Луна спряталась за облака, и я едва различал быстро катящиеся волны. Казалось, они вот-вот нас накроют.
Спустившись по лестнице, мы пошли по другой дорожке. Я не сомневался, что вскоре нас окатит брызгами прибоя или даже волнами, поэтому обеспокоенно сказал Элизе:
- Сейчас у вас намокнет платье.
- Нет, - только и ответила она.
Несколько секунд спустя я увидел, что линия прибоя дальше, чем я полагал, а край дорожки расположен в шести-семи футах над каменным волнорезом. У края стояла скамья, к которой подвела меня Элиза. Я послушно сел. Поколебавшись, она опустилась рядом, велев мне глубоко дышать.
Рискуя снова рассердить ее, я положил голову ей на плечо. «Нахал», - подумал я, усмехнувшись про себя. Мне, в общем-то, было все равно. В сознании пронеслись долгие часы подготовки к этому моменту. Я это заслужил и не собирался отдавать в порыве раскаяния. По крайней мере, не в тот момент.
Когда я положил голову ей на плечо, она сначала напряглась. Теперь я чувствовал, что напряжение постепенно ослабевает.
- Вам лучше? - спросила она.
- Да. Спасибо.
Может быть, мне следует постепенно высвобождаться из глубин лицемерия, а не всплывать одним махом в исповедальном порыве, что наверняка ее рассердит?
- Элиза?
- Да?
- Скажите мне одну вещь.
Она ждала.
- Почему вы так добры ко мне? С самого момента нашей встречи я только и делаю, что вас расстраиваю. Я не имею права ожидать такой доброты. Пусть все так и останется, - поспешно добавил я, - ради бога, пожалуйста, пускай будет так, но… почему?
Она не ответила, и я задумался о том, есть ли у нее для меня ответ или я лишь еще больше усложнил ситуацию.
Она так долго мне не отвечала, что я уже перестал ждать ответа. Но она заговорила.
- Я скажу это, - начала она, - и ничего больше. Пожалуйста, не просите у меня объяснений, потому что их нет.
Я снова ждал, чувствуя в груди тревожное биение сердца.
- Я вас ждала, - сказала она.
Я так сильно вздрогнул, что она испугалась.
- Что с вами?
Я не мог говорить, а бессознательно поднял голову, и моя щека коснулась ее щеки. Она хотела было отстраниться, но не стала, услышав мой тихий вздох. Я подумал даже, что, если бы мне пришлось умереть прямо на месте, щека к щеке, когда у меня в сознании отпечатались ее слова, я умер бы не ропща.
- Ричард? - наконец сказала она.
- Да?
Я слегка отодвинулся и повернул голову, чтобы взглянуть на нее. Она с хмурым видом смотрела на океан.
- Когда мы были на берегу в прошлый раз, вы сказали: «Не дайте мне это потерять». Что вы имели в виду?
Я воззрился на нее в беспомощном молчании. Что я мог сказать? Только не правду - это я точно знал. «Откуда ты ко мне пришла? - вспомнил я. - Куда теперь…»
Нет. Я отбросил воспоминания. Она никогда не напишет то стихотворение. Ее садовник никогда не найдет тот клочок бумаги.
- Позвольте мне повторить ваши слова, - ответил я. - Пожалуйста, пока не просите у меня объяснений. - Я увидел, как напряглись черты ее лица, и торопливо добавил: - Здесь нет ничего ужасного. Просто, понимаете, еще не пришло время вам рассказать.
Она продолжала всматриваться в океан, очень медленно покачивая головой из стороны в сторону, явно недовольная или расстроенная.
- Вы сердитесь? - спросил я.
Она лишь вздохнула и через некоторое время заговорила медленно, словно размышляя вслух:
- Это все какое-то сумасшествие. Сижу здесь с совершенно незнакомым человеком, а почему, не знаю. - Она повернулась ко мне. - Если бы вы могли понять…
- Я понимаю, - откликнулся я.
- Это невозможно.
- И все же я понимаю, - сказал я. - Понимаю, Элиза.
Она вновь отвернулась от меня, пробормотав:
- Нет.
- Так побудьте немного со мной, - попросил я. - Узнайте меня и тогда решите… - Я замолчал, едва не сказав: «… сможете ли меня полюбить». Я не стал предлагать ей этот выбор. Она должна была меня полюбить, другой возможности у нее не было. - Просто проводите со мной как можно больше времени, - закончил я. Она долго молчала, продолжая смотреть на океан. Потом сказала:
- Теперь мне пора возвращаться.
- Конечно.
Я встал и помог встать Элизе, мечтая обнять ее, но отогнав от себя это желание. «Постепенно, - говорил я себе, - не испорти все». Повернувшись, я увидел огни отеля, высокую крышу из красной черепицы, флаг, реющий над башней Бального зала, и почувствовал прилив любви к этому творящему чудеса зданию, которое помогло мне добраться до Элизы. Я предложил ей руку, и мы пошли в сторону гостиницы.
- А теперь я должен кое в чем признаться, - начал я, когда мы пошли по лестнице, поднимающейся вдоль обсаженного деревьями откоса.
Остановившись, она сняла свою руку с моего локтя.
- Продолжайте идти, - сказал я. - Держитесь за мою руку. Смотрите прямо вперед и приготовьтесь услышать страшное откровение.
Я сознательно пытался не придавать значения тому, что собирался сказать, несмотря на определенную тревогу.
- Что же это? - спросила она с подозрением, не выполнив ни одно из моих наставлений.
Я быстро вздохнул.
- Мне не было плохо.
- Я не…
- Я сказал, что мне нехорошо, только для того, чтобы остаться с вами наедине.
Что означало выражение ее лица? Одобрение? Удивление? Отвращение?
- Вы меня обманули? - спросила она.
- Да.
- Но это омерзительно.
Мне показалось, что ее тон противоречит резкости слова, и я был вынужден ответить:
- Да. И я сделаю это снова.
И снова этот взгляд, словно она пыталась до конца понять меня, рассматривая мое лицо. Потом резко встряхнулась, с возгласом нетерпения. Повернувшись, она снова зашагала в сторону гостиницы; я шел рядом.
- Пожалуй, мне пора найти себе комнату, - сказал я.
Элиза бросила на меня быстрый взгляд.
«Боже правый, это тоже звучит таинственно?» - подумал я.
- У вас нет номера? - удивленно спросила она.
- Не было времени об этом позаботиться, - объяснил я. - Едва приехав, я стал вас разыскивать.
- В таком случае могут возникнуть трудности. - Она нахмурилась. - Гостиница переполнена.
- О-о, - пробормотал я.
Еще одно не учтенное мною обстоятельство. И все же я заставил себя поверить - наверняка что-то есть. В конце концов, зимний сезон.
* * *
Когда мы вошли в холл, то у одной из колонн увидели Робинсона, вероятно поджидавшего нашего возвращения.
- Извините, - бросила мне Элиза, и я увидел, как у нее раздулись ноздри, когда она направилась к нему.
Не сомневаюсь, что между ними только что искры не проскакивали - книги не лгали.
Я сразу же подумал о том, каким образом увижусь с ней снова, ведь мы ни о чем не договорились. Но потом понял, что сначала надо получить комнату, и быстро повернул в сторону стойки. Правда, как же я окажусь в том самом 350-м номере? Меня мучило сомнение. Предполагалось, что подпись я поставлю завтра, а не сегодня.
Ответа не пришлось долго ждать. Клерк Роллинз, рассматривая меня с холодным пренебрежением, с явным удовольствием сообщил мне о том, что нет ни единого свободного номера. Возможно, завтра.
Неизменно «завтра», едва не ответил я. Вместо этого поблагодарил его, повернулся и отошел. Элиза с Робинсоном были по-прежнему заняты тем, что, очевидно, не было дружеской беседой. Я замедлил шаги и остановился. «Что теперь? - подумал я. - Всю ночь сидеть на стуле в холле?» Я почувствовал, что губы мои растягиваются в улыбку. Может быть, то огромное кресло в мезонине? Это даст мне странное - хотя и бессонное - удовлетворение. Или попросить у Элизы разрешения провести ночь в ее личном железнодорожном вагоне? Но я немедленно отбросил эту мысль. Я и так совершил многое, что возбудило у нее подозрения. Больше рисковать не буду.
Я слегка вздрогнул, когда Элиза отвернулась от Робинсона с искаженным яростью лицом. Увидев меня, она пошла в мою сторону.
- Получили комнату? - спросила она.
Я не мог сказать наверняка, звучало ли в ее голосе беспокойство или вызов.
- Нет, все заняты, - ответил я. - Получу утром.
Она молча на меня посмотрела.
- Не беспокойтесь об этом, я что-нибудь придумаю, - сказал я.
Она казалась скорее сердитой, а не обеспокоенной. Я надеялся, что это вызвано разговором с Робинсоном.
- Меня больше волнует, когда мы сможем увидеться… - начал я, но замолчал, когда она повернулась и пошла назад к импресарио.
«И что теперь?» - подумал я. Прикажет ему вмазать мне по носу? Я с осторожным интересом наблюдал, как она остановилась перед ним и что-то сказала. Он покачал головой, сердито посмотрел в мою сторону, снова взглянул на нее и что-то произнес с явным гневом. Интересно, что, именем Бога, она ему говорит? Как бы то ни было, его по большей части враждебная реакция заставляла думать, что она просит его мне помочь.
Вот он резко протянул руку и схватил ее за правое плечо. Она сбросила его руку все с тем же поразительно властным выражением на лице. Я вновь испытал благоговение оттого, что женщина с таким царственным поведением была ко мне очень добра. Если бы захотела, она моментально прогнала бы меня - сомневаться не приходилось.
Не похоже было, чтобы Робинсон чересчур ей подчинялся. Однако она все-таки с успехом ему противостояла и явно приводила веские доводы, ибо он замолчал, сердито глядя на нее, пока она продолжала говорить. Некоторое время спустя она отвернулась от него и с тем же грозным выражением на лице прошла через холл ко мне. Собирается ли она меня сейчас отчитать?
- В номере мистера Робинсона есть лишняя кровать, - сказала она мне. - Можете остаться там на ночь. Завтра придется устроиться в другом месте.
Я хотел отказаться, сказать ей, что скорее буду спать на пляже, чем проведу ночь в компании ее импресарио. Но поступить так не мог - это было бы оскорбительным для нее, после того как она снова помогла мне.
- Прекрасно, - сказал я. - Благодарю вас, Элиза.
И опять я надолго оказался под ее испытующим взглядом: она с сомнением всматривалась мне в глаза, словно обрадовалась бы поводу прогнать меня, но не могла на это решиться. Я ничего не говорил, понимая, что это ее отношение - единственное, что меня поддерживает в тот момент.
Она отрывисто пробормотала:
- Спокойной ночи, - и отвернулась от меня.
Смотреть, как она удаляется от меня, было, пожалуй, в моей жизни самым ужасным. Я собрал всю свою волю, чтобы не побежать за ней, мечтая взять за руку и умолять остаться со мной. Меня удерживало от этого лишь сознание того, что могу совсем ее потерять. Желание быть с ней переполняло меня. Как испуганный ребенок, я весь сжался, глядя, как самое дорогое для меня на свете существо исчезает из поля моего зрения. Я не услышал шагов импресарио, не заметил его приближения. И лишь когда кто-то поблизости начал смачно отхаркиваться, я очнулся. Повернувшись, я увидел это лицо с каменным выражением. Темные глаза рассматривали меня, прямо скажу, с убийственной ненавистью.
- Так и знайте, - заявил Робинсон, - что я делаю это лишь из уважения к мисс Маккенна. Будь на то моя воля, я бы собственноручно выставил вас отсюда.
Я бы не поверил до этого момента, что какие-то его слова могли бы меня развеселить. И все же, несмотря на отчаяние, вызванное уходом Элизы, это замечание действительно показалось мне смешным. Оно было до такой степени викторианским, что мне пришлось сдержать улыбку.
- Вам смешно? - грозно вопросил он.
Веселье мое улетучилось под угрозой физической расправы. Он был крепким мужчиной, хотя и не высоким: я возвышался над ним на добрых три дюйма и чувствовал себя неизмеримо сильнее, но лучше было не провоцировать его на кулачный бой.
- Вы здесь ни при чем, - уверил его я.
Предполагалось, что это примирительное замечание, но прозвучало оно скорее как оскорбление. Полагаю, то был оптический обман, но мне показалось, что костюм Робинсона туго натянулся на нем, словно все мышцы его тела одновременно напряглись от ярости.
- Послушайте, - сказал я, чувствуя, что мое терпение подходит к концу. - Мистер Робинсон, я не собираюсь спорить с вами или все усложнять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43