Мне еще предстоит это найти.
И я найду, Элиза.
* * *
Мир древнего человека, пишет Пристли, поддерживался не хронологическим порядком, а «Великим временем», «временем вечного сна», когда прошлое, настоящее и будущее являлись частью «Вечного мгновения».
Похоже на «область вечности» Штромберга. Напоминает также теорию Ньютона об абсолютном времени, которое «течет одинаково безотносительно к любым внешним событиям». Наука развенчала эту теорию, но, возможно, он был прав.
Эта идея о «Великом времени» во многих отношениях не дает нам покоя, продолжает Пристли, направляя наше сознание и наши действия. Человек постоянно думает о том, чтобы «вернуться назад», уйти от бремени мира, укрыться в месте, которое остается неизменным, где вечно играют мальчики-мужчины.
Может быть, в этой «области вечности» существуют наши истинные сущности - наши важнейшие сущности, и осознанию этого мешают наши физические чувства.
Окончательным избавлением от этих ограничений станет смерть - однако избавление возможно и до смерти. Секрет должен состоять в уходе от ограничений окружения. Мы не в состоянии сделать это в физическом смысле, поэтому должны совершить мысленно, посредством того, что Пристли называет «вневременной частью» нашего сознания.
Короче говоря, к этой жизни меня пригвождает осознание настоящего.
* * *
Морис Николь говорит, что вся история - это Жизнь в настоящем. Мы не можем наслаждаться единственной вспышкой жизни в необъятной мертвой пустыне. Мы, напротив, существуем в одной точке «пространного развития живых людей, продолжающих думать и чувствовать, но невидимых для нас».
Мне надлежит только занять выгодное положение, из которого я смогу увидеть всю процессию и затем добраться до нужной мне точки.
Заключительная глава. После нее я буду предоставлен сам себе.
Пристли пишет о трех временах. Он называет их «время 1», «время 2» и «время 3».
«Время 1» - это то время, когда мы рождаемся, стареем и умираем. Реальное время целесообразной жизни, время жизни разума и тела.
Во «времени 2» все не так просто. В его границах сосуществуют прошлое, настоящее и будущее. Его законы не определяются часами и календарями. Войдя в него, мы оказываемся в стороне от хронологического времени, воспринимая его скорее как неизменное единство, а не движущуюся совокупность моментов.
«Время 3» - это та область, где существует «энергия для соединения или разобщения вероятного и фактического».
«Время 2» может быть жизнью после смерти, утверждает Пристли, «время 3» - вечностью.
* * *
Во что я сейчас верю?
Где-то по-прежнему существует прошлое как часть «времени 2».
Чтобы его достичь, я должен каким-то образом извлечь свое сознание из «времени 1».
Или это мое подсознание? Мой «тюремщик»? Внутреннее ограничение жизненного срока?
Если так, то передо мной стоит конкретная задача. С помощью принципов психокибернетики я смогу перепрограммировать себя, чтобы поверить, будто я существую не в 1971-м, а в 1896-м.
Мне поможет эта гостиница, потому что в ее стенах сохранилось многое от 1896 года.
Место безупречное, метод логичный.
Получится! Знаю, что получится!
* * *
За этой книгой я провел много часов. Уверен, полезных часов. И все же как странно, что по временам я совершенно забывал причину, побудившую меня изучать эту книгу.
Но сейчас я беру со столика фотографию и снова смотрю на прекрасное лицо.
Моя милая Элиза.
Моя любовь.
Скоро я буду с тобой. Клянусь тебе.
* * *
Только что заказал ужин в номер. Суп, жареное мясо молодого барашка. Салат. Большой десерт. Кофе. И допью бордо.
Лежу, просматриваю ее биографию. Все прочитанное просачивается в мое подсознание, изменяя его. Завтра начну концентрироваться на том, чтобы изменить его полностью.
Только что натолкнулся на интересную вещь. В конце книги не замеченная мной раньше страничка. Перечень книг, которые она читала.
Среди них «Эксперимент со временем» Джона Уильяма Данна.
Должно быть, Элиза прочитала ее после 1896 года, потому что тогда книга еще не вышла в печать.
Интересно, зачем она ее читала.
* * *
Семь часов девятнадцать минут. Только что поел. Желудок полон. Я доволен.
Лежу и думаю о Бобе.
Он всегда был так добр ко мне. Так внимателен.
Не очень-то хорошо с моей стороны было просто оставить записку и исчезнуть. Знаю, что он за меня тревожится. Почему я не подумал об этом раньше?
Почему же я сразу ему не позвонил, не дал знать, что со мной все в порядке? Может, он там с ума сходит, звонит в полицию, проверяет все больницы.
Лучше уж сообщить ему, что со мной все в порядке, прежде чем я отправлюсь действительно далеко.
* * *
Мэри?
Да.
О… не так далеко.
Конечно. У меня все хорошо. Боб дома?
Привет, Боб.
Ну, я… как только… сообщу тебе, если…
Это личное, Боб. Не имеет отношения к…
Мне надо было, Боб. Я думал, что все объяснил в записке.
Понимаешь, все дело в этом, правда. Собираюсь путешествовать.
Куда угодно. То есть…
Я в порядке, Боб. Я…
Просто не хочу тебе рассказывать. Попробуй понять. Со мной все в порядке. Всего лишь хочу сделать это по-своему.
Послушай, мне хорошо. Я позвонил, чтобы тебе об этом сказать. Чтобы ты не волновался.
Ну и не надо. В этом нет необходимости. У меня все хорошо.
Да. Не могу сказать почему. Я так решил.
Нет, Боб. Ничего. Если мне что-то понадобится, я дам тебе знать.
Не слишком далеко. Послушай, мне надо…
Нет, Боб, не могу. Не хочу…
Потому что я…
Позволь мне сделать это по-своему. Прошу тебя.
Боб, ради бога!
* * *
Я смотрю на Кэрол Бернетт.
Она смешная.
И Харви Корман тоже.
Забавно.
Люди, хотите знать, зачем я на них смотрю? Вам не слышно, что я говорю, но все же я скажу. Почему я смотрю на Кэрол Бернетт, вместо того чтобы ложиться спать и готовиться к завтрашней атаке на время?
Сейчас скажу почему.
Потому что я его потерял.
Не знаю когда. Возможно, это началось, когда я разговаривал с Бобом. Странно было еще раз слышать свой голос, разговаривающий с ним. Я не запомнил точный момент, когда оно пропало.
Знаю только, что оно исчезло.
Сначала я не мог в это поверить. Думал, мне это кажется. Я стал ждать, когда заполнится пустота. Но этого не произошло, и я рассердился. Потом испугался.
Потом понял.
Оно кончилось.
Я что - путешествую во времени?
Господи, мое место в «Ночной галерее», а не в этом отеле. Я идиот. Этот отель - не остров вчерашнего дня, а обветшавший ориентир на пляже. А Элиза Маккенна?
Актриса, умершая восемнадцать лет назад. Никакой драмы. Всего лишь старость.
И семьдесят пять лет назад здесь с ней не произошло ничего драматического. Просто у нее изменился характер, вот и все. Может, она спала с Робинсоном. Или коридорным. Или…
О, замолчи же! Перестань, Кольер. Оставь это, выкинь из головы. Только слабоумный стал бы продолжать дальше.
* * *
Полчаса до полуночи. После окончания «Шоу Кэрол Бернетт» я пошел в табачный киоск и купил «Сан-Диего юнион» и «Лос-Анджелес таймс». Сел в холле и упрямо прочитал обе от начала до конца, как пьяница в запое, вновь впитывая в себя яд 1971 года. Испытанные ощущения повергли меня в ярость.
Оставил газеты на диване в холле. Пошел в викторианскую гостиную. Выпил «Кровавую Мэри». Выписал счет. Встал и спустился в залы игровых автоматов. Вошел в один из залов и сыграл в бейсбол, компьютерную викторину, гольф, а также пинбол. Пустой зал, позвякивание автоматов. Мне захотелось всех их раздолбать кувалдой.
Снова поднялся наверх, мимо людей в вечерних платьях. В Бальном зале большое событие: конференции на тему «Автомобильные аварии». Хотелось их остановить. Рассказать им, что это такое - лобовое столкновение духа с реальностью.
В викторианской гостиной выпил еще одну «Кровавую Мэри». В соседней кабинке ссорится парочка. Позавидовал им: они живые. Сидел там опустошенный, подавленный и выпотрошенный. Заказал третью «Кровавую Мэри». Выписал счет: номер 527, Ричард Кольер. Поднялся наверх, чтобы выброситься из окна. Не хватило духу. Вместо этого смотрел дурацкий телик.
Ни разу в жизни не чувствовал такой пустоты. Такой абсолютной бесцельности существования. Люди, испытывающие подобное, умирают. Желание жить - это все. Когда оно исчезает, тело идет вослед.
Я стою в пустоте. Как персонаж из мультика, начинающий падать с утеса и, не сразу это заметив, продолжающий перебирать ногами в воздухе.
Я уже заметил.
А теперь начинаю падать.
18 НОЯБРЯ 1971 ГОДА
Двадцать минут одиннадцатого. Моя последняя запись в гостинице. Скоро отправляюсь в Денвер. Мне совсем не хочется записывать что-нибудь. И все же едва ли разумно бросать мою рукопись только потому, что я отказался от глупого заблуждения.
Сижу за письменным столом. Передо мной сок, кофе и булочка с черникой - заключительный континентальный завтрак перед отъездом.
Природа, черт бы ее побрал, умудряется быть в лад с моим настроением. Впервые с моего приезда нет солнца - серый, холодный и ветреный день. Над мрачным зеленоватым океаном скопление темных туч. Кажется, вижу маяк на мысу Лома. Свет непрерывно мигает - наверное, маяк поворачивается.
Вижу, как по кромке прибоя медленно идет какой-то человек. Вдоль береговой линии, наподобие огромного водяного жука, только что промчался военный вертолет. Парковка под моим окном усыпана сухими желтыми листьями. Ветер кружит некоторые из них настолько быстро, что они становятся похожими на стайку мышей, бросившихся врассыпную по асфальту. На парковке лысый мужчина в зеленом спортивном костюме ездит на красном велосипеде. У меня над головой чайка, которую порыв ветра уносит из поля зрения.
Сейчас упакую вещи. Может быть, прогуляюсь напоследок. Не могу здесь больше оставаться.
Теперь океан совершенно обесцветился. Серые линии движутся в сторону унылого бурого пляжа.
* * *
Холодно. Пронизывающий ветер. Зачем я вообще сюда приехал?
* * *
В последний раз вхожу в Исторический зал. Иду по полу из черно-белой плитки. Мимо старой фотографии гостиницы в позолоченной рамке. Перед зданием экипаж с четверкой запряженных лошадей. Мужчина прислонился к велосипеду.
Вот экспозиция спальни. Прохожу мимо. Вот в витрине блюдо с ручной росписью - бело-зеленый с золотом орнамент и два парящих голубых ангела.
Вот фотоснимок, сделанный в 1914-м: автобус, подвозящий людей с поезда к входу гостиницы.
Вот программка «Маленького священника». Вот ее фотография.
Смотрю на нее как сквозь туман.
Вот утюг и еще одно блюдо с изображением гостиницы на нем. Вот телефон, и гостиничная книга регистрации, и кольцо для салфетки, и меню, и нечто напоминающее печатную машину. Я прохожу мимо и иду по коридору к лестнице, ведущей в патио. Оставляю все это, чтобы…
Подождите секунду!
Люди с недоумением смотрели, как я мчусь через патио. Мне было все равно. Имело значение только то, что я делал в тот момент. Я даже не потрудился придержать дверь холла для пожилой женщины, идущей вслед за мной. Я распахнул дверь и оказался внутри. Мне хотелось побежать, но я сдержался. С сильно колотящимся сердцем я огромными шагами пересек холл и подошел к стойке.
- Да, сэр. Чем могу вам помочь? - спросил служащий.
Я старался выглядеть и говорить непринужденно, по крайней мере казаться нормальным - непринужденность вряд ли мне удалась бы.
- Скажите, могу я поговорить с управляющим? - спросил я.
- К сожалению, он сейчас во Флориде.
Я уставился на него. Неужели меня постигнет неудача?
- Может быть, поговорите с мистером Лайонсом? - предложил служащий, - Он заменяет управляющего.
Я быстро кивнул.
- Прошу вас.
Он указал на арку слева от меня. Поблагодарив его, я быстро пошел туда, увидел дверь и постучал. Никто не ответил, и я вошел.
Офис оказался пуст, но справа было другое помещение, в котором работали несколько человек. Оттуда вышла секретарша. Я спросил, где можно найти мистера Лайонса, и она ответила, что он только что вышел, но вернется с минуты на минуту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
И я найду, Элиза.
* * *
Мир древнего человека, пишет Пристли, поддерживался не хронологическим порядком, а «Великим временем», «временем вечного сна», когда прошлое, настоящее и будущее являлись частью «Вечного мгновения».
Похоже на «область вечности» Штромберга. Напоминает также теорию Ньютона об абсолютном времени, которое «течет одинаково безотносительно к любым внешним событиям». Наука развенчала эту теорию, но, возможно, он был прав.
Эта идея о «Великом времени» во многих отношениях не дает нам покоя, продолжает Пристли, направляя наше сознание и наши действия. Человек постоянно думает о том, чтобы «вернуться назад», уйти от бремени мира, укрыться в месте, которое остается неизменным, где вечно играют мальчики-мужчины.
Может быть, в этой «области вечности» существуют наши истинные сущности - наши важнейшие сущности, и осознанию этого мешают наши физические чувства.
Окончательным избавлением от этих ограничений станет смерть - однако избавление возможно и до смерти. Секрет должен состоять в уходе от ограничений окружения. Мы не в состоянии сделать это в физическом смысле, поэтому должны совершить мысленно, посредством того, что Пристли называет «вневременной частью» нашего сознания.
Короче говоря, к этой жизни меня пригвождает осознание настоящего.
* * *
Морис Николь говорит, что вся история - это Жизнь в настоящем. Мы не можем наслаждаться единственной вспышкой жизни в необъятной мертвой пустыне. Мы, напротив, существуем в одной точке «пространного развития живых людей, продолжающих думать и чувствовать, но невидимых для нас».
Мне надлежит только занять выгодное положение, из которого я смогу увидеть всю процессию и затем добраться до нужной мне точки.
Заключительная глава. После нее я буду предоставлен сам себе.
Пристли пишет о трех временах. Он называет их «время 1», «время 2» и «время 3».
«Время 1» - это то время, когда мы рождаемся, стареем и умираем. Реальное время целесообразной жизни, время жизни разума и тела.
Во «времени 2» все не так просто. В его границах сосуществуют прошлое, настоящее и будущее. Его законы не определяются часами и календарями. Войдя в него, мы оказываемся в стороне от хронологического времени, воспринимая его скорее как неизменное единство, а не движущуюся совокупность моментов.
«Время 3» - это та область, где существует «энергия для соединения или разобщения вероятного и фактического».
«Время 2» может быть жизнью после смерти, утверждает Пристли, «время 3» - вечностью.
* * *
Во что я сейчас верю?
Где-то по-прежнему существует прошлое как часть «времени 2».
Чтобы его достичь, я должен каким-то образом извлечь свое сознание из «времени 1».
Или это мое подсознание? Мой «тюремщик»? Внутреннее ограничение жизненного срока?
Если так, то передо мной стоит конкретная задача. С помощью принципов психокибернетики я смогу перепрограммировать себя, чтобы поверить, будто я существую не в 1971-м, а в 1896-м.
Мне поможет эта гостиница, потому что в ее стенах сохранилось многое от 1896 года.
Место безупречное, метод логичный.
Получится! Знаю, что получится!
* * *
За этой книгой я провел много часов. Уверен, полезных часов. И все же как странно, что по временам я совершенно забывал причину, побудившую меня изучать эту книгу.
Но сейчас я беру со столика фотографию и снова смотрю на прекрасное лицо.
Моя милая Элиза.
Моя любовь.
Скоро я буду с тобой. Клянусь тебе.
* * *
Только что заказал ужин в номер. Суп, жареное мясо молодого барашка. Салат. Большой десерт. Кофе. И допью бордо.
Лежу, просматриваю ее биографию. Все прочитанное просачивается в мое подсознание, изменяя его. Завтра начну концентрироваться на том, чтобы изменить его полностью.
Только что натолкнулся на интересную вещь. В конце книги не замеченная мной раньше страничка. Перечень книг, которые она читала.
Среди них «Эксперимент со временем» Джона Уильяма Данна.
Должно быть, Элиза прочитала ее после 1896 года, потому что тогда книга еще не вышла в печать.
Интересно, зачем она ее читала.
* * *
Семь часов девятнадцать минут. Только что поел. Желудок полон. Я доволен.
Лежу и думаю о Бобе.
Он всегда был так добр ко мне. Так внимателен.
Не очень-то хорошо с моей стороны было просто оставить записку и исчезнуть. Знаю, что он за меня тревожится. Почему я не подумал об этом раньше?
Почему же я сразу ему не позвонил, не дал знать, что со мной все в порядке? Может, он там с ума сходит, звонит в полицию, проверяет все больницы.
Лучше уж сообщить ему, что со мной все в порядке, прежде чем я отправлюсь действительно далеко.
* * *
Мэри?
Да.
О… не так далеко.
Конечно. У меня все хорошо. Боб дома?
Привет, Боб.
Ну, я… как только… сообщу тебе, если…
Это личное, Боб. Не имеет отношения к…
Мне надо было, Боб. Я думал, что все объяснил в записке.
Понимаешь, все дело в этом, правда. Собираюсь путешествовать.
Куда угодно. То есть…
Я в порядке, Боб. Я…
Просто не хочу тебе рассказывать. Попробуй понять. Со мной все в порядке. Всего лишь хочу сделать это по-своему.
Послушай, мне хорошо. Я позвонил, чтобы тебе об этом сказать. Чтобы ты не волновался.
Ну и не надо. В этом нет необходимости. У меня все хорошо.
Да. Не могу сказать почему. Я так решил.
Нет, Боб. Ничего. Если мне что-то понадобится, я дам тебе знать.
Не слишком далеко. Послушай, мне надо…
Нет, Боб, не могу. Не хочу…
Потому что я…
Позволь мне сделать это по-своему. Прошу тебя.
Боб, ради бога!
* * *
Я смотрю на Кэрол Бернетт.
Она смешная.
И Харви Корман тоже.
Забавно.
Люди, хотите знать, зачем я на них смотрю? Вам не слышно, что я говорю, но все же я скажу. Почему я смотрю на Кэрол Бернетт, вместо того чтобы ложиться спать и готовиться к завтрашней атаке на время?
Сейчас скажу почему.
Потому что я его потерял.
Не знаю когда. Возможно, это началось, когда я разговаривал с Бобом. Странно было еще раз слышать свой голос, разговаривающий с ним. Я не запомнил точный момент, когда оно пропало.
Знаю только, что оно исчезло.
Сначала я не мог в это поверить. Думал, мне это кажется. Я стал ждать, когда заполнится пустота. Но этого не произошло, и я рассердился. Потом испугался.
Потом понял.
Оно кончилось.
Я что - путешествую во времени?
Господи, мое место в «Ночной галерее», а не в этом отеле. Я идиот. Этот отель - не остров вчерашнего дня, а обветшавший ориентир на пляже. А Элиза Маккенна?
Актриса, умершая восемнадцать лет назад. Никакой драмы. Всего лишь старость.
И семьдесят пять лет назад здесь с ней не произошло ничего драматического. Просто у нее изменился характер, вот и все. Может, она спала с Робинсоном. Или коридорным. Или…
О, замолчи же! Перестань, Кольер. Оставь это, выкинь из головы. Только слабоумный стал бы продолжать дальше.
* * *
Полчаса до полуночи. После окончания «Шоу Кэрол Бернетт» я пошел в табачный киоск и купил «Сан-Диего юнион» и «Лос-Анджелес таймс». Сел в холле и упрямо прочитал обе от начала до конца, как пьяница в запое, вновь впитывая в себя яд 1971 года. Испытанные ощущения повергли меня в ярость.
Оставил газеты на диване в холле. Пошел в викторианскую гостиную. Выпил «Кровавую Мэри». Выписал счет. Встал и спустился в залы игровых автоматов. Вошел в один из залов и сыграл в бейсбол, компьютерную викторину, гольф, а также пинбол. Пустой зал, позвякивание автоматов. Мне захотелось всех их раздолбать кувалдой.
Снова поднялся наверх, мимо людей в вечерних платьях. В Бальном зале большое событие: конференции на тему «Автомобильные аварии». Хотелось их остановить. Рассказать им, что это такое - лобовое столкновение духа с реальностью.
В викторианской гостиной выпил еще одну «Кровавую Мэри». В соседней кабинке ссорится парочка. Позавидовал им: они живые. Сидел там опустошенный, подавленный и выпотрошенный. Заказал третью «Кровавую Мэри». Выписал счет: номер 527, Ричард Кольер. Поднялся наверх, чтобы выброситься из окна. Не хватило духу. Вместо этого смотрел дурацкий телик.
Ни разу в жизни не чувствовал такой пустоты. Такой абсолютной бесцельности существования. Люди, испытывающие подобное, умирают. Желание жить - это все. Когда оно исчезает, тело идет вослед.
Я стою в пустоте. Как персонаж из мультика, начинающий падать с утеса и, не сразу это заметив, продолжающий перебирать ногами в воздухе.
Я уже заметил.
А теперь начинаю падать.
18 НОЯБРЯ 1971 ГОДА
Двадцать минут одиннадцатого. Моя последняя запись в гостинице. Скоро отправляюсь в Денвер. Мне совсем не хочется записывать что-нибудь. И все же едва ли разумно бросать мою рукопись только потому, что я отказался от глупого заблуждения.
Сижу за письменным столом. Передо мной сок, кофе и булочка с черникой - заключительный континентальный завтрак перед отъездом.
Природа, черт бы ее побрал, умудряется быть в лад с моим настроением. Впервые с моего приезда нет солнца - серый, холодный и ветреный день. Над мрачным зеленоватым океаном скопление темных туч. Кажется, вижу маяк на мысу Лома. Свет непрерывно мигает - наверное, маяк поворачивается.
Вижу, как по кромке прибоя медленно идет какой-то человек. Вдоль береговой линии, наподобие огромного водяного жука, только что промчался военный вертолет. Парковка под моим окном усыпана сухими желтыми листьями. Ветер кружит некоторые из них настолько быстро, что они становятся похожими на стайку мышей, бросившихся врассыпную по асфальту. На парковке лысый мужчина в зеленом спортивном костюме ездит на красном велосипеде. У меня над головой чайка, которую порыв ветра уносит из поля зрения.
Сейчас упакую вещи. Может быть, прогуляюсь напоследок. Не могу здесь больше оставаться.
Теперь океан совершенно обесцветился. Серые линии движутся в сторону унылого бурого пляжа.
* * *
Холодно. Пронизывающий ветер. Зачем я вообще сюда приехал?
* * *
В последний раз вхожу в Исторический зал. Иду по полу из черно-белой плитки. Мимо старой фотографии гостиницы в позолоченной рамке. Перед зданием экипаж с четверкой запряженных лошадей. Мужчина прислонился к велосипеду.
Вот экспозиция спальни. Прохожу мимо. Вот в витрине блюдо с ручной росписью - бело-зеленый с золотом орнамент и два парящих голубых ангела.
Вот фотоснимок, сделанный в 1914-м: автобус, подвозящий людей с поезда к входу гостиницы.
Вот программка «Маленького священника». Вот ее фотография.
Смотрю на нее как сквозь туман.
Вот утюг и еще одно блюдо с изображением гостиницы на нем. Вот телефон, и гостиничная книга регистрации, и кольцо для салфетки, и меню, и нечто напоминающее печатную машину. Я прохожу мимо и иду по коридору к лестнице, ведущей в патио. Оставляю все это, чтобы…
Подождите секунду!
Люди с недоумением смотрели, как я мчусь через патио. Мне было все равно. Имело значение только то, что я делал в тот момент. Я даже не потрудился придержать дверь холла для пожилой женщины, идущей вслед за мной. Я распахнул дверь и оказался внутри. Мне хотелось побежать, но я сдержался. С сильно колотящимся сердцем я огромными шагами пересек холл и подошел к стойке.
- Да, сэр. Чем могу вам помочь? - спросил служащий.
Я старался выглядеть и говорить непринужденно, по крайней мере казаться нормальным - непринужденность вряд ли мне удалась бы.
- Скажите, могу я поговорить с управляющим? - спросил я.
- К сожалению, он сейчас во Флориде.
Я уставился на него. Неужели меня постигнет неудача?
- Может быть, поговорите с мистером Лайонсом? - предложил служащий, - Он заменяет управляющего.
Я быстро кивнул.
- Прошу вас.
Он указал на арку слева от меня. Поблагодарив его, я быстро пошел туда, увидел дверь и постучал. Никто не ответил, и я вошел.
Офис оказался пуст, но справа было другое помещение, в котором работали несколько человек. Оттуда вышла секретарша. Я спросил, где можно найти мистера Лайонса, и она ответила, что он только что вышел, но вернется с минуты на минуту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43