В небе заходил на посадку самолет. На середине реки, между парком и аэропортом, Томми лег в дрейф. Белинда и Вон достали удочки, а Томми начал распаковывать распылители. Установив их на место, снова завел мотор и рванул вверх по реке, держась набережной.
Там было полно людей. Бегуны, роллеры и велосипедисты, байкеры и туристы, мамаши с колясками. Мимо промчался маленький быстроходный катер, с него помахали ребята в спасательных жилетах. Томми помахал в ответ.
Сколько бы подсчетов ни сделала Белинда, операция от этого сложнее не стала. Имели значение только три фактора: влажность, направление ветра и близость к берегу. Направление струи и мощность распылителя были установлены на фиксированные оптимальные величины. Чем ближе к берегу, тем больше охват. Чем больше охват, тем больше пострадает людей. Сложнее всего с ветром, он должен быть неизменным, либо северо-восточным, либо юго-западным. Иначе все опять отменится.
Лодка двигалась на север по Потомаку. Если ветер подует с северо-востока, то они прижмутся к Вирджиния-Бич и выпустят все на Пентагон. Если ветер с юго-запада, то распылить надо с другой стороны, между памятником Вашингтону и мемориалом Линкольна.
Если повезет, зараза долетит до Белого дома, и президенту придется запасаться носовыми платками. Потеха! Только, будь у него выбор, Томми предпочел бы ветер в другую сторону, чтобы опрыскать Пентагон. В конце концов, подгадить военным всегда приятно.
Жаль только, что это пробный прогон.
На подходе к мосту Томми перешел на корму приготовить распылитель. Белинда перебралась за штурвал, Томми показал Бону, что делать, спустился и все включил.
Без сучка и задоринки! Струю было почти видно — она взвилась в воздух, как высоченная арка, и исчезла, превратившись в радугу.
— Пошло дело! — рявкнул Томми. Белинда рассмеялась.
— Ну и ну, — сказал Вон. Это означало, что он сильно взволнован.
— Дай пять!
Вон поднял руку рядом с лицом, как будто собрался присягнуть на Библии. Когда Томми шлепнул по ней, она подалась назад, вялая, как снулая рыба.
Кретин безмозглый, даже этого не умеет.
Глава 16
Бегать в центре предложила Энни. Фрэнк обычно выбирал улочки потише или даже парк, но широкие пешеходные бульвары для разнообразия очень даже ничего. И разговаривать можно: тротуары ровные, не запыхаешься.
Ему нравилось бегать с Энни. Обычно она вела себя как школьница, которую выставили перед классом; как будто ей неуютно в собственном теле. Сейчас она преобразилась, от неуклюжести не осталось и следа.
Взбежав по ступенькам к мемориалу Линкольна, они остановились перевести дыхание и полюбоваться на город.
— Как у Сера, — сказала Энни.
— Все пестрое.
— Воскресная прогулка...
— ...на острове Гранд-Жатт.
Люди были повсюду: в автомобилях, на велосипедах и на роликах. Они бегали, гуляли по набережной Потомака, сидели на лужайках. В небе самолет заходил на посадку. По реке сновали моторные лодки. И памятники, повсюду памятники: Вашингтон, Линкольн, Джефферсон, Эйнштейн. Мемориал ветеранов Вьетнама. Капитолий.
На обратном пути они оказались рядом с импровизированным полем для американского футбола, где шла напряженная игра. Плохо поданный мяч сделал несколько диких витков и покатился к улице.
— Эй! Подкинь сюда! — раздались голоса.
Фрэнк не глядя схватил мяч и великолепной дугой послал его на поле. Пролетев примерно сорок метров, он ударился в грудь одному из игроков.
— Ух ты! Давай к нам! — крикнул тот. Дейли покачал головой и побежал дальше.
— Можно сыграть, если хочешь, — сказала Энни.
— Нет, я в это не играю.
— Меня не обманешь. Я бы так мяч не послала.
— Играл когда-то, — пожал плечами Фрэнк.
— Но ты же потрясающе бьешь!
Фрэнк слегка увеличил скорость, и ей пришлось догонять. Энни просто пыталась поддержать разговор, но... лучше его и не начинать. Футбол сразу наводил на мысли об отце и... Жив ли он еще?
Теперь они бежали молча. Энни размышляла, что вдруг нашло на Фрэнка. Наконец она решила просто сменить тему:
— Ну что, ты закончил?
— Что закончил?
— Погоню за Копервиком. Дело зашло в тупик?
— Ни в коем случае! — оскорбленно воскликнул Дейли. — Все только начинается!
— Но что ты собираешься делать?
— Много чего.
— Например?
— Раскручивать зацепки.
— Какие?
Фрэнк посмотрел ей в глаза. Хороший вопрос.
— Не знаю, их много.
Энни рассмеялась, отпрыгнула от мальчишки на велосипеде и повторила вопрос.
— Ты что, Торквемада? — не выдержал Фрэнк.
— Мне просто интересно.
— Ну, например, флаг. Это зацепка.
— Который на вертолете?
— Он самый.
— И как это поможет? — недоуменно спросила она, немного подумав.
— Флаг американский, значит, и корабль скорее всего американский. Вероятно, тела привезли в американский порт.
— И что?
— Должна остаться запись.
— Если их не провезли контрабандой.
— Провезти трупы контрабандой не так-то легко. Особенно если нужна низкая температура.
— А она нужна! — воскликнула Энни таким звонким голосом, что проходившая мимо парочка неодобрительно на нее покосилась. Энни покраснела и начала говорить тише: — Нужен холод, иначе вирус погибнет.
— А когда они добрались в Штаты...
— Им потребовалась лаборатория!
— Какая должна быть лаборатория?
Энни задумалась и сама не заметила, как замедлила бег. Фрэнк с трудом под нее подстроился.
— Если есть холодильная камера... — Энни перешла на шаг. — Можно брать образцы тканей, например из легких, и работать только с ними. Тогда отпадает необходимость в защитном костюме, достаточно стерильной камеры с перчатками. — Тут она нахмурилась.
— Что такое? — спросил Фрэнк. Энни грустно рассмеялась:
— Ты не поверишь, я за них волнуюсь! Знаешь, о чем я думаю? Надеюсь, они понимают, что надо быть очень осторожными даже в холодильной камере: если инструменты нагреются, можно распылить вирус! — Она покачала головой. — Извини, сама не знаю, что говорю.
— Том Бегущий Олень считает, что это фармацевтическая компания.
Энни с сомнением пожала плечами.
Они из последних сил рванули вверх по ступенькам Капитолия и, поднявшись, долго переводили дыхание. Энни хватило сил торжествующе подпрыгнуть, как Роки.
Уже в машине она вернулась к той же теме:
— Так что собираешься делать с флагом?
— Я позвонил в Государственный департамент, — объяснил Фрэнк, свернув на бульвар. — Рассказал, что пишу статью про американцев, которые умирают за границей. Ведь тела как-то перевозят на родину?
— Они норвежцы.
— Наверняка их привезли как американцев.
— Ладно, и что дальше?
— Оказывается, существует миллион правил, регламентов и бумаг. В общем, я перезвонил таможенникам, это они контролируют возвращение трупов в Америку.
— И что?
— Мы походили вокруг да около, а потом я спросил прямо.
— Что спросил?
— Как выяснить, не привозил ли кто-нибудь пять трупов. — Мимо на страшной скорости промелькнула полицейская машина. — Господи! Ты видела?..
Фрэнк повернул на набережную и притормозил на светофоре. Мотор немедленно заглох и завелся только с шестой попытки.
— И что они сказали? — спросила Энни.
— Кто?
— Таможенники.
— О чем?
— О трупах!
— А, да. Посоветовали обзвонить портовые администрации.
— Что, все?!
— Угу. Звонить, пока трупы не найдутся.
— Ясно.
— Послали мне список телефонов.
— И ты собираешься звонить? Всем-всем?
— Ну да, — кивнул Фрэнк. — Спрошу, не привозили ли осенью трупы.
— Господи! Я бы так не смогла. Терпеть не могу звонить незнакомым людям.
— Издержки журналистики, — пожал плечами Дейли.
— Знаю. Кстати, кто говорил, что он не напористый?
— Это я-то? — рассмеялся Фрэнк. — Не преувеличивай, я простой жучила.
На автоответчике его дожидались два сообщения из противоположных миров.
Первое — от Флетчера Гаррисона Коу. Его лонг-айлендский выговор превратил имя Дейли в многосложное слово: «Фрэ-ээн-ннк. Это Флетчер Коу. Вот почему я звоню: мы тут все ждем статью про sin nombre, которую ты обещал. Мне казалось, что она пойдет в этот выпуск. Я понимаю, что ты занят, но меня немного беспокоят новые расходы и... в общем, без какой-либо явной отдачи это поставит нас в неловкое положение. Сам понимаешь. Перезвони, хорошо?»
Господи, теперь придется гнать! Звонить и оправдываться бессмысленно, надо сесть и сделать. Если просидеть полночи и продолжить рано утром, то завтра днем можно закончить.
Он стер запись и прослушал новую.
Дядя Сид и Флетчер Коу говорили так по-разному, что казалось, будто они живут на разных планетах. Во-первых, дядя Сид не посчитал нужным представиться. Этого и не требовалось. Наталкиваясь на автоответчик, он пытался изложить все в одном вопле: «Фрэнки!!! Это ты?! Слушай! У вас с отцом официальная вражда, я понимаю, но ты должен знать, он силен, как жеребец, но это уже второй приступ, Фрэнки, плохо дело, обширный инфаркт, может и не выкарабкаться! Если он пронюхает, что я тебе позвонил, убьет на месте, но я подумал, что ты захочешь его поддержать, слышишь? Господи, уже десять лет прошло! Ты что, и в следующем тысячелетии будешь злиться? В общем, его держат на интенсивной терапии, в больнице Сент-Мэри! — Пауза, шорох бумаги, мощный удар кулака обо что-то твердое. — Черт знает, куда задевалась эта бумажка! В справочную позвони! Больница Сент-Мэри!» — Гудок, сообщение закончилось.
Только этого не хватало. Вовремя, как никогда. Секунду Дейли не сопротивлялся накатившему раздражению. Затем стало стыдно. Эгоист! Такой же эгоист, как и отец.
Фрэнк взял в холодильнике пиво, вернулся в гостиную и разложил ноутбук.
О семье он думал редко. Даже совсем не думал. Семья — это часть детства, а детство закончилось очень давно.
Компьютер загрузился. Дейли отставил пиво и открыл материалы по вирусу sin nombre.
Что там сказал Сид? «Я подумал, что ты захочешь его поддержать». Как он нас поддержал.
«Нас» — это Фрэнка с матерью. Мама, королева выпускного бала, самая хорошенькая выпускница, которую знала школа Кервика.
Надо же было ей выйти за отца! Брак, состоявшийся в отцовы «лучшие годы», быстро поблек. После двух «заездов» в больницы и четырех операций на ноге «Большой Фрэнк» вернулся домой в Кервик с замашками ветерана проигранной войны.
Жена вернулась с ним.
Вскоре родился Фрэнки. И все. Будущее внезапно закончилось — и мечты отца рассыпались в прах. «Сдался, — мстительно подумал Фрэнк. — Испугался настоящей жизни и сдался. Господи! И это в двадцать лет!»
Его никогда не было дома. Он пропадал на работе — его взяли на заводскую котельную — или с приятелями в пивной «У Райана», или волочился за очередной официанткой.
Помимо прочего, это означало, что мама растила Фрэнки одна. Они жили в маленькой развалюхе в бедном районе. Перед каждым домиком расстилался микроскопический газон (а то и бетонная площадка), за исключением дома Дейли и еще парочки — у них были садики. Своим мама очень гордилась. В детстве Фрэнку даже нравилось там возиться.
Правда, времени на это почти не оставалось. Фрэнк работал с самого детства: разгребал снег, стриг газоны, бегал по мелким поручениям соседей. Став постарше, устроился в магазин упаковывать покупки и раскладывать товары по полкам, два дня в неделю, по выходным. В летние каникулы он подрабатывал на заводе и каждую пятницу приносил маме чек. Даже отцу пришлось согласиться, что «Фрэнки окупает расходы на себя».
Так и было, хотя, надо признать, этому способствовала хорошая наследственность. По крайней мере со стороны матери. От нее Фрэнк получил любовь к книгам и почти фотографическую память, поэтому немудрено, что всегда был образцовым учеником. Тетки кривя душой повторяли, что он «копия Зигрид». От матери Фрэнку достались яркие зеленые глаза, острые скулы и улыбка — ее плутовская улыбка с озорным огоньком в глазах, которая сразу вызывала симпатию даже у незнакомых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41