Миган побежал по коридору и вышел в вестибюль. Фэллон уже перешел улицу и находился в одной из аллей сквера.
Миган позвал его и сам перебежал дорогу, не обращая внимания на автомобильное движение. Ирландец оглянулся через плечо, но не остановился; он уже был у фонтана, когда Миган и Билли догнали его.
Он повернулся к ним, держа правую руку в кармане, и Миган поднял руки вверх, словно капитулировал.
— Я хочу всего лишь поговорить.
Он сел на скамью, слегка запыхавшись, и вытащил свой платок, чтобы обтереть вспотевшее лицо. Билли присоединился к ним через мгновение, и тут дождь хлынул с новой силой.
— Это безумие, — захныкал он. — Мой костюм будет испорчен!
Его брат не обратил на него внимания, он взглянул на Фэллона с обезоруживающей улыбкой.
— Ты ведь струхнул, а? В городе нет парня, который не наложил бы в штаны при виде Верзилы Альберта, но ты-то каков! Ты поставил его на костыли на полгода!
— Ему не следовало бы вмешиваться, — сказал Фэллон.
— Истинная правда, но к черту Альберта! Ты был прав, Фэллон, насчет этого священника, — признал Миган и рассмеялся, увидев недоумение на лице Фэллона. — Слово чести, с его головы не упадет ни волоска.
— Смотрите-ка! Вы передумали?
— Совершенно верно, что, однако, не снимает одного вопроса. Что с тобой делать, пока твой корабль не отчалит в воскресенье? Думаю, что тебе следовало бы вернуться на ферму.
— Не может быть и речи.
— Честно говоря, я догадывался, что ты так скажешь, — сказал Миган, не меняя своего радушного тона. — Но все-таки мы должны что-нибудь придумать... А может быть, — Дженни, а, Билли? Дженни Фокс? Она не могла бы его приютить?
— Возможно, — пробормотал Билли.
— Милая девочка, — объяснил Миган, обращаясь к Фэллону. — Она работала на меня одно время. Я помог ей, когда она ждала своего карапуза. Она в долгу передо мной.
— Она шлюха, — сказал Билли.
— Ну и что с того? Надежная квартира и не так далеко. Билли сможет тебя проводить туда.
Он добродушно улыбался — улыбались даже его глаза, — но Фэллон не давал себя обмануть. Грустная правда была такова, что он нуждался в крыше над головой.
— Ладно, — сказал он.
Миган обнял его за плечи.
— Лучше ты нигде не устроишься. Она так готовит — просто мечта, а в постели это просто огонь, я тебе говорю.
Они снова прошли через площадь и попали на улочку, которая тянулась вдоль старых конюшен и вела к автомобильной стоянке.
Уиппет лежал там, дрожа под дождем. Когда появился Билли, он понесся к нему и побежал следом в гараж. Потом Билли вырулил на красном «Симитаре», а собака устроилась на заднем сиденье. Фэллон сел в машину, и Миган захлопнул дверцу.
— На твоем месте я не высовывался бы. Нет никакой надобности рисковать сейчас.
Фэллон не ответил, и Билли тронулся с места.
Доннер вышел из приемной.
— Я позвонил пакистанцу-целителю, мистер Миган. Куда поехал Фэллон?
— Билли отвезет его к Дженни Фокс. Пойди разыщи Уорли, он моет машину. Мне нужно, чтобы он находился возле дома Дженни через полчаса. Если Фэллон пойдет куда-нибудь, он должен мне сразу же позвонить.
— Не понимаю, мистер Миган.
— Время работает на нас, Фрэнк. И мы прихлопнем обоих. И его и священника.
Доннер расплылся в улыбке. Все устраивалось наилучшим образом.
— Дай-то Бог!
— Я так и знал, что ты согласишься, — сказал Миган и пошел к себе.
* * *
Дженни Фокс оказалась симпатичной пухленькой брюнеткой маленького роста, девятнадцати лет. У нее был соблазнительный бюст, высокие скулы и миндалевидные глаза. Ее черные прямые волосы падали на плечи темным занавесом. Единственным ее недостатком можно было назвать избыток макияжа.
Она появилась, одетая в простую белую блузку и черную плиссированную мини-юбку, в туфлях на высоком каблуке. Когда он шла, то двигались не только ее ноги, но и все тело, так что мужчины находили ее походку более чем соблазнительной.
Билли Миган ждал ее у подножия лестницы, и когда она оказалась рядом с ним, он запустил руку ей под юбку. Она немного напряглась, а он покачал головой с нехорошей усмешкой.
— Опять колготки, Дженни! Сколько раз тебе повторять, что мне нравятся чулки.
— Извини, Билли, — сказала она испуганно. — Я не знала, что ты сегодня придешь.
— Мой тебе совет: будь поосторожнее, если не хочешь, чтобы я тебя обслужил специально, — с угрозой произнес он, и она слегка задрожала. — Ну, что Фэллон? Он тебе что-нибудь говорил?
— Он спросил, не найдется ли у меня бритва. А кто это?
— Тебя не касается. Он не должен выходить из дома, а если он все-таки куда-нибудь намылится, сразу же звони Джеку. И постарайся узнать, куда он идет.
— Хорошо, Билли.
Она пошла к выходу, чтобы открыть ему дверь. Он подошел к ней и обхватил за талию. Она почувствовала его напряженный член, прижатый к ее ляжкам, и отвращение, смешанное с ненавистью, горьким комом поднялось в ее горле, грозя задушить.
— Еще одно. Затащи его в постель. Я хочу знать, из какого теста он сделан.
— А если он не захочет?
— Пояс для чулок и подвязки. Это именно то, что нравится парням его возраста. Ты справишься.
Он шлепнул ее по ляжке и вышел. Она закрыла дверь и на секунду застыла, прислонившись к косяку, чтобы отдышаться. Странно, но всегда, когда они встречались, он вызывал у нее удушье.
Она поднялась по лестнице, прошла по коридору и деликатно постучалась в дверь комнаты Фэллона. Когда она вошла, он вытирал руки, стоя возле умывальника у окна.
— Теперь хотелось бы знать, будет у меня бритва или нет?
Он аккуратно повесил полотенце на крючок и покачал головой.
— Ладно, займусь этим позже. А сейчас я должен выйти ненадолго.
Внезапно ее охватила паника.
— Разумно ли это? Куда вы собираетесь?
Фэллон улыбнулся, натягивая свой френчкот. Он коснулся указательным пальцем ее лба и провел вдоль носа; жест его был очень доверительным. У нее от этого почему-то сжалось горло.
— Мой милый кролик, делайте что должны делать, полагаю, что в данном случае речь пойдет о телефонном звонке Джеку Мигану, и вы сообщите ему, что я собрался погулять. Вот только я не скажу вам куда.
— Вы вернетесь обедать?
— Я не пожертвую обедом ради всего чая из Китая.
Он улыбнулся еще раз и вышел. Его слова оказались старой пословицей; она вспомнила, что ее бабушка часто так говаривала. Она не слышала ее в течение долгих лет. Странно, но ей захотелось плакать.
* * *
Когда Миллер приехал в отдел судебной медицины при полицейском управлении, он нашел в лаборатории Фитцджеральда и Джонсона — специалиста по баллистике. Фитцджеральд был очень возбужден, а Джонсон — очень доволен собой.
— Мне кажется, у вас есть кое-что для меня, — сказал Миллер.
Джонсон был шотландцем, медлительным и осторожным. Он зажал пинцетом бесформенный кусочек свинца и ответил:
— Это будет неплохо, шеф. Вот что послужило причиной смерти. Это было найдено на земле примерно в трех метрах от жертвы.
— Через полчаса после того, как вы уехали, — добавил Фитцджеральд.
— Есть ли возможность определить тип оружия?
— О, теперь я почти уверен, что мне это удалось. Держите...
Возле Джонсона лежала книга под названием «Ручное стрелковое оружие мира». Он быстро пролистал ее, нашел нужную страницу и показал ее Миллеру. В правом верхнем углу находилась фотография «чешки».
— Я в жизни ничего подобного не встречал! — воскликнул Миллер. — Почему вы так уверены?
— Ну, мне еще остается исследовать кое-что, но дело в общем-то ясное. Взгляните, в данном типе оружия существуют четыре постоянных параметра. Бороздки и следы от удара на пуле, их число, их ширина и направленность, то есть: склоняются ли они вправо или влево и каков угол их наклона. Если у меня есть эти параметры, я нахожу их в «Атласе оружия», это не составляет большого труда благодаря кропотливой работе двух немцев, составивших его.
— Срочно отправьте эту информацию в информационную службу Скотланд-Ярда, — сказал Миллер Фитцджеральду. — Эта «чешка» — редкое оружие. Если они поместят ее в компьютер, то может быть всплывет какое-нибудь имя. Возможно, этим пистолетом уже пользовались. Результат может оказаться самым неожиданным. Я буду ждать в кабинете.
Фитцджеральд сразу же вышел, а Миллер обратился к Джонсону:
— Если обнаружится еще что-нибудь, срочно поставьте меня в известность.
Он прошел в свой кабинет, где уже находилось досье с краткими сведениями об отце Да Коста. Но этого было достаточно, несмотря на то, что Фитцджеральд располагал ограниченным периодом времени для сбора необходимой информации.
Молодой полицейский вошел, когда Миллер заканчивал просматривать бумаги и закрыл папку.
— Я же говорил вам, что это почти что святой, шеф!
— Да вы об этом и половины не знаете, — возразил Миллер, после чего он рассказал обо всем, что произошло в домике священника.
Фитцджеральд был ошеломлен.
— Да это же ни в какие ворота не лезет!
— А вам не кажется, что ему угрожали?
— Кто, Миган? — воскликнул Фитцджеральд. — Отец Да Коста — не тот человек, которого можно легко напугать. Он всегда искренен. Он говорит только то, что думает, даже если сам страдает от этого. Вы вспомните его биографию! Это настоящий эрудит, два диплома, по философии и иностранным языкам, а что это ему принесло? Приходская церковь, которая умирает в самом сердце индустриального города, и притом довольно неприятного. Церковь, которая в буквальном смысле вот-вот обрушится.
— Согласен, согласен, убедили, — сказал Миллер. — Значит, в его правилах говорить в полный голос тогда, когда остальные предпочтут побыстрее смыться. Это бесспорно не трус. Во время войны он дважды был сброшен с парашютом в Албанию и трижды в Югославию. В 1944 году его наградили орденом, два ранения... Ну должно же быть объяснение! Это просто рок какой-то! Совершенно невозможно найти причину того, что он внезапно отказался сотрудничать с нами.
— Он отказался наотрез?
Миллер подумал, напряг память, вспоминая, что в точности сказал ему священник.
— Нет, — наконец произнес он. — Нет. Он только сказал, что это ни к чему не приведет, что он не сможет нам помочь.
— Очень странная манера объясняться.
— Кому вы говорите! Даже больше того: когда я сказал ему, что могу выписать специальный документ и официально привлечь его к делу, он ответил, что никакая сила в мире неспособна заставить его говорить на эту тему, если он сам не хочет этого.
Фитцджеральд сильно побледнел. Он поднялся и обеими руками оперся о крышку стола.
— Он так сказал? Вы в этом уверены?
— Абсолютно! А что? Это вам о чем-нибудь говорит?
Фитцджеральд выпрямился и сделал несколько шагов к окну.
— Я знаю только одну ситуацию, когда священник может так высказываться.
— Вот как? Что же это за ситуация?
— Когда информация, которой он располагает, получена во время исповеди.
Миллер вытаращил глаза.
— Не может быть! Он собственными глазами видел этого типа на кладбище. Концы с концами не сходятся.
— Как раз наоборот, — возразил Фитцджеральд. — Если кто-нибудь входит в исповедальню и кается в грехах, то священник не видит его лица. Да Коста вполне мог не разглядеть его в темноте.
— И вы хотите меня убедить в том, что стоило этому типу расколоться, как Да Коста сломался?
— Ни малейшего сомнения.
— Но ведь это же глупость, вздор!
— Ничуть, ведь речь идет о католиках. В этом состоит вся суть исповеди. То, что происходит между священником и прихожанином, как бы важно это ни было, должно остаться абсолютно конфиденциальным. Это так же неумолимо, как пуля, шеф... На кладбище разве он не говорил вам, что торопится, потому что близится час исповеди?
Миллер поднялся и стал торопливо натягивать плащ.
— Поедем со мной, — сказал он. — Может быть, он вас послушается.
— А вскрытие? Вы же собирались присутствовать? — напомнил Фитцджеральд.
— У нас в распоряжении еще час. Это уйма времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27