Таксист, подвернувшийся неподалеку от дома Дибаева, уверено разгонял по ночной Ленинградке «форд-фокус». Денис неожиданно для себя самого громко запел:
У меня была любовь, молодая, стройная,
Только видеть корешков моих неготовая,
Я же правильный пацан – живу по понятиям,
И пришлось красотке той на панель отправиться.
– Что-то не рифмуется песня твоя, – посочувствовал таксист, потом вдруг неожиданно начал тормозить, и, как бы оправдываясь, буркнул: – Опять ремонт дороги! Просто задолбали! Роют эту Ленинградку, роют! Когда закончат... – Потом резко выбросил руку, и в лицо Дениса брызнула едкая жидкость...
Пришел он в себя в кустах на обочине. На него пристально смотрел сидевший на корточках мужчина, в котором он признал недавнего таксиста. Денис понял сразу: выхода, похоже, нет. Это конец. Он, как в юности, попытался почувствовать кураж, силу в мышцах, готовность рвать противника зубами. Ничего похожего не было. Он беспомощным мешком валялся на мокрой от ночной росы траве и был не в силах пошевелить даже пальцем.
– Ну что, Уголь, рассказывай. Где Каленин?
Денис, по правилам тюремной самозащиты, должен был презрительно цыкнуть слюной и спросить: «А ты кто такой, зелень поганая, чтобы со мной, заслуженным уркой, так базарить?»
Вместо этого он опустил глаза и тихо, едва ворочая губами, произнес:
– Не знаю. Понять не могу. Убивал двоих. Почему остался только один – не знаю. А где портфель? – неожиданно для самого себя жалобно спросил он.
«Таксист» усмехнулся:
– Он тебе не понадобится! Ты взрыва дождался?
– Слышал. Но я отъехал метров на пятьсот. Ждал минут двадцать. А когда рвануло и заполыхало, подумал, что дело сделано.
– Куда делся второй, не догадываешься? – продолжал спокойно спрашивать «таксист».
Денис мотнул головой.
– Ну да ладно. – «Таксист» поднялся во весь рост. Отряхнул брюки. – Значит, так, авария у нас приключилась. Видишь, «форд» весь помятый. В дерево он врезался. Машина в угоне. За рулем ты. Давай-ка помогай! Думаешь, легко мне тебя, бугая такого, в салон запихивать? Давай, держись за шею.
«Таксист» подтащил Дениса к впившемуся в дерево «форду», запихнул его на водительское место. Потом крепко взял за волосы, откинул ему голову и влил в дергающееся горло бутылку водки.
– Ну все, браток! Давай! В путь! – Он хлопнул дверью. А потом, увидев, как Денис судорожно пытается неловкими движениями открыть дверь машины, чтобы выползти наружу, весело сказал: – Нет, друган! Мы так с тобой не договаривались! – «Таксист» с силой еще раз хлопнул водительской дверью, отбежал шагов на десять и что-то швырнул в район бензобака. Грохнул взрыв...
Машина горела бешеным воющим огнем, и внутри этого оранжевого месива подпрыгивал и бился о дверь Денис Майоршин... или все то, что оставалось от него. Потом всякое шевеление в машине прекратилось. «Таксист» видел, как изогнувшееся в нелепой позе тело превращается в коричневую мумию. Он подождал еще минут пять, а когда пламя стало таким жарким, что даже расстояние в десять метров не спасало от жара, он тихо побрел куда-то в кусты, где обнаружилась припаркованная старенькая «Волга». Он завел ее, прислушался к подергивавшемуся автомобильному организму, который каждой своей клеточкой, казалось, страдал от самой необходимости урчать и работать, потом включил передачу, тронулся, набрал по мобильнику нужный номер и сказал:
– Петр Анатольевич, я все сделал, как договаривались.
– Молодец! Он что-нибудь внятное сказал?
– Нет, Петр Анатольевич, он не смог ничего объяснить! Взрыв видел и слышал. Как исчез клиент – не знает. Видимо, все случившееся для него полная неожиданность. Но у него билеты были с собой, в Грецию, паспорт заграничный. Он в аэропорт собирался ехать.
– Ну вот, видишь! Значит, не исключено, что врет, что проморгал клиента и решил драпануть с деньгами. А может, и проморгал... Все сделал чисто?
– Да! Догорел на моих глазах до облика дождевого червяка. Мертв! Гарантирую! В отличие от него я досмотрел кино до финала.
– Молодец! Позвони-ка нашему другу и скажи, что Майоршин сбежал. Мол, не удалось его перехватить. Номер-то помнишь?
– Как не помнить, Петр Анатольевич! Десять лет по вашему поручению за ним хожу. ...А деньги куда, Петр Анатольевич?
– Отвези в мой гараж и положи в... ну, ты знаешь это место. Даю тебе неделю отдыха. Ложись на дно, нигде не мелькай. Будь здоров!
...Через полчаса «таксист» удовлетворенно откинулся на сиденье, приостановил машину на обочине и набрал знакомый номер.
Дибаев не отвечал. «Таксист» ждал. Наконец раздался хриплый голос:
– Спятили вы все, что ли? Какого черта! Ну и ночка...
– Николай Алексеевич!
– Кто это, мать вашу?!
– Я по поручению Петра Анатольевича! Нам не удалось поговорить с вашим другом. Он исчез. Если выйдет на вас, дайте знать! К нему много вопросов осталось.
– Исчез? Ну и молодец! – пьяно хмыкнул Дибаев. – Ищите Беркаса!
«Таксист» услышал в трубке гудки. Подержал телефон на ладони, удивляясь тому, как громко в ночной тиши звучит маленькая черная коробочка, подумал пару секунд об удивительных возможностях, открываемых научно-техническим прогрессом, и нажал кнопку «отбой». В ту же секунду машина под ним подпрыгнула, вздыбилась белым пламенем и разлетелась на тысячи мелких осколков вперемешку с тем, что еще мгновение назад было теплой человеческой плотью.

Три + два = ?

– Ну что? Такого мне еще видеть не доводилось! На одной даче, в одной комнате собрались люди, которые, строго говоря, никак не должны были здесь оказаться все вместе. – Игнатов стоял в комнате и внимательно оглядывал присутствующих, причем всякий раз, когда его взгляд переходил на кого-то следующего, его лицо менялось до неузнаваемости, из-за бегающих по лицу морщинок, и для каждого их набор и конфигурация были персональными. Он сделал театральную паузу, позволяя всем осознать сказанное. – Мы имеем троих террористов, – Игнатов указал на себя, Тихоню и Фомина, – которые готовят покушение на российского Президента. Говорю об этом так открыто и смело потому, что вы, Беркас Сергеевич, и ваши партнеры из ФСБ давно догадались, почему мы с Александром остались в России. Это – раз!
Имеем помощника Председателя Госдумы, – Игнатов кивнул на Каленина, – которого эти самые террористы спасли... От кого? Правильно! От своих собственных пособников, что, согласитесь, есть парадокс. Это – два!
– Имеем следователя Генпрокуратуры по особо важным делам. – Игнатов галантно склонил голову в сторону Аси. – Обращаю внимание, что ее и ее детей нам также удалось вырвать из рук неизвестных подонков, находящихся, видимо, на службе у наших, с позволения сказать, подельников. Опять нестыковочка!
– Теперь уже известных, – вмешался Тихоня. – Ну, я про этих, что барышню преследовали.
– Пусть известных, – согласился Игнатов. – В том смысле, что Иван Олегович их видел и вступил с ними в диалог. Результатом этого диалога стало... Что, Иван, стало результатом?
– Не спрашивайте лучше, Дмитрий Матвеевич. Я как узнал, что они маленького хотели на иглу посадить, сильно рассердился. Этого урода, что в пацана шприцем плюнул, пришлось навсегда сделать человеком без определенного пола. А напарника его просто по ушам хлопнул. Не сильно, но вмешательство врачей ему все равно потребуется для частичного восстановления утраченного слуха.
– Так вот, дама с детьми – это три. Их мы тоже спасли, а по логике вещей должны были бы действовать совсем наоборот.
– Ну и зачем же вы все это делаете? – мрачно вмешался в разговор Каленин, внешний вид которого по-прежнему был ужасен.
– А чтобы доказать вам и вам, – Игнатов улыбнулся Асе, – что мы вовсе не злодеи, что мы патриоты своей страны и что те люди, которые вас преследуют, вовсе не являются нашими союзниками. Их с нами ничего не связывает.
– Как – не связывает? Цели-то у вас с ними одни и те же, – не унимался Каленин. – И они, и вы – против Президента.
– Это их право – быть против Президента. А вот вас убивать, детей калечить им никто права не давал.
– Это вы говорите, генерал Игнатов? А вам? У вас разве есть право теракты организовывать? – Каленин был болезненно бледен и, казалось, за день похудел килограммов на десять. – Шантаж, снайперская винтовка, – Беркас показал на оружие, демонстративно стоявшее в углу комнаты, – угрозы терактов – вот ваш джентльменский набор! Чем вы лучше?
– Еще раз повторяю: эти люди нам неизвестны, о мотивах их поступков мы можем только догадываться. А вот о том, что нами движет, я готов с вами, Беркас Сергеевич, поговорить через пару деньков. Да вы и сами об этом скоро узнаете. Кстати, Иван Олегович, надеюсь, вы наших гостей основательно запутали, когда сюда везли? Они имеют представление, где находятся?
– Вряд ли! Беркас Сергеевич – тот вообще почти без сознания был. Ну, вы сами видели – в гроб краше кладут. А когда детей с барышней вез, тогда ночь была. Пацаны спали. Да тут без привычки ничего не найдешь. Я сам вначале плутал, пока не привык.
– Тогда дискуссию закрываю и перехожу к вопросу, что делать дальше, так как мы трое сегодня покидаем этот гостеприимный дом.
– Почему же? – раздался звонкий Асин голос. – Давайте договорим, коли начали! Вы рассуждаете так, будто мы с Беркасом вам по-крупному задолжали!
– А разве нет? – наивно поинтересовался Тихоня. – Я не в смысле задолжали! Я про то, что жизнь ваша была под угрозой.
– Нас стали преследовать после того, как эти люди почувствовали, что мы их подозреваем в государственном заговоре, – продолжила Ася. – Вот пленка, которую мне удалось раздобыть. – Ася достала из кармана маленькую черную коробочку. – Именно из-за нее на нас началась охота. Значит, мы не ошиблись в своих подозрениях, хотя, строго говоря, из того, что попало к нам в руки, однозначных выводов сделать невозможно. Но они сами себя выдали! Они испугались, что мы о своих подозрениях скажем публично. Мне эти подонки, которые домой звонили, прямо дали понять, что все это из-за пленки и моей работы по Удачнику и его ведомству.
Тут вперед решительно двинулся Иван Тихоня, крутивший в руках боевой нож с маркировкой «ВИТЯЗЬ», с летучей мышью на фоне земного шара и российским гербом, по периметру которого значилась надпись «Федеральная служба безопасности».
– Дмитрий Матвеевич! А что, собственно, мы тут изводимся? Все же ясно! На время операции дети пусть остаются здесь. Тут их никто искать не станет. Мамаша с ними. Вокруг дома такая армия наших, так сказать, «помощников», что они почтут за честь выполнить вашу команду – из домика никого не выпускать. Беркасу Сергеевичу так вообще доля выпала особая! Мертвый он до времени. Значит, тут ему и сидеть, дожидаться, так сказать, поводов для внезапного воскрешения на страх врагам. Ну что, не прав я? А когда все закончится, пусть делают что хотят. Хотят – пленку кому надо предъявляют, хотят – молчат. Мы свой мужской долг выполнили. Нам перед ними виниться не в чем! Пленку, кстати, я уже прослушал. Нет там ничего особенного. Какие-то намеки, фрагменты бессвязные, непонятная хохма про собак. Чепуха, одним словом. Чего эти двое, что на пленке, переполошились – ей-богу, не пойму. Может, и правда рыло в пуху...
– Погодите, – вмешался в разговор долго молчавший Фомин. – Мы что же, этих людей арестуем, что ли? Посадим под замок? Мы их, значит, здесь запрем, а сами пойдем на свою работу. Так? Но они нас не настаивали их спасать! Я считаю, что выбор должен оставаться за ними. Я за то, чтобы у них было право уйти.
– Ну вот, начались американские штучки! – Тихоня демонстративно хлопнул нож в ножны! – Может быть, припрем сейчас сюда российский флаг и позволим им присягнуть на верность державе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49