Прекрасный день!
– Доброе утро, – буркнул он, с неохотой повернувшись и глянув в окно машины.
Брайони смотрела на дорогу впереди, наблюдая, как по сигналу полицейской сирены другие автомобили уступают им дорогу, нарушая сплошные ряды плотного потока, типичного для понедельника. Плохо, когда на работе надо появляться утром, в строго определенный час, да еще в начале недели. Брайони хотела было высказаться на эту тему, но, покосившись на Макриди, поняла, что он явно не в настроении выслушивать подобные замечания. Донна, одна из ее коллег по полицейскому участку на Вайн-стрит. предупреждала: «Шеф туговат на все, включая слова. Типичный прижимистый шотландец».
Он присутствовал на собрании, где решался вопрос о назначении Брайони, – вот уж где можно было ожидать любых неожиданностей! Она готовилась к собеседованию, как ненормальная, засиживаясь допоздна. Изучила досье по шести убийствам, вызубрила все детали, позволявшие выявить любые упущенные ниточки, и вообще произвела впечатление на всю остальную комиссию. Макриди не сказал ни слова, лишь в самом конце собеседования наклонился вперед, сцепив пальцы на столе и уставившись ей прямо в глаза: «А не думаете ли вы, сержант Уильямс, что вам необходимо знать всю подноготную этих дел, чтобы внести хоть мало-мальски полезный вклад в расследование?»
Брайони была убеждена, что он голосовал против, но она все равно получила место, о котором мечтала. Больше того, она знала, что Макриди попросил перевести ее к нему в отдел, расположенный на Вайн-стрит. Теперь это было ее место службы, Брайони поступила на новую должность неделю назад и стала самой молодой женщиной – инспектором полиции, которую когда-либо привлекали для участия в расследовании наиболее важных дел.
На пересечении с Юстон-роад Говер-стрит была перекрыта, там уже стояли четыре полицейские машины и карета скорой помощи, отгороженные от зевак кордоном. Брайони сделала попытку выйти из автомобиля, как только он остановился, но Макриди был человеком старого закала и все делал не спеша, а согласно протоколу, подчиненный не должен лезть вперед начальника. Вставая, он отряхнул плащ, тщательно закрыл за собой дверцу и, прежде чем войти в здание и двинуться вверх по лестнице, переговорил о чем-то с шофером. Офицеры, охранявшие вход в лабораторию, отдали Макриди честь и открыли перед ним дверь. Он широкими шагами вошел внутрь, не обращая внимания на белую маску, которую протянула ему женщина-офицер. Брайони предпочла свою маску взять. Она аккуратно завязала на затылке тесемки и только после этого пошла дальше.
Лаборатория представляла собой большой зал, пол которого находился почти на метр ниже уровня тротуара, а длинные окна тянулись кверху, заполняя все помещение потоками света. Лампы, установленные вокруг анатомических столов, казались здесь совершенно лишними. Части тел и целые трупы, самыми разными способами вскрытые для экзаменов, лежали повсюду. На ампутированной ноге со снятой и подколотой кожей демонстрировались мышцы. На соседнем столе ожидал своей очереди безголовый труп пухлого мужчины. Крупные кисти рук покоились на стальном подносе, и к указательному пальцу каждой был привязан красной ниткой соответствующий ярлык.
Между двумя столами находился узкий дверной проем, который, очевидно, вел прямо на улицу: там виднелось несколько каменных ступенек. Офицеры криминологической службы снимали отпечатки с двери, сосредоточившись на участке вокруг замка. Вероятно, именно через эту дверь и попал в помещение убийца. Брайони подошла поближе, чтобы все рассмотреть. Дверь была крепкая и надежная, с металлическими полосами-накладками вверху и внизу. Убийце повезло с погодой: было сухо, и на каменных ступенях не осталось отпечатков ног.
Жертва находилась в дальнем конце комнаты, на массивном овальном столе, который, видимо, использовался для демонстраций. Его отодвинули от стены, чтобы освободить пространство для нескольких человек, и теперь труп окружали молчаливые угрюмые профессионалы. Вспышки фотоаппарата словно подчинялись единому ритму, но Брайони не видела, что именно снимали эксперты. Как только появился Макриди, перед ним сразу расступились, освобождая суперинтенданту место возле стола, но вот пропустить вперед Брайони никому не пришло в голову.
– Извините, – произнесла она сквозь маску, но получился лишь нечленораздельный звук. Тогда девушка попыталась протиснуться вперед, туда, где, как ей показалось, оставалось более или менее свободное место, но дорогу ей преградила рука в форме. Затем офицер указал на пол, где стоял большой жестяной сосуд, напоминающий старинное ведро: из него кверху тянулись внутренности того трупа, что находился на столе. Ведро явно не принадлежало лаборатории. Вещь домашняя и не первой молодости. Теперь Брайони могла разглядеть среднюю часть трупа, вспоротую огромным ножом, который торчал из распахнутого чрева. Это не был профессиональный инструмент патологоанатома – инспектор заметила ржавчину на лезвии и грубо выточенную деревянную рукоятку с кровавыми отпечатками.
Макриди обошел стол с дальней стороны, сделав фотографу знак остановиться. Брайони отметила, что никто, кроме нее, не надел маски, и прикинула, не стоит ли снять свою. Но было уже слишком поздно.
– Может быть, наши коллеги проявят любезность и сделают пару шагов назад от стола, – начал Макриди, – чтобы инспектор Уильямс смогла получить полный обзор. И, может быть, инспектор Уильямс позаботится снять маску, поскольку состояние пациента вряд ли серьезно ухудшится от ее дыхания.
Брайони почувствовала, как заливается краской, нервно пытаясь развязать тесемки на затылке. Когда она стянула с лица маску, в нос ударил резкий незнакомый химический запах, так что она невольно закашлялась.
– Формальдегид, – меланхолично пояснил Макриди.
Брайони постаралась усилием воли подавить кашель, но зашлась в новом приступе, стоило ей только взглянуть на тело, распростертое на столе. На долю секунды девушке даже показалось, что труп поворачивает голову, чтобы взглянуть на нее.
Это произошло потому, что под основанием черепа жертвы находился зажим, приподнимавший голову на несколько сантиметров над поверхностью стола и слегка поворачивавший ее вбок. Челюсти были широко открыты. Один глаз распахнут, а второй вырезан тонким лезвием, которое осталось торчать в пустой глазнице. В самом центре лба виднелся вкрученный в кость крупный болт. Живот с вывалившимися внутренностями представлял собой настоящую яму, а в печень был вонзен большой нож.
– Это Ричард Годвин, ЧКХК, – тихо сообщил Макриди. – Профессор анатомии и физиологии. Возраст пятьдесят восемь лет.
– Что значит ЧКХК? – поинтересовался фотограф, говоривший с сильным акцентом кокни.
– Член Королевского хирургического колледжа, – мгновенно отреагировала Брайони, обрадовавшись возможности реабилитироваться. – Кто нашел тело?
– Этим займемся позже. Я хочу, чтобы помещение немедленно очистили: не надо мешать патологоанатомам работать. И, пожалуйста, не пропускайте представителей прессы через оцепление. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из этих типов рыскал по зданию. Все подробности преступления должны оставаться строго конфиденциальной информацией.
Фотограф зашел с другой стороны стола, чтобы снять ведро с внутренностями.
– Да уж, просто первый класс, – хмыкнул он, упаковывая фотоаппарат.
– Ты о жертве или о препараторе, Джимми? – Брайони в первый раз увидела на лице Макриди подобие улыбки. – Нет сомнений, что все это проделал человек, обладающий склонностью к театральным эффектам и колоссальной уверенностью в себе. Это явно не первый его опыт и уж точно не последний.
– А что, если это сделала женщина? – Вопрос вырвался у Брайони прежде, чем она решила, стоит ли задавать его вслух.
Макриди несколько секунд пристально смотрел ей в лицо и только потом ответил:
– Женщина-убийца… – Шотландская привычка проглатывать гласные порой делала его речь едва понятной. – Женщины-убийцы существуют лишь в воображении сочинителей детективных романов. Женщины не совершают убийства. Они порой бывают виновны в гибели мужчин, но, как правило, это происходит из-за невнимательности или неумения водить автомобиль.
«Отлично, – подумала Брайони, – правило номер один: не нервничать. Правило номер два: всегда быть готовой к ответной реакции».
Она прямо взглянула ему в глаза:
– Это Хогарт, не так ли?
Фотограф, хрупкий юноша с лукавым выражением лица, обернулся и уставился на нее:
– Что?
– Уильямс хочет показать нам, что знакома с историей искусства, – прокомментировал Макриди. – Речь идет о гравюре, Джимми. Гравюре художника по имени Уильям Хогарт, несомненно, этот негодяй основывался на ней. А что, у вас на курсах фотографии не преподают историю искусства?
Джимми пожал плечами:
– Вроде есть что-то такое. Но только я туда не хожу: сплошное занудство.
– Ах, вот оно что! – Глаза Макриди вспыхнули, словно кто-то только что преподнес ему жизненно важную информацию. – Мы, детективы, не можем позволить себе роскошь считать что-либо занудством. Не правда ли, Уильямс?
Бригада, собравшаяся после полудня в помещении криминального отдела на Вайн-стрит, была немногочисленной для такого специфического преступления: три младших детектива, включая Брайони, два констебля, отвечавших за надзор (среди них и новая подруга Брайони – Донна), фотограф Джимми и два офицера из числа побывавших на месте происшествия судмедэкспертов. Макриди давно заслужил репутацию опытного руководителя, подобравшего себе небольшую, но хорошо обученную команду. Он уже пятнадцать лет работал с одними и теми же экспертами и каждый раз настаивал, чтобы в качестве полицейского фотографа приезжал именно Джимми. Шесть лет назад выпускника Оксфорда Стива Латема не очень-то хотели назначать на должность инспектора полиции, но Макриди тогда заявил, что ему нужен парень, у которого мозги больше башмаков, и Стива взяли. Донна рассказала об этом Брайони и предупредила, что даже если ты один раз поработал с Макриди, это будет всю жизнь влиять на твою репутацию. Он тщательно подбирал людей в свою команду и предъявлял самые высокие требования. Если человек им соответствовал, он его уже не отпускал, зато если уж Макриди кого-то отпускал…
– Я поняла, – заявила Брайони. – Это мое самое первое дело, и мне нужно сразу пройти по тонкой проволоке. Главное – не свалиться, а если удастся по пути сделать пару кульбитов, что ж, отлично.
– Что-то вроде этого, – улыбнулась Донна. – Своего рода расплата за слишком быстрое продвижение по службе.
Донна была одним из двух констеблей, специализирующихся на ведении секретных дел, и она оказалась в команде Макриди в четвертый раз. Ей, в отличие от Брайони, уже не грозило падение с каната и изгнание за несоответствие требованиям. Она была живой и сметливой, во всяком случае, в людях разбиралась хорошо. Донна могла с первого взгляда понять, что происходит вокруг, и мгновенно изменить тактику: иногда просто подстроившись под остальных, а иногда, наоборот, привлекая внимание окружающих к своему внешнему виду и грациозным движениям. Донна никогда не собирала длинные волосы в строгую прическу, позволяя им свободно падать на плечи, а на работу являлась в удачно подобранных нарядах из дорогих бутиков. Брайони порой задавалась вопросом: как же она тогда выглядит в выходные дни?
Когда вошел Макриди, все замолчали. Он наконец снял плащ, а потом сел за стол, стиснув руки и уставившись вперед. При этом стали отчетливо видны обшлага рубашки, застегнутые на кожаные пуговицы. Пауза затянулась, вызывая дискомфорт у всех собравшихся, а взгляд начальника медленно и невозмутимо скользил по комнате, переходя с одного лица на другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Доброе утро, – буркнул он, с неохотой повернувшись и глянув в окно машины.
Брайони смотрела на дорогу впереди, наблюдая, как по сигналу полицейской сирены другие автомобили уступают им дорогу, нарушая сплошные ряды плотного потока, типичного для понедельника. Плохо, когда на работе надо появляться утром, в строго определенный час, да еще в начале недели. Брайони хотела было высказаться на эту тему, но, покосившись на Макриди, поняла, что он явно не в настроении выслушивать подобные замечания. Донна, одна из ее коллег по полицейскому участку на Вайн-стрит. предупреждала: «Шеф туговат на все, включая слова. Типичный прижимистый шотландец».
Он присутствовал на собрании, где решался вопрос о назначении Брайони, – вот уж где можно было ожидать любых неожиданностей! Она готовилась к собеседованию, как ненормальная, засиживаясь допоздна. Изучила досье по шести убийствам, вызубрила все детали, позволявшие выявить любые упущенные ниточки, и вообще произвела впечатление на всю остальную комиссию. Макриди не сказал ни слова, лишь в самом конце собеседования наклонился вперед, сцепив пальцы на столе и уставившись ей прямо в глаза: «А не думаете ли вы, сержант Уильямс, что вам необходимо знать всю подноготную этих дел, чтобы внести хоть мало-мальски полезный вклад в расследование?»
Брайони была убеждена, что он голосовал против, но она все равно получила место, о котором мечтала. Больше того, она знала, что Макриди попросил перевести ее к нему в отдел, расположенный на Вайн-стрит. Теперь это было ее место службы, Брайони поступила на новую должность неделю назад и стала самой молодой женщиной – инспектором полиции, которую когда-либо привлекали для участия в расследовании наиболее важных дел.
На пересечении с Юстон-роад Говер-стрит была перекрыта, там уже стояли четыре полицейские машины и карета скорой помощи, отгороженные от зевак кордоном. Брайони сделала попытку выйти из автомобиля, как только он остановился, но Макриди был человеком старого закала и все делал не спеша, а согласно протоколу, подчиненный не должен лезть вперед начальника. Вставая, он отряхнул плащ, тщательно закрыл за собой дверцу и, прежде чем войти в здание и двинуться вверх по лестнице, переговорил о чем-то с шофером. Офицеры, охранявшие вход в лабораторию, отдали Макриди честь и открыли перед ним дверь. Он широкими шагами вошел внутрь, не обращая внимания на белую маску, которую протянула ему женщина-офицер. Брайони предпочла свою маску взять. Она аккуратно завязала на затылке тесемки и только после этого пошла дальше.
Лаборатория представляла собой большой зал, пол которого находился почти на метр ниже уровня тротуара, а длинные окна тянулись кверху, заполняя все помещение потоками света. Лампы, установленные вокруг анатомических столов, казались здесь совершенно лишними. Части тел и целые трупы, самыми разными способами вскрытые для экзаменов, лежали повсюду. На ампутированной ноге со снятой и подколотой кожей демонстрировались мышцы. На соседнем столе ожидал своей очереди безголовый труп пухлого мужчины. Крупные кисти рук покоились на стальном подносе, и к указательному пальцу каждой был привязан красной ниткой соответствующий ярлык.
Между двумя столами находился узкий дверной проем, который, очевидно, вел прямо на улицу: там виднелось несколько каменных ступенек. Офицеры криминологической службы снимали отпечатки с двери, сосредоточившись на участке вокруг замка. Вероятно, именно через эту дверь и попал в помещение убийца. Брайони подошла поближе, чтобы все рассмотреть. Дверь была крепкая и надежная, с металлическими полосами-накладками вверху и внизу. Убийце повезло с погодой: было сухо, и на каменных ступенях не осталось отпечатков ног.
Жертва находилась в дальнем конце комнаты, на массивном овальном столе, который, видимо, использовался для демонстраций. Его отодвинули от стены, чтобы освободить пространство для нескольких человек, и теперь труп окружали молчаливые угрюмые профессионалы. Вспышки фотоаппарата словно подчинялись единому ритму, но Брайони не видела, что именно снимали эксперты. Как только появился Макриди, перед ним сразу расступились, освобождая суперинтенданту место возле стола, но вот пропустить вперед Брайони никому не пришло в голову.
– Извините, – произнесла она сквозь маску, но получился лишь нечленораздельный звук. Тогда девушка попыталась протиснуться вперед, туда, где, как ей показалось, оставалось более или менее свободное место, но дорогу ей преградила рука в форме. Затем офицер указал на пол, где стоял большой жестяной сосуд, напоминающий старинное ведро: из него кверху тянулись внутренности того трупа, что находился на столе. Ведро явно не принадлежало лаборатории. Вещь домашняя и не первой молодости. Теперь Брайони могла разглядеть среднюю часть трупа, вспоротую огромным ножом, который торчал из распахнутого чрева. Это не был профессиональный инструмент патологоанатома – инспектор заметила ржавчину на лезвии и грубо выточенную деревянную рукоятку с кровавыми отпечатками.
Макриди обошел стол с дальней стороны, сделав фотографу знак остановиться. Брайони отметила, что никто, кроме нее, не надел маски, и прикинула, не стоит ли снять свою. Но было уже слишком поздно.
– Может быть, наши коллеги проявят любезность и сделают пару шагов назад от стола, – начал Макриди, – чтобы инспектор Уильямс смогла получить полный обзор. И, может быть, инспектор Уильямс позаботится снять маску, поскольку состояние пациента вряд ли серьезно ухудшится от ее дыхания.
Брайони почувствовала, как заливается краской, нервно пытаясь развязать тесемки на затылке. Когда она стянула с лица маску, в нос ударил резкий незнакомый химический запах, так что она невольно закашлялась.
– Формальдегид, – меланхолично пояснил Макриди.
Брайони постаралась усилием воли подавить кашель, но зашлась в новом приступе, стоило ей только взглянуть на тело, распростертое на столе. На долю секунды девушке даже показалось, что труп поворачивает голову, чтобы взглянуть на нее.
Это произошло потому, что под основанием черепа жертвы находился зажим, приподнимавший голову на несколько сантиметров над поверхностью стола и слегка поворачивавший ее вбок. Челюсти были широко открыты. Один глаз распахнут, а второй вырезан тонким лезвием, которое осталось торчать в пустой глазнице. В самом центре лба виднелся вкрученный в кость крупный болт. Живот с вывалившимися внутренностями представлял собой настоящую яму, а в печень был вонзен большой нож.
– Это Ричард Годвин, ЧКХК, – тихо сообщил Макриди. – Профессор анатомии и физиологии. Возраст пятьдесят восемь лет.
– Что значит ЧКХК? – поинтересовался фотограф, говоривший с сильным акцентом кокни.
– Член Королевского хирургического колледжа, – мгновенно отреагировала Брайони, обрадовавшись возможности реабилитироваться. – Кто нашел тело?
– Этим займемся позже. Я хочу, чтобы помещение немедленно очистили: не надо мешать патологоанатомам работать. И, пожалуйста, не пропускайте представителей прессы через оцепление. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из этих типов рыскал по зданию. Все подробности преступления должны оставаться строго конфиденциальной информацией.
Фотограф зашел с другой стороны стола, чтобы снять ведро с внутренностями.
– Да уж, просто первый класс, – хмыкнул он, упаковывая фотоаппарат.
– Ты о жертве или о препараторе, Джимми? – Брайони в первый раз увидела на лице Макриди подобие улыбки. – Нет сомнений, что все это проделал человек, обладающий склонностью к театральным эффектам и колоссальной уверенностью в себе. Это явно не первый его опыт и уж точно не последний.
– А что, если это сделала женщина? – Вопрос вырвался у Брайони прежде, чем она решила, стоит ли задавать его вслух.
Макриди несколько секунд пристально смотрел ей в лицо и только потом ответил:
– Женщина-убийца… – Шотландская привычка проглатывать гласные порой делала его речь едва понятной. – Женщины-убийцы существуют лишь в воображении сочинителей детективных романов. Женщины не совершают убийства. Они порой бывают виновны в гибели мужчин, но, как правило, это происходит из-за невнимательности или неумения водить автомобиль.
«Отлично, – подумала Брайони, – правило номер один: не нервничать. Правило номер два: всегда быть готовой к ответной реакции».
Она прямо взглянула ему в глаза:
– Это Хогарт, не так ли?
Фотограф, хрупкий юноша с лукавым выражением лица, обернулся и уставился на нее:
– Что?
– Уильямс хочет показать нам, что знакома с историей искусства, – прокомментировал Макриди. – Речь идет о гравюре, Джимми. Гравюре художника по имени Уильям Хогарт, несомненно, этот негодяй основывался на ней. А что, у вас на курсах фотографии не преподают историю искусства?
Джимми пожал плечами:
– Вроде есть что-то такое. Но только я туда не хожу: сплошное занудство.
– Ах, вот оно что! – Глаза Макриди вспыхнули, словно кто-то только что преподнес ему жизненно важную информацию. – Мы, детективы, не можем позволить себе роскошь считать что-либо занудством. Не правда ли, Уильямс?
Бригада, собравшаяся после полудня в помещении криминального отдела на Вайн-стрит, была немногочисленной для такого специфического преступления: три младших детектива, включая Брайони, два констебля, отвечавших за надзор (среди них и новая подруга Брайони – Донна), фотограф Джимми и два офицера из числа побывавших на месте происшествия судмедэкспертов. Макриди давно заслужил репутацию опытного руководителя, подобравшего себе небольшую, но хорошо обученную команду. Он уже пятнадцать лет работал с одними и теми же экспертами и каждый раз настаивал, чтобы в качестве полицейского фотографа приезжал именно Джимми. Шесть лет назад выпускника Оксфорда Стива Латема не очень-то хотели назначать на должность инспектора полиции, но Макриди тогда заявил, что ему нужен парень, у которого мозги больше башмаков, и Стива взяли. Донна рассказала об этом Брайони и предупредила, что даже если ты один раз поработал с Макриди, это будет всю жизнь влиять на твою репутацию. Он тщательно подбирал людей в свою команду и предъявлял самые высокие требования. Если человек им соответствовал, он его уже не отпускал, зато если уж Макриди кого-то отпускал…
– Я поняла, – заявила Брайони. – Это мое самое первое дело, и мне нужно сразу пройти по тонкой проволоке. Главное – не свалиться, а если удастся по пути сделать пару кульбитов, что ж, отлично.
– Что-то вроде этого, – улыбнулась Донна. – Своего рода расплата за слишком быстрое продвижение по службе.
Донна была одним из двух констеблей, специализирующихся на ведении секретных дел, и она оказалась в команде Макриди в четвертый раз. Ей, в отличие от Брайони, уже не грозило падение с каната и изгнание за несоответствие требованиям. Она была живой и сметливой, во всяком случае, в людях разбиралась хорошо. Донна могла с первого взгляда понять, что происходит вокруг, и мгновенно изменить тактику: иногда просто подстроившись под остальных, а иногда, наоборот, привлекая внимание окружающих к своему внешнему виду и грациозным движениям. Донна никогда не собирала длинные волосы в строгую прическу, позволяя им свободно падать на плечи, а на работу являлась в удачно подобранных нарядах из дорогих бутиков. Брайони порой задавалась вопросом: как же она тогда выглядит в выходные дни?
Когда вошел Макриди, все замолчали. Он наконец снял плащ, а потом сел за стол, стиснув руки и уставившись вперед. При этом стали отчетливо видны обшлага рубашки, застегнутые на кожаные пуговицы. Пауза затянулась, вызывая дискомфорт у всех собравшихся, а взгляд начальника медленно и невозмутимо скользил по комнате, переходя с одного лица на другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52