Ошибка вышла, – сказал он с некоторой иронией и вошел в сарай.
Штайнер торжественно отдал честь:
– Не могу выразить вам, как я огорчен всем этим неприятным делом.
– Это полковник Картер, Молли, – объяснил Девлин.
– Польского независимого парашютного отряда, – добавил Штайнер. – Мы здесь для тактических учений, и, боюсь, лейтенант Престон слишком увлекается, когда дело касается безопасности.
Молли растерялась еще больше.
– Но, Лайам... – начала она.
Девлин взял ее под руку.
– Пошли, поймаем твою лошадь и посадим тебя в седло. – Он подтолкнул ее в сторону болота, где лошадь мирно пощипывала траву. – Видишь, что ты наделала? – выговаривал он ей. – Разве я не велел тебе ждать, пока не заеду за тобой во второй половине дня? Когда ты научишься не совать нос в дела, которые тебя не касаются?
– Но я не понимаю, – сказала она. – Парашютисты, и грузовик, и «джип», которые ты красил...
Он яростно схватил ее за руку:
– Ради бога, Молли, помни о безопасности. Ты что, не поняла, что тебе говорил полковник? А почему, ты думаешь, лейтенант так реагировал? У них здесь особая миссия. Ты все узнаешь, когда они уедут, но пока это совершенно секретно, и ты не должна ни одной живой душе говорить, что видела их здесь. Поклянись своей любовью ко мне.
Она глядела на него, и в глазах ее появилось понимание.
– Теперь мне понятно, – сказала она. – Все, что ты делал, ночные поездки и так далее. Я-то думала, что это связано с черным рынком, а ты не возражал. Я ошибалась. Значит, ты все еще в армии?
– Да, – сказал он, и в его словах была доля правды, – боюсь, что так.
Глаза ее сияли.
– О, Лайам, сможешь ты когда-нибудь простить меня за то, что я считала тебя дешевым мошенником, спекулирующим шелковыми чулками и виски в близлежащих пабах?
Девлин глубоко вздохнул и вымученно улыбнулся:
– Подумаю об этом. Теперь будь хорошей девочкой, поезжай домой и жди, пока я приду, сколько бы ни пришлось ждать.
– Обязательно, Лайам, буду ждать.
Она обняла его, поцеловала и вскочила в седло. Девлин сказал:
– Не забудь, ни слова.
– Можешь на меня положиться.
Молли пришпорила лошадь и исчезла в камышах.
Девлин быстро пересек двор. Около Штайнера стоял Риттер. Полковник спросил:
– Ну как?
Девлин прошел мимо него в сарай. Солдаты стояли группами и разговаривали. Престон зажигал сигарету, держа в руке горящую спичку. Он поднял глаза и сказал с легкой издевательской улыбкой:
– Теперь мы знаем, чем вы занимались последние несколько недель. Хорошая девочка, а, Девлин?
Девлин размахнулся и так врезал Престону по скуле, что англичанин растянулся на чьей-то подставленной ноге. Штайнер схватил Девлина за руку.
– Убью ублюдка! – воскликнул Девлин.
Штайнер положил ирландцу руку на плечи, и Девлина поразила его сила.
– Идите в дом, – спокойно сказал Штайнер. – Я этим займусь.
Девлин смотрел на него, и по его побледневшему лицу было видно, что он может убить. Затем взгляд его немного остыл. Девлин повернулся, вышел во двор и вбежал в дом. Престон поднялся, не отнимая руки от лица. Стояла мертвая тишина.
Штайнер, обращаясь к Престону, сказал:
– Этот человек может вас убить, если подвернется случай. Предупреждаю. Если еще раз сделаете что-нибудь подобное и он вас не убьет, я застрелю вас. – Он кивнул Риттеру: – Примите командование.
Когда Штайнер вернулся в дом, Девлин пил ирландское виски. Он обернулся с жалкой улыбкой:
– Господи, я бы убил его. Я, должно быть, дошел до точки.
– А как насчет девушки?
– Не беспокойтесь. Она уверена, что я все еще в армии и по уши погружен в государственные тайны. – На лице у него ясно выразилось отвращение к себе. – Ее красавец – так она меня называет. И я действительно ее красавец. – Он начал было наливать еще виски, но раздумал и крепко закупорил бутылку – Ладно, что теперь?
– Мы двинемся к деревне около полудня и разыграем учение. Я считаю, что вы должны в данный момент держаться подальше. Мы можем снова встретиться вечером, когда стемнеет, ближе к началу операции.
– Конечно, – сказал Девлин. – Джоанна Грей обязательно увидится с вами у деревни где-то во второй половине дня. Скажите ей, что я буду у нее к восемнадцати тридцати. Торпедный катер сможет подойти в любое время с девяти до десяти. Я захвачу с собой радиотелефон, чтобы вы могли связаться с Кенигом прямо с места операции и договориться о точном времени подхода катера в зависимости от хода дела.
– Прекрасно, – одобрил Штайнер и неуверенно добавил: – Есть одно дело.
– Что такое?
– Приказ относительно Черчилля. Он совершенно ясный. Они хотели бы заполучить его живым, но если это невозможно...
– Вы должны всадить в него пулю. В чем же проблема?
– Я не был уверен, нет ли проблемы для вас?
– Абсолютно никакой, – сказал Девлин. – Сейчас мы солдаты и действуем по-солдатски. Это касается и старины Черчилля.
* * *
В Лондоне Роган расчищал завалы на своем столе, подумывая о ленче, когда без стука открылась дверь, и вошел Грант. Лицо его было взволнованно.
– Только что получено по телепринту, сэр, – он положил сообщение на стол перед Роганом. – Нашли его.
– "Норфолкский полицейский участок, Норвич", – прочитал Роган.
– Там он зарегистрирован, но сейчас находится немного севернее, на побережье Северного Норфолка, около Стадли и Блэкни, очень изолированное место.
– Вы знаете тот район? – спросил Роган, читая дальше сообщение.
– Провел дважды каникулы в Шегингеме, когда был мальчишкой, сэр.
– Так он зовется Девлином и работает смотрителем болота у сэра Генри Уиллафби, местного сквайра. Что ж, увидим его. Как далеко это место?
– Думаю, миль двести. – Грант покачал головой: – Что, дьявол побери, он там задумал?
– Узнаем это довольно скоро. – Роган поднял голову.
– Какой следующий ход, сэр? Поехать в Норфолкский участок и взять его?
– Вы рехнулись? – спросил Роган, пораженный предложением. – Вы что, не знаете эту деревенскую полицию? Дубы. Нет, этим делом мы займемся сами, Фергус. Вы и я. Я уже давно не проводил уик-энд за городом. Это будет приятное разнообразие.
– У вас после ленча встреча у Генерального прокурора, – напомнил ему Грант. – Показания по делу Халлорина.
– Я освобожусь к трем часам, самое позднее в пятнадцать тридцать. Вы возьмите машину и ждите. Мы сможем сразу же отправиться.
– Поставить в известность заместителя комиссара, сэр?
Роган вспыхнул от раздражения:
– Ради бога, Фергус, что с вами сегодня? Он ведь в Портсмуте, забыли? Идите.
Не в силах объяснить даже себе странную неохоту заниматься этим делом, Грант сделал над собой усилие:
– Хорошо, сэр.
Он взялся за ручку, когда Роган окликнул его:
– Да, Фергус.
– Сэр?
– Зайдите на склад оружия и выберите два браунинга. Этот тип сначала стреляет, а вопросы задает потом.
– Позабочусь об этом, сэр, – сказал Грант слегка дрогнувшим голосом и вышел.
Роган отодвинул стул, подошел к окну и в волнении сцепил пальцы.
– Держись, подонок, – тихо сказал он. – Посмотрим, так ли ты хорош, как говорят.
* * *
За несколько минут до полудня Филипп Верекер открыл дверь возле лестницы и спустился в погреб. Нога его болела адски, ночью он почти не спал. Сам был виноват. Доктор предложил таблетки морфия, но Верекер страшно боялся стать наркоманом. Поэтому и страдал. Хорошо, что Памела приедет на уик-энд. Она позвонила сегодня рано утром не только подтвердить это, но и сказать, что Гарри Кейн предложил подвезти ее из Пенгбурна. Сэкономит Верекеру не меньше галлона бензина, а это уже кое-что. И Кейн ему нравится. Он почувствовал расположение к нему инстинктивно, что для него было редкостью. Приятно видеть, что Памела наконец проявляет к кому-то интерес.
У основания лестницы на гвозде висел большой фонарь. Верекер снял его, открыл старинный черный дубовый шкаф, вошел в него и закрыл дверь. Он включил фонарь и нащупал тайный механизм. Задняя стенка шкафа отворилась, открыв вход в длинный, темный туннель, на кремневых стенах которого блестели капли влаги.
Это был один из прекрасно сохранившихся в стране экземпляров подобных сооружений, туннель священника, соединяющий его дом с церковью, – след времен, когда при Елизавете Тюдор римская католическая вера подвергалась преследованиям. Секрет этого хода передавался от одного обитателя дома другому. С точки зрения Верекера, это было просто очень большое удобство.
В конце туннеля он поднялся по каменным ступенькам и в удивлении остановился, внимательно прислушиваясь. Да, сомнений не было. Кто-то играл на органе, и играл очень хорошо. Верекер поднялся наверх, открыл дверь – одну из дубовых панелей, которыми была обшита стена в ризнице, – закрыл ее за собой, открыл другую дверь и вошел в церковь.
Когда Верекер шел по проходу, он с удивлением увидел, что за органом сидит сержант парашютно-десантных войск в маскировочной куртке и что на стуле рядом с ним лежит красный берет. Сержант играл прелюд хорала Баха, именно тот, который полагалось играть в это время года, потому что его обычно пели под старый гимн о пришествии – «Сын господний явился».
Ганс Альтманн наслаждался игрой от души. Великолепный инструмент, прелестная церковь. Он поднял глаза и в зеркальце органиста увидел у ступеней алтаря Верекера. Резко перестав играть, Ганс обернулся.
– Простите, отец, я не мог удержаться, – он обвел рукой вокруг. – Не часто получаешь такую возможность в моем... в моем нынешнем качестве. – Английский его был отличный, но с определенным акцентом.
Верекер спросил:
– Кто вы?
– Сержант Эмиль Яновски, отец.
– Поляк?
– Точно, – кивнул Альтманн. – Зашли сюда вместе с командиром, когда искали вас. Вас не застали, поэтому он велел мне подождать, а сам пошел в дом.
Верекер сказал:
– Вы очень хорошо играете. Баха следует играть хорошо, о чем я всегда с горечью думаю, когда сажусь на это место.
– А, вы сами играете? – спросил Альтманн.
– Да, – сказал Верекер, – я очень люблю пьесу, которую вы играли.
– Моя любимая. – Альтманн начал петь: – «Gott, durch deine Gutte wolst uns arme Leute...»
– Но это же гимн воскресенья троицы, – сказал Верекер.
– Но не в Тюрингии, отец.
В этот момент большая дубовая дверь со скрипом отворилась, и вошел Штайнер.
Он шел по проходу с тросточкой в одной руке и беретом в другой. Сапоги его громко стучали по каменному полу, а в его светлых волосах играли лучи света, падавшие сквозь мрак из верхних окон.
– Отец Верекер?
– Да.
– Говард Картер, командир Польского независимого парашютного отряда из полка авиации особого назначения. – Штайнер повернулся к Альтманну: – Вы вели себя как следует Яновски?
– Полковник ведь знает, что орган моя большая слабость.
Штайнер усмехнулся.
– Подождите меня в доме, – приказал он.
Альтманн ушел, Штайнер поглядел на неф:
– Это действительно прекрасно.
Верекер с любопытством смотрел на полковника, разглядывая знаки различия на погонах его куртки.
– Да, мы гордимся САС. А почему вы и ваши ребята так далеко от вашего обычного театра действий? Я думал, что вы действуете на греческих островах и в Югославии.
– Я тоже так думал, пока с месяц назад командование мудро не решило перебросить нас домой на особые учения, хотя, пожалуй, слово «дом» нам не очень подходит, поскольку всё мои парни поляки.
– Как Яновски?
– Не совсем так. Он-то действительно очень хорошо говорит по-английски. Большинство же других, кроме слова «привет» и фразы «не пойдете ли вы со мной сегодня вечером», сказать ничего не могут. – Штайнер улыбнулся. – Парашютисты могут быть очень нахальными, отец. Вечная неприятность с элитными частями.
– Знаю, – сказал Верекер, – сам был таким. Капеллан Первой парашютной бригады.
– Вы? – спросил Штайнер. – Значит, вы служили в Тунисе?
– Да, под Удной, где заработал вот это, – Верекер постучал палкой по своей алюминиевой ноге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Штайнер торжественно отдал честь:
– Не могу выразить вам, как я огорчен всем этим неприятным делом.
– Это полковник Картер, Молли, – объяснил Девлин.
– Польского независимого парашютного отряда, – добавил Штайнер. – Мы здесь для тактических учений, и, боюсь, лейтенант Престон слишком увлекается, когда дело касается безопасности.
Молли растерялась еще больше.
– Но, Лайам... – начала она.
Девлин взял ее под руку.
– Пошли, поймаем твою лошадь и посадим тебя в седло. – Он подтолкнул ее в сторону болота, где лошадь мирно пощипывала траву. – Видишь, что ты наделала? – выговаривал он ей. – Разве я не велел тебе ждать, пока не заеду за тобой во второй половине дня? Когда ты научишься не совать нос в дела, которые тебя не касаются?
– Но я не понимаю, – сказала она. – Парашютисты, и грузовик, и «джип», которые ты красил...
Он яростно схватил ее за руку:
– Ради бога, Молли, помни о безопасности. Ты что, не поняла, что тебе говорил полковник? А почему, ты думаешь, лейтенант так реагировал? У них здесь особая миссия. Ты все узнаешь, когда они уедут, но пока это совершенно секретно, и ты не должна ни одной живой душе говорить, что видела их здесь. Поклянись своей любовью ко мне.
Она глядела на него, и в глазах ее появилось понимание.
– Теперь мне понятно, – сказала она. – Все, что ты делал, ночные поездки и так далее. Я-то думала, что это связано с черным рынком, а ты не возражал. Я ошибалась. Значит, ты все еще в армии?
– Да, – сказал он, и в его словах была доля правды, – боюсь, что так.
Глаза ее сияли.
– О, Лайам, сможешь ты когда-нибудь простить меня за то, что я считала тебя дешевым мошенником, спекулирующим шелковыми чулками и виски в близлежащих пабах?
Девлин глубоко вздохнул и вымученно улыбнулся:
– Подумаю об этом. Теперь будь хорошей девочкой, поезжай домой и жди, пока я приду, сколько бы ни пришлось ждать.
– Обязательно, Лайам, буду ждать.
Она обняла его, поцеловала и вскочила в седло. Девлин сказал:
– Не забудь, ни слова.
– Можешь на меня положиться.
Молли пришпорила лошадь и исчезла в камышах.
Девлин быстро пересек двор. Около Штайнера стоял Риттер. Полковник спросил:
– Ну как?
Девлин прошел мимо него в сарай. Солдаты стояли группами и разговаривали. Престон зажигал сигарету, держа в руке горящую спичку. Он поднял глаза и сказал с легкой издевательской улыбкой:
– Теперь мы знаем, чем вы занимались последние несколько недель. Хорошая девочка, а, Девлин?
Девлин размахнулся и так врезал Престону по скуле, что англичанин растянулся на чьей-то подставленной ноге. Штайнер схватил Девлина за руку.
– Убью ублюдка! – воскликнул Девлин.
Штайнер положил ирландцу руку на плечи, и Девлина поразила его сила.
– Идите в дом, – спокойно сказал Штайнер. – Я этим займусь.
Девлин смотрел на него, и по его побледневшему лицу было видно, что он может убить. Затем взгляд его немного остыл. Девлин повернулся, вышел во двор и вбежал в дом. Престон поднялся, не отнимая руки от лица. Стояла мертвая тишина.
Штайнер, обращаясь к Престону, сказал:
– Этот человек может вас убить, если подвернется случай. Предупреждаю. Если еще раз сделаете что-нибудь подобное и он вас не убьет, я застрелю вас. – Он кивнул Риттеру: – Примите командование.
Когда Штайнер вернулся в дом, Девлин пил ирландское виски. Он обернулся с жалкой улыбкой:
– Господи, я бы убил его. Я, должно быть, дошел до точки.
– А как насчет девушки?
– Не беспокойтесь. Она уверена, что я все еще в армии и по уши погружен в государственные тайны. – На лице у него ясно выразилось отвращение к себе. – Ее красавец – так она меня называет. И я действительно ее красавец. – Он начал было наливать еще виски, но раздумал и крепко закупорил бутылку – Ладно, что теперь?
– Мы двинемся к деревне около полудня и разыграем учение. Я считаю, что вы должны в данный момент держаться подальше. Мы можем снова встретиться вечером, когда стемнеет, ближе к началу операции.
– Конечно, – сказал Девлин. – Джоанна Грей обязательно увидится с вами у деревни где-то во второй половине дня. Скажите ей, что я буду у нее к восемнадцати тридцати. Торпедный катер сможет подойти в любое время с девяти до десяти. Я захвачу с собой радиотелефон, чтобы вы могли связаться с Кенигом прямо с места операции и договориться о точном времени подхода катера в зависимости от хода дела.
– Прекрасно, – одобрил Штайнер и неуверенно добавил: – Есть одно дело.
– Что такое?
– Приказ относительно Черчилля. Он совершенно ясный. Они хотели бы заполучить его живым, но если это невозможно...
– Вы должны всадить в него пулю. В чем же проблема?
– Я не был уверен, нет ли проблемы для вас?
– Абсолютно никакой, – сказал Девлин. – Сейчас мы солдаты и действуем по-солдатски. Это касается и старины Черчилля.
* * *
В Лондоне Роган расчищал завалы на своем столе, подумывая о ленче, когда без стука открылась дверь, и вошел Грант. Лицо его было взволнованно.
– Только что получено по телепринту, сэр, – он положил сообщение на стол перед Роганом. – Нашли его.
– "Норфолкский полицейский участок, Норвич", – прочитал Роган.
– Там он зарегистрирован, но сейчас находится немного севернее, на побережье Северного Норфолка, около Стадли и Блэкни, очень изолированное место.
– Вы знаете тот район? – спросил Роган, читая дальше сообщение.
– Провел дважды каникулы в Шегингеме, когда был мальчишкой, сэр.
– Так он зовется Девлином и работает смотрителем болота у сэра Генри Уиллафби, местного сквайра. Что ж, увидим его. Как далеко это место?
– Думаю, миль двести. – Грант покачал головой: – Что, дьявол побери, он там задумал?
– Узнаем это довольно скоро. – Роган поднял голову.
– Какой следующий ход, сэр? Поехать в Норфолкский участок и взять его?
– Вы рехнулись? – спросил Роган, пораженный предложением. – Вы что, не знаете эту деревенскую полицию? Дубы. Нет, этим делом мы займемся сами, Фергус. Вы и я. Я уже давно не проводил уик-энд за городом. Это будет приятное разнообразие.
– У вас после ленча встреча у Генерального прокурора, – напомнил ему Грант. – Показания по делу Халлорина.
– Я освобожусь к трем часам, самое позднее в пятнадцать тридцать. Вы возьмите машину и ждите. Мы сможем сразу же отправиться.
– Поставить в известность заместителя комиссара, сэр?
Роган вспыхнул от раздражения:
– Ради бога, Фергус, что с вами сегодня? Он ведь в Портсмуте, забыли? Идите.
Не в силах объяснить даже себе странную неохоту заниматься этим делом, Грант сделал над собой усилие:
– Хорошо, сэр.
Он взялся за ручку, когда Роган окликнул его:
– Да, Фергус.
– Сэр?
– Зайдите на склад оружия и выберите два браунинга. Этот тип сначала стреляет, а вопросы задает потом.
– Позабочусь об этом, сэр, – сказал Грант слегка дрогнувшим голосом и вышел.
Роган отодвинул стул, подошел к окну и в волнении сцепил пальцы.
– Держись, подонок, – тихо сказал он. – Посмотрим, так ли ты хорош, как говорят.
* * *
За несколько минут до полудня Филипп Верекер открыл дверь возле лестницы и спустился в погреб. Нога его болела адски, ночью он почти не спал. Сам был виноват. Доктор предложил таблетки морфия, но Верекер страшно боялся стать наркоманом. Поэтому и страдал. Хорошо, что Памела приедет на уик-энд. Она позвонила сегодня рано утром не только подтвердить это, но и сказать, что Гарри Кейн предложил подвезти ее из Пенгбурна. Сэкономит Верекеру не меньше галлона бензина, а это уже кое-что. И Кейн ему нравится. Он почувствовал расположение к нему инстинктивно, что для него было редкостью. Приятно видеть, что Памела наконец проявляет к кому-то интерес.
У основания лестницы на гвозде висел большой фонарь. Верекер снял его, открыл старинный черный дубовый шкаф, вошел в него и закрыл дверь. Он включил фонарь и нащупал тайный механизм. Задняя стенка шкафа отворилась, открыв вход в длинный, темный туннель, на кремневых стенах которого блестели капли влаги.
Это был один из прекрасно сохранившихся в стране экземпляров подобных сооружений, туннель священника, соединяющий его дом с церковью, – след времен, когда при Елизавете Тюдор римская католическая вера подвергалась преследованиям. Секрет этого хода передавался от одного обитателя дома другому. С точки зрения Верекера, это было просто очень большое удобство.
В конце туннеля он поднялся по каменным ступенькам и в удивлении остановился, внимательно прислушиваясь. Да, сомнений не было. Кто-то играл на органе, и играл очень хорошо. Верекер поднялся наверх, открыл дверь – одну из дубовых панелей, которыми была обшита стена в ризнице, – закрыл ее за собой, открыл другую дверь и вошел в церковь.
Когда Верекер шел по проходу, он с удивлением увидел, что за органом сидит сержант парашютно-десантных войск в маскировочной куртке и что на стуле рядом с ним лежит красный берет. Сержант играл прелюд хорала Баха, именно тот, который полагалось играть в это время года, потому что его обычно пели под старый гимн о пришествии – «Сын господний явился».
Ганс Альтманн наслаждался игрой от души. Великолепный инструмент, прелестная церковь. Он поднял глаза и в зеркальце органиста увидел у ступеней алтаря Верекера. Резко перестав играть, Ганс обернулся.
– Простите, отец, я не мог удержаться, – он обвел рукой вокруг. – Не часто получаешь такую возможность в моем... в моем нынешнем качестве. – Английский его был отличный, но с определенным акцентом.
Верекер спросил:
– Кто вы?
– Сержант Эмиль Яновски, отец.
– Поляк?
– Точно, – кивнул Альтманн. – Зашли сюда вместе с командиром, когда искали вас. Вас не застали, поэтому он велел мне подождать, а сам пошел в дом.
Верекер сказал:
– Вы очень хорошо играете. Баха следует играть хорошо, о чем я всегда с горечью думаю, когда сажусь на это место.
– А, вы сами играете? – спросил Альтманн.
– Да, – сказал Верекер, – я очень люблю пьесу, которую вы играли.
– Моя любимая. – Альтманн начал петь: – «Gott, durch deine Gutte wolst uns arme Leute...»
– Но это же гимн воскресенья троицы, – сказал Верекер.
– Но не в Тюрингии, отец.
В этот момент большая дубовая дверь со скрипом отворилась, и вошел Штайнер.
Он шел по проходу с тросточкой в одной руке и беретом в другой. Сапоги его громко стучали по каменному полу, а в его светлых волосах играли лучи света, падавшие сквозь мрак из верхних окон.
– Отец Верекер?
– Да.
– Говард Картер, командир Польского независимого парашютного отряда из полка авиации особого назначения. – Штайнер повернулся к Альтманну: – Вы вели себя как следует Яновски?
– Полковник ведь знает, что орган моя большая слабость.
Штайнер усмехнулся.
– Подождите меня в доме, – приказал он.
Альтманн ушел, Штайнер поглядел на неф:
– Это действительно прекрасно.
Верекер с любопытством смотрел на полковника, разглядывая знаки различия на погонах его куртки.
– Да, мы гордимся САС. А почему вы и ваши ребята так далеко от вашего обычного театра действий? Я думал, что вы действуете на греческих островах и в Югославии.
– Я тоже так думал, пока с месяц назад командование мудро не решило перебросить нас домой на особые учения, хотя, пожалуй, слово «дом» нам не очень подходит, поскольку всё мои парни поляки.
– Как Яновски?
– Не совсем так. Он-то действительно очень хорошо говорит по-английски. Большинство же других, кроме слова «привет» и фразы «не пойдете ли вы со мной сегодня вечером», сказать ничего не могут. – Штайнер улыбнулся. – Парашютисты могут быть очень нахальными, отец. Вечная неприятность с элитными частями.
– Знаю, – сказал Верекер, – сам был таким. Капеллан Первой парашютной бригады.
– Вы? – спросил Штайнер. – Значит, вы служили в Тунисе?
– Да, под Удной, где заработал вот это, – Верекер постучал палкой по своей алюминиевой ноге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55