.. Не помню, где именно... Узнай у нее, разыщи эту женщину и допроси.
- А если она сейчас живет у черта на куличках? Где-нибудь в провинции?
- Что ж, дело стоит того, чтобы поехать туда или попросить местную полицию переговорить с ней... Разве что кто-то здесь, в Париже, наконец заговорит.
Теперь Лапуэнт отправился под мелким пронизывающим дождем, держа под мышкой застекленную фотографию. Тем временем Мегрэ ехал в такси на бульвар Брюн. Дом, в котором жили Фабры, был именно таким, как он себе представлял: большое унылое здание, построенное всего несколько лет назад, но уже порядком облупившееся.
- Доктор Фабр. На пятом слева. На двери медная табличка... Если вы к мадам Фабр, то она только что вышла... Наверное, поехала к матери разослать наконец извещения о смерти.
Он неподвижно стоял в слишком тесной для него кабине лифта, затем отыскал нужную дверь и нажал на кнопку звонка. Невысокого роста горничная, открывшая ему дверь, сразу же по привычке посмотрела вниз, словно ища глазами ребенка.
- Вы к кому?
- К доктору Фабру.
- Сейчас он принимает больных.
- Будьте добры, передайте ему мою визитную карточку. Я надолго его не задержу.
- Пожалуйста, сюда...
Она открыла дверь приемной, где сидело с полдюжины мамаш и детей всех возрастов. Все, как один, посмотрели на него.
Он опустился на стул, испытывая некоторую неловкость. На полу были разбросаны кубики, на столе лежали книжки с картинками. Одна из женщин качала на руках младенца, ставшего почти фиолетовым от крика, и непрерывно поглядывала на дверь кабинета. Мегрэ догадывался, что они думают: "Неужели он вызовет его без очереди?"
Но в его присутствии они молчали. Ожидание длилось около десяти минут, и, когда доктор открыл наконец дверь кабинета, он сразу же обратился к комиссару.
Фабр был в очках с толстыми стеклами, за которыми был еще заметнее усталый взгляд.
- Входите... Простите, что не могу уделить вам много времени... Вы не к жене? Она у матери.
- Знаю.
- Садитесь.
В кабинете стояли детские весы, застекленный шкафчик с никелированными инструментами и нечто вроде мягкой кушетки, накрытой простыней и клеенкой. На письменном столе были беспорядочно свалены бумаги, а стопки книг лежали на камине и даже на полу в углу комнаты.
- Слушаю вас.
- Простите, что беспокою в разгар приема, но я хотел поговорить с вами без свидетелей.
Фабр нахмурил брови.
- Почему без свидетелей? - спросил он.
- По правде сказать, не знаю. Я нахожусь в довольно затруднительном положении, и мне казалось, что вы сможете мне помочь... Вы регулярно бываете в доме родителей жены... Знаете их друзей...
- У них очень мало друзей...
- Не доводилось ли вам встречать у них в доме темноволосого мужчину лет сорока, приятной наружности?
- А о ком идет речь?
Было похоже, что и он занял оборонительную позицию.
- Не знаю. У меня есть причины считать, что и ваш тесть, и ваша теща были знакомы с человеком, который соответствует этому схематическому описанию.
Доктор через очки устремил взгляд на какую-то точку в пространстве, и Мегрэ, дав ему некоторое время на раздумье, наконец вышел из терпения:
- Ну, так что?
Фабр снова очнулся ото сна:
- Что? Что вы хотите узнать?
- Вы его знаете?
- Я не знаю, о ком вы говорите. Чаще всего я ходил к ним по вечерам, и мы проводили время вдвоем с тестем, пока женщины ходили в театр.
- И все-таки вы должны знать их друзей.
- Некоторых... Но не всех...
- Я думал, что они редко принимали гостей.
- Да, очень редко...
Это было невыносимо. Он без конца отводил взгляд, лишь бы не встречаться глазами с комиссаром. Было похоже, что для доктора этот разговор - тяжкое испытание.
- Моя жена гораздо чаще, чем я, бывала у родителей... Теща приходила к нам почти ежедневно... Я в это время либо бывал в больнице, либо принимал здесь...
- Вам известно, что месье Жослен играл на скачках?
- Нет. Я считал, что днем он редко выходит из дому.
- Он играл на тотализаторе...
- А!
- Похоже, что его жена тоже не знала об этом. Выходит, он не всем с ней делился...
- А с какой стати он стал бы говорить со мной? Я ведь прихожусь ему только зятем.
- Со своей стороны, мадам Жослен тоже что-то скрывала от мужа.
Он не возражал. Казалось, он внушал себе, как на приеме у зубного врача: еще немного, и все будет позади...
- На этой неделе, не то во вторник, не то в среду, она встречалась днем с каким-то мужчиной в кафе на бульваре Монпарнас.
- Это веди меня не касается, правда?
- Вы не удивлены?
- Наверное, у нее были причины для этой встречи...
- Месье Жослен виделся с тем же мужчиной в том же кафе утром, и похоже, они были хорошо знакомы...
Это вам ни о чем не говорит?
Доктор выдержал паузу, а потом со скучающим видом покачал головой.
- Послушайте, месье Фабр. Я понимаю всю сложность вашего положения. Как и любой человек, который вступает в брак, вы вошли в новую, доселе незнакомую вам семью, членом которой вы, так или иначе, теперь являетесь. У этой семьи есть свои маленькие тайны, это неизбежно. Я ни за что не поверю, что вам не доверили хотя бы некоторые из них. Пока преступление не было совершено, все это не имело значения.
Но теперь, когда вашего тестя убили, а вы сами едва не попали под подозрение...
Доктор не стал возражать, вообще никак не реагировал. Словно их разделяла стеклянная стена, через которую не доносились слова.
- Речь не о том, что называется "убийство с целью ограбления". И вовсе не вор, застигнутый на месте преступления, убил Рене Жослена. Человек знал эту квартиру не хуже вас, знал привычки ее обитателей, знал, где что лежит. Он знал, что ваша жена и ее мать пошли в театр в тот вечер, а вы останетесь коротать время с тестем. Он знал, где вы живете, и, скорее всего, именно он позвонил вам домой, чтобы прислуга передала вам вызов на улицу Жюли. Вы согласны со мной?
- Да, это похоже на правду...
- Вы сами сказали, что Жослены редко приглашали гостей и что у них не было близких друзей.
- Я понимаю...
- Вы готовы поклясться, что не догадываетесь, о ком идет речь?
Уши доктора стали пунцовыми, а лицо приняло еще более усталое выражение.
- Извините меня, господин комиссар, но там ждут дети...
- Вы отказываетесь говорить?
- Если бы я мог сообщить вам что-то конкретное...
- Вы хотите сказать, что у вас есть какие-то неясные подозрения?
- Думайте, как вам угодно... Не забывайте, что моя теща только что перенесла страшный удар, а она человек очень эмоциональный, несмотря на то что умеет владеть своими эмоциями... - Он пошел к двери, ведущей в коридор. - Не сердитесь на меня...
Мегрэ не протянул ему руки, довольствовавшись лишь кивком, а неизвестно откуда появившаяся горничная проводила комиссара до входной двери.
Он был зол не только на молодого педиатра, но и на себя самого, ибо неправильно взялся за этот допрос.
Ведь Фабр был единственным членом этой семьи, который мог что-то сказать, а Мегрэ не сумел заставить его говорить.
Впрочем, нет! Одно он узнал: Фабр даже глазом не моргнул, когда комиссар упомянул о встрече его тещи и незнакомца в кафе. Доктор не удивился. Он также был спокоен, услышав, что Жослен встречался с тем же человеком в полумраке пивной.
Комиссар шел по тротуару в надежде поймать такси, но все они проходили мимо с опущенным флажком.
Дождик перешел в настоящий ливень, и по улице побежали мутные потоки.
Если этот мужчина по очереди встречался с Рене Жосленом и его женой...
Он попытался рассуждать логически, но у него не хватало доводов... А может быть, незнакомец встречался и с дочерью? Или с самим доктором Фабром? И почему вся семья старалась умолчать о существовании этого человека?
- Эй, такси.
Наконец показалась свободная машина, и он торопливо влез в нее.
- Поезжайте прямо...
Он еще не знал, куда поедет. Первой мыслью было вернуться на набережную Орфевр, в свой кабинет, запереться там и поворчать всласть. Интересно, нашел ли Лапуэнт что-нибудь новое? Ему казалось, хотя уверен он не был, что бывшая консьержка уехала из Парижа и жила не то в Шарантоне, не то в Центральном районе.
Шофер медленно вел машину, время от времени с любопытством поворачиваясь к клиенту.
- А куда ехать от светофора?
- Налево...
- Как угодно...
И внезапно Мегрэ решил:
- Отвезите меня на улицу Даро...
- Куда именно? Она длинная.
- Угол улицы Сен-Готар...
- Ясно...
Мегрэ исчерпывал одну возможность за другой. Ему пришлось вытащить записную книжку и найти девичью фамилию мадам Жослен - де Лансье... Он помнил, что ее отец был полковником в отставке.
- Простите мадам, сколько лет вы служите консьержкой в этом доме?
- Восемнадцать лет, господин хороший, а от этого моложе не становишься.
- Вы не знаете, где-то здесь поблизости жил полковник в отставке по фамилии Лансье с дочерью?
- Даже не слыхала...
Второй дом, третий... Первая консьержка - женщина средних лет, была слишком молода, вторая не помнила, а третьей было не больше тридцати.
- А номер дома не знаете?
- Нет. Знаю только, что где-то недалеко от улицы Сен-Готар.
- Спросите в доме напротив... Консьержке там не меньше семидесяти... Говорите погромче, она глуховата...
Ему пришлось почти кричать. Она покачала головой:
- Полковника не помню, у меня совсем памяти не стало. После того как муж попал под грузовик, я уже не та.
Мегрэ собирался продолжать поиски, но она окликнула его:
- А почему бы вам не спросить у мадемуазель Жанны?
- Кто это?
- Она живет в этом доме лет сорок. Теперь уже не выходит, у нее больные ноги... Поднимитесь на седьмой, в глубине коридора, дверь никогда не заперта...
Постучите и входите... Она сидит в кресле у окна.
И в самом деле, он увидел там маленькую старушку, всю сморщенную, но с розовыми щечками и почти детской улыбкой.
- Лансье? Полковник? Ну как же! Прекрасно помню... Они жили на третьем этаже слева... У них была старая служанка... очень сварливая, она еще не могла поладить ни с кем из торговцев, и в конце концов ей пришлось делать покупки в другом квартале...
- У полковника была дочь, ведь так?
- Брюнетка, очень болезненная девушка. И брат тоже, бедняжка, его даже посылали в горы - лечиться от туберкулеза.
- Вы уверены, что у нее был брат?
- Так же уверена, как то, что сейчас вас вижу. А вижу я вас очень хорошо, несмотря на годы. Почему бы вам не присесть?
- Не знаете, что с ним стало?
- С кем? С полковником? Пустил себе пулю в лоб, что здесь в доме тогда творилось... В нашем квартале такое стряслось впервые. Он тоже болел, говорят, рак... Но я все-таки не одобряю, чтобы в себя стрелять...
- А сын?
- Что?
- Что с сыном стало?
- Не знаю... Последний раз видела его на похоронах...
- Он был моложе сестры?
- Лет на десять...
- Ничего о нем больше не слышали?
- Знаете, в таком доме люди вселяются и съезжают... Если посчитать всех, кто жил в их квартире с тех пор... Это вы молодым человеком интересуетесь?
- Он теперь уже не молодой.
- Если вылечился, тогда, конечно, уже не молодой... Наверное, женат, сам детишками обзавелся. - И добавила с хитрым огоньком в глазах: - Я-то замужем никогда не была. Вот потому и доживу до ста лет... Не верите? Приходите меня проведать лет через пятнадцать... Обещаю, что буду сидеть в этом кресле...
А вы каким ремеслом занимаетесь?
Мегрэ решил, что не станет волновать старушку, и только сказал, надевая шляпу:
- Да я все ищу...
- Тогда вас не упрекнешь, что вы ищете поблизости... Поспорить могу, что ни одна душа на нашей улице не вспомнит, кто такие Лансье... Это что, из-за наследства? Тому, кто его получит, повезло, что вы на меня напали... Так ему и передайте. Может, он тогда смекнет прислать мне чего-нибудь сладенького.
Через полчаса Мегрэ уже сидел в кабинете следователя Госсара. Он выглядел успокоившимся, но мрачным... Говорил тихо, не торопясь.
Чиновник слушал его с серьезным видом, и, когда рассказ был закончен, наступило долгое молчание, и слышно было, как из водосточной трубы Дворца правосудия льется вода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16