А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


– Выезжаем сегодня вечером в 19.40.
Рафаэль что-то буркнул себе под нос и кивнул – казалось, его больше занимал фургон, который он накануне перекрасил. Еще совсем недавно фургон был белый, с надписью “Суперхлеб”; теперь он стал черным, на обеих стенках золотом было выведено: “Тихий похоронный приют”.
Работа была выполнена по приказу Мигеля. Окинув взглядом фургон, он остался доволен.
– Bien hecho! <Хорошо сработано! (исп.).> Жаль, что только раз на нем прокатимся. Верзила повернулся к нему, явно польщенный, – на его покрытой шрамами, звероподобной роже появилось нечто вроде улыбки. Мигель в очередной раз удивился тому, что Рафаэль, который мог мучить и убивать с сатанинским упоением, порой вел себя как ребенок, любивший похвалу.
– Новые? – спросил Мигель, указав на номерные знаки штата Нью-Джерси.
Рафаэль снова кивнул:
– Из последнего комплекта. Еще не использованные; остальные я тоже сменил.
Это означало, что пять остальных автомобилей теперь имели номерные знаки, которые никто еще не видел: ехать в машинах с такими номерами куда безопаснее.
Мигель вышел во двор, где Хулио и Луис копали под деревьями глубокую яму. Земля была мягкой после вчерашнего дождя, и работа продвигалась медленно. Хулио пытался разрубить лопатой кривой древесный корень; увидев Мигеля, он прекратил работу, отер рукавом пот со смуглого лица и выругался:
– Pinche grbol <Сволочное дерево (исп.).>. Только быкам заниматься такой работой. У Мигеля чуть не сорвалось с языка ответное ругательство, но он сдержался. Безобразный ножевой шрам на лице Хулио налился кровью – верный признак того, что Хулио клокочет от ярости и нарывается на скандал.
– Отдохните, – отрывисто сказал Мигель. – Еще есть время. Мы все выезжаем в 19.40.
Глупо было устраивать ссору за несколько часов до отъезда. К тому же яма, куда они закопают все радиотелефоны и медицинское оборудование, все-таки должна быть вырыта.
Конечно, избавиться от телефонов таким путем – не лучший выход. Мигель предпочел бы выбросить их в какой-нибудь глубокий водоем. И хотя на границе штатов Нью-Джерси и Нью-Йорк в водоемах нет недостатка, рассчитывать на то, что удастся сделать это незаметно – за оставшийся небольшой срок, – было трудно.
Потом, когда яму забросают землей, Хулио и Луис разровняют граблями листья, чтобы все выглядело как и прежде.
Следующим, к кому направился Мигель, был Карлос – он жег бумаги в чугунной печке. Карлос, человек молодой и образованный, в течение всей слежки вел запись и фотографировал посетителей дома Слоуна – сейчас все это полыхало в огне.
Когда Мигель сообщил, что вечером они уезжают, Карлос явно вздохнул с облегчением. Его тонкие губы слегка дернулись, и он произнес: “Que bueno!” <Как хорошо! (исп.).> После чего его взгляд вновь стал непроницаемо жестким.
Мигель понимал, в каком напряжении находились все члены группы последние двое суток, и в первую очередь Карлос, самый юный из них. Но выдержка молодого человека заслуживала всяческих похвал, и Мигель не сомневался, что в скором времени этот мальчик станет руководителем террористических групп.
Рядом с печью лежала кучкой одежда Карлоса. Перед отлетом Мигель, Карлос и Баудельо наденут темные костюмы: в случае таможенной инспекции они должны быть в трауре. Все остальное барахло они оставят здесь.
– Не жги это, – указал Мигель на одежду, – слишком много будет дыма. Проверь карманы, все вынь и сдери этикетки. Остальное – в яму. – Он кивнул в сторону копавших во дворе. – И другим скажи.
– Хорошо. – Опять уставившись в огонь, Карлос сказал:
– Нам цветы нужны.
– Цветы?
– На гроб, который повезут на катафалке; может, стоит и на остальные положить. Так поступила бы любая семья.
Мигель колебался. Он знал, что Карлос прав: занятый подготовкой отъезда из США – сначала аэропорт Тетерборо, потом самолетом до аэропорта Опа-Локка во Флориде, а оттуда – прямиком в Перу, – он упустил эту деталь из виду.
По первоначальному замыслу, когда предполагалось, что заложников будет двое, катафалк должен был совершить две поездки из Хакенсака в аэропорт Тетерборо, поочередно доставив туда гробы, так как катафалк мог вместить только один гроб. Но трижды гонять катафалк – слишком велик риск, поэтому Мигель разработал новый план.
Один фоб – какой именно, решит Баудельо, – доставят в Тетерборо в катафалке. А два других повезет перекрашенный фургон с надписью “Тихий похоронный приют”…
Мигель знал, что самолет “Лир-55” оснащен грузовым люком, в который легко войдут два гроба. Третий – уже проблема, но Мигель не сомневался, что разрешимая.
Взвесив предложение Карлоса, он пришел к выводу, что такая деталь, как цветы, придаст их легенде большую убедительность. В Тетерборо им придется проходить через службу безопасности. Не исключено, что из-за похищения там окажется и полиция, и почти наверняка начнутся расспросы о гробах и о покойниках. В общем, волнений не миновать, но главное – проскочить Тетерборо, представлявшийся Мигелю вратами к благополучному исходу всей затеи. В Опа-Локке, где они и распрощаются с Соединенными Штатами, проблем не предвиделось. И Мигель решил пойти на незначительный риск во избежание более крупного риска в будущем. Он кивнул:
– Цветы так цветы.
– Я возьму какую-нибудь из машин, – сказал Карлос. – Есть одно местечко в Хакенсаке. Я буду осторожен.
– Бери “плимут”.
"Плимут” был перекрашен в темно-синий цвет, и, как сказал Рафаэль, на нем стояли новые номерные знаки.
После Карлоса Мигель отправился на поиски Баудельо. Он нашел их вдвоем с Сокорро в большой комнате, напоминавшей лазарет, на втором этаже основного дома. Баудельо – с пластырем на правой щеке – был похож скорее на пациента. Баудельо всегда выглядел изможденным, бледным и состарившимся, но сегодня это как-то особенно бросалось в глаза. Лицо его заливала мертвенная бледность, движения были вялыми. Но он продолжал приготовления к отъезду, и, когда Мигель назвал ему время – 19.40, Баудельо кивнул:
– Успеем.
Бывший доктор подтвердил, что эксперименты с наркотиком пропофолом, проводимые в течение полутора дней, показали, какую дозу следует вводить каждому из трех похищенных, чтобы те находились в глубоком сне нужный отрезок времени. Это было необходимо выяснить, поскольку “пациенты” будут лежать в закрытых гробах без контроля извне.
Период принудительного голодания – к моменту отъезда он составит пятьдесят шесть часов – для всех троих был достаточным. Рвоты или скапливания жидкости в легких можно не опасаться, впрочем, на всякий случай будут приняты дополнительные меры: прежде чем закрывать гробы, похищенных повернут на бок и во избежание удушья или захлебывания введут им в гортань специальные отводные трубки. А пока внутривенные вливания глюкозы и специальных растворов должны были предотвратить обезвоживание организма.
Мигель остановился, разглядывая лежавших в гробах. Их лица были безмятежны, казалось, они мирно спали. Он отметил, что женщина весьма недурна собой, при случае он воспользуется ею в постели. Облик мужчины был преисполнен достоинства – он напоминал солдата на отдыхе, каковым, если верить газетам, он и был. Мальчишка выглядел хилым, личико осунулось – возможно, его ослабило принудительное голодание, однако главное, чтобы он был жив по прибытии в Перу – так хотели в “Сендеро луминосо”. Все трое были мертвенно-бледны, но дышали ровно. Удовлетворенный, Мигель отвернулся.
Гробы, в которые перед самым “исходом” в Тетерборо перенесут Энгуса, Джессику и Никки, стояли в горизонтальном положении в козлах. Мигель знал, что в каждом гробу просверлены крошечные вентиляционные отверстия, – он сам наблюдал, как Рафаэль делал это под руководством Баудельо. Их почти и не видно, но воздух они будут пропускать.
– Это что? – Мигель ткнул пальцем в банку с кристалликами, стоявшую рядом с гробами.
– Гранулы лимонада, – ответил Баудельо. – Положим их внутрь, чтобы они поглощали выдыхаемую двуокись углерода. Там же будет цилиндр с кислородом, который будет регулироваться снаружи.
Помня о том, что в течение предстоящих трудных часов от медицинских познаний Баудельо многое будет зависеть, Мигель спросил:
– Что еще?
Бывший врач повернулся к Сокорро:
– Ты объясни. Тебе предстоит проделывать это вместе со мной.
Сокорро, как всегда, смотрела и слушала с безучастным видом.
Мигеля по-прежнему одолевали сомнения относительно надежности Сокорро, однако сегодня ее обольстительная красота, чувственные движения и сверхсознательность отвлекли его от подобных мыслей. Словно в насмешку, в ее голосе зазвучали дразнящие нотки.
– Если кто-нибудь из них захочет пописать, то даже во сне может пошевелиться так, что будет слышно. Поэтому, прежде чем их закрыть, – Сокорро кивнула в сторону гробов, – мы введем катетеры, это такие трубки, которые вставляют мужикам в член, а бабам в дырку. Entiendes? <Понимаешь? (исп.).>.
– Что такое катетер, я знаю, – с раздражением бросил Мигель.
У него чуть было не сорвалось с языка, что его отец был врачом. В результате минутной слабости из-за какой-то бабы он был готов раскрыть подробности своего прошлого, чего с ним никогда не случалось.
– Если понадобится, сможешь расплакаться? – спросил он Сокорро.
По сценарию она должна была играть роль безутешно скорбящей.
– Si <Да (исп.).>.
– Я подложу ей под нижние веки по зернышку перца, – произнес Баудельо с оттенком профессиональной гордости, которая прорезалась в нем время от времени. – Себе тоже. Слезы в три ручья и будут литься, пока зернышко не выйдет. – Он пристально посмотрел на Мигеля. – Могу и тебе это устроить, если хочешь.
– Видно будет.
– Наконец, в каждый из трех гробов будет помещен мини-монитор ЭКГ, фиксирующий дыхание и глубину сна, – завершил свой стратегический перечень Баудельо, – я буду следить за их показаниями. Пропофол тоже можно будет вводить, не открывая гробов.
После разговора с Баудельо Мигель почувствовал себя увереннее: несмотря на посещавшие его ранее опасения, Мигель увидел, что Баудельо знает свое дело. Сокорро тоже.
Теперь надо было просто дожидаться вечера. А время тянулось бесконечно долго.
Глава 11

В субботу утром на Си-би-эй совещание специальной группы поиска, назначенное на 10 часов, было прервано, не успев начаться.
Гарри Партридж, сидевший во главе стола, только было открыл обсуждение, как по селекторной связи из главной репортерской поступило сообщение. Партридж замолчал и вместе со своими шестью коллегами стал слушать.
"Сектор распределения заданий. Ричардсон. Только что получен бюллетень ЮП:
Уайт-Плейнз, штат Нью-Йорк. Несколько минут назад взорвался пикап, которым, как предполагают, пользовались преступники для похищения семьи Кроуфорда Слоуна в четверг. По предварительным данным, трое погибли, остальные ранены. Взрыв произошел в тот момент, когда полиция выехала для осмотра пикапа, оставленного на многоэтажной стоянке Главного городского торгового центра. Это случилось, когда многие покупатели в свой выходной день подъезжали к магазину на машинах. Здание получило сильные повреждения. Пожарные и спасательные бригады, а также машины “скорой помощи” прибыли на место происшествия, которое, по описанию очевидца, “напоминает бейрутский кошмар”.
Чтение бюллетеня еще продолжалось, а в комнате для совещаний уже задвигали стульями, и члены группы вскочили с мест.
Как только селектор замолчал, Партридж первым бросился в репортерскую этажом ниже, Рита Эбрамс – за ним.
В отделе новостей любой телестанции субботним утром допускаются некоторые послабления. Большинство сотрудников, занятых с понедельника по пятницу, остаются дома. Те немногие, что соглашаются – частенько под нажимом – на дежурство в выходные дни, чувствуют себя весьма раскованно без начальства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93