– Роберта легла, мистер Бейкерсфелд. А Либби собирается.
– А вы не позовете Либби к телефону?
– М-м… разве что на минуту, если вы обещаете, что не будете долго разговаривать с ней.
– Обещаю.
Миссис Себастьяни, как всегда, ужасно педантична, подумал Мел. Она требует повиновения не только от детей, но и от всего семейства. Глядя на ее тихого, как мышь, супруга, который появлялся иногда вместе с ней, Мел спрашивал себя, неужели эта пара способна испытывать супружеские страсти. Пожалуй, нет. Миссис Себастьяни никогда не допустила бы такого.
Он услышал шлепанье ног Либби по полу.
– Папочка, – спросила Либби, – а наша кровь все время бегает по телу без остановки – всегда, всегда?
Либби, как правило, задавала самые неожиданные вопросы. Она находила новые темы с такой же легкостью, с какой ребенок находит рождественские подарки под елкой.
– Не всегда, деточка, ничто не бывает вечно. Кровь циркулирует в нас, пока мы живем. В твоем тельце кровь циркулирует уже семь лет – с тех пор как сердечко начало биться.
– А я чувствую свое сердечко, – сказала Либби. – Оно у меня в коленке.
Мел хотел было объяснить ей, что сердце находится не в коленке, хотел рассказать, что есть у человека пульс, артерии и вены, потом передумал. Еще успеется. Пока человек чувствует, что у него бьется сердце – где бы оно ни билось, – уже хорошо. Либби всегда инстинктивно тянулась к самому существенному – порой у него возникала мысль, что ее маленькие ручонки достают звезды истины с небес.
– Спокойной ночи, папочка.
– Спокойной ночи, моя радость.
Мел по-прежнему не понимал, зачем позвонил домой, но после этого звонка ему, несомненно, стало легче.
Что же до Синди, то, приняв решение, она обычно выполняла его и, следовательно, вполне могла нагрянуть в аэропорт. Впрочем, пожалуй, это и к лучшему. Перед ними стоит серьезная дилемма: сохранять хрупкую скорлупку их брака ради детей или нет. И здесь они смогут поговорить наедине, вдали от ушей Роберты и Либби, которые и так уже слышали немало их ссор.
Собственно, сейчас никаких срочных дел у Мела не было, просто надо на всякий случай находиться на посту, вот и все, Он вышел из своего кабинета на галерею и посмотрел вниз, в центральный зал, где по-прежнему бурлила толпа.
Пройдет совсем немного лет, размышлял Мел, и аэровокзал придется коренным образом перестраивать. Необходимо что-то придумать – и срочно, – чтобы изменить систему посадки в самолет и высадки пассажиров. Когда люди по одному идут на посадку или покидают самолет, это занимает много времени. Стоимость же пребывания на земле самолетов, строительство которых с каждым годом обходится все дороже, – непрерывно возрастает. Поэтому и конструкторы, и те, кто составляет рейсы, стараются, чтобы машины больше летали, ибо это приносит доход, и меньше стояли на земле, ибо тут никакого дохода нет – одни расходы.
Уже разрабатывается идея создания «пассажирских контейнеров» по принципу грузового «иглу», используемого компанией «Америкен» для загрузки своих самолетов. У многих других авиакомпаний есть разновидности этой системы.
«иглу» представляет собой контейнер, по форме и размеру точно соответствующий фюзеляжу самолета. Его заранее загружают, затем поднимают до уровня фюзеляжа и за несколько минут вставляют в самолет. В грузовом самолете – в противоположность пассажирскому – фюзеляж представляет собой пустую коробку. Теперь, когда такой самолет прибывает в аэропорт, из него быстро вынимают «иглу» и вставляют новый. С минимальной затратой времени и труда огромный самолет можно быстро разгрузить, снова загрузить и подготовить к вылету.
Можно было бы создать «пассажирские контейнеры» по тому же принципу, и Мел уже видел разработку этой идеи в чертежах. Это будут маленькие удобные секции с вмонтированными в них сиденьями, куда пассажиры будут садиться прямо у регистрационной стойки. Затем контейнеры с пассажирами по конвейерной ленте, вроде той, по которой сейчас движется багаж, – будут переброшены к месту посадки. Там их вставят в самолет, прилетевший, быть может, всего несколько минут назад и уже успевший выгрузить контейнеры с прибывшими пассажирами.
Когда контейнеры с пассажирами встанут на место, окошки в них точно совпадут с окошками фюзеляжа. Двери в каждом контейнере автоматически уйдут в стены, чтобы стюардессы и пассажиры могли беспрепятственно переходить из одной секции в другую. В самолет будут доставлены и новые подсобки со свежими запасами пищи, питья и новой сменой стюардесс.
Со временем можно настолько усовершенствовать систему «пассажирских контейнеров», что пассажиры будут занимать свои места в контейнере уже на городском аэровокзале, а также перемещаться с одного самолета на другой и даже из одного аэропорта в другой.
Примерно в этом же направлении работает мысль тех, кто в Лос-Анджелесе трудится над созданием «поднебесного салона». Такой салон, вмещающий сорок пассажиров, сможет передвигаться и как автобус и как геликоптер. На дорогах – и на шоссе, и на городских улицах – он будет идти на своем моторе; добравшись же до ближайшего гелипорта, превратится в контейнер, вставляемый в большой геликоптер, – словом, сам сможет передвигаться между аэропортами.
И все это будет, думал Мел. Если не совсем такое, то что-то похожее. Самые фантастические мечты так быстро становились реальностью, что это поистине завораживало тех, кто работал в авиации.
Крик, донесшийся откуда-то снизу, из зала, нарушил раздумья Мела.
– Эй, Бейкерсфелд! Эй, там, наверху!
Мел опустил взгляд и поискал глазами, кто его зовет. Определить это было трудно, так как человек пятьдесят задрали голову и смотрели вверх. Но через какое-то время Мел все же обнаружил кричавшего. Это был Иган Джефферс, высокий стройный негр, в узких, обтягивающих фигуру бежевых брюках и рубашке с короткими рукавами. Он отчаянно махал темной жилистой рукой.
– Спускайтесь, Бейкерсфелд! Вы меня слышите? Тут неприятности. Мел улыбнулся. Джефферс, имевший концессию на чистку обуви в аэровокзале, был личностью весьма своеобразной. С широкой нахальной усмешкой на некрасивом лице он мог сказать человеку любую гадость, все сходило ему с рук.
– Я вас слышу, Иган Джефферс. А может, вы сюда подниметесь?
Усмешка стала шире.
– Черта с два, Бейкерсфелд. Я концессионер, не забывайте об этом.
– Если забуду, вы тут же процитируете Акт о гражданских правах.
– Правильно, Бейкерсфелд. А теперь спускайте сюда вашу задницу.
– А вы не распускайте язык у меня в аэропорту.
Но в общем-то Мела все это забавляло, и, отойдя от балюстрады, окружавшей галерею, он зашагал к служебному лифту. А Иган Джефферс продолжал стоять внизу.
У Джефферса в аэровокзале было четыре киоска для чистки обуви. Это была далеко не главная концессия – куда более крупные концессии имели владельцы автостоянки, ресторана и газетных киосков, которые приносили поистине астрономические доходы по сравнению с доходами чистильщика обуви По Иган Джефферс, некогда сам чистивший ботинки на тротуаре, самозабвенно считал, что только его концессия дает возможность аэропорту сводить концы с концами.
– У нас контракт – у меня с аэропортом. Верно?
– Верно.
– Так вот в этой хитрой бумаженции сказано, что я обладаю ис-клю-чи-тель-ным правом чистить здесь обувь. Ис-клю-чи-тель-ным . Верно?
– Верно.
– Значит, правильно я сказал вам, что у вас неприятности. Пошли, Бейкерсфелд.
Они пересекли центральный зал, направляясь к эскалатору, который вел вниз и по которому Джефферс сбежал, перескакивая через ступеньку. По дороге он весело махал каким-то людям. Мел следовал за ним на некотором расстоянии, чтобы не перетруждать ногу.
Иган Джефферс указал вниз – на стойки компаний «Хертц», «Эвис» и «Нейшнл», дававших автомобили внаем.
– Вот! Полюбуйтесь, Бейкерсфелд! Вот кто отбирает у меня клиентов – у меня и у тех ребят, которые работают на меня.
Мел вгляделся повнимательнее. Возле стойки компании «Эвис» красовалась зазывная надпись:
ЧИСТИТЕ ОБУВЬ, НАНИМАЯ МАШИНУ, –
ПОЛЬЗУЙТЕСЬ НАШИМИ УСЛУГАМИ!
МЫ СТАРАЕМСЯ ИЗО ВСЕХ СИЛ!
А рядом со стойкой находилась электрическая машина для чистки обуви, установленная таким образом, чтобы человек, разговаривая с клерком, мог ею пользоваться, как гласила надпись на табличке.
Мела это позабавило, и в то же время он понимал, что Иган Джефферс нрав. Закон был на стороне этого балагура. В его контракте черным по белому написано, что никто, кроме него, не имеет права чистить обувь в аэропорту, так же как Джефферс, например, не имеет права давать внаем машины или продавать газеты. Каждый концессионер приобретал таким образом исключительные права в обмен на существенную долю своих доходов, которые он отдавал аэропорту.
Иган Джефферс остановился в отдалении, а Мел направился к стойке. По дороге он вытащил из кармана свою особую книжечку, в которой значились домашние телефоны ответственных сотрудников аэропорта. Был тут телефон и управляющего компании «Эвис». При его приближении девушка за стойкой автоматически включила улыбку.
– Разрешите мне воспользоваться вашим телефоном, – сказал Мел.
Она возразила:
– Сэр, это телефон не для публики…
– Я – управляющий аэропортом. – Мел протянул руку, снял трубку и набрал номер. Такие случаи, когда его не узнавали в собственном аэропорту, бывали нередко. Ведь работа Мела в основном протекала, так сказать, за кулисами, не на глазах у публики, так что те, кто обслуживал пассажиров, редко видели его.
Слушая гудки в трубке, он подумал о том, как было бы хорошо, если бы и остальные проблемы решались так же легко.
Телефон прозвонил раз двенадцать, прежде чем послышался голое управляющего компании «Эвис»:
– Кен Кингсли слушает.
– А если бы мне нужна была машина? – спросил Мел. – Где вы пропадали?
– Играл с сынишкой в поезд. Это отвлекает меня от мыслей, об автомобилях. И людях, которые по поводу их звонят.
– С сынишкой? Хорошо, наверное, иметь мальчишку, – сказал Мел. – У меня вот только девочки. Ваш мальчик интересуется машинами?
– Восьмилетний гений. Если вам понадобится человек, чтобы управлять этим вашим игрушечным аэропортом, дайте мне знать.
– Непременно, Кен. – И Мел подмигнул Игану Джефферсу. – Впрочем, ваш малыш может уже и сейчас взяться за дело. Например, установить дома машину для чистки обуви. Я случайно знаю, где есть одна лишняя. Впрочем, и вы тоже.
В трубке наступило молчание. Затем послышался вздох.
– И почему это вам, ребята, вечно хочется задушить честную инициативу?
– Главным образом потому, что мы людишки мелочные и премерзкие. Но мы можем и всерьез стать такими. Кстати, помните графу в контракте, где сказано, что любые изменения во внешнем виде стойки и рекламы подлежат утверждению руководства аэропорта? А потом есть еще одна графа насчет того, что нельзя ущемлять права других арендаторов.
– Понял, – сказал Кингсли. – Иган Джефферс раскрыл свою пасть.
– И, скажем прямо не для того, чтобы кричать «ура».
– О'кей, ваша взяла. Сейчас велю моим людям убрать эту чертову штуку. Делать это с крейсерской скоростью?
– Не обязательно, – сказал Мел. – Достаточно будет, если вы уберете машину в ближайшие полчаса.
– Ну и мерзавец же вы.
Но Мел слышал, как управляющий «Эвиса» хмыкнул, вешая трубку.
Иган Джефферс одобрительно закивал, по обыкновению широко осклабившись. А Мел невесело подумал: «Я всем приятель и друг в аэропорту. Только и делаю, что улаживаю чьи-то дела». Хотелось бы ему уладить и свои собственные.
– Пятерка, Бейкерсфелд, – сказал Джефферс. – Смотрите только, чтоб больше этого не было. – И, все так же широко улыбаясь, он деловито зашагал к эскалатору, ведущему наверх.
Мел не спеша последовал за ним. В центральном зале больше всего народу теснилось у стоек «Транс-Америки», возле табличек с надписью:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86