– Сейчас вам пора домой – ведь предстоит мно-о-огое сделать. Что касается связи, милочка. Нашу следующую встречу хотелось бы провести в неформальной обстановке, так что приходить сюда больше не следует. Встретимся в субботу в двенадцать, у ресторана «Ореховый». Вы же не против, верно?
Катя пожала плечами и направилась к выходу. Кротков вернулся в свое кресло:
– До встречи. И берегите себя.
ЭЛЬДАР
9 февраля, день
– Послушай-ка, ангел-хранитель, как тебя звать по батюшке, не Боцманом же? – спросил Эльдар.
– Можешь Палычем, да только ее, родимой, – он кивнул в сторону бутылки «Финляндии», – все равно не получишь, сказано мне было строго: «Нельзя!»
– Кем же это, позволь, Палыч, полюбопытствовать, тебе строго наказано? Уж не нашим ли юным другом, прыщавым Ваней-шлангистом? Он тут, похоже, большой начальник. – Сказано было, пожалуй, слишком ехидно, но старый моряк уже не мог уловить нюансов в голосе.
– Не умничай! Я здесь начальник! Соображаешь? Я! Палыч. – Он хватил стопку как бы в подтверждение своих слов. – Знаешь, кто тебя ко мне привез?
– Какой-то Кротков, – процедил Эльдар пренебрежительно.
– Кротков тебе не какой-то! И он, между прочим, меня уважает, всегда по отчеству: «Есть ли проблемы, Палыч? Я вам доверяю…» Хотя жук еще тот. – Он с сожалением посмотрел на почти опустевшую бутылку. – А Ваняй думает, будто Сам его ценит. – Палыч разгорячился и в сердцах сплюнул. – При первой надобности он этого сопляка бросит на амбразуру, а тот ничего и не поймет, пока пулю не схватит. Зачем еще такие желторотые дебилы нужны, спрашивается? Старый вор – он дерьмовое дело за три версты пупком чует. А скорей наш Ванька-дурачок нарвется сам и загремит под фанфары, шеф его вытаскивать не станет, нынче пацаны не в космонавты рвутся, только свистни – набегут, хрен прогонишь. Ну а на зоне, сам знаешь, таким в один день рога обламывают. – Боцман улыбнулся зажмурившись, наверное, представляя себе радостную картину Иванова унижения. Затем прикончил, наконец, бутылку и уставился на стену, о чем-то размышляя. Палыч безусловно пытался разрешить дилемму: пропустить еще шкалик и предстать утром пред чьи-то ясны очи в неприглядном виде или прервать выпивку в самом ее апогее. Второй вариант Эльдара не устраивал: если старик упьется до положения риз, толку от него не добьешься.
– Палыч! Кончай заливать. Говоришь, меня к тебе привезли? А на кой я тебе нужен? Может, твое хобби людям байки рассказывать, а чтоб не сбежали, недослушав, запирать их на замок? Или, скажем, ты за какую-то идею работаешь? А может, озолотил тебя Кротков, шестисотый «мерседес» подарил, за свой стол на почетное место усадил, в адмиралы произвел и поставил своим флотом командовать?
Старик, не ожидавший такого поворота в разговоре, озадаченно молчал.
– Он же тебя в грязи подобрал, на миллиметр приподнял, даже обмыться не дал, а ты ему уже готов ботинки лизать, как щенок. Говоришь, полмира объездил, жизнь повидал? Ванька-сопляк во внуки тебе, Палыч, годится, а посылает по матери и погоняет, как салагу, а ты рад стараться услужить. – Эльдар решил выдержать паузу: старческий маразм, укрепленный «Финляндией», замедлял восприятие Боцманом окружающей действительности. Но тот ответил сразу и почти без хмеля в голосе:
– Все ты верно базаришь, как тебя?
– Эльдар.
– Но не все знаешь. Я раньше в коляске возил безногого афганца, он в переходе христарадничал, их целая орава на ту же контору работает. Кто как в эту компанию угодил, не знаю, но есть там стоящие мужики, хоть и в некомплекте. Некоторые бежали, один, дурачинушка, к ментам за правдой подался, другой революцию устроил. Беглецов всех скоро вернули на место или прикончили. Понял, Эльдар? – Говорил Палыч скороговоркой, как будто боялся не успеть. – Миллион ты мне не предложишь, чтоб я куда-нибудь в джунгли к папуасам мотнул или на собственный атолл, а в любом другого месте они меня завтра достанут. И в лучшем случае урекают быстро, только куда им торопиться?
Эльдар улегся на сырой матрас и отвернулся от собеседника. Рассчитывать на помощь экс-моряка Палыча в побеге не приходилось: он, видать, уже много лет ходит с полными штанами и хозяев боится больше смерти. Остается надеяться на случай или на то, что Катя сможет уладить дела с Кротковым, но, исходя из услышанного сегодня, вряд ли он так просто оставит ее в покое.
С утра, как и предполагалось, произошла смена караула. Ваняй, качаясь в кресле, прослушал одну кассету, потом начал проявлять признаки раздражения. Надо полагать, должность вертухая не соответствовала его представлениям о роли собственной личности в истории.
– Эй, Боцман! Я отвалю часа на два, смотри, чтоб все было как положено, приду – проверю.
Палыч аж позеленел от злости, ночной разговор все-таки расшевелил остатки гордости в его забитой душе. Он приблизился к обидчику с перекошенным лицом, словно не в силах выговорить ничего в ответ на оскорбительное предложение, и неожиданно ударил его коленом в промежность. Ваняй скорчился, тогда дед взял табуретку и огрел его по спине.
– Будешь сидеть, пока я не разрешу выйти. Всосал? – Не дождавшись ответа, Палыч покинул поле брани, поспешно унося лавры победителя.
У Эльдара под воздействием житейских коллизий последних суток и по причине отсутствия первой степени свободы (передвижения) случился творческий экстаз.
– Палыч! Скорей неси ручку и бумагу! – крикнул он в явное нарушение правил. Боцман прибежал в абсолютном недоумении, с глазами навыкате.
– У тебя что, крыша съехала, парень? Жалобу прокурору писать собрался?
– Неси скорей, сейчас слова забуду!
– Какие, блин, слова?
– Да ты хоть знаешь, кто я? Я музыкант, я поэт, дурья твоя башка, Эльдар Назаров, слыхал? – Вопрос был задан без особой надежды на утвердительный ответ, но старику имя действительно оказалось знакомо. Лицо его расплылось в глупой улыбке, и он рысью бросился за письменным прибором. Но Назарову не отдал: решил сам принять участие в сотворении шедевра. Эльдар провозгласил:
– Значит, пиши! Мальчик Ваня трата та-та та-та та…
Мальчик Ваня вынимает финский нож,
Что ж ты лезешь на рожон,
Эх, пижон…
– Трата та-та та-та та, – задумчиво произнес Боцман… – Мальчик Ваня пропадает ни за грош!
– Ага, ни за грош, – прогнусавил Назаров нараспев, также задумчиво. – Точно, ни за грош. Гитара есть? Сейчас музыку сочинять будем.
– Где ж я тебе гитару возьму? Ты не в подсобке магазина «Мелодия», а… – Палыч осекся и бросил колючий взгляд на Ваняя. Тот наблюдал за творческим процессом с явной злобой. Возможно, он и сам не отказался бы поучаствовать, но натянутые после вчерашнего отношения с Эльдаром и скользкая тема предполагаемой песни отрезали все пути к сближению.
– На кожаной флейте играй, Моцарт! Вон у Боцмана одолжи. У него знаменитый инструмент, с фирменным знаком. Небось уже хвалился? – Ваняй расхохотался гаденьким фальцетом.
– Вань, хочешь анекдот расскажу? – спросил Назаров. – Лев Толстой очень любил играть на балалайке, но не умел. Бывало, пишет роман «Война и мир», а сам думает: «Тень-дер-день-тер-тер-день-день-день». Или: «Брам-пам-дам-дарарам-пам-пам».
И за неимением настоящей он принялся перебирать аккорды на воображаемой гитаре, беззвучно открывая рот, с невероятным напряжением на лице, покачиваясь в такт никому, кроме него, не слышной мелодии.
– Первая строка: ля минор, ре минор, ми мажор, ля минор. Вторая – тоже. Потом: ля сэпт, ре минор ми мажор, пижон – ля минор. – Палыч, записав, изобразил работу мысли, подражая Назарову, брынькал на виртуальной гитаре, пытаясь воскресить в памяти блатной квадрат.
На этот раз Иван хохотал до слез, как ребенок, всхлипывая и колотя себя кулаком по колену.
– Ну ты конь, Боцман!
Палыч, не обращая внимания на реплику молодого коллеги, сгонял к себе и притащил из анналов чекушку и две стопки.
– За шлягер! – сказал он, наливая Назарову, и повернулся к Ваняю: – Э-э, а: несение караульной службы является выполнением боевой задачи в мирное время и требует от военнослужащего выдержки, бдительности и инициативы… – Палыч опрокинул рюмку, а Ваняй прыгнул на него сзади и огрел пистолетом по голове.
– Ты зачем старика ударил, Шаляпин? Нехорошо руки распускать. Придется доложить начальству и режим усилить. – Он вынес тело Палыча. Спустя час приехали давешние знакомые.
– Старик совсем охренел и допился, – жаловался Иван, – пришлось в репу съездить, нянчился с этим вот, водкой его угощал, а он его схватил и об решетку – хрясь!
– Ладно, с Боцманом без тебя разберемся. А ты куда смотрел, когда он его об дверь звезданул?
– Да если б не я – вообще убил бы…
«Пацаны» вкололи Эльдару нечто сильнодействующее, от чего он отключился и потерял счет времени. Единственное, в чем он был почти уверен: его ширяли неоднократно, по крайней мере остался смутный образ Ваняя со шприцем.
КАТЯ
11 февраля, день
Она медленно шла по Большой Якиманке, сосредоточенно размышляя, с серьезным риском угодить под машину.
Ну, хорошо, у нее теперь есть доказательство того, что Эльдар похищен, и в милиции ее вряд ли примут за истеричку, которую бросил любовник, а она по этому поводу решила поставить всех на уши. Однако, с другой стороны, что будет, если Кротков узнает об этом телодвижении? Эльдару определенно не поздоровится. К тому же он и сам, наверное, был бы против вмешательства органов. Где же выход? Шантажировать Кроткова пленкой в надежде, что он испугается, отпустит Эльдара и забудет обо всем? Глупо. Это открытое объявление войны, проигравший которой известен заранее…
Или попросить отца? Если родитель со всеми своими связями и влиянием бросится ей помогать, то возможно, что проблему удастся быстро урегулировать. Таких денег у отца, конечно, нет, но Кротков, сообразив, откуда ветер дует, сразу станет скромнее и сговорчивее. Только беда в том, что отец терпеть не может Эльдара. И что гораздо важнее, он никогда и ни при каких обстоятельствах не использовал свое служебное положение в личных целях и не станет этого делать впредь. А бросить ее в беде он тоже не сможет, значит, будет опять корчиться в моральных муках…
Вдруг у нее возникло навязчивое ощущение какого-то зуда в затылке. Ощущение, которое появляется, когда кто-то пристально, не прекращая, сверлит взглядом твою спину.
Катя выглядела весьма эффектно – высокая, стройная молодая женщина в оранжевой лисьей шубе, по воротнику которой рассыпались ее светлые волосы. Встречные мужчины оборачивались ей вслед и провожали долгими восхищенными взглядами, в которых, впрочем, сквозило удивление: почему она ходит пешком, а, скажем, не летает. Но это обычное явление, и она давно привыкла к такой реакции. Сейчас же было что-то иное. За ней следили.
«Пленка!» – запрыгало вдруг у нее в голове. А если они каким-то образом узнали и теперь охотятся за ней?! Первым импульсом было желание бежать со всех ног подальше отсюда. Катя взяла себя в руки, постаралась успокоиться и, лишь немного ускорив шаг, попробовала смешаться с толпой. Но взгляд «не отставал».
Она остановилась у витрины. Достала зеркальце и, делая вид, что придирчиво анализирует свой макияж, попробовала окончательно определиться с причиной своего беспокойства.
Никто не выстрелил в нее из пистолета с глушителем, никто не подошел и не окликнул, никто не затащил в припаркованную у тротуара машину. Вот козлы. Она предоставила им полную возможность это сделать, но никто ею почему-то не пожелал воспользоваться. Очевидно, никто и не собирался ее убирать или похищать. По крайней мере, пока не собирался. Может, показалось… Переволновалась, трусиха, и навоображала бог знает чего?
Но нет. Метрах в пяти позади нее мужчина в зеленом кашемировом пальто тоже остановился и, отвернувшись, принялся хлопать себя по карманам, довольно натурально имитируя человека, который вдруг вспомнил что-то невероятно важное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59