Его лицо показалось ей смутно знакомым, но она не успела как следует рассмотреть. Значит, за ней все-таки следят. Но знают ли они о пленке или просто не хотят оставлять без присмотра – вот вопрос вопросов!
Катя покрепче сжала сумочку с драгоценной ношей и медленно пошла дальше, делая вид, что полностью погружена в свои мысли. Зашла в небольшой салон авангардного искусства и минуты три рассматривала выставленные там картины, представляющие весьма сомнительную художественную ценность. Катя переложила диктофон во внутренний карман и продолжила осмотр вернисажа. Ее интересовали не столько произведения искусства (надо сказать, редкая чушь), сколько тонированное стекло витрины, почти непрозрачное со стороны улицы. Тип в зеленом пальто был рядом. Он с самым серьезным видом разглядывал соседнюю витрину и опять стоял вполоборота.
Дойдя до следующего угла, Катя повернула направо и вдруг увидела, как из остановившегося такси вылезает толстенная бабища, до зубов нагруженная разнообразными пакетиками и сверточками. Катя придержала дверцу, намереваясь тут же занять ее место и хоть попытаться уйти от хвоста. А бабища копалась и копалась, роняя и подбирая свои пакетики. Когда, наконец, путь был свободен, чья-то тяжелая рука легла на Катино плечо. Она обреченно оглянулась.
– Катька? Масленникова? А я все гадаю, ты или не ты. – Преследователь широко улыбался.
– Володя? – Катя вгляделась в его лицо. В располневшем, раздавшемся в плечах, слишком тщательно выбритом мужике с трудом угадывался ее когда-то худющий и застенчивый одноклассник Вовка Долгов.
– Так вы садитесь или нет? – Таксист был крайне недоволен.
– Нет-нет. Спасибо большое, поезжайте. – Катя с трудом разомкнула пальцы, все еще удерживавшие дверцу машины.
– Что за народ пошел. То еду, то не еду. А кто мне за простой заплатит? – Не переставая бурчать, шофер клацал счетчиком.
– Не ворчи, шеф. – Володя бросил на сиденье десятитысячную бумажку. – Не видишь, людям поговорить надо. – Он взял Катю под руку. – Ну, какая ты стала, Катерина, просто топ-модель, честное слово. У меня тут офис рядом. – Он неопределенно махнул рукой, указывая куда-то на противоположную сторону улицы. – Стою я, это, курю, в окно смотрю. Глядь, вроде ты. Ну, я хвать пальто и за тобой. Неудобно сразу за полу дергать – вдруг обознался. Вот и пошел следом, следы распознавал.
Начинало темнеть, пошел мелкий колючий снежок. Они медленно двигались в плотном людском потоке, то и дело подталкиваемые вечно спешащими куда-то москвичами. Володя болтал не переставая. Что-то об армии, о том, как его турнули из института, о бизнесе и своей роли в нем. Катя слушала вполуха, даже не пытаясь вникнуть в подробности. Изредка кивала и хмыкала, не заботясь о том, к месту ли. Но Володя, казалось, не обращал внимания. Его несло. От былой застенчивости не осталось и следа.
Изложив конспективно все произошедшее с ним за последние десять лет, он теперь ждал того же от Кати. А ее совершенно не тянуло на разговоры. Что-то похолодевшее и сжавшееся в комок у нее внутри постепенно теплело и распрямлялось. Она почувствовала, что смертельно устала и хочет сейчас одного – вернуться домой и влезть в горячую ванну. И еще – жутко жалела, что в целях конспирации и запутывания следов решила оставить машину на автостоянке.
Чтобы не показаться совсем уж невежливой, Катя записала Долгову номер телефона:
– Позвони как-нибудь. Встретимся, потрещим…
– Нет, но выглядишь ты потрясно. Хоть скажи, замужем или нет, а то я уже в соискатели записываюсь.
– Извини, все места заняты.
– Жаль, – искренне огорчился Володя. – Проводить тебя?
– Нет, спасибо, недалеко.
Долгов попрощался и скрылся в подземном переходе. Но не прошла она и двадцати метров, как снова пришлось остановиться.
– Катя! – Сложив рупором ладони и перекрикивая шум движения, Володя орал с противоположной стороны улицы. – Слушай! У нас же в этом году десять лет окончания школы, придешь?
Катя энергично закивала головой.
ТУРЕЦКИЙ
14 февраля
Турецкий стеснялся своей секретарши. И на то были свои причины. При некоторой натяжке она годилась Турецкому в матери. Пятидесятипятилетняя Изида Сигизмундовна была «рождественским подарком» зама генерального прокурора (К. Меркулова) «важняку» Генпрокуратуры (А. Турецкому), который со всеми ее молоденькими (и не очень) предшественницами нажил кучу неприятностей. Вообще-то секретарш у «важняков» нет, но ввиду загрузки последнего времени Меркулов выделил Турецкому один кадр из резерва канцелярии Генпрокуратуры.
Изида Сигизмундовна отличалась удивительным девичьим голосом. Она курила не трубку и не «травку», а нормальные сигареты «Голуаз». Она не пила в рабочее время, и, видимо, вне его тоже. Она не вязала бесконечных носков для нескончаемых внуков. Она четко отвечала на поставленные вопросы, касались ли они кометы Галлея или сокращения поголовья крокодилов в устье Амазонки. И самое потрясающее – она никогда не обсуждала вчерашнюю серию «Санта-Барбары»! Методом исключения оставалось только одно занятие – она работала. Первое время Турецкого это здорово выбивало из колеи. Но когда Изида Сигизмундовна навела идеальный порядок в делопроизводстве и наладила безупречный конвейер необходимой оперативной информации, он несколько пересмотрел взгляды на жизнь и на проблемы эмансипации в частности.
Единственной ее страстью оказались безжалостно и молниеносно раскалываемые кроссворды. Турецкому пришлось около трех недель внимательно следить за секретаршей, чтобы заметить эту маленькую слабость.
Почему-то общественным мнением было решено, что эта чуть полная шатенка с россыпью веснушек на носу и немного великоватыми ушами сильно смахивает на Агату Кристи (если только кто-то видел, как выглядела знаменитая писательница), и потому за спиной Изида Сигизмундовна прозывалась «мисс Марпл». Оставалось лишь тайной, где Меркулов раскопал такое чудо.
Так вот, Турецкий стеснялся своей секретарши, когда оказывался в ситуации подобно этой. Продолжая сжимать в руке пустой стакан и лежа на чем-то жестком (на полу? на столе? Турецкий боялся открывать глаза), он услышал, как где-то рядом хлопнула дверь. Очевидно, «мисс Марпл» пришла на работу. Очевидно, начался новый рабочий день. Сейчас она зайдет навести порядок в кабинете шефа и увидит его самого в совершенно непотребном виде. Окончательное падение авторитета.
Турецкий предпринял чудовищное усилие, чтобы приподнять одно веко, и на секунду задумался: правое оно или левое? Так ничего и не решив, он открыл и второй глаз. Было темновато. Стол, на котором он возлежал (или это все-таки пол?) почему-то подпрыгнул. Или ему показалось? Турецкий смутно припомнил, что намедни у них с Грязновым все вроде бы закончилось не то землетрясением, не то… Он осмотрелся. Что за черт? Все явственно подпрыгивало, и в то же время за окном стремительно проносились темные пятна деревьев. Турецкий на всякий случай прочистил горло.
– Ну наконец-то, дядя Саша, – бодро произнес молодой и хорошо знакомый мужской голос. – Давно уже ждем-с вашей реанимации-с.
Наконец до Турецкого дошло. Это был Денис, племянник Грязнова, он сидел за рулем собственного джипа скромной марки «форд». А сам Турецкий возлежал на заднем сиденье его джипа скромной марки «форд». А раз так, то… Секундочку!
Турецкий окончательно пришел в себя и заорал:
– Какого черта? Ты что, меня украл?!
– Дядя Саша, успокойтесь, – хладнокровно сообщил Денис. – Я только выполняю приказ своего руководящего родственника, а вашего ближайшего друга.
– Какой, к лешему, приказ?! Останови немедленно!
– Именно, – не отрывая взгляда от дороги, с искренним восхищением отреагировал Денис. – Именно так! Точно! Как раз – к лешему. Как раз туда мы и едем.
– Что?!
– Охотиться. На кабана. У моего дядьки под Калугой знакомый классный егерь есть, Мишка Колчанов. Уже ждет нас.
– Да вы сдурели! Какая охота! У меня же работа, срочное дело! Останови, я кому сказал?!
– Дядя Саша, успокойтесь, ради бога. Какая может быть работа в выходные?
– В выходные?!
– Конечно. Да не волнуйтесь. Семью вашу предупредили, Ирина Генриховна не возражала, даже приветствовала, можно сказать.
Турецкий, наконец, сдался:
– Могу себе представить… Сейчас… у нас что? Вечер пятницы?
– Субботнее утро.
Турецкий глянул в окно. Действительно, рассветало. Под колесами похрустывал свежий, целинный еще снежок.
– А где сам-то, дядя твой замечательный?
– Сзади.
– В багажнике?! – ужаснулся Турецкий.
Денис укоризненно глянул в зеркальце заднего обзора: – Ну какой же здесь багажник? Сзади он едет. Хмель за рулем прогоняет.
КАТЯ
11 февраля, день
В РУОПе, на Огарева, 6, хмурый, с красными глазами и огромными волосатыми руками капитан Лихачев вот уже десять минут изучал Катино заявление о похищении Эльдара. Создавалось впечатление, что он или не умеет читать вовсе, или читает между строк.
Кабинет его выглядел весьма заурядно, чтобы не сказать типично: тесный, с обшарпанными голыми стенами, кое-где прикрытыми старыми глянцевыми календарями, видавшим виды канцелярским столом и несколькими раздолбанными стульями.
– Ну, рассказывайте, – он отложил исписанные листки и, подперев подбородок руками, устало посмотрел на Катю.
– Там же все написано.
– А я хочу еще раз послушать. – Видимо, он все-таки не умел читать.
Катя медленно и внятно изложила свою историю, стараясь не перегружать ее эмоциями. Капитан закурил и, откинувшись в кресле, разглядывал посетительницу из-под приспущенных век. Пожалуй, надежная барышня. Такая не станет визжать и бухаться в обморок при виде царапины. И говорит хорошо, толково говорит, по сути.
– Вот пленка, – закончила свой рассказ Катя и протянула руоповцу диктофон. В его огромной ладони он казался совершенно несерьезным. Лихачев нажал кнопку «play», из динамика вырывался только невнятный шелест. Он сделал погромче и поднес диктофон прямо к уху.
– Так тут же нет ничего. – Капитан разочарованно уставился на Катю.
– Перемотайте немного. Я его еще в машине включила.
Нужное место действительно было найдено.
– В принципе все ясно. – Лихачев осторожно поставил диктофон на край стола. – Только я не понял из заявления, этот Назаров, он вам кто, муж?
– Нет, он мне не муж, пока, по крайней мере, – и продолжила про себя: «И я рискую овдоветь, не выйдя замуж».
– Значит, так и запишем, сожитель. – Капитан сделал пометку на последней странице заявления. Катю немного покоробило от такой формулировки. Впрочем, хоть калачом называй, только в печь не ставь.
– Фотография у вас имеется?
Собираясь в милицию, Катя подумала, что наверняка понадобится снимок. Но, к удивлению, она обнаружила, что ничего подходящего у нее нет. Эльдар не любил фотографироваться, и она смогла найти только два снимка. На первой они вдвоем на набережной Москвы-реки, недалеко от Красной площади, дурачатся – Эльдар держит ее на руках и делает вид, что собирается бросить в воду. (Сукин сын, после щелчка фотографа ведь и бросил!) Нет, этот снимок слишком личный, да и лицо Эльдара немного не в фокусе. На второй фотографии Эльдар уже один в зоопарке на Красной Пресне, на фоне клетки с обезьянами, и улыбка у него жутко дурацкая, как и у тех, что позади него. Но не афишу же нести в милицию. Для РУОПа пришлось выбрать зоопарк.
Лихачев долго изучал фотографию, то поднося ее к глазам, то с расстояния вытянутой руки.
– Где-то я уже видел этого парня. Только вот где? Он никогда не проходил по нашим делам?
– Он известный певец. И видеть вы его могли по телевизору. Или на концерте. – Она постаралась увести руоповца от давнего, но все же уголовного прошлого Эльдара. Забавно, что совсем рядом со входом в РУОП на афишной тумбе висела и его афиша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Катя покрепче сжала сумочку с драгоценной ношей и медленно пошла дальше, делая вид, что полностью погружена в свои мысли. Зашла в небольшой салон авангардного искусства и минуты три рассматривала выставленные там картины, представляющие весьма сомнительную художественную ценность. Катя переложила диктофон во внутренний карман и продолжила осмотр вернисажа. Ее интересовали не столько произведения искусства (надо сказать, редкая чушь), сколько тонированное стекло витрины, почти непрозрачное со стороны улицы. Тип в зеленом пальто был рядом. Он с самым серьезным видом разглядывал соседнюю витрину и опять стоял вполоборота.
Дойдя до следующего угла, Катя повернула направо и вдруг увидела, как из остановившегося такси вылезает толстенная бабища, до зубов нагруженная разнообразными пакетиками и сверточками. Катя придержала дверцу, намереваясь тут же занять ее место и хоть попытаться уйти от хвоста. А бабища копалась и копалась, роняя и подбирая свои пакетики. Когда, наконец, путь был свободен, чья-то тяжелая рука легла на Катино плечо. Она обреченно оглянулась.
– Катька? Масленникова? А я все гадаю, ты или не ты. – Преследователь широко улыбался.
– Володя? – Катя вгляделась в его лицо. В располневшем, раздавшемся в плечах, слишком тщательно выбритом мужике с трудом угадывался ее когда-то худющий и застенчивый одноклассник Вовка Долгов.
– Так вы садитесь или нет? – Таксист был крайне недоволен.
– Нет-нет. Спасибо большое, поезжайте. – Катя с трудом разомкнула пальцы, все еще удерживавшие дверцу машины.
– Что за народ пошел. То еду, то не еду. А кто мне за простой заплатит? – Не переставая бурчать, шофер клацал счетчиком.
– Не ворчи, шеф. – Володя бросил на сиденье десятитысячную бумажку. – Не видишь, людям поговорить надо. – Он взял Катю под руку. – Ну, какая ты стала, Катерина, просто топ-модель, честное слово. У меня тут офис рядом. – Он неопределенно махнул рукой, указывая куда-то на противоположную сторону улицы. – Стою я, это, курю, в окно смотрю. Глядь, вроде ты. Ну, я хвать пальто и за тобой. Неудобно сразу за полу дергать – вдруг обознался. Вот и пошел следом, следы распознавал.
Начинало темнеть, пошел мелкий колючий снежок. Они медленно двигались в плотном людском потоке, то и дело подталкиваемые вечно спешащими куда-то москвичами. Володя болтал не переставая. Что-то об армии, о том, как его турнули из института, о бизнесе и своей роли в нем. Катя слушала вполуха, даже не пытаясь вникнуть в подробности. Изредка кивала и хмыкала, не заботясь о том, к месту ли. Но Володя, казалось, не обращал внимания. Его несло. От былой застенчивости не осталось и следа.
Изложив конспективно все произошедшее с ним за последние десять лет, он теперь ждал того же от Кати. А ее совершенно не тянуло на разговоры. Что-то похолодевшее и сжавшееся в комок у нее внутри постепенно теплело и распрямлялось. Она почувствовала, что смертельно устала и хочет сейчас одного – вернуться домой и влезть в горячую ванну. И еще – жутко жалела, что в целях конспирации и запутывания следов решила оставить машину на автостоянке.
Чтобы не показаться совсем уж невежливой, Катя записала Долгову номер телефона:
– Позвони как-нибудь. Встретимся, потрещим…
– Нет, но выглядишь ты потрясно. Хоть скажи, замужем или нет, а то я уже в соискатели записываюсь.
– Извини, все места заняты.
– Жаль, – искренне огорчился Володя. – Проводить тебя?
– Нет, спасибо, недалеко.
Долгов попрощался и скрылся в подземном переходе. Но не прошла она и двадцати метров, как снова пришлось остановиться.
– Катя! – Сложив рупором ладони и перекрикивая шум движения, Володя орал с противоположной стороны улицы. – Слушай! У нас же в этом году десять лет окончания школы, придешь?
Катя энергично закивала головой.
ТУРЕЦКИЙ
14 февраля
Турецкий стеснялся своей секретарши. И на то были свои причины. При некоторой натяжке она годилась Турецкому в матери. Пятидесятипятилетняя Изида Сигизмундовна была «рождественским подарком» зама генерального прокурора (К. Меркулова) «важняку» Генпрокуратуры (А. Турецкому), который со всеми ее молоденькими (и не очень) предшественницами нажил кучу неприятностей. Вообще-то секретарш у «важняков» нет, но ввиду загрузки последнего времени Меркулов выделил Турецкому один кадр из резерва канцелярии Генпрокуратуры.
Изида Сигизмундовна отличалась удивительным девичьим голосом. Она курила не трубку и не «травку», а нормальные сигареты «Голуаз». Она не пила в рабочее время, и, видимо, вне его тоже. Она не вязала бесконечных носков для нескончаемых внуков. Она четко отвечала на поставленные вопросы, касались ли они кометы Галлея или сокращения поголовья крокодилов в устье Амазонки. И самое потрясающее – она никогда не обсуждала вчерашнюю серию «Санта-Барбары»! Методом исключения оставалось только одно занятие – она работала. Первое время Турецкого это здорово выбивало из колеи. Но когда Изида Сигизмундовна навела идеальный порядок в делопроизводстве и наладила безупречный конвейер необходимой оперативной информации, он несколько пересмотрел взгляды на жизнь и на проблемы эмансипации в частности.
Единственной ее страстью оказались безжалостно и молниеносно раскалываемые кроссворды. Турецкому пришлось около трех недель внимательно следить за секретаршей, чтобы заметить эту маленькую слабость.
Почему-то общественным мнением было решено, что эта чуть полная шатенка с россыпью веснушек на носу и немного великоватыми ушами сильно смахивает на Агату Кристи (если только кто-то видел, как выглядела знаменитая писательница), и потому за спиной Изида Сигизмундовна прозывалась «мисс Марпл». Оставалось лишь тайной, где Меркулов раскопал такое чудо.
Так вот, Турецкий стеснялся своей секретарши, когда оказывался в ситуации подобно этой. Продолжая сжимать в руке пустой стакан и лежа на чем-то жестком (на полу? на столе? Турецкий боялся открывать глаза), он услышал, как где-то рядом хлопнула дверь. Очевидно, «мисс Марпл» пришла на работу. Очевидно, начался новый рабочий день. Сейчас она зайдет навести порядок в кабинете шефа и увидит его самого в совершенно непотребном виде. Окончательное падение авторитета.
Турецкий предпринял чудовищное усилие, чтобы приподнять одно веко, и на секунду задумался: правое оно или левое? Так ничего и не решив, он открыл и второй глаз. Было темновато. Стол, на котором он возлежал (или это все-таки пол?) почему-то подпрыгнул. Или ему показалось? Турецкий смутно припомнил, что намедни у них с Грязновым все вроде бы закончилось не то землетрясением, не то… Он осмотрелся. Что за черт? Все явственно подпрыгивало, и в то же время за окном стремительно проносились темные пятна деревьев. Турецкий на всякий случай прочистил горло.
– Ну наконец-то, дядя Саша, – бодро произнес молодой и хорошо знакомый мужской голос. – Давно уже ждем-с вашей реанимации-с.
Наконец до Турецкого дошло. Это был Денис, племянник Грязнова, он сидел за рулем собственного джипа скромной марки «форд». А сам Турецкий возлежал на заднем сиденье его джипа скромной марки «форд». А раз так, то… Секундочку!
Турецкий окончательно пришел в себя и заорал:
– Какого черта? Ты что, меня украл?!
– Дядя Саша, успокойтесь, – хладнокровно сообщил Денис. – Я только выполняю приказ своего руководящего родственника, а вашего ближайшего друга.
– Какой, к лешему, приказ?! Останови немедленно!
– Именно, – не отрывая взгляда от дороги, с искренним восхищением отреагировал Денис. – Именно так! Точно! Как раз – к лешему. Как раз туда мы и едем.
– Что?!
– Охотиться. На кабана. У моего дядьки под Калугой знакомый классный егерь есть, Мишка Колчанов. Уже ждет нас.
– Да вы сдурели! Какая охота! У меня же работа, срочное дело! Останови, я кому сказал?!
– Дядя Саша, успокойтесь, ради бога. Какая может быть работа в выходные?
– В выходные?!
– Конечно. Да не волнуйтесь. Семью вашу предупредили, Ирина Генриховна не возражала, даже приветствовала, можно сказать.
Турецкий, наконец, сдался:
– Могу себе представить… Сейчас… у нас что? Вечер пятницы?
– Субботнее утро.
Турецкий глянул в окно. Действительно, рассветало. Под колесами похрустывал свежий, целинный еще снежок.
– А где сам-то, дядя твой замечательный?
– Сзади.
– В багажнике?! – ужаснулся Турецкий.
Денис укоризненно глянул в зеркальце заднего обзора: – Ну какой же здесь багажник? Сзади он едет. Хмель за рулем прогоняет.
КАТЯ
11 февраля, день
В РУОПе, на Огарева, 6, хмурый, с красными глазами и огромными волосатыми руками капитан Лихачев вот уже десять минут изучал Катино заявление о похищении Эльдара. Создавалось впечатление, что он или не умеет читать вовсе, или читает между строк.
Кабинет его выглядел весьма заурядно, чтобы не сказать типично: тесный, с обшарпанными голыми стенами, кое-где прикрытыми старыми глянцевыми календарями, видавшим виды канцелярским столом и несколькими раздолбанными стульями.
– Ну, рассказывайте, – он отложил исписанные листки и, подперев подбородок руками, устало посмотрел на Катю.
– Там же все написано.
– А я хочу еще раз послушать. – Видимо, он все-таки не умел читать.
Катя медленно и внятно изложила свою историю, стараясь не перегружать ее эмоциями. Капитан закурил и, откинувшись в кресле, разглядывал посетительницу из-под приспущенных век. Пожалуй, надежная барышня. Такая не станет визжать и бухаться в обморок при виде царапины. И говорит хорошо, толково говорит, по сути.
– Вот пленка, – закончила свой рассказ Катя и протянула руоповцу диктофон. В его огромной ладони он казался совершенно несерьезным. Лихачев нажал кнопку «play», из динамика вырывался только невнятный шелест. Он сделал погромче и поднес диктофон прямо к уху.
– Так тут же нет ничего. – Капитан разочарованно уставился на Катю.
– Перемотайте немного. Я его еще в машине включила.
Нужное место действительно было найдено.
– В принципе все ясно. – Лихачев осторожно поставил диктофон на край стола. – Только я не понял из заявления, этот Назаров, он вам кто, муж?
– Нет, он мне не муж, пока, по крайней мере, – и продолжила про себя: «И я рискую овдоветь, не выйдя замуж».
– Значит, так и запишем, сожитель. – Капитан сделал пометку на последней странице заявления. Катю немного покоробило от такой формулировки. Впрочем, хоть калачом называй, только в печь не ставь.
– Фотография у вас имеется?
Собираясь в милицию, Катя подумала, что наверняка понадобится снимок. Но, к удивлению, она обнаружила, что ничего подходящего у нее нет. Эльдар не любил фотографироваться, и она смогла найти только два снимка. На первой они вдвоем на набережной Москвы-реки, недалеко от Красной площади, дурачатся – Эльдар держит ее на руках и делает вид, что собирается бросить в воду. (Сукин сын, после щелчка фотографа ведь и бросил!) Нет, этот снимок слишком личный, да и лицо Эльдара немного не в фокусе. На второй фотографии Эльдар уже один в зоопарке на Красной Пресне, на фоне клетки с обезьянами, и улыбка у него жутко дурацкая, как и у тех, что позади него. Но не афишу же нести в милицию. Для РУОПа пришлось выбрать зоопарк.
Лихачев долго изучал фотографию, то поднося ее к глазам, то с расстояния вытянутой руки.
– Где-то я уже видел этого парня. Только вот где? Он никогда не проходил по нашим делам?
– Он известный певец. И видеть вы его могли по телевизору. Или на концерте. – Она постаралась увести руоповца от давнего, но все же уголовного прошлого Эльдара. Забавно, что совсем рядом со входом в РУОП на афишной тумбе висела и его афиша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59