Что касается способов, при помощи которых производилось пополнение личного состава Ордена, то и здесь ничего принципиально нового московские тамплиеры не предложили. Подбирались люди, интересующиеся оккультными науками, историей эзотерики; они приглашались на лекции по этим предметам; потом им делалось предложение стать полноправным членом Ордена. Многие соглашались
Вот что рассказывал по поводу формирования мировоззрения типичного члена Ордена Александр Уйттенховен, "рыцарь" и помощник редактора научно-технического комитета РККА :
«На повторный вопрос об эволюции моего мировоззрения могу сообщить следующее: интерес к вопросам философского характера возник у меня очень рано (мне было тогда лет четырнадцать), и первым был интерес к анархизму, выразившийся в чтении Эльцбахера и Ницше. Чтение Эльцбахера (книга «Анархизм», где излагаются разные системы анархизма) привело меня к изучению Льва Толстого и к увлечению его «Евангелием», так что в течение нескольких лет (до 1915-1916 гг.) я считал себя толстовцем. От этого периода осталась у меня склонность к вегетарианству (мяса я не ем до сих пор, рыбу - изредка) и некоторые взгляды на искусство (например, нелюбовь к Шекспиру). Знакомство с различными религиозными системами (через Толстого) привело к изучению буддизма и теософии. Первое выразилось в том, что в университете я занялся изучением санскрита, прерванным призывом меня на военную службу в мае 1916 г. В университете же прочитал почти все книги по теософии, имевшиеся на русском языке. Пребывание на военной службе до октября 1917 г. (когда я вернулся с Юго-Западного фронта) прервало это изучение, возобновившееся отчасти осенью этого же года. В университете я занятия не возобновлял, т.к. интересующие меня предметы (санскрит и экспериментальная психология) не начинали читаться. В это время я нашел (по объявлению на обложке книги) библиотеку Теософского общества, некоторое время брал там книги и познакомился с некоторыми теософами - председателем московского Общества Герье, библиотекарем Зелениной, Н.А.Смирновой, П.Н.Батюшковым. Из теософской литературы мне больше всего нравились книги Р.Штайнера, но тогда же я узнал, что Штайнер не теософ, а антропософ. Они привели меня к антропософии, и это увлечение (вытеснив теософию) продолжалось вплоть до осени 1920 г. Попав в это время за границу (в г. Ригу, в качестве секретаря военного атташе), я стал изучать последние работы Штайнера в области социального организма. По возвращении в Москву в 1922 г. я прочёл в Антропософском обществе доклад «Очередная утопия», в котором резко критиковал идеи Штайнера, после чего всякие связи, кроме личных, с антропософией были прерваны ...» [35].
Несколько иной характер имела духовная эволюция коллеги Уйттенховена по Ордену, бухгалтера Николая Богомолова:
«Одного анархо-коммунизма мне казалось мало, казалось необходимым подвести под него более обширные основания идеологического порядка. Толстой связывал свое учение с христианством [...]. Так я вошел в число членов-соревнователей Толстовского общества в Москве. Посещал собрания Общества и много думал, какой путь правильный: с применением насилия или без применения насилия? Решение этого вопроса я считал для себя важным. На этом пути мне пришлось обратиться даже к прочтению Евангелия и литературы по истории христианства. Должен оговориться, что я вообще не церковник, не хожу в церковь. К церкви, как властной организации, как к организации принципиально иерархического порядка у меня всегда было ярко отрицательное отношение. Нужно проводить резкую грань между церковью и христианством, беря последнее как одно из учений о нравственности. Прочитавши некоторые источники, я увидел в поучениях церкви, что вопрос об оправдании государства и власти, оправдании насилия является нелогичным, двойственным и явно неверным. Размышления над текущей политической деятельностью как в СССР, так и за границей, привели меня к мысли, что применение насилия и должно становиться все менее действенным для тех, кто его применяет. Насилие не дает тех результатов, которые ожидают от него [...] Ознакомление с мистическими идеями, с учением Христа по Евангелию показало мне и с этой стороны правильность основных установок анархизма, как я их понимал, то есть принципов любви, красоты, безвластия, принципа добра [...]. Слова Христа "не убий", "взявший меч от меча и погибнет" явились для меня определяющими моё личное поведение».
Как видите, московские тамплиеры довольно непринуждённо смешивали в одну кучу анархо-коммунистические идеи, христианство, гностицизм, теософию, антропософию, розенкрейцерство, средневековое рыцарство и даже оккультную египтологию. Подобная всеядность позволяет нам снова говорить об игровом характере Ордена, однако сотрудников ОГПУ такие тонкости волновали мало: главное, что руководители Ордена числились анархистами, а значит, принимали участие в политической борьбе.
Впрочем, и рядовые тамплиеры не упускали случая "поагитировать" народные массы в свою пользу. Поскольку среди членов Ордена был актёр Юрий Завадский, в качестве одной из своих трибун они использовали Белорусскую государственную драматическую студию, находившуюся в Москве. Первоначально студия была создана при Московском художественном академическом театре. Однако в связи с тем, что его основная труппа гастролировала за рубежом, опекуном студии утвердился 2-й Московский художественный театр.
Уже первый спектакль Белорусской студии - «Царь Максимиллиан» по Ремизову (1924) - был решён в форме средневековой мистерии с использованием рыцарской символики. В таком же мистическом духе был поставлен и второй спектакль - «Апраметная».
Помимо музея Кропоткина, одним из центров кружка стала квартира Леонида и Веры Никитиных в доме на углу Арбата и Денежного переулка.
— Собрания, происходившие у Никитиных, — рассказывала на следствии пианистка Покровская, — носили определённо организованный характер. [...] Программа была следующая. Читали стихи Блока, Бальмонта, Гумилева, рассказывали легенды и сказки, читали доклады на разные художественные и мистические темы, как-то: иероглифы в Египте, Врубель и его творчество, портрет и его развитие. С этими докладами выступал Никитин. Были музыкальные номера и чай. Никитин же водил нас в музеи - в Щукинский, Кропоткинский, Морозовский, Музей Изящных Искусств. По прочтении докладов бывал обмен мнений. Жена Поля пела следующих композиторов - Глиэра, Рахманинова, Чайковского, Римского-Корсакова. Я играла и аккомпанировала.
Неожиданный арест одного из "высших рыцарей", Алексея Солоновича, в апреле 1925-го года приостановил работу кружков, которая возобновилась только осенью. К этому времени был освобождён из Суздальского лагеря и сам Солонович, что объясняется, по мнению историка Андрея Никитина, провалом готовящейся широкомасштабной провокации ОГПУ против анархистов. Провокация задумывалась как раскрытие терактов против правительства (в частности Зиновьева). Вслед за этим должен был начаться широкий процесс над анархическим движением в целом. Однако в силу ряда причин провокация не удалась, и внимание ОГПУ переключилось на "троцкистско-зиновьевскую оппозицию", уничтожение которой заняло три года [35].
* * *
После смерти основоположника «Ордена тамплиеров» Аполлона Андреевича Карелина в марте 1926-го года духовным лидером движения становится Алексей Солонович, преподаватель математики МВТУ имени Баумана. Наиболее крупным и, к сожалению, не сохранившимся теоретическим трудом Солоновича является его трёхтомное исследование «Бакунин и культ Иалдобаофа» (Иалдобаоф — одно из воплощений Сатаны), ходившее в машинописном виде по рукам среди членов сообщества. Впоследствии именно эта работа будет цитироваться в обвинительном заключении, как главное доказательство вины тамплиеров перед советской властью.
Посмотрим, что же выбрал помощник начальника 1-го отделения СО ОГПУ Кирре из пухлого машинописного труда для того, чтобы изобличить руководителя «Ордена света».
«“Принцип власти привит человечеству как болезнь, подобная сифилису. От властолюбия надо лечиться, а с его безумством беспощадно бороться, ибо по следам Иальдобаофа ползут лярвы и бесовская грязь пакостит души людей и их жизни ... Среди наиболее мощных фанатиков власти, для которых цель оправдывает средства, мы найдём Ивана IV, Филиппа II, Лойолу, Торквемаду, Ленина, Маркса и др. Все они были под непосредственным руководством ангелов Иальдобаофа в той или другой форме или степени” (т.II, с.22).
“Благодаря союзу рабочих и крестьян с интеллигенцией русская революция победила в октябре. А затем большевики вогнали клин государства между рабочими и крестьянами, разъединили город и деревню, благодаря мероприятиям эпохи военного коммунизма и затем в 20-21 гг. подавили революцию, шедшую глубже... Последние всплески революции раскатились громами Кронштадтского восстания, махновщины, крестьянских восстаний и так называемых голодных бунтов [...]. Удушив революцию, погубив революционные элементы крестьянства, большевики тем самым подготовили себе прочную и бесславную гибель в объятиях буржуазно-мещанского элемента и того же крестьянства, а растоптав все элементы общественной самодеятельности, они отрезали себя и от пролетариата, как массы, как революционного класса в городах. Они, таким образом, выделили и обособили сами себя в новый, неслыханно беспощадный и глубоко реакционный отряд иностранных завоевателей” (т.II, с.362).
“Империализм же московских большевиков пока, т.е. в 1927 г., занят внутренней войной и безнадёжным старанием покорить страну. Однако занятость внутренняя может искать себе сил и во внешних завоеваниях. Но не нужно забывать немецко-еврейского происхождения большевизма, остающегося и обречённого всегда оставаться чуждым совокупности народов СССР” (т.III, с.358).
“Человек есть “гроб Господень” - его надо освободить новыми крестовыми походами и должно для этого возникнуть новое рыцарство, новые рыцарские ордена - новая интеллигенция, если хотите, которая положит в основу свою непреоборимую волю к действительной свободе, равенству и братству всех в человечестве” (т.III, с.10).» [34].
Солонович не стал отпираться, заявив следователю буквально следующее:
— После Октябрьской революции моя установка по отношению к советской власти была: принципиально не признал советской власти, как и всякой другой, но фактически считал невозможным и нецелесообразным вести против неё борьбу, так как такая борьба могла бы дать только победу буржуазии, ибо такова была общая ситуация и, в частности, положение самого анархического движения. Однако считал возможным и необходимым вести пропаганду анархических идей в легальных и лояльных формах.
Разгром «Ордена тамплиеров» и связанные с этим аресты во многом были обусловлены борьбой, которую развернули против Солоновича его противники во главе с видным анархистом Боровым. Стремясь во что бы то ни стало убрать Солоновича из Кропоткинского музея, Боровой не стеснялся в средствах, выставляя в печати Солоновича и Кропоткинский комитет как цитадель реакции и черносотенства [34]. Апофеозом разнузданной кампании против московских анархо-мистиков стала статья Юрия Аникста, опубликованная в 1929 году в парижском анархическом журнале «Дело труда»:
«Преподаватель Московского Высшего Технического Училища по курсу математических упражнений; наследник покойного А.А.Карелина по "анархическим" и оккультно-политическим делам и организациям, Алексей Александрович Солонович — несомненно талантливая и незаурядная личность. Внешнее безобразие придает энергии его внушения особую силу, особенно действующую на восторженных натур и женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36