— Кстати, о врачах. Что он тут делает? Кто-нибудь заболел?
— Я полагала, ты знаешь. Я говорю о Карле. Разве Ости не остановил тебя на дороге и не рассказал?
— Машину его я видел, а самого — нет. А что с Карлом?
— Он на ранчо. У него оружие. — Увидев волнение на лице мужа, Зинни повторила: — Я полагала, ты знаешь. Мне казалось, ты потому и не едешь, что боишься Карла.
— Я его не боюсь, — сказал он, повысив голос.
— Боялся — в тот день, когда его увезли. И должен бояться после всего того, что он тебе наговорил. — Она добавила с неосознанной жестокостью, а, может, и не совсем неосознанной: — Я думаю, он хочет убить тебя, Джерри.
Он схватился руками за живот, словно она нанесла ему в это место удар. Руки его сжались в кулаки.
— Тебе бы хотелось этого, верно? Тебе и Чарли Грантленду?
Раздался шум раздвигаемой двери. Появился Грантленд, словно по вызову. Он произнес с наигранной веселостью: — Кажется, мне послышалось, что здесь склоняют мое имя. Как поживаете, м-р Холлман?
Джерри Холлман проигнорировал его. Он обратился к жене: — Я задал тебе простой вопрос. Что он здесь делает?
— Я дам простой ответ. У меня не было надежного человека под рукой, чтобы со спокойным сердцем отправить Марту в город. Поэтому я попросила д-ра Грантленда отвезти ее. Марта к нему привыкла.
Грантленд приблизился и встал за ее спиной. Она обернулась и мимолетно улыбнулась ему. Размазанная помада придала улыбке двойной смысл. Из этой троицы она и Грантленд являли собой органичную пару, — муж же стоял особняком. Словно не в состоянии вынести этого одиночества, он развернулся на каблуках, спустился с крыльца, выпрямив спину, и прошел в оранжерею.
Грантленд достал из нагрудного кармана серый носовой платок и вытер Зинни рот. Она подалась к нему навстречу.
— Не надо, — сказал он раздраженно. — Он уже в курсе. Ты ему наверняка рассказала.
— Я попросила его дать развод — ты знаешь — а он не круглый дурак. Ах, какое это имеет значение? — Она приняла фальшиво-самоуверенный или непринужденный вид женщины, совершившей прелюбодеяние и отмахнувшейся от прежней жизни с необычайной легкостью. — Может, Карл убьет его.
— Замолчи, Зинни! Даже в мыслях не...!
Его голос прервался. Он встретил меня взглядом и осекся. Затем повернулся на цыпочках, словно танцор. Под загаром проступил румянец. Выглядел он словно больной желтухой старик с глазами-буравчиками, однако доктор взял себя в руки и улыбнулся кривой, но самоуверенной улыбкой. При виде того, как выражение лица человека меняется так быстро и столь радикально, мне стало не по себе.
Я выбросил окурок сигареты, которую, казалось, курил уже целую вечность, и ответил ему улыбкой. Изнутри она ощущалась словно резиновая маска, а получилась застывшая гримаса. Джерри Холлман снял с меня ощущение неловкости, если я вообще в состоянии испытывать это чувство. Он торопливо вышел из оранжереи, держа в руках садовые ножницы. На его лице застыло сумрачное, отрешенное выражение.
Зинни увидела его и прижалась к стене. — Чарли! Берегись!
Грантленд обернулся в сторону Джерри, поднимавшегося по лестнице. Коротенький стареющий мужчина, который не выносил одиночества. В его глазах застыло выражение безысходного отчаяния. Он держал садовые ножницы обеими руками, и их лезвия блестели на солнце, словно двойной кинжал.
— Да-да, Чарли! — произнес он. — Берегись! Думаешь, удастся заполучить мою жену, а также мою дочку. Ничего не выйдет!
— У меня не было таких намерений, — произнес Грантленд с запинкой. — Мне позвонила миссис Холлман...
— Нечего прикидываться — «миссис Холлман». В городе ты ее не так называешь. Верно? — Джерри Холлман, стоявший на верхней ступеньке крыльца, широко расставив ноги, щелкнул садовыми ножницами. — Пошел вон, паршивая свинья! Если хочешь быть и дальше человеком, убирайся из моих владений и не приближайся к ним. Это касается и моей жены.
Грантленд натянул на лицо старческую маску. Он отодвинулся назад от угрожающих лезвий и, ища поддержки, взглянул на Зинни. Та стояла неподвижно, словно барельеф, прислонившись к стене, и в тени ее лицо казалось зеленым. Она попыталась разжать губы, и ей удалось сказать:
— Прекрати, Джерри. Ты ведешь себя глупо.
Джерри Холлман находился в таком взвинченном состоянии, что мог сорваться в любую секунду и совершить убийство. Настала пора остановить его. Отодвинув Грантленда плечом, я подошел к Холлману и велел положить ножницы на пол.
— Вы с кем разговариваете? — прошипел он.
— Вы м-р Джерри Холлман, не так ли? Я слышал, что вы человек разумный.
Он смотрел на меня набычившись. Белки его глаз были желтоватого оттенка из-за какого-то внутреннего недуга, — что-то с пищеварением или с совестью. В глубине зрачков появился проблеск некоего переживания. Испуг и стыд, так мне показалось. Его глаза выражали мучительный внутренний конфликт. Спустившись по ступенькам, он вернулся в оранжерею, со стуком захлопнув за собой дверь. Никто за ним не пошел.
Глава 11
За домом послышался шум голосов, словно там открылась еще одна дверь. Женские взволнованные голоса напоминали кудахтанье кур, на которых спикировал ястреб. Я сбежал по крыльцу и обогнул веранду. По лужайке навстречу шла Милдред, держа за руку маленькую девочку. За ними семенила миссис Хатчинсон, оглядываясь через плечо на апельсиновую рощу. Лицо ее было бледным, под стать седым волосам. Калитка в заборе распахнулась, но в проеме я никого больше не заметил.
Голос ребенка стал громким и пронзительным:
— Почему дядя Карл убежал?
Милдред повернулась, наклоняясь к ней.
— Какая разница, почему. Ему нравится бегать.
— Он сердится на вас, тетя Милдред?
— Нет, миленькая. Он просто играет в прятки.
Милдред подняла глаза и увидела меня. Она коротко покачала головой, чтобы я не говорил ничего, что могло бы испугать ребенка. Мимо меня пронеслась Зинни и подхватила Марту на руки. Помощник шерифа Кармайкл, очутившись рядом, достал из кобуры револьвер.
— Что случилось, миссис Холлман? Вы его видели?
Она кивнула, но говорить не стала, дожидаясь, пока Зинни отведет девочку. Лоб Милдред блестел от пота, она запыхалась. Я заметил мячик в ее руке.
Седовласая женщина заработала локтями, пробиваясь в середину группы. — Я видела, как он крался между деревьев. Марта тоже видела его.
Милдред повернулась к ней. — Он не крался, миссис Хатчинсон. Он подобрал мячик и принес мне. — Она показала мячик, словно тот являлся важным доказательством безобидности ее мужа.
Миссис Хатчинсон сказала: — Я с роду так не пугалась. Я рта не могла раскрыть, не говоря уж о том, чтобы закричать.
Помощник шерифа потерял терпение. — Спокойно, женщины. Давайте с самого начала и по порядку. Да побыстрей. Он угрожал вам, миссис Холлман? — пытался напасть?
— Нет.
— Он что-нибудь говорил?
— Говорила в основном я. Я постаралась убедить Карла явиться в дом и сдаться. А когда он не согласился, я обняла его, чтобы удержать. Но Карл слишком сильный для меня. Он вырвался, а я побежала за ним. Но его было не догнать.
— Он показывал свой револьвер?
— Нет. — Она опустила взгляд на револьвер Кармайкла. — Пожалуйста, не стреляйте, если встретите моего мужа. Я не верю, что он вооружен.
— Там видно будет, — уклончиво произнес Кармайкл. — Где это все произошло?
— Пойдемте, я покажу.
Она повернулась и направилась к открытой калитке, двигаясь с сосредоточенно-бесстрашным видом. Казалось, ее ничто не могло остановить. Внезапно она рухнула на колени и упала боком на лужайку — маленькая фигурка в темной одежде с рассыпавшимися волосами. Из руки выкатился мячик. Кармайкл опустился рядом и закричал, словно рассчитывая, что крик может заставить ее ответить:
— В какую сторону он пошел?
Миссис Хатчинсон махнула рукой по направлению к роще. — Туда, прямо, в сторону города.
Молодой помощник шерифа вскочил на ноги и помчался к калитке. Я побежал за ним, смутно надеясь предотвратить насилие. Земля под деревьями оказалась глинистой, мягкой и влажной от полива. Я никогда не был хорошим бегуном. Помощник шерифа скрылся из виду. Вскоре затих и топот его ног. Я замедлил ход и остановился, проклиная свои стареющие ноги.
Моя перепалка с собственными ногами была нашим сугубо личным делом, поскольку, так или иначе, бегом ничего нельзя было добиться. Когда я подумал об этом, до меня дошло, что человек, хорошо знакомый с местностью, может неделями скрываться на огромном ранчо. Для поисков понадобятся сотни людей, чтобы найти его среди рощ, каньонов и пересохших ручьев.
Я пошел назад тем же путем, придерживаясь своих следов. Пять моих больших шагов при ходьбе равнялись трем шагам при беге. Я пересек цепочки чужих следов, но не мог определить, кому они принадлежали. Идентификация следов не была моей сильной стороной.
После долгого утра, проведенного со многими людьми, мне нравилось гулять одному в зеленой тени. Над головой, среди крон деревьев, петлял ручеек голубого неба. Я внушал себе, что спешить незачем, что опасность на время отодвинута. В конце концов, Карл ведь никому не причинил вреда.
Возвращаясь к утренним эпизодам и размышляя, я постепенно замедлял свой шаг. Брокли, вероятно, сказал бы, что я подсознательно сбавил обороты, ибо не хотел возвращаться в этот дом. Похоже, Милдред не так уж ошибается, утверждая, что дом может заставить людей ненавидеть друг друга. Дом, или деньги, которые он олицетворял, или каннибальские семейные аппетиты, которые он символизировал.
Я забежал дальше, чем предполагал, примерно на треть мили. Наконец среди деревьев показался дом. Двор был пуст. Стояла удивительная тишина. Одна из стеклянных дверей была распахнута. Я вошел. Столовая производила странное впечатление, словно не использовалась людьми и не предназначалась для них, наподобие комнат в музеях, отгороженных от посетителей шелковым шнуром: Провинциальный Калифорнийско-испанский Стиль, Доатомная Эра.
Гостиная, с ее журналами, немытыми бокалами и мебелью в стиле голливудского кубизма, имела такой же необжитой вид.
Я пересек коридор и, открыв дверь, очутился в кабинете, заставленном полками с книгами и ящиками для картотеки. Жалюзи были опущены. В помещении стоял затхлый запах. На одной стене висел темный портрет лысого старика, написанный масляными красками. С худого хищного лица на меня сквозь полумрак смотрели его глаза. Сенатор Холлман, решил я. Я закрыл дверь, оставив его наедине с самим собой.
Я обошел весь дом и лишь на кухне наконец-то обнаружил два человеческих существа. За обеденным столом сидела миссис Хатчинсон с Мартой на коленях. От звука моего голоса пожилая женщина вздрогнула. За те сорок пять минут, что мы не виделись, лицо ее осунулось. Глаза глядели холодно и осуждающе.
— А потом что? — спросила Марта.
— Потом маленькая девочка пришла домой к этой доброй старушке, и они стали пить чай и есть булочки, — Миссис Хатчинсон выразительно взглянула на меня, и я понял, что мне советуют помолчать. — Булочки и шоколадное мороженое, и старушка прочла маленькой девочке сказку.
— А как звали эту девочку?
— Марта, как и тебя.
— Она не могла есть шоколадное мороженое из-за аллергии.
— Они ели мороженое с ванилью. И мы тоже будем, а наверх положим клубничное варенье.
— А мамочка придет?
— Не сразу. Она придет позже.
— А папочка придет? Не хочу, чтобы папочка приходил.
— Папочка не... — Голос миссис Хатчинсон сорвался. — Вот и конец сказки.
— Расскажи еще что-нибудь.
— У нас нет времени. — Она ссадила ребенка с колен. — Беги в гостиную и поиграй.
— Я хочу пойти в оранжерею. — Марта подбежала к внутренней двери, которая вела из дома в оранжерею, и затрясла дверной ручкой.
— Нет! Не ходи туда! Вернись!
Напуганная тоном женщины, Марта неохотно вернулась.
— Что случилось? — спросил я, хотя мне показалось, что я уже знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36