Моринец шел впереди, овес доходил ему до пояса. Так они шли по тропинке и вчера – оперативная группа железнодорожной милиции, врач, санитары и, конечно, затоптали все следы, которые могли остаться здесь. Хаблак сказал:
– Минутку, старший лейтенант, нельзя ли осторожнее? Давайте пройдем полем, потому что я потом хочу осмотреть тропинку.
'Моринец пожал плечами, но вошел в овес. Они шли теперь по обеим сторонам тропинки в шаге от нее, и Хаблак внимательно смотрел на сухую, вытоптанную черную дорожку. Остановился и поднял окурок, потом бумажку и сломанную веточку. Моринец не удержался от иронической улыбки. Хаблак заметил ее, но ничего не сказал старшему лейтенанту. В конце концов, у каждого свои принципы, свой опыт, свои знания, и он здесь не для того, чтобы устраивать дискуссии.
Вышли к железнодорожному полотну. Моринец показал место, где лежал Бобырь. Хаблак сразу и сам определил его – на гравии и на шпалах еще сохранились пятна крови.
– Он шел из поселка, – показал Моринец на тропинку, хорошо видную с насыпи, – споткнулся о шпалы, упал и заснул. А тут – электричка.
– Но ведь Бобырь мог идти из лесу в поселок, – возразил Хаблак.
– Нет, – настаивал на своем Моринец – он лежал головой к лесу. Шел туда и упал.
Хаблак, уже не споря, спустился по противоположному склону насыпи, прошел рядом с тропинкой до самого леса. На твердой земле не сохранилось никаких следов. Хаблак вошел в лес, осмотрел кусты, нависавшие над тропинкой, но и на них не нашел ничего, заслуживавшего внимания. Вернулся к насыпи.
Моринец сидел на траве, покусывая стебелек.
– Нашли что-нибудь? – спросил он из вежливости, и Хаблак только покачал головой. Старший лейтенант, встав, потянулся так, что хрустнули кости. – Зря теряете время, – сказал он. – У нас, к сожалению, это не первый случай, когда пьяный попадает под поезд.
«Привыкли, – подумал Хаблак. – Но ведь нет ничего хуже, чем мерить все на один аршин».
Хаблак спустился с насыпи в поле. Овес здесь отступал от железной дороги, и тропинка пересекала траву. Ночью поработали кроты – трава была усеяна черными кучками свежей еще земли. Хаблак обошел траву, присматриваясь к кучкам, возле одной из них опустился на колени.
Весной, наверное, траву заливала талая вода, да и вообще грунтовые воды подступали тут близко к поверхности: трава была зеленая и земля мягкая. Вот и сохранился след человека: каблук глубоко увяз в почву и лишь носок следа был разворочен кротовиной.
Хаблак подозвал старшего лейтенанта.
– Видите, – ткнул пальцем, – след мужской обуви, приблизительно сорок второго номера. По-моему, каблук итальянского производства. Значит, обувь либо импортная, либо изготовлена нашим домом моделей: они закупили в Италии партию каблуков и делают совсем неплохие туфли.
– Ну и что из того, что итальянская? – спросил Моринец, но сразу понял неуместность своего вопроса и начал оправдываться. – Ночью мы могли и не заметить…
– Не надо было всё затаптывать здесь, – не выдержав, раздраженно заметил Хаблак.
– Но ведь мы считали…
– Что это несчастный случай? Конечно, может, и так, но где стопроцентная гарантия? А если Бобыря убили и положили на рельсы, чтобы замести следы?
– Медицинская экспертиза! – возразил Моринец. – Есть ее заключение.
Хаблак насупился.
– Сделайте слепок со следа, – попросил он. – Не забудьте о понятых. А я еще осмотрюсь вокруг.
В овсе поблизости от травы Хаблак ничего не нашел. А потом принялся прочесывать поле метр за метром по обеим сторонам тропинки до самого леса, где стояла машина. Все, что находил, аккуратно складывал в чемодан и скоро заполнил его почти до половины: несколько бумажных пачек от сигарет – желтые, мытые дождями пачки «Памира», «Примы», скомканная, в целлофане пачка «Стюардессы», конфетная обертка, фольга от шоколада, полусъеденное яблоко, лист из ученической тетрадки со смытыми дождем записями, катушка от ниток, клочок газеты…
Увидев метрах в двадцати от дорожки обломок гранита, Хаблак замер: сделал пружинистый шаг к камню и осторожно опустился на колени, забыв о брюках. Но тут же разочарованно вздохнул: камень погрузился в землю: он лежал тут давно, может, месяц, а может, и больше. С одной стороны его оплело даже какое-то вьющееся растение.
Капитан вытащил камень и со злостью далеко зашвырнул его. Отряхнул колени. «Все, – решил он, – тут уже, конечно, ничего не найти…»
Хаблак поехал к Тане.
Снова люто залаял пес, и девушка придержала его за ошейник.
– А Толик вернулся, – радостно сообщила она. – Вчера. Капитан ничего не ответил, прошел на веранду. Молча устроился за столом, Таня остановилась в дверях, несколько удивленная молчанием и каким-то непривычным видом Хаблака.
– Садитесь, Таня, – Хаблак показал на стул с противоположной стороны стола. – Садитесь. Есть к вам дело, неприятное, да что попишешь – не все в жизни сладко.
Девушка передернула плечами и села на краешек стула, выжидательно глядя на капитана. Хаблак подал ей свое удостоверение.
– Инспектор уголовного розыска, капитан милиции Хаблак, – сказал он официально. – А все, что было до сих пор, считайте небольшим маскарадом, вызванным необходимостью. Сейчас я разговариваю с вами как вполне официальное лицо – вот, прошу ознакомиться с этим документом и расписаться. Предупреждаю, что за ложные показания вы ответите перед законом.
Девушка смотрела на Хаблака и все еще не могла поверить ему. Вероятно, воспринимала его действия, как розыгрыш, потому что сказала, правда, не совсем уверенно:
– Оставьте, Павел, эти неуместные шутки… Хаблак снова раскрыл перед ней удостоверение.
– Меня зовут Сергеем Антоновичем. Еще раз повторяю: всё мое предыдущее поведение было вызвано служебным заданием, связанным с расследованием действий группы дельцов и жуликов. А теперь должен сообщить вам, гражданка Высоцкая, что вчера, в начале одиннадцатого вечера, погиб Анатолий Васильевич Бобырь. Короче говоря, вчера Толик попал под электричку.
То ли эта неожиданная концовка, то ли строгий тон Хаблака, то ли официальное обращение «гражданка Высоцкая» так подействовали на нее, но девушка наконец поняла, что все это не шутки. Более того: до нее дошел весь страшный смысл сказанного Хаблаком – она побелела, как полотно, и неуверенно спросила:
– Что вы говорите?.. Толик был у меня вчера и мы договорились… Не может быть! – крикнула она вдруг. – Зачем вы пришли ко мне? При чем тут милиция?
– Татьяна Борисовна, – сказал Хаблак мягко, – вы должны прежде всего осознать, что случилось несчастье, возможно, преступление, и я расследую его. Понимаю, что вам тяжело, сочувствую вам, но и вы поймите. Погиб человек. Мы еще не знаем, то ли в результате несчастного случая, то ли – преступления, мы должны установить это и просим вашей помощи.
Таня резко встала. Растерянно сказала:
– И это вы ходили к нам… и звонили… исполняя служебное задание? Это правда?
– Правда, – кивнул Хаблак.
– И правда, что Толик погиб?
– Вчера вечером попал под электричку.
– Но ведь только вчера вечером…
– Когда он ушел от вас?
– В начале десятого. На дворе еще было видно, и он собирался вернуться. Я ждала, но решила, что его задержали.
Хаблак придвинул к себе бумаги. Понял, что Высоцкая немного пришла в себя и может отвечать на вопросы. Сказал:
– Садитесь, Татьяна Борисовна. Прошу вас, расскажите обо всем, что было вчера. Когда появился у вас Бобырь?
Таня снова села на краешек стула. Спросила:
– Неужели Толик совершил такое, что милиция… Хаблак решительным жестом остановил ее. Предупредил:
– Я прошу вас отвечать на мои вопросы, гражданка Высоцкая. И еще раз предупреждаю, что за ложные показания…
– Я же расписалась, – сказала Таня, сверкнув глазами, и Хаблак понял, что девушка уже вполне взяла себя в руки. Повторил:
– Когда появился у вас Бобырь?
– Вчера утром, после десяти… Сказал, что не мог вернуться раньше – были разные хлопоты с родственниками. Приехали на похороны бабушки, и пришлось возиться с ними.
– Мог бы сообщить, что задерживается.
– И я так считала, но он объяснил, что замотался.
– Допустим. Следовательно, Бобырь приехал к вам в начале одиннадцатого. И до какого часа пробыл?
– Мы пообедали, он еще спал после обеда и около шести поехал в Киев.
– За обедом употребляли спиртное?
– У нас был праздничный обед. Но Толик не пил. Точнее, немножко. Две или три рюмки.
– Когда обедали?
– В два.
Хаблак прикинул: от трех рюмок сильно не опьянеешь. Кроме того, Бобырь спал, вероятно, до пяти – все должно было выветриться.
– Зачем поехал в Киев?
– Сказал: дела. Я еще не хотела отпускать – какие дела в пятницу вечером, да еще и не виделись столько времени! Но он обещал скоро вернуться.
– И вернулся?
– Около восьми. Или чуть позже.
– Один?
– Разумеется.
– Уладил дела?
– Нет, должен был идти на какое-то свидание. Я не хотела отпускать, но он сказал, что на часок. Мол, крайне необходимо встретиться с каким-то человеком.
– Которого видел в Киеве?
– Я не расспрашивала. Но, вероятно, встреча состоялась, потому что ехал в Ирынь, с кем-то.
– С кем именно?
– Не знаю.
– Однако вы сказали…
– Да, с кем-то. Толик попросил чего-нибудь поесть, говорит, вернулся бы раньше, но должен был ждать в Киеве на вокзале. Потом всю дорогу разговаривали, у него язык от болтовни одеревенел и было бы неплохо выпить стакан сухого вина.
– О чем они болтали?
– Откуда же мне знать?
– И Толик пошел на свидание с этим человеком?
– Зачем же ходить, если они всю дорогу трепались. Я так думаю.
– Вы правы, – согласился Хаблак. – Значит, Бобырь должен был встретиться с другим человеком. Когда и с кем?
– Если бы я знала…
– Что ж, давайте по порядку. Бобырь, вернувшись, выпил стакан сухого вина и поужинал, так?
– Да.
– Поужинав, пошел на свидание с каким-то человеком. Вы не допускаете, что на свидание с женщиной?
– Нет, – убежденно ответила Таня, – этого не может быть. Толик вернулся ко мне.
Хаблак был не столь высокого мнения о моральных устоях Бобыря, но в данном случае должен был согласиться с Таней: вряд ли в первый же день после возвращения тот побежал бы к другой.
– Значит, с мужчиной, – подтвердил он. – С каким?
– Не знаю.
– Толик не говорил, или, может быть, намекнул, куда уходит и для чего?
– Какие-то дела… Деловое свидание.
– Почему – деловое? Может, хотел узнать какую-то новость, просто поболтать с приятелем?
Высоцкая исподлобья посмотрела на Хаблака, сказала не очень уверенно:
– Вообще, он нервничал, и чего-то ждал от этой встречи.
– Почему?
– Выпил еще стакан вина. Ходил по комнате… Я поджарила яичницу, а он ходил из угла в угол… Потом сели ужинать, я ему хотела еще налить вина – отказался. Говорит: хватит, потому что у него серьезный разговор, и он выходит из игры.
– Выходит из игры! Как это понимать?
– Я спросила. Говорит, я фигурально выразился.
– Ну-ну… – проговорил Хаблак. – И вы не расспросили его?
– Но ведь он спешил. Сказал, что через час вернется.
– В котором часу ушел?
– В начале десятого. Я ждала его, не ложилась до двенадцати, потом подумала: Толика задержали или выпил с кем-то.
– Раньше так бывало?
– Всякое бывало.
– Вы провожали Бобыря до калитки?
– Да.
– В какую сторону пошел?
– Направо.
– К вокзалу?
– Возможно.
– Что взял с собой? Портфель, сумку, чемодан?
– Зачем? Должен был сразу вернуться. Натянул берет и ушел:
– Во что был одет?
– Серый костюм. Сорочка без галстука. Вечером было ветрено, хотела дать ему плащ, а он только берет попросил.
– Вещи Бобыря хранились у вас?
– Да. Плащ, берет и другие. Он месяц назад привез к нам.
– Можно взглянуть на них?
– Прошу. Что теперь с ними делать?
– Составим опись. Должны будете вернуть законным наследникам. Кстати, что, кроме одежды, Бобырь оставлял у вас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23