Как вам, вероятно, известно, фирма Лайн не принадлежит к нашим клиентам, а все ревизии своих книг давала производить фирме Пьюрбрек и Стоор, но мы приняли это поручение по просьбе мистера Пьюрбрека, которому очень важно, чтобы ревизия производилась нейтральным лицом. Видите пи, есть предположение, что один из служащих фирмы совершил растрату. Вдобавок мистер Лайн умер так трагически, и оказывается вполне необходимым, чтобы ревизия книг производилась нейтральной фирмой.
— Это я вполне понимаю, — ответил Тарлинг. — Наше учреждение вполне умеет ценить все ваши затруднения. Но я пришел сюда для получения личной информации, так как я вдвойне заинтересован в этом случае.
Сэр Феликс пытливо взглянул на него.
— Мистер Тарлинг, -• повторил он, — ну, понятно, я полагаю, что в данном случае вы бы, собственно говоря, должны были предъявить письмо или официальную бумагу вашего учреждения?
— Совершенно верно, но мой интерес к состоянию имущества фирмы в данный момент более или менее безличен. Управляющим фирмы является некий Мильбург.
Сэр Феликс кивнул головой.
— Да, он был весьма любезен и дал нам все указания. И если слухи, что мистер Мильбург обкрадывал фирму, в какой-либо степени основываются на истине, то он нам, очевидно, больше всего помог уличить самого себя.
— У вас есть все торговые книги?
— Да, все. — с ударением на каждом слове ответил сэр Феликс, — последние три книги были доставлены мистером Мильбургом лично. Вот они, — он указал на большой пакет, завернутый в желтую бумагу и лежавший на маленьком столике близ окна. Он был плотно обвязан шнурком и, кроме того, обернут крепкой красной лентой с сургучной печатью. Сэр Феликс наклонился вперед и позвонил. Сейчас же вошел един из служащих.
— Положите эти книги к прочим. Служащий чуть не закачался под тяжестью этой ноши, когда выходил из комнаты.
— Мы храним все книги, счета и оправдательные документы фирмы Лайн в особом помещении, — объяснил сэр Феликс. — Они все были запечатаны, и печати будут сняты в присутствии мистера Мильбурга, как заинтересованной стороны, и, кроме того, одного представителя королевского атторнея.
— Когда это случится?
— Завтра, после обеда, или, может быть, даже утром. Мы дадим знать Скотлэнд-Ярду о точном времени, так как мы предполагаем, что это учреждение заинтересовано в этом, и пошлет своего представителя.
Он тут же поднялся и распрощался с сыщиком. Тарлинг снова попал на мертвую точку, когда он в Сент-Мэри-Эксе сел в автобус, направляясь в западную часть города, Во всех своих расследованиях он постоянно попадал в тупик. Сперва он по ошибке заподозрил Одетту Райдер, а теперь снова могло оказаться, что Мильбург не виновен в этом убийстве, Несмотря на это, он испытывал чувство удовлетворения, что торговые книги фирмы Лайн будут так быстро проверены. Эта проверка могла, быть может, привести к поимке убийцы и, во всяком случае, дать новые факты для того, чтобы окончательно снять все подозрения с Одетты Райдер. Он пошел в фирму Бешвуд и Саломон, чтобы иметь возможность ориентироваться лично. После того, как он получил успокоительную информацию об этом деле, он вернулся в свою квартиру, чтобы выяснить случай с Линг-Чу, который сейчас был под наибольшим подозрением в совершении убийства. Он сказал полную правду, когда объявил инспектору Уайтсайду, что знает, как обращаться с Линг-Чу. С китайским преступником -он был готов поверить, что и Линг-Чу, его вернейший ассистент, был таким, — нельзя обращаться по-европейски. И он, известный под именем «охотника на людей», во всем Южном Китае имея репутацию человека, способного выжимать показания методами, не допускаемыми никакими писаными законами.
Он вошел в свою квартиру, запер за собою дверь и сунул ключ в карман. Он знал, что Линг-Чу дома. так как он велел ему ждать своего возвращения.
Китаец вышел в переднюю, снял с него пальто и шляпу и последовал за ним в комнаты.
— Запри дверь, Линг-Чу, — сказал Тарлииг по-китайски. — Я тебе кое-что должен сказать.
Последние слова он сказал по-английски, и китаец быстро взглянул на него. Тарлинг никогда раньше не говорил с ним на этом языке. И он сейчас же понял, что это должно означать.
Тарлинг сел за стол, подперев рукой подбородок.
— Линг-Чу, ты еще никогда'не говорил мне, что умеешь разговаривать по-английски. Он не спускал глаз со своего слуги.
—• Господин ведь никогда меня об этом не спрашивал, — спокойно ответил китаец. К величайшему изумлению Тарлинга он говорил по-английски без малейшего акцента и вполне правильно.
— Это неправда, — строго сказал Тарлинг, — Когда ты мне в тот раз рассказывал, что ты слыхал об убийстве, я сказал, что ты не понимаешь по-английски, и ты не возражал мне.
— Это и не годится для слуги — возражать своему господину, — холодно ответил Линг-Чу. — Я очень хорошо изучил английский язык. Я был учеником иезуитского колледжа в Ханькоу. Но для китайца нехорошо говорить по-английски в Китае, и это нехорошо, чтобы другие знали, что он понимает по-английски. Но господин должен был знать, что я говорю и даже читаю по-английски, иначе зачем же мне держать в ящике газетные вырезки, которые господин сегодня утром искал?
Тарлинг сдвинул веки.
— Ты, следовательно, знаешь, что я открыл твой ящик?
Китаец улыбнулся. Это было нечто необычайное, потому что. насколько Тарлинг мог вспомнить. Линг-Чу еще никогда не улыбался.
— Газетные вырезки лежали в известном порядке: одна в одном направлении, а следующая в противоположном. Когда я разглядывал их по возвращении из Скотлэнд-Ярда, они были положены совершенно иначе. Не могли же они сами прийти в беспорядок, господин. А кроме вас никто не мог открыть моего ящика.
Наступила продолжительная пауза, достаточно неприятная для Тарлинга, потому что благодаря его небрежности Линг-Чу обнаружил факт обыска своих вещей.
— Я думал, что положил их в том же порядке, как их вынул. — Тарлинг хорошо знал, что ложью он ничего не выиграет. — Ну, а теперь скажи мне, Линг-Чу, это правда все то, что я вычитал в вырезках?
— Да, это правда, господин. «Маленький нарцисс», или, как ее называли чужестранцы, «Маленький желтый нарцисс», была моей сестрой. Она против моей воли стала танцовщицей в чайном домике, потому что наши родители уже умерли. Она была хорошей девушкой» господин, и она была красива, как цветок миндаля, господин. Китаянки в глазах чужестранцев, по большей части, не кажутся красивыми, но «Маленький нарцисс была похожа на фарфоровую фигурку, и она обладала добродетелью тысячи лет.
— Она была хорошей девушкой, — повторил Тарлинг, на сей раз говоря по-китайски. Он выбирал слова особого значения, которые выражали почтение к умершей,
— Она хорошо жила и хорошо умерла, — спокойно сказал китаец. — Слова одного англичанина оскорбили ее. Он стал называть ее многими нехорошими именами, потому что она не хотела подойти к нему и сесть к нему на колени, и хотя он опозорил ее, обняв ее на глазах у других мужчин, но все-таки она была хорошая и умерла почетной смертью.
Снова наступило глубокое молчание.
— Это я понимаю, — спокойно сказал Тарлинг. — Когда ты заявил мне, что готов сопровождать меня в Англию, ты ожидал снова встретить этого злого англичанина?
Линг-Чу покачал головой.
— Нет, это я выбросил из головы до тех пор, пока я' недавно не увидел его в торговом доме; тогда снова нахлынули злые мысли, и ненависть, которую я считал преодоленной, вспыхнула ярким пламенем.
— И ты желал его смерти?
Линг-Чу ответил на вопрос только коротким кивком. Китаец беспокойно зашагал взад и вперед по комнате, Его возбуждение сказывалось в движениях его рук.
— Я очень любил «Маленького Нарцисса» и надеялся, что она скоро выйдет замуж и будет иметь детей. Тогда, согласно вере моего народа, ее имя было бы благословлено. Ведь сказал же великий учитель Конфуций: «Что может быть более достойно почтения, чем мать, имеющая детей!» И когда она умерла, я почувствовал, что в моем сердце стало пусто, потому что у меня не было другой любви во всей моей жизни. Но тогда случилось убийство Гоо-Синга, и я поехал в глубь страны, чтобы захватить Лу-фаяга. И эта работа помогла забыть свою боль. И я забыл ее до тех пор, пока снова не увидел его. Но тогда старый траур снова вошел в мое сердце, и я пошел…
— Чтобы убить его?
— Да, чтобы убить его, — повторил Линг-Чу.
— Расскажи мне теперь все, — тяжело дыша сказал Тарлинг.
— Это было в тот вечер, когда господин пошел к маленькой молодой женщине. Я твердо решился тоже выйти, но не мог найти подходящего предлога, потому что ты дал мне строгий приказ не покидать квартиры в твое отсутствие. Поэтому я спросил, нельзя ли мне сопровождать тебя. Я сунул в карман пальто скорострельный пистолет, который я предварительно зарядил. Господин, ты дал мне поручение следовать за тобой, но когда я увидел. что ты пошел своей дорогой, я покинул твой след и пошел к большому магазину.
— Почему же ты пошел туда? — удивленно спросил Тарлинг, — ведь Лайн не живет в этом доме?
— Это я тоже открыл, — просто объяснил Линг-Чу, — я думал, что в таком большом доме он сам для себя устроил хорошую квартиру. В Китае владельцы больших фирм обычно сами проживают в своем торговом помещении, поэтому я пошел туда, чтобы обыскать его-
— Как ты попал туда? — снова удивленно спросил Тарлинг.
Линг-Чу опять улыбнулся.
— Это было очень легко; ведь господин знает, что я хорошо умею лазить. Я нашел длинную железную водосточную трубу, которая вела до самой крыши. Торговый дом двумя сторонами выходит на большие улицы, третья сторона выходит на узенькую улицу, а четвертая на совсем маленький переулок, в котором горело несколько огней. Оттуда я поднялся на крышу. На крыше я нашел много окон и дверей, и для такого человека, как я, больше не было затруднений Я попадал из одного этажа в другой; нигде не было света во всех этих помещениях, но я всетаки тщательно продолжал поиски. Но ничего не нашел, кроме большого количества товаров и ящиков, шкафов и очень длинных барьеров.
— Ты хочешь сказать прилавков — поправил его Тар-линг.
Линг-Чу кивнул головой.
— И наконец я попал в полуэтаж, где увидел человека с белым лицом. — Он сделал краткую паузу. — Сперва я пошел в большое помещение, где мы его встретили, но оно было заперто. Я открыл его ключом» но там било темно, и я узнал, что там никого не было. Потом я тихо пошел по коридору, потому что увидел свет в другом конце, и потом я попал в бюро.
— Это помещение было тоже пустым?
— Да, но одна лампа горела, и выдвижные ящики письменного стола были открыты. Я подумал, что он здесь должен находиться. Я вынул пистолет, спрятался за шкафом. Вдруг я услышал шаги. Я осторожно выглянул из-за угла и узнал другого человека.
— Мильбурга? — сказал Тарлинг.
— Да, это его имя. Он уселся за письменный стол человека с белым лицом. Я знал, что это его письменный стол, потому что на нем стояло много портретов и цветов. Человек повернулся ко мне спиной.
— Что же он делал? — спросил Тарлинг.
— Он обыскал письменный стол и вынул из одного ящика конверт. Я со своего места мог также заглянуть в ящик. Там было много маленьких безделушек, какие туристы покупают в Китае. Из конверта он вынул бумажку с четырьмя черными буквами, которую мы называем «хонг».
Тарлииг был поражен.
— И что случилось дальше? — с жадностью спросил он.
— Он сунул конверт в карман и вышел. Я слышал, как он шел вдоль по коридору, потом я вышел из своего убежища и также обыскал письменный стол. При этом я положил револьвер на стол, так как мне нужны были обе руки. Но я ничего не нашел, только маленькую книгу, в которой человек с белым лицом записывал все, что он пережил.
— Ты хочешь сказать — дневник. А что ты сделал потом?
— Я обыскал все помещение и при этом наступил на провод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32