— Не уразумели ещё, как вас закладывает компания драгоценных друзей? Что ни случись, подозрения всегда вертятся вокруг вас. Одно из двух: либо вы скрываете от меня что-то очень важное, либо вы — главная персона хорошо задуманного и разветвлённого преступления. Мне не хватает звеньев, которые явно у вас в руках.
В руках-то я кое-что держала, только далеко не все. Майор разгадал безошибочно, но чуток преувеличил.
— По-вашему, я прячу какую-то ниточку, за которую стоит потянуть — и мы вытащим этих двоих бандюг, убивших Дуткевича? — недовольно спросила я. — Может, я и Вишневского знаю?
— Вы знаете что-то такое, что сразу навело бы на след бандитов. Вишневский вам известен безусловно, ведь на ваших глазах валютчиков обчистили по меньшей мере дважды!
— Двоих налётчиков нанимал тот же тип который подговаривал всяких подонков протыкать баллоны в моей машине, — решительно заявила я. — Наконец-то все прояснилось — валютчики тоже считали нанимателем меня, поздравляю, у вас с жульём в этом вопросе полное единодушие. А ведь займись вы моими баллонами сразу, давно задержали бы его! Этот Арсен Люпен, так обижавший аферистов, и был Дуткевич, либо Дуткевич ему помогал, а у валютчиков охраны хватает, всяких там бандюг и головорезов! В чем же дело? Милиция будто бы их не знает?!
Майор, не слушая меня, махнул рукой. Ему явно что-то пришло в голову.
— Стоп, вспомните хорошенько тот вечер. Когда вы поднимались к Дуткевичу, вам никто не встретился ни в дверях, ни на лестнице? Тишина полная?
Переключилась я быстро. Вопрос майора меня заинтересовал. Подтвердила — да, не видела, не слышала.
— Вы зашли в квартиру. Все время было тихо?
— Полная тишина.
— Двери оставили открытыми и в квартиру, и в комнату, ведь так? Вошли. Позади не слышали шороха?
— Пан майор, если бы я услышала шорох, жильцы всего дома услышали бы меня! Я и так тряслась со страху, что убийца крадётся за мной по пятам!
— Прекрасно. Пошли дальше. Вы не обернулись?
— Для кого прекрасно, а для кого и нет, — рассердилась я. — Ясно, оборачивалась. Удивляюсь только, как это я не осталась косоглазой на всю жизнь: одним глазом смотрела перед собой, а вторым — назад.
— А потом, когда звонили к нам, куда смотрели?
— На дверь. Вернее, в прихожую и на лестничную клетку — все двери были открыты навылет. Смотреть ведь куда-то надо, а на покойника не хотелось.
— И ничего не заметили? Никакого движения? Ничего не мелькнуло?
— Ну, раз уж милиция застала меня в добром здравии, значит, не мелькнуло. По-моему, на эту тему я уже давала показания. Господи, да мелькни хоть кошка, я свалилась бы с сердечным приступом.
— А кошки случайно не было?
— Была. После.
— Минуточку, давайте по порядку. После звонка по телефону вы сразу вышли на лестницу?
— Сразу же вышла и села на ступеньку — ноги не держали. Дверь в квартиру немного прикрыла, да это все вы сами застали, пан майор.
— И что вы делали?
— Боже милостивый, что я делала?! Ничего! Курила и тряслась.
— Почему?
Я задумалась.
— Рассуждая здраво, бояться было нечего. Только вот атмосфера на лестнице… Возможно, из-за того, что нервничала, но я прямо-таки кожей ощущала, что убийца где-то поблизости и вот-вот нападёт… Приблизительно такое состояние. А потом явился кот, и я немного успокоилась.
— Странная атмосфера, говорите… Может, действительно ощущали присутствие убийцы…
— Не преувеличивайте, пан майор, мало ли что в нервах навыдумываешь, лезет всякая дурь… — охладила я майора. — Ведь не каждый же день натыкаешься на трупы…
— Нет, что вы, это не дурь, — оживился майор. — А вы небось хороший медиум?
— Боже, спаси и помилуй, ну и беседа! Не знаю. Когда-то и были такие склонности, лет в одиннадцать. Не знаю, осталось ли что теперь. Но учтите, вызывать духов ни за что не соглашусь!
— Я тоже. Минутку, а кот? Откуда взялся?
— Сверху. Прибежал с верхнего этажа. Испуганный, взъерошенный, и наверх не шёл, и меня боялся. Потом немного успокоился, после долгих уговоров даже позволил себя погладить. А позже убежал вниз.
— Черт, — не выдержал майор. — Что бы вам сразу-то не рассказать про кота! Подумать только, был совсем рядом! Сидел на чердаке…
— Кто? Кот или убийца?
— Да убийца, убийца!..
Я замолчала. Майор тоже молчал, глядя в пространство сквозь меня, буквально сквозь. У меня по спине пробежал холодок.
— Приснится в страшном сне, богом клянусь, — мрачно пробормотала я. — Не пронзайте меня глазами, прямо настоящий допрос третьей степени. Я признаюсь во всем, только перестаньте, пожалуйста.
Собеседник очнулся и снова стал майором.
— Итак, предупреждаю, если сведения, которые вы скрываете, будут выявлены без, подчёркиваю, без вашего участия, вас обвинят в сокрытии доказательств преступления, — сказал он решительно, хотя и слегка рассеянно. — Моё терпение лопнуло. Советую вам подумать об этом…
На следующий день мне удалось поймать Баську по телефону. Разных тем для разговора накопилось сверх всякой меры, я решительно потребовала встречи. Баська с минуту прикидывала свои планы.
— Послезавтра, — выдала она наконец. — У меня к тебе тоже несколько дел. Я смотрю на веши реально, нам не хватит двух часов. Только послезавтра удастся высвободить столько времени.
Договорились встретиться в городе, в кафе «Мозаика» на Пулавской. Я терпеливо ждала до послезавтра. В условленное время заняла свободный столик и уставилась на дверь.
Через два часа такого развлечения меня чуть удар не хватил из-за этой чёртовой Баськи. Было около десяти. Побежала к телефону и позвонила к ней домой.
— Баська где-то в Польше, — известил меня Павел озабоченным тоном. — Кажется, сидит в «Славянском», это недалеко от тебя. Извлеки её оттуда, сделай милость, я сам не могу, к утру перевод надо закончить. И так не уверен, успею ли.
— Откуда ты знаешь, что она в «Славянском»?
— Звонила оттуда, вернётся, мол, позднее. Велела тебе передать, где её найти, если позвонишь. Я звонил тебе домой, не застал. Она сомневается, отважишься ли ты пойти в этот пьяный бедлам.
— Справедливо сомневается, — проворчала я и оставила Павла в покое.
Злилась я чертовски, но что было делать? Если Баська сегодня нарежется, завтра попробуй-ка вытащи её. И я решила заглянуть в этот ужасающий притон, то бишь ресторан «Славянский», подъехала к стоянке на улице Малъчевского и поставила машину у магазина с красками.
В ресторацию проникла без препятствий, хотя и произвела, по-видимому, тяжёлое впечатление на постоянных посетителей: несколько человек за ближайшими столиками при виде меня резко оборвали разговор. Уже из холла через застеклённую дверь я увидела Баську. Она сидела почти в центре зала и оживлённо трепалась с двумя типами. По виду совсем трезвая. Зато рядом спал какой-то забулдыга: он вроде бы сидел по соседству, но при этом как-то частично перевешивался через спинку свободного стула за Баськиным столом. Я удивилась, как она его терпит — голову этот красавец сунул почти в их тарелки.
Пока я смотрела на неё, раздумывая, подойти или подождать, чтобы она меня заметила, спящий вдруг воскрес. Он тяжко привстал и, покачиваясь, побрёл к выходу, задевая и толкая все по пути. Я посторонилась, дабы освободить проход — пускай толкает что хочет, лишь бы не меня, — и машинально посмотрела ему вслед, когда он выходил на улицу. Затем пригляделась повнимательней.
Сразу за дверью шедший на бровях пьяница вдруг обрёл вполне трезвую осанку. Оставив за спиной насыщенную алкоголем атмосферу, он моментально превратился в обычного гражданина. Алкогольные пары в притоне и в самом деле ощущались интенсивно. Бывший забулдыга огляделся по сторонам абсолютно трезвым взглядом и резким спринтом рванул вправо. Превращение это, впрочем, не так уж меня удивило — подумалось только, что сотрудники майора обязаны получать надбавку за вредность.
Я вернулась к двери и снова заглянула в зал. Баська увидела меня и жестами дала понять — сейчас, мол, выходит. Махнула ей, что подожду в машине на стоянке, обогнала очередного алкаша и опасливо вышла на улицу; я, верно, здорово пропиталась испарениями этой забегаловки — не дай бог, попадётся милиционер с чутким носом.
Подходя к машине, взглянула на освещённую заправочную станцию, вспомнила, что она работает только до десяти вечера, и около заправки увидела в телефонной будке чудом отрезвевшего забулдыгу. Он говорил по телефону. Узнала я его издалека по красному шарфу, повязанному вокруг шеи особенным манером.
Села в машину и терпеливо принялась ждать. Баська не приходила. Красный шарф кончил разговаривать, выскочил из будки и галопом помчался обратно в ресторан. Я глядела ему вслед за неимением более интересного объекта для наблюдений и все старалась угадать, что бы такое могла Баська ляпнуть. Видно, что-нибудь неслыханно важное, раз уж сотрудник майора в такой спешке помчался докладывать начальству.
Я задумалась и перестала обращать внимание на окружающее. Машина моя стояла под деревцем напротив магазина красок, я сидела спиной к Пулавской и лицом к стоянке. Вдруг перед моим носом заметался какой-то автомобиль. Выехал с Пулавской, уже на стоянке резко дал задний ход и с визгом затормозил у самого тротуара, около уже закрытого скверика со столами из «Славянского». Из машины выскочил субъект, хлопнул дверцами и понёсся в ресторан. 216 Меня насторожило не только это хлопанье. Внешность водителя жёлтого «опеля-комби» была неординарной: злобная рожа, торчащие рыжие волосёнки, лёгкая красная курточка. Пежачек! И его приметы, и фамилию я вспомнила молниеносно, обернулась ему вслед и увидела Баську. Она как раз вышла с одним из типов, с коими беседовала в забегаловке, и прощалась у входа. Пежачек едва не налетел на неё. Баськин тип, легонько поддерживая её под локоть, сделал пару шагов в моем направлении, элегантно склонился к её руке, отступил назад и столкнулся с Пежачеком, в этот момент снова выскочившим на улицу. Я открыла дверцу, Баська уселась; за Пежачеком вылетел парень в красном шарфе. Все трое — Баськин тип, Пежачек и парень — вдруг навалились друг на друга, словно одновременно пали друг другу в объятия. Мне вовсе не хотелось созерцать мордобой, и я поспешила отъехать.
— Как самочувствие? Куда тебя отвезти? — спросила я, сворачивая со стоянки налево.
— Домой. — Баська лязгала зубами и говорила каким-то не своим голосом. — Самочувствие превосходное. В жизни лучше не было. И надеюсь, больше никогда не будет.
Вообще-то выглядела Баська совсем трезвой, но я на всякий случай спросила:
— Ты что, упилась?
— Да нет, услышала такое… будь я мертвецки пьяна, протрезвела бы, как… Как не знаю что — никакое сравнение не приходит в голову. Во всем мире нет никого трезвее меня в эту минуту.
Выжав скорость на Пулавской, я взглянула на стоянку: жёлтый «опель-комби» рванул с места. Видать, Пежачеку «Славянский» не пришёлся по вкусу. Посмотрела в зеркальце — он свернул на Пулавскую следом за мной.
— А что ты такое услышала?
— Не знаю, — скрипнула зубами Баська. — Нет, вру, конечно, знаю. Погоди, чуть приду в себя. Носовой платок куда-то подевался…
Она нервно обшарила карманы пальто, нашла платок и, что-то бормоча насчёт сигарет, наклонилась к плетёной сумочке, которую поставила на пол под ногами. Я взглянула в зеркало — жёлтый «опель-комби» приклеился у нас на хвосте.
— Похоже, Пежачек опять за мной увязался, — заметила я меланхолично и немного сбросила скорость — впереди маячил красный свет.
Баська резко выпрямилась и врезалась головой в приборную доску.
— Что?! — заорала она, хватаясь за темя. — Что ты сказала?!
— Да Пежачек опять меня преследует. Поставь свою корзинку сюда, а то когда-нибудь убьёшься, рядом есть же место. На кой черт держишь её под ногами?
— Какой Пежачек?! Ты знаешь Пежачека?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44