаяние, он бросился ничком на розовый кафель пола, и его рыдания походили на звук разрываемой ткани.
В промежутках между всхлипываниями я слышал за своей спиной какие-то звуки. Через гостиную цвета джунглей к нам шла Мод. В ее белой руке тускло поблескивал револьвер. Человек по имени Датч шел на шаг сзади. Он ухмылялся, показывая выбитые зубы. Теперь я догадался, отчего костяшки моих пальцев болят.
— Что происходит? — вскричала Мод. — Что вы с ним сделали?
— Отобрал шприц. Можете убедиться сами.
Казалось, она не слышала меня. — Выходите оттуда. Оставьте его в покое.
— Посторонись, Мод. Я измочалю этого ублюдка, — воинственно прошепелявил человек за ее спиной.
С его руки свисал, покачиваясь на веревке, тяжелый мешочек с песком. Глядя на него, я вспомнил, что у меня в кармане лежит дубинка. Пятясь, я вышел за порог ванной, чтобы получить пространство для движения, и, размахнувшись, ударил Мод по запястью резиновой дубинкой.
От боли она зашипела. Револьвер со стуком упал к ее ногам. Датч в броске накрыл его своим телом. Я ударил Датча дубинкой по затылку, не слишком сильно, но достаточно, чтобы он уткнулся лицом в пол. Тяжелый мешочек выпал из его безвольной руки, и часть песка просыпалась.
Мод попыталась пробиться к револьверу. Я толкнул ее в ванную, поднял оружие и положил в карман. Это был револьвер среднего калибра, сильно оттянувший карман своим весом. Дубинку я положил в другой карман, чтобы сохранять равновесие при ходьбе.
Вышедшая из ванной Мод прислонилась к стене у двери, потирая правое запястье. — Вы еще пожалеете об этом.
— Это я уже слышал.
— Но не от меня, иначе вы бы поостереглись причинять людям неприятности. Не думайте, и на вас найдется управа. Все высшие представители закона в округе у меня в руках.
— Говорите, говорите, — сказал я. — У вас чудесный мелодичный голос. Может, мне повезет, и вы устроите для меня личную встречу с большим жюри присяжных.
Ее уродливый рот скривился, процедив: — Да уж. — Она выставила левую руку, целясь кроваво-красными когтями мне в глаза. Это была скорее психологическая атака, чем реальная угроза, однако она заставила меня разочароваться в нашем знакомстве.
Я оставил Мод и пошел разыскивать выход. В расположенных на террасах коттеджах горел мягкий свет и слышались громкие голоса, музыка, женский смех. Там были деньги, удовольствие, веселье.
Глава 22
Я поехал назад в Пуриссиму со слабой надеждой повстречать Карла Холлмана. Не доезжая городской черты, там, где шоссе круто спускалось к морю, на обочине я увидел скопление автомобилей. На двух машинах мигали красные огни. Остальные огни двигались по берегу.
Я остановился на другой стороне шоссе и достал фонарь из ящичка в приборной доске. Не закрывая его, извлек из карманов револьвер с дубинкой и запер их на ключ. После чего сошел вниз по бетонным ступенькам, которые спускались к берегу. Возле лестницы догорали угли маленького костра. Рядом на песке лежало разложенное одеяло, придавленное сверху для веса корзиной для пикника.
Большинство автомобильных огней виднелись теперь далеко впереди, покачиваясь и кружа, словно светлячки. Между мной и темной полосой шумных волн бесцельно слонялось человек десять-пятнадцать. От смутно различимой группы людей отделился человек, поспешивший ко мне, неслышно ступая по песку.
— Эй! Это мои вещи. Это все мое.
Я направил на него фонарь. Это был очень молодой человек, одетый в серый спортивный свитер с названием колледжа на груди.
— Что за волнение? — спросил я.
— Я не волнуюсь. Просто не люблю, когда чужие копаются в моих вещах.
— Никто и не копается в ваших вещах. Я имею в виду волнение там, на берегу.
— Полиция гонится за парнем.
— Что за парень?
— Маньяк, тот, что застрелил своего брата.
— Вы его видели?
— Как вас сейчас. Я и поднял тревогу. Он подошел к Мари, когда она сидела вот здесь. Бог знает, что могло бы случиться, не окажись я поблизости. — Юноша расправил плечи и выпятил грудь.
— А что случилось на самом деле?
— В общем, я пошел к машине за сигаретами, а этот парень вышел из темноты и попросил Мари дать ему сэндвич. Но хотел он вовсе не сэндвич, она сразу смекнула. Сэндвич был всего лишь предлогом. Мари завопила, я бегом спустился к берегу и бросился на него. Я бы мог его задержать, только было слишком темно, и я плохо видел. Он ударил меня разок в лицо и смылся.
Я осветил его лицо фонариком. Нижняя губа припухла.
— В какую сторону он побежал?
Он указал пальцем на многоцветные огни портового района Пуриссимы. — Я бы догнал его, но у него могли оказаться сообщники, поэтому не рискнул оставить Мари одну. Мы поехали к ближайшей заправочной станции и позвонили в полицию.
Любопытствующие стали покидать пляж и подниматься по бетонным ступенькам. К нам подходил патрульный полицейский, вонзая луч своего фонарика в истоптанный песок. Юноша в спортивном свитере с готовностью окликнул его:
— Я вам еще нужен?
— Да нет вроде. Похоже, он ушел.
— А может, он вплавь добрался до какой-нибудь яхты, и его высадят в Мексике. Я слышал, что у них в семье денег куры не клюют.
— Возможно, — сухо ответил полицейский. — Вы уверены, что видели этого человека? Или слишком часто в последнее время бывали в кино?
Юноша оскорбленно возразил: — Что же, по-вашему, я сам себе заехал в лицо?
— Точно ли это был человек, которого мы разыскиваем?
— Конечно. Такой верзила со светлыми волосами и одет в рабочие брюки. Спросите у Мари. Уж она-то его хорошо разглядела.
— А где сейчас ваша подруга?
— Кто-то вызвался подбросить ее домой, очень уж она расстроилась.
— Думаю, нам следует расспросить ее. Покажете, где она живет?
— С удовольствием.
Пока юноша забрасывал костер песком и складывал свои пожитки, над нашими головами на шоссе остановился автомобиль. Старая черная машина с откидным верхом, знакомая на вид. Из нее вышла Милдред и стала спускаться вниз по ступенькам. Она шла, не глядя под ноги, и так стремительно, что я испугался, что она упадет и разобьет себе голову. Я подхватил ее рукой за талию, когда она ступила на песок.
— Пустите!
Я отпустил. Когда она узнала меня, то вернулась на заезженную колею своих мыслей: — Карл здесь? Вы его видели?
— Нет...
Она обратилась к полицейскому: — Мой муж был здесь?
— Вы — миссис Холлман?
— Да. По радио передавали, что мужа видели на Пеликан Бич.
— Был и ушел, мэм.
— Ушел куда?
— Именно это мы и хотели бы узнать. У вас есть какие-нибудь догадки на этот счет?
— Увы, нет.
— У него в Пуриссиме есть близкие друзья, кто-нибудь, к кому он мог пойти?
Милдред заколебалась. Из темноты на нее надвигались лица любопытных зевак. Парень в спортивном свитере дышал ей сзади в затылок. Он сказал, словно Милдред была глухой или мертвой:
— Это — жена того парня.
Лицо полицейского передернулось от неприязни. — Нечего толпиться, расходитесь. — Он вновь повернулся к Милдред: — Ну так как, мэм?
— Простите, никак не могу сосредоточиться. В школе у Карла была масса друзей, но в последнее время он ни с кем не встречался. — Голос ее осекся. Казалось, что множество людей и огней привели ее в замешательство.
Я сказал по возможности более весомо: — Миссис Холлман пришла сюда, разыскивая мужа. Она не обязана отвечать на вопросы.
Полицейский посветил мне в лицо фонарем. — А вы кто такой?
— Друг семьи. Я отвезу ее домой.
— Ладно. Отвезите. Ей не следует расхаживать одной.
Я взял Милдред под руку и потащил ее вверх по лестнице и затем через шоссе. В темной кабине моей машины лицо ее выглядело овальным расплывчатым пятном, таким бледным, что, казалось, излучало свет.
— Куда вы меня везете?
— Как и сказал, — домой. Это далеко отсюда?
— Несколько миль. Я на своей машине и вполне могу доехать сама. В конце концов, сюда я на ней приехала.
— Вы не находите, что вам пора отдохнуть?
— Когда за Карлом охотятся? Разве можно? А потом я весь день просидела дома. Вы сказали, что он может прийти домой, но он так и не пришел.
Ею овладела усталость или разочарование. Она сидела, выпрямив спину, напоминая куклу. Мимо нас по шоссе проносились автомобильные огни, словно яркие несбывшиеся надежды — они появлялись из темноты и в темноте исчезали.
— Может, он сейчас как раз на пути домой, — сказал я. — Он голоден и наверняка валится с ног от усталости. Он провел в бегах целую ночь и целый день. — Начиналась вторая ночь.
Она отняла руку ото рта и коснулась моей руки. — Откуда вы знаете, что он голоден?
— Он попросил сэндвич у девушки на берегу. До этого он побывал у друга, ища убежища. «Друг» — может, не слишком удачное слово. Карл когда-нибудь говорил вам о Томе Рике?
— Рика? Это тот парень, с которым он бежал? Его имя было в газете.
— Точно. А вы что-нибудь еще о нем знаете?
— Только со слов Карла.
— Когда это было?
— Во время моего последнего посещения, в больнице. Он рассказал, как этот самый Рика мучился в палате. Карл пытался облегчить его страдания. Он сказал, что Рика — наркоман, на героине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36