— Ничего, есть на что посмотреть. Вот только куда такое поставить? Ладно, пусть пока полежит в ящике, потом придумаем.
— А это тоже украшение индейцев? — вертела Сильвия в руках бальную накидку из страусовых перьев. — Не могла же Вандзя такое носить. Может, метёлочка для обметания пыли?
Доротка занялась бальными платьями, завалившими её кровать.
— Куда их девать? Не знаете, им обязательно нужно висеть, или можно сложить? Жалко выбрасывать, совсем новенькие.
— Сложи обратно в коробку, — приказала Фелиция. — Ничего с ними не сделается, ещё полежат. Надеюсь, бриллианты на каблуках не настоящие? И как она могла на таких ходулях бегать?
— Могла, ты же сама видела — всю дорогу на высоких каблуках.
— Ах, какой халатик! — в восторге вскричала Сильвия. — Послушайте, можно я его себе возьму, а? Такой широкий, что на меня налезет.
Остальные женщины обернулись, разглядывая Сильвию, завернувшуюся в совершенно невероятный халат. С одной стороны пурпурно-золотой, с изнанки он переливался золотом в голубых и зелёных тонах, и был каких-то невероятных размеров, метров сто материи пошло на него, не меньше. Доротка молча любовалась захватывающим зрелищем, Фелиция с Меланьей обозревали сестру критически.
— Не халат это, а накидка на слона, — высказала предположение Меланья. — Какого-нибудь магараджи…
— Ладно, бери, — неохотно согласилась Фелиция, — только, Бога ради, не показывайся в нем на глаза посторонним, человека кондрашка хватит.
Под слоновьей накидкой обнаружились ещё два альбома с фотографиями, и это обстоятельство вызвало перерыв в раскопках. Фелиция решила просмотреть их немедленно, обе сестры спустились с нею, воспользовавшись случаем передохнуть. Доротке дали распоряжение по возможности навести в комнате порядок, как — её дело.
Доротка, оставшись одна, немедленно поволокла на чердак один ящик за другим, сопя и пыхтя, потому что затолкать что-либо на чердак было тоже не просто. Часть твёрдых предметов удалось засунуть под кровать Сильвии, посуду девушка перетащила в кухню и порассовала по шкафам на свободные места. Пустые коробки она вынесла к мусорному баку, деревянные же ящики присовокупила к кучам хвороста, сложенным в садике за домом.
Очень довольная тем, что в комнате стало просторней, присела отдохнуть, но тут её громко позвали снизу: тётки желали чаю. А ведь ещё не мешало бы подмести лестницу и убрать с неё остатки упаковки. Устала сегодня, но зато не придётся этим заниматься завтра. Тут же вспомнила — завтра как раз приходит делать уборку пани Стефча. Вот и чудесно, пусть все так до завтра и остаётся.
Доротка спустилась вниз. В гостиной, ясное дело, гремела дискуссия. Доротку выгнали в кухню и велела заняться чаем.
— Ты и должна прекрасно помнить, ведь у нас есть точно такое же фото, ты его тысячу раз видела, — твердила Сильвия старшей сестре. — Чтобы этого не помнить уж и не знаю какой нужно быть склеротичкой! И вот тоже наша семья, смотрите, смотрите: папочка, мамочка, этот, как его… Войцеховский и Вандзя! От нас получила!
Фелиции надо было на чем-то отыграться и она схватила другой снимок.
— Может, скажешь, что и эту фотографию тоже от нас получила? — насмешливо спросила она. — А ведь она сделана всего десять лет назад. Вот, написано! И в Америке щёлкнули. А вот этого типа я знаю.
— Какого типа? — заинтересовалась Меланья.
— Да вот этого, что рядом с Вандзей стоит.
— Покажи… Езус-Мария! Доротка, дай лупу!
Доротка только что принесла чай и собиралась присесть, передохнуть. Как же, передохнешь с ними!
Девушка отыскала лупу, предусмотрительно вытащила из ящика письменного стола ещё одну, филателистическую, и зажав обе в руке, наконец села за стол.
Все три тётки зависли над фотографией, сталкиваясь лбами.
— И мне его личность знакома. Кто это может быть?
— О, вот он ещё на одном снимке. Видите, рядом с кактусом стоит.
— Дай посмотреть. Доротка, лупу!
Доротка сунула Фелиции большую лупу.
— Дай и мне посмотреть!
— Не выдирай лупу. В доме должна быть ещё одна.
Не поднимаясь со стула, Доротка сунула Меланье вторую лупу.
— Да, тот самый, — констатировала Сильвия. — А раз я его знаю, вы должны знать тем более.
— Ну-ка, погодите! — вскричала вдруг Меланья. — Надо бы взглянуть на наши альбомы. Не очень старые. Доротка…
Доротка помнила, где хранятся альбомы с фамильными фотографиями. И сладким, как мёд, голосом — в конце концов, должны же и к ней перейти какие-то фамильные гены по женской линии — ехидно поинтересовалась:
— Тётя Фелиция, ты разрешишь поискать в твоей комнате?
До Фелиции не сразу дошло. Она продолжала возмущённо выкрикивать:
— Если у них был там какой-то наш знакомый, почему тогда они с Войцеховским столько времени нас разыскивали? Фотография десятилетней давности… Этот знакомый прекрасно знал, где мы проживаем, раз мы все его помним, только пока не вспомнили, кто он такой. Не мог же умереть… Ты чего хочешь? Что за манера перебивать старших!
— Я только попросила разрешения поискать в твоей комнате альбомы с фотографиями, не очень старыми.
— Ну, так и знала! Эта склеротичка затащила их к себе в берлогу, теперь фиг найдёшь! — рассердилась Меланья.
— Люблю иногда на досуге рассматривать фотографии, — пояснила Фелиция. — А копаться в своих вещах никому не позволю.
— Раз так, иди и принеси сама!
Фелиция неторопливо, с достоинством удалилась к себе, ещё по дороге стараясь вспомнить, куда она могла засунуть альбомы. Кажется, и в самом деле начала их перед сном просматривать, да заснула.
Обычно в таких случаях и книги, и альбомы выскальзывали из её рук и заваливались под кровать. Скорее всего, и этот там валяется. Альбом с фотографиями, благодаря своему формату, удалось сразу же выискать в куче скопившихся под кроватью книг.
Пока Фелиция разыскивала у себя альбом, Меланья в гостиной, как-то странно взглянув на Доротку, поинтересовалась:
— Там, наверху ты навела полный порядок?
— В принципе да, только заметать не стала. А так все прибрала.
— Мой халат… он где? — встревожилась Сильвия.
— Его я прятать не стала, лежит на тётиной кровати.
— А почему не замела? — хотела знать Меланья.
— Потому что завтра все равно приходит Стефча, а я сегодня очень устала. И вы снизу кричали, чай требовали.
— А я уже сегодня смогу спать на моей кровати? — не унималась Сильвия. — Так я сразу бы и переехала. В чулане мне тесно.
— Нет, пойди и хотя бы в комнате окончательно прибери, лестницу можешь оставить Стефче.
Доротка уже собиралась отбиваться, очень она устала сегодня, а завтра Стефча приберёт, Мартинек может ей помочь, но вдруг сообразила: в конце концов, не так уж много там работы, а уже сегодня появляется шанс занять чуланчик. Да, надо занять его именно сегодня, сразу после того, как Сильвия освободит помещение, не то Фелиция непременно успеет набить его новым барахлом, и тогда прощай мечты о собственном уголке.
— Вот, подавись! — швырнула Фелиция альбом на стол перед Меланьей. Та принялась просматривать его только после того, как убедилась, что Доротка отправилась наверх, выполнять её поручение.
Сестры с некоторым удивлением следили за Меланьей, которая искала фотографии с явным волнением.
— Ну, вот она! — с торжеством произнесла Меланья. — Память у вас, коровы!
— Ты что как с цепи сорвалась? — прикрикнула на неё старшая сестра. — В чем дело? О, Езус-Мария! Дайте лупу!
— Тихо, не то Доротка услышит, — прошипела Меланья.
— Что вы там нашли? — заинтересовалась Сильвия. — Покажите!
Схватив вторую лупу, Сильвия вырвала альбом у Фелиции и тоже взглянула на фотографию.
— Но ведь это же… это же Анджей, её отец! — не веря своим глазам пробормотала она.
— Тихо! — прошипела снова Меланья.
— Почему тихо? Она же знает, что у неё был отец. И сто раз видела его фотографию.
— Но не знает пока, что её отец десять лет назад был в Америке. И наверняка был знаком с Вандой, иначе не стоял бы в кактусах рядом с незнакомой бабой, вежливо поддерживая её под руку. Ванда уже тогда была в таком возрасте, что ухаживание можно исключить.
— Дай-ка ещё взглянуть…
Какое-то время три сестры в молчании сравнивали снимок десятилетней давности с той фотографией, которая хранилась в их альбоме и насчитывала двадцать три года, столько, сколько было Доротке. Сомнений не осталось, это один и тот же человек, только на американском снимке он немного старше. И на американской фотографии он снят в обществе Вандзи Ройкувны, а на их — рядом с их умершей сестрой Кристиной, матерью Доротки.
Придя к такому выводу, положили наконец фотографии и уставились друг на дружку, пока ещё не зная, о чем данный факт свидетельствует.
— Помню, Анджей ужасно не любил фотографироваться, — вдруг скачала Сильвия. — За то короткое время, что они с Кристиной были вместе, или старался сам фотографировать, потому на других фото его и нет, или поворачивался спиной, вот как на этом.
— А это я сама его щёлкнула, неожиданно для него, — вспомнила Фелиция. — Еле успел отвернуться, потому и вышел размазанный.
Меланья торжествовала.
— Я, это я его опознала! Вы без меня и не сообразили бы. Значит, он там был, значит, Вандзя его знала. Надо это скрыть от Доротки.
Последнюю фразу услышала спускавшаяся с лестницы Доротка и замерла. Возмущённо подумала — ну что за люди! Опять что-то замышляют, опять стараются скрыть от неё вещи, наверняка важные. И вспомнила свои же слова, сказанные нотариусу — надо было бы давно подслушивать, о чем они шепчутся, а от неё скрывают. Ладно, раньше не подслушивала, теперь уже ничего не поделаешь, упущено, но вот сейчас станет подслушивать, чтобы опять не застали её врасплох! И девушка замерла в прихожей, хотя очень неудобно было держать огромный ворох бумаги, верёвок, целлофановых пакетов и прочего упаковочного мусора.
— А зачем от неё скрывать? — возразила Фелиция исключительно ради того, чтобы пойти наперекор Меланье. — И какое это вообще имеет значение? Ну, был он там десять лет назад и что? Небось, уже нет. А если и остался, что такого? Помните, ещё тогда все знали, что собирается махнуть в Штаты.
— К Вандзе?
— Да не знал он Вандзи! Когда Кристину крестили, Анджея ещё на свете не было.
— Я тоже ничего не понимаю, — недовольно призналась Сильвия. — Ну и что такого, что Анджей был там? Каждый имеет право уехать, куда хочет. Ну, постарел немного, но ещё мужчина в самом соку, не старик, силы есть, почему не поехать? И почему это скрывать от Доротки? Она по отцу не тоскует, даже не вспоминает о нем, считает, наверное, что он давно помер.
— Но это же её отец!
— Отец, который её ни разу не видел! И взаимно. Да может, его уже и нет на свете. Почему же скрывать? Думаешь, с ней истерика случится? Ведь эти наши фотографии с отцом она много раз видела.
Доротка догадалась — речь идёт о её родителях. Она тоже не понимала, почему от неё надо такое скрывать, почему ей нельзя показывать какую-то фотографию её отца. Девушка знала о нем все. Знала печальную историю матери, внезапно увлёкшейся парнем, которого её сестры не одобряли, знала, что они так и не оформили их связь, и давно с этим смирилась. Отец признал дочь и позволил записать на свою фамилию, и на этом его заботы о дочке закончились. Доротка не знала, как воспринимала её мать такие отношения, ей же вполне достаточно было и того, что есть нормальная метрика, в которой фигурируют все требуемые данные и которая не осложняет ей жизнь. Возможно, девушка, став старше, даже испытывала нечто вроде понимания, ведь если мать была хоть немного похожа на своих сестёр, то неудивительно, что отец не спешил сочетаться с ней законным браком. И лучше уж иметь отца неизвестного, чем спятившего от семейной жизни, а это могло с ним случиться.
— Ну и глупые же у меня сестры — сил нет! — раздражённо кричала Меланья, позабыв о конспирации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58