Некоторое время Олег Петрович выжидал, надеясь, что все обойдется. Но потом он узнал, что трое из его бывших сослуживцев погибли в течение двух месяцев при странных обстоятельствах. И Олег Петрович испугался. Настолько, что стал вздрагивать при слове «мемуары». Он-то хорошо помнил, что этот человек запретил разглашать информацию. А Булгарин ослушался. Тогда он побежал.
— Куда? — непонимающе спросил Лернер.
— Как куда? Вы вспомните, о чем он спрашивал вас, когда звонил последний раз? Только вспомните по-настоящему, не для протокола, а для себя… Ну!
— Не кричите, — попросил Лернер. — Ну… Он спрашивал меня о здоровье.
О делах. Потом он спросил, не собираюсь ли я уезжать из Города в ближайшее время. То есть… Он что, собирался приехать ко мне?
— Скорее всего он уже приехал.
— Но вы сказали, что он исчез!
— Он исчез из Москвы, чтобы сбить со следа своих преследователей. Но он их не сбил, понимаете? Они тоже здесь. Если уж я разузнал о существовании булгаринского «завещания», то те, другие люди, — тем более. Они хотят любой ценой заполучить это завещание. То, что хранится у вас. Вы сейчас уйдете из камеры, придете домой… А там вас уже ждут. И вряд ли Булгарин. Он один, а преследователей у него — много.
— Ну и что? — отважно заявил Лернер. — Пусть приходят, я отдам им завещание и раскланяюсь! Я-то тут ни при чем.
— Докажите, — попросил я. — Докажите, что вы не читали это «завещание».
Докажите, что вы не знакомы с его содержанием. Сможете? Черта с два.
— Ну и что?
— Все то же. Все та же старая печальная история. Идет подчистка следов.
Одного булгаринского сослуживца убили вместе с женой. У другого повесили девятнадцатилетнего сына. Кого волнует в таком раскладе старый нотариус?
Ровным счетом никого.
— Я не такой уж старый, — проворчал Лернер. — Ну, так и чего вы от меня хотите?
— Передайте мне завещание.
— Желаете иметь приключения на свою голову? — удивился Лернер.
— Они у меня уже есть, — признался я.
26
Лернер выскочил из опостылевшей камеры и так стремительно зашагал по коридору, что иногда это переходило в бег, мне приходилось придерживать нотариуса за локоть. Увидев нас в дверях своего кабинета, Гарик обрадовался:
— Консенсус состоялся?
— Не то слово! — ответил я. — Полное взаимопонимание! Никаких жалоб в прокуратуру!
— Но и благодарственных записей в книгу почетных посетителей тоже от меня не ждите, — пробурчал Лернер. — Если я заработаю себе воспаление легких…
— Вы? Воспаление легких? — притворно возмутился я. — Да вы меня переживете!
— Учитывая твой образ жизни, в этом не будет ничего необычного, — прокомментировал мои слова Гарик. — Так мне трубить на весь город о твоем возвращении, как ты просил?
— Уже не надо. Те, кого надо было известить, уже в курсе. — Я показал на свое лицо. — Между прочим, ты задолжал мне одну вещицу. Я отдал тебе ее перед отъездом в Москву. Вспомнил?
— А-а-а, — протянул Гарик. — Дело пахнет керосином, да? — Он открыл сейф и вынул оттуда мой «ТТ». Лернер посмотрел на оружие уважительно и чуть опасливо. Теперь он, наверное, окончательно проникся мыслью о существующей для его жизни опасности. А я подумал, что, будь со мной тогда, возле Успенской церкви, этот пистолет, а не чужой, одолженный у милиционера из группы захвата, все могло быть иначе. Все могло быть совсем иначе. Может быть, я убил бы Филина, а может… Но это уже прошло. Это не случилось. Я положил пистолет в карман плаща и повел Лернера на выход из здания ГУВД.
Моя «Ока», избавленная от радиомаяка, стояла здесь же, на стоянке. Как я и просил, Лернер недоуменно осмотрел мою машину, но затем все-таки соблаговолил в нее забраться.
— В «Салют-Банк», — сказал он веско, словно я был таксистом, а он пассажиром. Я не стал возмущаться и поехал в «Салют-Банк».
— Там завещание? — спросил я по дороге. Лернер солидно кивнул.
Некоторое время он ехал молча, потом встрепенулся, повернулся ко мне и сказал:
— Слушайте, вы, не знаю как по имени… А зачем Булгарин едет ко мне? Пока завещание у меня, то есть в банке, оно выполняет свою функцию. Оно сработает после смерти Булгарина и накроет его убийц. Но если он заберет его с собой… Тогда в нем не будет никакого смысла! Зачем он едет ко мне?
— Понятия не имею, — сознался я. — Но только в ближайшее время вокруг этого «завещания» развернется настоящее сражение — начнется выяснение отношений между Булгариным и теми, кто за ним гонится. Хотите оказаться между ними? Хотите попасть под перекрестный огонь? Надо вам это? — Для большей убедительности я как бы невзначай извлек правой рукой из кармана пистолет и положил на сиденье рядом с собой. Лернер подумал и сказал заискивающим тоном:
— Вот вы правильно говорите. Я понял, что вы правильно говорите. Это их проблемы, а не мои. Пусть сами разбираются… Я-то ведь простой нотариус, меня попросили присмотреть за завещанием, я сделал это… И я понятия не имел, что это такая опасная штука… А вот вам-то зачем все это?
— Это мое личное дело, — многозначительно ответил я. Звучало это солидно, но в то же время ничего не объясняло. А Лернер не решился расспрашивать дальше.
Когда он сбежал по ступеням «Салют-Банка», неся в руках зеленую кожаную папку, я приветливо ему улыбнулся. Лернер тоже улыбался — облегченно.
— Вот оно, — пропыхтел он, протягивая мне папку. — Все, я развязался…
— Мудрое решение. — Я покрепче сжал папку в своих руках. — Кстати, если вы сегодня увидите Булгарина, скажите, что «завещание» у меня. И что я буду ждать Олега Петровича в недостроенном цирке в шесть часов утра. Если у него возникнут ко мне претензии, там мы сможем их решить.
— Хорошо, — пробормотал озадаченный Лернер, до которого только сейчас дошло, что избавление от зеленой папки не избавляет его от перспективы столкнуться нос к носу с Булгариным или его преследователями. И Олег Петрович при этом наверняка будет страшно зол на своего нотариуса. Однако зеленая папка была уже у меня, я швырнул ее на заднее сиденье «Оки» и поспешно нажал на газ, оставив Лернера стоять на ступенях банка и думать, к добру все это или нет.
27
Следующим по списку был Гиви Хромой. Время близилось к обеду, и я решил поискать Гиви в ресторанах, где он обычно проводил по три-четыре часа ежедневно. Проблема Хромого заключалась в том, что все дела он решал лишь после обильного застолья, а поскольку застолья имели склонность затягиваться, то времени на дела практически не оставалось.
Я уже настроился было на то, чтобы грубо прервать процесс приема пищи Хромым, но неожиданно застал в ресторане «Эльдорадо» странную картину: Гиви сидел за столом в полном одиночестве. Да и стол выглядел бедновато: тарелка с какими-то зелеными листочками и бокал минеральной воды, которую Гиви пил с явным отвращением. За соседним столиком сидела свита Хромого в количестве пяти человек и с сочувствием смотрела на мучения своего шефа.
Я остановился в нескольких шагах от столика, но Гиви заметил меня, оживился и энергично замахал рукой, приглашая подойти поближе.
— Диета? — кивнул я на листья салата. Гиви Сморщился, как будто я наступил ему на любимую мозоль.
— Не спрашивай, не спрашивай, — пробурчал он. — Язву нашли у меня эти доктора, чтоб им неладно! Такие бабки им плачу, неужели не могли найти что-нибудь получше! А тут тебе — язва! Ни жареного, ни печеного, ни соленого… А что еще остается есть? — возмущенно спросил Гиви. — Это, что ли? — Его презрительный взгляд скользнул по салату. — Нет, я уже полчаса стараюсь это есть, но… Никак! Хочешь, съешь за меня?
— Я за другим, — сумел я наконец вклиниться в поток страданий на кулинарную тему. — Можно, я кое-что другое за тебя сделаю?
— Что такое? — удивился Гиви. — Что ты хочешь за меня сделать?
— У тебя проблемы с Кожаным, — заговорщицким шепотом сказал я.
— Это не проблемы, — махнул рукой Гиви. — Что это за проблемы? Тем более что Кожаного кто-то грохнул… но не я! — поспешно заметил он. — Не я.
Свои же, наверное, и грохнули.
— А они думают на тебя. И не просто думают, а потихоньку готовятся устроить тебе новую пакость. Кое-что покруче того фейерверка в твоем офисе.
— Ты тоже знаешь, что это их рук дело? — изумился Гиви.
— Они не скрывают. Они всем это рассказывают. Даже гордятся этим.
— Вот молодняк оборзел, — грустно произнес Гиви. — Я же хотел цивилизованно с ними разобраться. Того подрывника, которого Борода поймал, помнишь? Я же его не кончил. Просто хорошенько допросил, выяснил, кто это все устроил, да и посадил парня в подвал. До поры до времени. Хотел встретиться с Кожаным, пристыдить его, а парня представить как доказательство. Только вот Кожаный меня не дождался, помер Кожаный…
— А парень все сидит у тебя в подвале?
— Сидит, что ему сделается, — меланхолически произнес Гиви. Диетическая пища и воспоминания о неразумном Кожаном навели на него хандру. — Так что ты там хотел за меня сделать? Парня, что ли, этого убрать? Да ну, зачем тебе мараться…
— Немного по-другому, — сказал я. — Отдай мне этого парня. И больше не думай о людях Кожаного. Считай, что их вообще не существует в природе.
— Не существует? — Гиви удивленно поднял брови. — Но они же есть, они никуда не делись… Ты знаешь, у меня был земляк, из Кутаиси, так однажды он так хорошо накурился конопли, что ему стало казаться, будто меня, Гиви Хромого, не существует, домов вокруг не существует, ментов не существует…
И надо сказать, Константин, это плохо для него кончилось. Потому что пришли несуществующие менты, взяли моего земляка под руки и потащили к себе… При этом в одном кармане у моего земляка было полно конопли, в другом — незарегистрированный ствол, на котором висело два мертвяка. Так что я не люблю впадать в иллюзии — того нет, сего нет…
Это не будет иллюзией, — пообещал я. — Просто поверь мне. Они больше не будут тебя беспокоить.
— Если хочешь, делай, — согласился Гиви. — Конечно, у тебя тут какой-то свой интерес, но мне все равно… Хочешь — делай. А то у меня уже голова болит от всякой мелюзги, которая хочет воевать с Гиви, — Кожаный, Шелковый, Джинсовый, Атласный и какой там еще? А то еще появился такой — Хрюк.
Представляешь, Константин? Парня зовут Хрюк. Ну называли бы сразу «свинья».
Да и зарезали бы сразу. Ох, как мне это надоело, — Гиви сокрушенно покачал головой. — Иди, Константин, действуй. Ребята отдадут тебе того парня. Если он еще жив. Найдешь Бороду, скажешь, я велел…
— Большое спасибо, — сказал я.
— Большое пожалуйста, — отозвался Гиви. — Я не спрашиваю, кто тебе так разукрасил лицо…
— Столб, — ответил я. — Налетел случайно на столб. С кем не бывает?
— Твое дело! — развел руками Гиви. — Столб так столб…
Через сорок пять минут Борода запихнул на заднее сиденье моей «Оки» тощего и бледного как смерть пацана лет восемнадцати. Тот закрывал глаза ладонями — тусклое осеннее солнце казалось ему нестерпимо ярким.
— Надо же, — сказал Борода, ехидно усмехаясь. — Ты все еще жив. Видать, правду говорят про Филина…
— А что про него говорят? — спросил я, стараясь скрыть охватившее меня волнение. Словно каждые две секунды меня било разрядом электрического тока.
— Говорят, что его подстрелили, — сообщил Борода. — Я сначала не поверил, но слишком уж много людей об этом говорит. И разные люди. Видать, правда… Не вечный же он, Филин. Всем приходит свой срок. Разве нет?
— Наверное, — пробормотал я.
— Да точно тебе говорю, — вдруг с неожиданной настойчивостью затвердил Борода. — У каждого свой срок. Если бы только его знать… Хотя лучше, если не знать, Чтобы не считать дни и минуты до конца… Согласен?
— Конечно, — автоматически сказал я и завел двигатель. Я не был сейчас в состоянии думать о сроках и счете дней, мне было достаточно четырех слов Бороды: «говорят, что его подстрелили». Машина двигалась рывками, я не мог понять почему, но затем сообразил — мне было радостно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
— Куда? — непонимающе спросил Лернер.
— Как куда? Вы вспомните, о чем он спрашивал вас, когда звонил последний раз? Только вспомните по-настоящему, не для протокола, а для себя… Ну!
— Не кричите, — попросил Лернер. — Ну… Он спрашивал меня о здоровье.
О делах. Потом он спросил, не собираюсь ли я уезжать из Города в ближайшее время. То есть… Он что, собирался приехать ко мне?
— Скорее всего он уже приехал.
— Но вы сказали, что он исчез!
— Он исчез из Москвы, чтобы сбить со следа своих преследователей. Но он их не сбил, понимаете? Они тоже здесь. Если уж я разузнал о существовании булгаринского «завещания», то те, другие люди, — тем более. Они хотят любой ценой заполучить это завещание. То, что хранится у вас. Вы сейчас уйдете из камеры, придете домой… А там вас уже ждут. И вряд ли Булгарин. Он один, а преследователей у него — много.
— Ну и что? — отважно заявил Лернер. — Пусть приходят, я отдам им завещание и раскланяюсь! Я-то тут ни при чем.
— Докажите, — попросил я. — Докажите, что вы не читали это «завещание».
Докажите, что вы не знакомы с его содержанием. Сможете? Черта с два.
— Ну и что?
— Все то же. Все та же старая печальная история. Идет подчистка следов.
Одного булгаринского сослуживца убили вместе с женой. У другого повесили девятнадцатилетнего сына. Кого волнует в таком раскладе старый нотариус?
Ровным счетом никого.
— Я не такой уж старый, — проворчал Лернер. — Ну, так и чего вы от меня хотите?
— Передайте мне завещание.
— Желаете иметь приключения на свою голову? — удивился Лернер.
— Они у меня уже есть, — признался я.
26
Лернер выскочил из опостылевшей камеры и так стремительно зашагал по коридору, что иногда это переходило в бег, мне приходилось придерживать нотариуса за локоть. Увидев нас в дверях своего кабинета, Гарик обрадовался:
— Консенсус состоялся?
— Не то слово! — ответил я. — Полное взаимопонимание! Никаких жалоб в прокуратуру!
— Но и благодарственных записей в книгу почетных посетителей тоже от меня не ждите, — пробурчал Лернер. — Если я заработаю себе воспаление легких…
— Вы? Воспаление легких? — притворно возмутился я. — Да вы меня переживете!
— Учитывая твой образ жизни, в этом не будет ничего необычного, — прокомментировал мои слова Гарик. — Так мне трубить на весь город о твоем возвращении, как ты просил?
— Уже не надо. Те, кого надо было известить, уже в курсе. — Я показал на свое лицо. — Между прочим, ты задолжал мне одну вещицу. Я отдал тебе ее перед отъездом в Москву. Вспомнил?
— А-а-а, — протянул Гарик. — Дело пахнет керосином, да? — Он открыл сейф и вынул оттуда мой «ТТ». Лернер посмотрел на оружие уважительно и чуть опасливо. Теперь он, наверное, окончательно проникся мыслью о существующей для его жизни опасности. А я подумал, что, будь со мной тогда, возле Успенской церкви, этот пистолет, а не чужой, одолженный у милиционера из группы захвата, все могло быть иначе. Все могло быть совсем иначе. Может быть, я убил бы Филина, а может… Но это уже прошло. Это не случилось. Я положил пистолет в карман плаща и повел Лернера на выход из здания ГУВД.
Моя «Ока», избавленная от радиомаяка, стояла здесь же, на стоянке. Как я и просил, Лернер недоуменно осмотрел мою машину, но затем все-таки соблаговолил в нее забраться.
— В «Салют-Банк», — сказал он веско, словно я был таксистом, а он пассажиром. Я не стал возмущаться и поехал в «Салют-Банк».
— Там завещание? — спросил я по дороге. Лернер солидно кивнул.
Некоторое время он ехал молча, потом встрепенулся, повернулся ко мне и сказал:
— Слушайте, вы, не знаю как по имени… А зачем Булгарин едет ко мне? Пока завещание у меня, то есть в банке, оно выполняет свою функцию. Оно сработает после смерти Булгарина и накроет его убийц. Но если он заберет его с собой… Тогда в нем не будет никакого смысла! Зачем он едет ко мне?
— Понятия не имею, — сознался я. — Но только в ближайшее время вокруг этого «завещания» развернется настоящее сражение — начнется выяснение отношений между Булгариным и теми, кто за ним гонится. Хотите оказаться между ними? Хотите попасть под перекрестный огонь? Надо вам это? — Для большей убедительности я как бы невзначай извлек правой рукой из кармана пистолет и положил на сиденье рядом с собой. Лернер подумал и сказал заискивающим тоном:
— Вот вы правильно говорите. Я понял, что вы правильно говорите. Это их проблемы, а не мои. Пусть сами разбираются… Я-то ведь простой нотариус, меня попросили присмотреть за завещанием, я сделал это… И я понятия не имел, что это такая опасная штука… А вот вам-то зачем все это?
— Это мое личное дело, — многозначительно ответил я. Звучало это солидно, но в то же время ничего не объясняло. А Лернер не решился расспрашивать дальше.
Когда он сбежал по ступеням «Салют-Банка», неся в руках зеленую кожаную папку, я приветливо ему улыбнулся. Лернер тоже улыбался — облегченно.
— Вот оно, — пропыхтел он, протягивая мне папку. — Все, я развязался…
— Мудрое решение. — Я покрепче сжал папку в своих руках. — Кстати, если вы сегодня увидите Булгарина, скажите, что «завещание» у меня. И что я буду ждать Олега Петровича в недостроенном цирке в шесть часов утра. Если у него возникнут ко мне претензии, там мы сможем их решить.
— Хорошо, — пробормотал озадаченный Лернер, до которого только сейчас дошло, что избавление от зеленой папки не избавляет его от перспективы столкнуться нос к носу с Булгариным или его преследователями. И Олег Петрович при этом наверняка будет страшно зол на своего нотариуса. Однако зеленая папка была уже у меня, я швырнул ее на заднее сиденье «Оки» и поспешно нажал на газ, оставив Лернера стоять на ступенях банка и думать, к добру все это или нет.
27
Следующим по списку был Гиви Хромой. Время близилось к обеду, и я решил поискать Гиви в ресторанах, где он обычно проводил по три-четыре часа ежедневно. Проблема Хромого заключалась в том, что все дела он решал лишь после обильного застолья, а поскольку застолья имели склонность затягиваться, то времени на дела практически не оставалось.
Я уже настроился было на то, чтобы грубо прервать процесс приема пищи Хромым, но неожиданно застал в ресторане «Эльдорадо» странную картину: Гиви сидел за столом в полном одиночестве. Да и стол выглядел бедновато: тарелка с какими-то зелеными листочками и бокал минеральной воды, которую Гиви пил с явным отвращением. За соседним столиком сидела свита Хромого в количестве пяти человек и с сочувствием смотрела на мучения своего шефа.
Я остановился в нескольких шагах от столика, но Гиви заметил меня, оживился и энергично замахал рукой, приглашая подойти поближе.
— Диета? — кивнул я на листья салата. Гиви Сморщился, как будто я наступил ему на любимую мозоль.
— Не спрашивай, не спрашивай, — пробурчал он. — Язву нашли у меня эти доктора, чтоб им неладно! Такие бабки им плачу, неужели не могли найти что-нибудь получше! А тут тебе — язва! Ни жареного, ни печеного, ни соленого… А что еще остается есть? — возмущенно спросил Гиви. — Это, что ли? — Его презрительный взгляд скользнул по салату. — Нет, я уже полчаса стараюсь это есть, но… Никак! Хочешь, съешь за меня?
— Я за другим, — сумел я наконец вклиниться в поток страданий на кулинарную тему. — Можно, я кое-что другое за тебя сделаю?
— Что такое? — удивился Гиви. — Что ты хочешь за меня сделать?
— У тебя проблемы с Кожаным, — заговорщицким шепотом сказал я.
— Это не проблемы, — махнул рукой Гиви. — Что это за проблемы? Тем более что Кожаного кто-то грохнул… но не я! — поспешно заметил он. — Не я.
Свои же, наверное, и грохнули.
— А они думают на тебя. И не просто думают, а потихоньку готовятся устроить тебе новую пакость. Кое-что покруче того фейерверка в твоем офисе.
— Ты тоже знаешь, что это их рук дело? — изумился Гиви.
— Они не скрывают. Они всем это рассказывают. Даже гордятся этим.
— Вот молодняк оборзел, — грустно произнес Гиви. — Я же хотел цивилизованно с ними разобраться. Того подрывника, которого Борода поймал, помнишь? Я же его не кончил. Просто хорошенько допросил, выяснил, кто это все устроил, да и посадил парня в подвал. До поры до времени. Хотел встретиться с Кожаным, пристыдить его, а парня представить как доказательство. Только вот Кожаный меня не дождался, помер Кожаный…
— А парень все сидит у тебя в подвале?
— Сидит, что ему сделается, — меланхолически произнес Гиви. Диетическая пища и воспоминания о неразумном Кожаном навели на него хандру. — Так что ты там хотел за меня сделать? Парня, что ли, этого убрать? Да ну, зачем тебе мараться…
— Немного по-другому, — сказал я. — Отдай мне этого парня. И больше не думай о людях Кожаного. Считай, что их вообще не существует в природе.
— Не существует? — Гиви удивленно поднял брови. — Но они же есть, они никуда не делись… Ты знаешь, у меня был земляк, из Кутаиси, так однажды он так хорошо накурился конопли, что ему стало казаться, будто меня, Гиви Хромого, не существует, домов вокруг не существует, ментов не существует…
И надо сказать, Константин, это плохо для него кончилось. Потому что пришли несуществующие менты, взяли моего земляка под руки и потащили к себе… При этом в одном кармане у моего земляка было полно конопли, в другом — незарегистрированный ствол, на котором висело два мертвяка. Так что я не люблю впадать в иллюзии — того нет, сего нет…
Это не будет иллюзией, — пообещал я. — Просто поверь мне. Они больше не будут тебя беспокоить.
— Если хочешь, делай, — согласился Гиви. — Конечно, у тебя тут какой-то свой интерес, но мне все равно… Хочешь — делай. А то у меня уже голова болит от всякой мелюзги, которая хочет воевать с Гиви, — Кожаный, Шелковый, Джинсовый, Атласный и какой там еще? А то еще появился такой — Хрюк.
Представляешь, Константин? Парня зовут Хрюк. Ну называли бы сразу «свинья».
Да и зарезали бы сразу. Ох, как мне это надоело, — Гиви сокрушенно покачал головой. — Иди, Константин, действуй. Ребята отдадут тебе того парня. Если он еще жив. Найдешь Бороду, скажешь, я велел…
— Большое спасибо, — сказал я.
— Большое пожалуйста, — отозвался Гиви. — Я не спрашиваю, кто тебе так разукрасил лицо…
— Столб, — ответил я. — Налетел случайно на столб. С кем не бывает?
— Твое дело! — развел руками Гиви. — Столб так столб…
Через сорок пять минут Борода запихнул на заднее сиденье моей «Оки» тощего и бледного как смерть пацана лет восемнадцати. Тот закрывал глаза ладонями — тусклое осеннее солнце казалось ему нестерпимо ярким.
— Надо же, — сказал Борода, ехидно усмехаясь. — Ты все еще жив. Видать, правду говорят про Филина…
— А что про него говорят? — спросил я, стараясь скрыть охватившее меня волнение. Словно каждые две секунды меня било разрядом электрического тока.
— Говорят, что его подстрелили, — сообщил Борода. — Я сначала не поверил, но слишком уж много людей об этом говорит. И разные люди. Видать, правда… Не вечный же он, Филин. Всем приходит свой срок. Разве нет?
— Наверное, — пробормотал я.
— Да точно тебе говорю, — вдруг с неожиданной настойчивостью затвердил Борода. — У каждого свой срок. Если бы только его знать… Хотя лучше, если не знать, Чтобы не считать дни и минуты до конца… Согласен?
— Конечно, — автоматически сказал я и завел двигатель. Я не был сейчас в состоянии думать о сроках и счете дней, мне было достаточно четырех слов Бороды: «говорят, что его подстрелили». Машина двигалась рывками, я не мог понять почему, но затем сообразил — мне было радостно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68