А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

» Капитан ничем не проявил своих сомнений, взял билеты и спрятал в конверт.
– Чудесно, – сказал он. – Приобщим к делу. Извините, что вынужден был побеспокоить вас, но служба…
– Каждому свое! – блеснул очками Чугаев и погладил свой голый череп. – Когда я еще понадоблюсь?
– Мы найдем вас, – ответил Хаблак, – но, надеюсь, обойдется.
Чугаев обогнул стол и открыл перед капитаном дверь. К выходу надо было пройти через весь цех, но Владимир Алексеевич не покидал Хаблака. Шел на полшага позади и охотно объяснял:
– Видите, какое производство. Современные машины, импортные и отечественные. Выпускаем продукцию отличного качества и имеем переходящее Красное знамя.
– И что же выпускаете? – полюбопытствовал Хаблак.
– В основном продукцию из шерсти. Детские костюмчики, женские кофточки, свитеры, джемперы, пуловеры.
Ассортимент большой. Скажу, не хвалясь: наши изделия пользуются большим спросом.
Хаблак с любопытством осматривался вокруг. Правда, современное предприятие. Неужели на этих машинах делают левую продукцию, которая шла в магазины Булавацкого и Хмыза? А в какие еще? Тут без Коренчука не разберешься…
Остановился возле какого-то станка, пропустив Чугаева вперед: совсем забыл посмотреть на его обувь. Скосил глаза – нет, самое большее сорок первый размер, даже сороковой – обыкновенные, немного стоптанные босоножки, которых полно во всех обувных магазинах…
Впрочем, он может и ошибаться. Интересно, что скажут дактилоскописты? Если попросить, обработают отпечатки пальцев Чугаева еще сегодня. Надо спешить…
Хаблак попрощался с Чугаевым, быстро дошел до проходной и вскочил в уже тронувшийся троллейбус. А через два часа ему уже было известно, что Владимир Алексеевич Чугаев напрасно отказывался от знакомства с Хмызом: на бутылке из-под коньяка, оставленной в кафе «Эней», были отпечатки и его пальцев. Следовательно, четвертым в этой компании, кроме Булавацкого, Бобыря и Хмыза, был он, начальник цеха трикотажной фабрики Владимир Алексеевич Чугаев.
– Доволен, вижу, что доволен, – сияешь, как новая копейка! – сказал Каштанов, увидев в дверях Хаблака. – Проходи, садись.
Вслед за капитаном в кабинет протиснулся и Коренчук. Действительно, протиснулся, потому что его портфель едва не застрял в дверях, и лейтенант повернулся боком, чтобы пройти.
Капитан сел возле стола Каштанова, положив на приставной столик папку, а Коренчук примостился на стуле у стенки, держа портфель на коленях.
– Доказательств и фактов, – Хаблак постучал кончиками пальцев по папке, – достаточно, и прокурор утвердит постановление об аресте Чугаева, не колеблясь.
– Ты прав, – согласился Каштанов, – но я уже советовался с прокурором, и мы несколько иного мнения.
– Но ведь вам же известно, что яблоко, найденное у рельсов, где погиб Бобырь, надкусил Чугаев. У нас есть заключение экспертизы, правда, не окончательное, для стопроцентной гарантии надо сделать слепок с челюсти этого пройдохи. Но ведь отпечатки пальцев…
– Согласен, – остудил его пыл Каштанов. – Я согласен с тобой, но, если хочешь, мы только подошли к кульминации дела. А у вас какое мнение, лейтенант?
Коренчук переставил портфель на соседний стул, хотел встать, но полковник едва заметным жестом остановил его.
– Если у Хмыза изъяли такие ценности, – ответил лейтенант, – то что же может быть у остальных?
– Вот именно! – поднял вверх палец Каштанов. – Очень резонная мысль. Сегодня, кстати, в Киев приезжает сестра Булавацкого. Его квартира опечатана. Раньше производить в ней обыск не было оснований, но зато теперь, в свете новых событий и фактов, это необходимо сделать.
– Через Булавацкого и Хмыза сбывали левую продукцию трикотажной фабрики, – сказал Коренчук, возможно, слишком категорично. – Но этого было мало для Чугаева, у него должны быть еще сообщники, и нам необходимо взять всю банду.
– Нах-халы! – совершенно искренне воскликнул Хаблак. – Под носом у народного контроля – и куда там смотрят?
– Чугаев – мерзавец высшего сорта, – подтвердил Коренчук. – Хитрый человек, не лишенный ума, энергии и проницательности. Одних – купил, другим – замазал глаза, третьих – взял на бога. Я встречался с такими: в некотором роде психологи, умеют влезть человеку в душу.
– Если бы не прямые улики против него, никогда бы не подумал, что он жулик, – признался Хаблак.
Каштанов погладил бороду и сообщил:
– Теща Чугаева живет под Киевом. Поселок академических дач. Владеет, бедолага, двухэтажным коттеджем в пять комнат. Ну, а что там внутри, увидим потом. Главное, что у Чугаева должно сложиться впечатление, что Хмыза арестовали в связи с гибелью Бобыря.
– Не такой он дурак, – возразил Хаблак. – Они убрали Бобыря потому, что боялись: через Толика мы выйдем на всю их банду.
– В этом что-то есть, – недовольно сказал Каштанов. – Но не хотелось, чтобы они, испугавшись, прекратили свою деятельность.
Коренчук снова поставил пузатый портфель к себе на колени и заявил:
– Остановить заведенную машину сразу нельзя. Закон инерции. Так и у них. Мы должны воспользоваться этим.
– У вас есть какие-то предложения? – повернулся к нему Хаблак.
– Есть.
– Садитесь поближе, – предложил полковник.
– Мне лучше тут, если разрешите… – Каштанов кивнул, и Коренчук продолжал сухо и даже несколько протокольно: – Когда мы ревизовали магазин Хмыза, я обратил внимание вот на какой факт: по документам тут было реализовано большое количество детских шерстяных костюмов, свитеров, колготок и прочей продукции именно той фабрики, где начальником цеха Чугаев. Расспросил продавцов и даже некоторых постоянных посетителей магазина. В результате сложилось впечатление, что там продано значительно меньше детской одежды, чем получено согласно накладным. И это уже о чем-то говорит…
– Вам, а не нам, – не удержался Хаблак.
– А между тем, все не так уж и сложно, – продолжал Коренчук. – Вместо детской одежды реализуют дефицитные женские кофточки или костюмы. К тому же с импортными ярлычками.
– И эти кофточки производят на той же фабрике?
– Да.
– И продают по государственным ценам?
– Конечно.
Хаблак стукнул себя кулаком по лбу.
– Какая же выгода Чугаеву?
– Очень просто. Из десяти килограммов шерсти можно изготовить, допустим, десять детских костюмчиков. И десять женских кофточек. Костюмчик стоит недорого – двадцать тысяч – государство заботится о детях. Кофточка – сорок. По документам делают костюмчики, в действительности же изготовляют и реализуют кофточки. С каждой единицы продукции – двадцать тысяч чистой прибыли.
– Действительно, просто, – согласился Каштанов. – Но почему так сложно поймать воров за руку?
– Фабрика производит тысячи костюмчиков и тысячи кофточек. И отправляет их через базы сотням торговых точек. И лишь в нескольких прибегают к комбинациям: подменяют документы, а деньги кладут в свои карманы.
– Так… – понял Хаблак. – И неизвестно, в каком магазине вместо костюмчиков продают кофточки.
– В принципе да, – согласился Коренчук. – Но есть еще один нюанс. Не знаю, известно ли Чугаеву или нет, но допускаю, что делают это без его ведома. По крайней мере, Хмыз поступал так. К дефицитной кофточке из цеха Чугаева пришивался импортный ярлык – товар из-под прилавка еще дороже.
– Но ведь они, нахалы, осторожные, – сказал Хаблак, – у них две-три торговые точки, и попробуй их найти!
– Не забывайте про общественность, – возразил Коренчук. – С помощью нашего актива узнаем, в каких именно магазинах есть выпущенные трикотажной фабрикой кофточки, проследим, чем торгуют в магазине, и точно установим, что именно такими-то кофточками. А вечером проверим документацию, подсчитаем выручку. Выясним, что, согласно накладным, здесь продавали не кофты, а детские костюмчики, и выручка должна составить такую-то сумму. Значительно меньшую, чем в действительности. Разница такая-то – ловим воров с поличным.
– Гениально! – восхитился Хаблак. – А все гениальное всегда просто!
Операция «Кофточка», как в шутку назвали ее Хаблак с Коренчуком, началась через шесть суток. Около полудня Коренчук с помощью дружинников установил, что женские кофточки, похожие на те, что были у Высоцкой и продавщицы магазина Хмыза, нашли в торговых точках на Сырце и Оболони. Первой заведовал Федор Иванович Сидоренко, второй – Аркадий Семенович Зельцер. Магазин Сидоренко взяли на себя Хаблак с Коренчуком, Зельцером занялись выделенные им в помощь двое сотрудников ОБХСС.
Кофточки имели большой успех. Начали продавать их после обеденного перерыва – сразу возникла очередь, и за два часа все были распроданы. Коренчук успел приобрести одну. Вышел из магазина, осмотрели с Хаблаком – импортного ярлыка не было.
– Не зарывается, – сказал Коренчук. – Этот Сидоренко – не Хмыз: осторожнее и хитрее. В случае чего у него – ажур. Накладные именно на эти кофты, голыми руками его не возьмешь.
– А если он и правда ни в чем не виноват? – усомнился Хаблак. – Вечером сдаст всю выручку за кофточки – и будь здоров!
– Сомневаюсь. Установлено, что Чугаев выпускает этих кофточек, учитывая производственные мощности предприятия, совсем мало. Для того, чтобы были дефицитными и чтобы сразу же раскупали. Для них фактор времени – важнее всего. Моментальная комбинация с документами в трех-четырех магазинах, где надежные люди. Две точки мы прикрыли, оставили еще две – бьюсь об заклад, что мы сегодня этого Сидоренко вытащим за ушко да на солнышко. За час до закрытия магазина у них инкассация, тут ему и конец.
…Хаблак с Коренчуком прошли в магазин за инкассатором. Тот был предупрежден – незаметно кивнул и вошел в директорский кабинет. Выдержав небольшую паузу, Коренчук последовал за ним. Хаблак остановился возле кассы. Предъявив кассирше удостоверение, приказал запереть кассу и идти в подсобку.
Дальше все происходило очень просто. Быстро подсчитали сданные магазином деньги, сняли кассовые остатки и обнаружили в сейфе Сидоренко лишних четыре миллиона рублей. Директор не успел уничтожить накладные на кофточки – у него в столе лежали документы на несуществующие детские свитеры и костюмчики и на реализованные женские кофточки.
Все было настолько элементарно, что на первом же допросе в тот же вечер оба директора (а в магазине на Оболони все повторилось с фотографической точностью) полностью признали свою вину и назвали соучастников: начальника цеха Чугаева, бухгалтера фабрики, выписывавшего фальшивые накладные, и экспедитора, с помощью которого эти накладные вместе с товарами доставляли в магазины. Вечером и ночью нескольким оперативным группам пришлось хорошенько потрудиться, обыскивая квартиры этой пятерки, после чего всю компанию доставили в камеру предварительного заключения. На рассвете Хаблак с Коренчуком, производившие обыск на квартире и на даче Чугаева, встретились с Каштановым. Полковник координировал действия всех групп, не спал тоже ни минуты и, когда капитан с лейтенантом вошли в его кабинет, как раз наливал в стакан крепкий чай. Добавив немного кипятку, предложил:
– Угощайтесь. По-моему, только этого вам и не хватает.
Коренчук, не говоря ни слова, принялся наливать себе чаю, а Хаблак спросил:
– А не найдется ли у вас кофе?
– Может быть, еще и с пирожными? – прищурился Каштанов.
– Нет, – твердо ответил Хаблак. – Пирожных не надо. Но от печенья я бы не отказался.
Каштанов вытащил из ящика письменного стола большой кулек с печеньем, и не магазинным, а домашним. Измерил Хаблака взглядом с ног до головы и достал коробку растворимого кофе. Хотел что-то сказать, но зазуммерил селектор.
– Товарищ полковник, – прозвучал в кабинете хрипловатый голос дежурного по управлению, – к вам просится из камеры предварительного заключения задержанный Сидоренко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23