Мне ничего другого не оставалось, как позволить ему войти в комнату. Я молча подвинул ему рюмку. Откушав, он закурил, видимо готовясь для долгой беседы, к которой я был не расположен. А он тоже не мог решиться, что-то останавливало его.
- Ну что ты мнешься, как вдова перед третьим абортом! - наконец не выдержал я. - Или колись, или топай вниз по лестнице, я спать собираюсь. И что это ты за парламентера мне выслал?
- Я не высылал, она сама потащилась. Я вообще ничего не хотел тебе говорить. Ее идея. Не знаю, зря, наверное, пришел. Костя, мне нужна твоя помощь, все-таки мы старые друзья, и, когда тебе было плохо, ты помнишь, я выручал тебя, ты помнишь?
- Только давай не будем бить кулаками в грудь, пьяно вопрошая: "Вася, ты меня уважаешь?" Я действительно помню, как ты тащил мое бренное тело после нападения на меня дурака верзилы. Помню, но еще помню, с чьей подачи меня вышвырнули из органов. Ты в курсе? Если нет, могу напомнить.
- Не надо, я потом ей всыпал по первое число.
- Ты всыпал, а Гончаров оказался на улице. Согласись, эти два наказания неадекватные, ладно, ближе к делу, водка стынет, борщ киснет. Говори.
- Какие у тебя отношения с моим шефом?
- По-моему, ты видел сам, в каком настроении он от меня вышел.
- Ну, это частный случай, а в целом, я думаю, ваши отношения прекрасные.
- Я так не думаю, но говори конкретней, что ты из-под меня хочешь.
- Понимаешь, полковник мне предложил вакансию участкового, а если я не соглашусь, то вообще уматывать из органов.
- Я бы на его месте это давно сделал. Оказывается, он совсем не глуп. А я-то был о нем худшего мнения. И что же ты хочешь, чтобы я за тебя челом бил, в то время как твоя идиотка рассказывает всему подъезду, какой я нехороший мальчик?! Абсурд, Юрочка, давай лучше выпьем и забудем об этом разговоре. Учти, красивый, хороший участковый тоже личность, даже сейчас.
- Да пошел бы ты на... - Резко вскочив, Юрка вихрем вылетел из квартиры.
А я наконец-то уснул, забылся дурным кошмаром. Я мчался по центральной кладбищенской аллее, и из разверзшихся могил, открытых гробов на капот моей машины гроздьями прыгали голые бабы. На их задницах и животах стояло чернильное тавро 666.
* * *
В воскресенье, уже в девять утра, я стоял напротив церкви, с интересом наблюдая за классной, отточенной работой нищих. Психологи, да и только. Смиренная шеренга старушек стояла у самого входа. Стояли они молча, скорбно протягивая высохшие птичьи лапки в ожидании подаяния. Иногда с укоризной глядя на равнодушие проходящих прихожан. Юродивые и инвалиды работали активнее, можно сказать, с элементами наглости. Особенно это касалось юродивых. Назойливо, как мухи, они роились вокруг дающего, стараясь выкачать медоноса до капельки. Похоронная процессия внесла в их ряды совершеннейший ажиотаж. Особенно отличался жирный олигофрен неопределенного возраста. Он до предела выворачивал нижнюю губу, демонстрируя великолепную гниль зубов, и при этом умудрялся мычать что-то нечленораздельное, понятным были только два слова: "Дайте денег". Его внешность и умение себя вести имели успех. Уже к двенадцати часам он, украдкой посмотрев на карманные часы, видимо, решил, что на сегодня рабочий день закончен. Скользнув в узкий проулок, он побрел прочь.
Соблюдая двадцатиметровую дистанцию, я сел ему на хвост. В конце следующего переулка, между бетонным забором и кучей мусора, стояли "Жигули" с тонированными стеклами. Именно в них и забрался мой "олигофрен", причем на водительское место, но запустить двигатель он не смог. Постучав в стекло, я попросил прикурить. Открыв дверцу, он протянул мне зажигалку. Лучше бы он этого не делал, потому что уже через пять секунд он отдыхал на пассажирском сиденье, а я гнал машину в сторону леса. Понемногу "олигофрен" начал приходить в себя, и первая глупость, которую он сделал, очнувшись, потянулся к рулю.
- Усохни, навоз, - честно предупредил я его, - будешь дергаться, размажу по стеклу. Сиди и отдыхай.
- Куда мы едем?
- В лес. Сейчас бабки с тебя стрясу, может быть, потом отпущу.
- Вы не имеете права, они честно заработаны.
- Конечно, честнее не бывает, давно за тобой наблюдаю, клоп ты вонючий, последние копейки у людей канючишь. Все, приехали, вытряхивайся.
Забрался я в самую чащу, дальше снег был сантиметров двадцать, а топать пешком по замерзшему лесу мне совсем не хотелось.
- Я буду жаловаться.
- На кого? - спросил я, грубо выталкивая этот мешок с дерьмом из салона.
Он повалился в снег и протяжно завыл, как обманутый шакал, у которого изо рта вырвали кусок добычи его более сильные враги.
- Выворачивай карманы. - Я угрожающе пошел на него.
- Нет, нет, не отдам - это мои деньги.
- Тогда лишишься машины, болван, выбирай. - Я снова сел за руль.
- Нет, подождите, сейчас отдам, подойдите ко мне.
Не подозревая подвоха, я подошел к уже поднявшемуся негодяю. По-бычьи наклонив голову, он пошел на меня. В правой руке, на отлете, блеснула сталь.
- Ах ты, крыса церковная, - удивился я, стараясь выбить опасный предмет.
- А ты ворюга. Я детям на пропитание зарабатываю, а ты грабишь посреди бела дня. Ща я тебя попишу!
А я и не сомневался, наверняка зная, что люди такой породы из-за рубля готовы на все. И не потому, что потенциальные преступники. Нет. Жадность, несусветная алчность способна разбудить в них зверя. После обманного финта я выбил у него складной охотничий нож, сделать это оказалось не сложно. Мужик не был профессионалом. Заломив ему руку до затылка, я вытряс его карманы. Денег было много, в основном десятитысячные купюры. Сидя на его спине, я неспешно завел разговор:
- Тебя, мне сказывали, зовут Сергей Михайлович? Отвечай.
- Отдай бабки.
- Отдам, на кой они мне нужны. Тем более приобретенные таким путем.
- Зачем же тогда отнимал? Комедию устраивал?
- Это ты, Сергей Михайлович, комедию устраиваешь возле церкви.
- Отпусти меня, дай переоденусь, противно, шмотки воняют.
- Этого не отнимешь. Но тут уж, как говорится, издержки производства. Переодевайся, но ключи и деньги я тебе пока не отдам.
Пока он принимал божеский вид, я пересчитал его четырехчасовую выручку и был приятно удивлен. Выходило, что в месяц он выколачивал пять-шесть лимонов, причем не напрягаясь и совершенно ничем не рискуя.
- Так что тебе от меня надо? - Передо мной стоял респектабельный преуспевающий бизнесмен, с холеной белой рожей, благоухающий дорогим одеколоном.
- Не много, мой нищий друг. По моим сведениям, ты имеешь некоторые сведения о так называемых сатанистах. Поделись ими, и мы забудем друг друга навсегда.
- Чушь какая-то. Какие сведения, какие сатанисты? Я собираю дань у церкви, а к сатанистам, как ты сам понимаешь, отношения она не имеет, так что обратился ты, браток, не по адресу.
- Наколка у меня стопроцентная, так что колись, мой толстый друг, а то лишишься своих трехсот тысяч, заработанных кровью и потом, да и авто твое могу реквизировать.
- Ты меня, старичок, на понт не бери. Кто тебе мог сказать такую ерунду? Это же полный абсурд. Кто сказал?
- Сорока на хвосте принесла.
- Вот у нее и спрашивай, а мне отдай деньги и ключи. У меня дел невпроворот.
- Сдается мне, что года полтора тому назад некий Сергей Михайлович Лапшин был задержан с огромным количеством так называемой черной литературы, как то: магия, колдовство, сатанизм и прочий оккультный маразм, не одобряемый Православной Церковью. И если пару слов шепнуть батюшке, то вряд ли господин Лапшин сможет и далее стричь купоны под благодатной церковной сенью. Как ты думаешь, Сергей Михайлович?
- Это шантаж...
- Заткнись, жук навозный, моралист трахнутый. Не нервируй меня. А то не ровен час я еще кое-кому на тебя капну. О твоих недекларированных доходах. И тогда тебя обложат плотно и качественно. Выбирай: или исповедь на моей чахоточной груди, или лапы рэкета. У меня мало времени и много желания почистить тебе харю.
- Ну хорошо, я скажу. Да, действительно, мною была доставлена небольшая партия этой литературы из Питера. Ну и что?
- Ничего хорошего. Кому доставлена и от кого?
- От кого - не знаю, случайно купил в метро, но здесь у меня ее изъяли. Вот и все. Теперь отдавай деньги и ключи. Я все сказал.
- Я тоже. Сейчас мы едем в церковь, и я все докладываю батюшке, а затем сообщаю о твоей одиозной личности крутым мальчикам.
- Ладно, черт с тобой, только условие: ты меня не знаешь, и я тебя не видел.
- Это в моих интересах. Я весь внимание.
- Предупреждаю, они опасны, и говорить буду только то, что знаю. Это общество состоит в основном из баб. Причем жен обеспеченных персон. Собираются они, как правило, в первую субботу месяца, окучивают их двадцатилетние мальчики.
- На Лысой горе, - заржав, добавил я.
- Нет, на утесе. Там у них тусовка длится всю ночь.
- Утес большой, где конкретней?
- Так просто на пальцах не объяснишь. Нужно ехать.
- Поехали. Машина под задницей.
- Да ты сдурел. Я туда и не проеду. Снег, гололед...
- Доедешь сколько возможно, а дальше покажешь.
- Я же говорю - некогда мне.
- Ты сам являешься членом этого общества?
- Упаси Бог, и тебе не советую.
- Каким же образом ты был с ними связан? Вроде не молодой.
- Финансовым, и не связан, а выполнял единовременную работу по доставке литературы. Больше нас не связывало ничего.
- Не волнуйся, а куда ты должен был доставить свою чернуху?
- Туда же, в субботу на утес.
- Поехали-ка, друг. Мне не терпится с ними встретиться.
- Ну что за проклятый сегодня день, недаром во сне грязную сковородку видел.
- Почему сковородку? - спросил я, садясь за руль. - Ты похож на утятницу. Огромную, пузатую и грязную утятницу.
- Прошу без оскорблений. Я могу обидеться. Бензин будешь покупать сам.
Почти сразу же за плотиной, оставив трассу, мы свернули налево и, миновав небольшую деревеньку, углубились в лес. Дорога была сносная, хотя на некоторых участках уже занесена снегом. Через несколько километров она начала задираться вверх. Но пока что машина шла хорошо, тем более что у моего христарадника резина была шипованная. Подъем становился круче, а вскоре вообще перешел в серпантин. Еще через три его витка кончился лес, а с ним вместе и дорога. Дальше она была полностью закрыта белым равнодушным снегом. Рваться вперед было бы полным идиотизмом.
- А как же они сами-то добираются?
- Без понятия, в прошлом году тоже зимой меня сюда привозили. Дорога была чистая. Возможно, они не собираются здесь. Поменяли место. Но об этом я ничего не знаю.
- Далеко еще?
- Километра три будет. Это до первой площадки.
- А сколько этих площадок?
- Я видел две, но кажется, их больше.
- Ладно, едем назад. - Я решительно развернул машину, и мы опять окунулись в таинственный зимний лес.
На плотине я остановился, отдал попрошайке его дневное жалованье и вышел из машины.
Мне пришлось долго объяснять водителю попутного "ГАЗ-66" суть проблемы, а когда он наконец ее понял, то высказал свою точку зрения коротко и просто:
- Сто тысяч.
- И в придачу улыбку гиены, - недовольно пробурчал я, забираясь в кабину, - кровососы.
- Не хочешь, тогда вытряхивайся.
- Поехали, только подождешь меня там минут десять.
О том, что мы попали на первую площадку, я понял сразу. Она вдруг открылась перед глазами после очередного крутого поворота. Удивительно, но она была совершенно чиста. То ли заботливый ветер сметал снег, то ли он вообще не попадал сюда. Как бы то ни было, я спрыгнул на обнаженную промерзшую землю. Слева от меня дыбилась известково-доломитовая отвесная стена, справа - крутой спуск с перспективой знаменитой излучины, а прямо дорога вела, очевидно, на вторую площадку.
- Вперед, - приказал я шоферу.
- Геолог, что ли? - полюбопытствовал он.
- Нет, бабник, смотрю, где половчее свиданку организовать.
Вторая площадка оказалась гораздо больше первой и находилась как раз над нею. Я с удивлением отметил, что она в какой-то мере благоустроена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20