- Мистер Сердан и доктор Кэролайн. Это же одно и то же лицо. Они обязаны быть одним и тем же лицом. Теперь я припоминаю. Когда пропал "Твистер", упоминалось, что только один или два человека знают, как приводить его в боевую готовность.
- Он так же важен в их планах, как и "Твистер". Без него это бесполезная железка. Боюсь, что бедному доктору Кэролайну несладко пришлось. Сначала его похищают и вынуждают повиноваться, потом мы его начинаем лупить - единственные, кто мог бы его спасти. Под неусыпной охраной этих двух головорезов, одетых сиделками. Он вытурил меня из своей каюты в первую нашу встречу, но лишь потому, что знал: его преданная сиделка в своей сумочке для вязанья на коленках держит обрез.
- Но зачем это кресло на колесиках? Разве так уж необходимо было прибегать к таким хитростям?
- Совершенно необходимо. Они не могли позволить ему смешаться с массой пассажиров, общаться с ними. Кресло помогло скрыть его необычный рост. И, кроме всего прочего, дало ему отличную возможность нести неотрывную вахту по перехвату радиограмм. На коктейль, устроенный вашим отцом, он явился, потому что ему приказали. Захват корабля планировался на тот вечер, и Каррераса очень устраивало иметь под рукой двух вооруженных сиделок в салоне. Бедный старина Кэролайн!
Этот нырок с кресла, когда я показал ему наушники, он совершил отнюдь не С целью добраться до меня. Он пытался добраться до своей сиделки с обрезом, а капитан Буллен этого не знал и успокоил его кулаком. - Я завернул последний шуруп и сказал: - Не заикнитесь случайно обо всем этом в лазарете: старик во сне болтает без остановки - да и не во сне тоже. Даже родителям. Пошли. Наш часовой в любой момент может прийти в себя.
- Вы... вы собираетесь оставить эту штуку здесь? - она вытаращила на меня глаза, не веря своим ушам. - Вы должны избавиться от нее - обязаны.
- Каким образом? Взять ее под мышку и подняться по лестнице? Ведь она с гробом весит сто пятьдесят килограммов как минимум. А что случится, если я на самом деле от нее избавлюсь? Каррерас это обнаружит через несколько часов. Выяснит он, кто ее взял, или нет - это ничего не значит. Важно то, что он узнает, что не может больше рассчитывать на "Твистера" для уничтожения всех нежелательных свидетелей на "Кампари". Что тогда? Тогда, я думаю, никому из пассажиров и команды не прожить и часа. Он будет вынужден уничтожить нас всех. Не может быть и речи о пересадке на "Тикондерогу". Что касается нее, то ему придется взять ее на абордаж, убить всю команду и открыть кингстоны. Все это займет много времени, неимоверно увеличит риск, разрушит, возможно, его планы. Но ему придется это сделать. Мораль, короче, такова. Избавиться от "Твистера" - отнюдь не значит спасти наши жизни. Этим способом мы добьемся лишь неминуемой смерти для всех нас.
- Что же нам делать? - голос ее дрожал, лицо белело смутным пятном в тусклом свете, отраженном стенками трюма. - О, Джонни, что же нам делать?
- Лично я собираюсь вернуться в кровать. - Один бог знает, как искренне было это мое желание. - А там я уже начну обдумывать, как спасти доктора Кэролайна.
- Доктора Кэролайна? Не понимаю, почему именно доктора Кэролайна?
- Потому что дела обстоят так, что он у нас первый кандидат вознестись на небеса. Намного раньше всех остальных. Потому что он - тот, кто приведет "Твистер" в боевую готовность, - спокойно сообщил я. - Неужели вы склонны думать, что они пересадят его на "Тикондерогу" и позволят ему ознакомить капитана с
любопытным фактом пребывания в гробу взведенной тикающей атомной бомбы вместо светлой памяти сенатора Хоскинса?
- Когда, наконец, все это кончится? - в ее голосе теперь уже был страх, неприкрытый страх. Это была почти истерика. - Я не могу в это поверить. Я никак не могу в это поверить. Это какой-то кошмар! - Она уткнулась лицом мне в грудь, вцепившись пальцами в лацканы моего, вернее отцовского, пиджака. - О, Джонни, когда, наконец, все это кончится?
- Трогательная сцена, весьма трогательная сцена, - язвительный голос прозвучал откуда-то сзади меня. - Все это кончится здесь и сейчас, уже кончается.
Я резко повернулся, по крайней мере, собирался это сделать, но даже такой пустяк у меня толком не получился. То ли меня подвела ослабевшая нога, то ли Сьюзен меня дернула, но во всяком случае от неожиданного рывка "Кампари" я потерял равновесие, споткнулся и упал на пол. Меня ослепил луч мощного фонаря. Тем не менее курносый силуэт пистолета я разглядел и против света.
- Встать, Картер! - насчет голоса ошибиться было нельзя. Тони Каррерас, теперь уже не приветливый и любезный, а сухой, резкий и безжалостный, наконец-то настоящий Тони Каррерас. - Я хочу посмотреть, как ты свалишься, когда в тебя воткнется пуля. Умный, умный Картер. Так ты, по крайней мере, думал. Встать, я сказал! Или ты предпочитаешь получить пулю лежа? Выбирай!
Ствол пистолета опустился в моем направлении. Целеустремленный, деловой человек, он не верил в прекраснодушные прощальные речи. Стреляй, и дело с концом. Достойный сын своего папаши. Я лежал на покалеченной ноге и не мог подняться. Черное отверстие ствола пистолета неумолимо притягивало мой взгляд. Я затаил дыхание и напрягся. Радикальный способ спастись от пули 38 калибра, выпущенной с расстояния в пять футов - напрячься, но в тот момент мне почему-то не мыслилось логично.
- Не стреляйте! - закричала Сьюзен. - Не убивайте его, иначе мы все погибнем.
Луч фонаря качнулся, затем снова застыл. Застыл на мне. А пистолет так даже и не шевельнулся. Она сделала два шага по направлению к Каррерасу, но он остановил ее окриком.
- Прочь с дороги, миледи! - никогда в жизни мне не приходилось слышать злобу и ярость в столь концентрированном виде. Я сильно недооценивал молодого Каррераса. Ее слова просто не доходили до него, так неукротимо было его желание. Я по-прежнему не дышал, во рту пересохло как после попойки.
- "Твистер"! - она говорила настойчиво, убедительно и отчаянно. - Он зарядил "Твистера"!
- Что? Что ты болтаешь? - на этот раз она пробила его броню. - "Твистера"? Зарядил? - Голос был все так же злобен, но мне показалось, что я уловил нотки страха.
- Да, Каррерас, зарядил! - до сих пор я и не предполагал, как много значит для голоса влажность глотки и рта. Я не столько говорил, сколько каркал. - Зарядил, Каррерас, зарядил! - повторение в данном случае служило не для придания убедительности моим словам. Я просто не мог придумать, что еще сказать, как выпутаться, как воспользоваться этими секундами отсрочки, что дала мне Сьюзен. В тени сзади себя я сдвинул руку, на которую опирался, вроде бы для того, чтобы более устойчиво переносить качку. Пальцы сомкнулись на ручке уроненного мною молотка. Цель этого поступка оставалась неясной для меня самого. Фонарь и пистолет замерли неподвижно.
- Лжешь, Картер, - голос вновь обрел уверенность. Одному богу известно, откуда ты все это узнал, но ты лжешь. Ты не знаешь, как его заряжать.
Все шло как надо. Заставить его говорить, больше ничего пока не надо.
- Я не знаю. А доктор Слингсби Кэролайн знает. Это уже его потрясло. Луч фонаря закачался, но не достаточно, чтобы выпустить меня.
- Откуда ты знаешь о докторе Кэролайне? - хрипло спросил он и сорвался на крик - Откуда...
- Я с ним беседовал сегодня вечером, - мирно пояснил я.
- Беседовал с ним? Так ведь, чтобы его зарядить, нужен ключ. Единственный ключ. А он у моего отца!
- У доктора Кэролайна есть дубликат. В табачном кисете. Вы там не догадались посмотреть, не правда ли, Каррерас? - усмехнулся я.
- Лжешь, - механически повторил он. Затем более убежденно: - Я говорю, что ты лжешь. Картер! Я следил за тобою вечером. Я видел, как ты вышел из лазарета - боже мой, да неужели ты думаешь, что я настолько глуп, чтобы ничего не заподозрить, увидев часового, распивающего кофе, - знак внимания добросердечного Картера? Я запер его и пошел за тобой к радиорубке и вниз к каюте Кэролайна. Но внутрь ты не заходил. Картер. Признаю, что там я тебя потерял из виду на несколько минут. Но внутрь ты не заходил.
- Почему вы раньше нас не остановили?
- Потому, что хотел узнать, куда вы направляетесь. И выяснил это.
- Так он и есть тот человек, которого мы вроде бы заметили! - сказал я Сьюзен. Убедительность моего голоса меня даже озадачила. - Бедный дурачок! Мы испугались какого-то движения и сбежали. Но мы вернулись, Каррерас, мы вернулись. К доктору Кэролайну. И тогдато мы не тратили время на пустую болтовню. У нас было занятие поважнее. Мисс Бересфорд была не совсем точна. Я не заряжал "Твистера". Это сделал сам доктор Кэролайн, я улыбнулся и перевел взгляд с луча фонаря на точку где-то сзади и справа от Каррераса. - Скажите ему, доктор.
Каррерас чуть обернулся, злобно выругался и резко метнулся обратно. Соображал он быстро, действовал еще быстрее - старый трюк он разгадал мгновенно. Все, что он нам предоставил, какая-то жалкая доля секунды, в течение которой я не успел даже как следует взяться за молоток. И теперь он был готов меня убить.
Но нажать на спусковой крючок он не успел. Сьюзен ждала этого шанса, она чувствовала, что я подвожу к нему дело. Она бросила фонарь и рванулась к Каррерасу в тот самый миг, когда он начал поворачиваться, а между ними было всего три фута. И вот она уже отчаянно вцепилась в его правую руку и навалилась на нее всем телом, пытаясь наклонить ее вниз. Я конвульсивно выбросил свою правую руку из-за спины и с размаху метнул двухфунтовый молоток прямо в голову Каррерасу, вложив в этот бросок все свои силы, всю ненависть и злость.
Он увидел летящий снаряд. Левая рука его с фонарем была высоко поднята, готовая обрушиться сзади на беззащитную шею Сьюзен. Он резко наклонил голову и инстинктивно заслонился левой. Молоток с огромной силой ударил его под локоть, фонарь взлетел в воздух, и трюм погрузился в абсолютный мрак. Куда отлетел молоток, я не знал - тяжелый контейнер заскрежетал по полу как раз в этот момент, и я не слышал, как он упал.
Контейнер остановился, и в неожиданной секундной тишине стали слышны звуки борьбы и тяжелое дыхание. Я медленно поднялся на ноги, левая нога была практически бесполезна, хотя, возможно, эта медлительность была лишь впечатлением. Страх, когда он достаточно силен, обладает любопытным эффектом замедления течения времени. А я боялся. Я боялся за Сьюзен. Каррерас в тот момент для меня существовал только как источник угрозы для нее. Только Сьюзен: он был крепкий, здоровый мужик, он мог одним движением свернуть ей шею, убить ее одним толчком.
Я услышал ее крик, крик боли и ужаса. Тишина на мгновение, тяжелый глухой шлепок падающих тел, снова сдавленный крик Сьюзен, и опять тишина.
Их там не было. Когда я добрался до того места, где они начали борьбу, их уже там не было. Секунду стоял озадаченный, в кромешной темноте. Потом нащупал рукой трехфутовую перегородку и вдруг догадался: в борьбе на качающейся палубе они наткнулись на нее и опрокинулись на дно трюма. Я перемахнул через перегородку, не успев даже подумать, что делаю; со свайкой боцмана в руке, острое, как иголка, шило выдвинуто, стопор защелкнут.
Я споткнулся, приземлившись на левую ногу, упал на колени и нащупал чью-то голову и волосы. Длинные волосы. Сьюзен. Отполз в сторону и как раз успел подняться на ноги, когда он двинулся на меня. Не попятился, не постарался избежать соприкосновения со мной в этом мраке. Он двинулся на меня. Это означало, что пистолет он потерял.
Мы свалились на пол вместе, вцепившись друг в друга, лягаясь и бодаясь. Раз, два, еще и еще попадал он мне в грудь и в бок короткими, мощными ударами, грозившими сокрушить мне ребра. Но я их почти не чувствовал. Он был силен, невероятно силен, но при всей его силе, даже не будь у него парализована левая рука, в эту ночь он не мог спастись.
Я хрюкнул от болезненного удара, а Каррерас вскрикнул в агонии, когда рукоятка ножа Макдональда плотно уткнулась в его грудную кость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42