Вытащив длинное, тонкое, острое стальное лезвие, зловеще сверкнувшее в свете свечей, он с некоторым почтением положил его на стол. Однако этому лезвию не хватало блеска, его не чистили и не точили уже несколько лет, и, когда оно легло на стол, придавив край фотографии Фей Ситон, Майлс заметил на нем темные пятна цвета ржавчины.
— Не правда ли, красивая вещь? — повторил профессор Риго. — В ножнах тоже есть пятна крови, которые вы увидите, если поднесете их к глазам.
Барбара Морелл рывком отодвинула свой стул, вскочила и отпрянула от стола.
— Господи, — закричала она, — зачем было приносить сюда подобный предмет? И прямо-таки восхищаться им?
Славный профессор в изумлении поднял брови:
— Мадемуазель не нравится эта вещь?
— Нет. Пожалуйста, уберите ее. Она… она отвратительна!
— Но мадемуазель должны нравиться подобные вещи, не так ли? Ведь иначе она не была бы гостьей «Клуба убийств»?
— Да, разумеется! — поспешила она поправить положение. — Но только…
— Но только что? — мягко и заинтересованно перебил ее профессор Риго.
Майлс, немало удивленный, смотрел, как она стоит, ухватившись за спинку стула.
За столом она сидела напротив него, и во время рассказа профессора Риго он один или два раза почувствовал на себе ее пристальный взгляд. Однако девушка почти не сводила глаз с профессора Риго. Должно быть, в продолжение его рассказа она непрерывно курила — Майлсу бросилось в глаза, что в ее кофейном блюдечке лежит не менее полудюжины окурков. Когда профессор поведал о том, как Жюль Фреснак обрушился на Фей Ситон с яростной тирадой, она нагнулась, словно хотела что-то достать из-под стола.
Возможно, именно из-за белого платья живая, не очень высокая Барбара так походила на маленькую девочку. Она стояла за стулом, судорожно сжав его спинку.
— Ну же, ну же, ну же? — продолжал допрашивать профессор Риго. — Вы очень интересуетесь такими вещами. Но только…
Барбара заставила себя засмеяться.
— Хорошо! — сказала она. — Повествуя о преступлениях, не следует слишком увлекаться натуралистическими подробностями. Вам это скажет любой писатель.
— Вы пишете романы, мадемуазель?
— Нет… не совсем… — Она снова засмеялась и махнула рукой, не желая больше говорить на эту тему. — Как бы то ни было, — быстро продолжала она, — вы говорите, что мистера Брука кто-то убил. Кто его убил? Это сделала… Фей Ситон?
Последовала пауза, несколько напряженная пауза, в течение которой профессор Риго смотрел на девушку так, словно пытался принять какое-то решение. Затем раздался его кудахтающим смех.
— Как мне убедить вас, мадемуазель? Разве я не сказал, что эта леди не являлась преступницей в общепринятом смысле этого слова?
— О! — сказала Барбара Морелл. — Тогда все в порядке.
Она пододвинула стул обратно к столу и села. Майлс изумленно воззрился на нее.
— Если вы считаете, что все в порядке, мисс Морелл, то я не могу с вами согласиться. Профессор Риго утверждает, будто никто не приближался к жертве…
— Именно так! И продолжаю утверждать!
— Как вы можете быть в этом уверены?
— Помимо всего прочего, имеются свидетели.
— Кто они?
Бросив быстрый взгляд на Барбару, профессор Риго бережно взял со стола лезвие шпаги-трости. Он вернул его в ножны, вновь плотно завинтил ручку и осторожно прислонил трость к краю стола.
— Вы согласны, друг мой, что я наблюдательный человек?
Майлс усмехнулся:
— Не стану спорить.
— Прекрасно! Тогда я вам все продемонстрирую. Развивая дальше свои аргументы, профессор Риго снова поставил локти на стол и принялся постукивать указательным пальцем правой руки по указательному пальцу левой, приблизив свои сверкающие глаза-буравчики к ладоням, так что едва ли не начал косить.
— Прежде всего я могу засвидетельствовать сам, что, когда мы расстались с мистером Бруком, оставив его в одиночестве, ни один человек не мог прятаться ни внутри башни, ни на ее крыше. Такое предположение просто абсурдно! Эта башня просматривается насквозь, и в ней было пусто, как в опрокинутом стакане! Я видел это собственными глазами! То же самое можно сказать и о моменте моего возвращения на крышу в пять минут пятого. Я готов поклясться, что убийца не имел возможности укрыться где-то в башне, а потом выскользнуть из нее.
Затем, что произошло, когда мы с Гарри покинули это место? В ту же минуту всей лужайкой, окружающей башню, за исключением узкой полоски земли со стороны реки, завладело семейство из восьми человек: мсье и мадам Ламбер, их племянница, их невестка и четверо детей.
Я холостяк, благодарение Богу.
Они воцарились на этом открытом участке. Их было так много, что они просто заполонили его. В поле зрения Ламберов находился вход в башню. Племянница и самый старший из детей прогуливались вокруг башни, рассматривая ее. А двое младших исследовали башню изнутри. И все они сходятся в том, что никто за это время не проникал в башню и не покидал ее.
Майлс уже открыл рот, чтобы возразить, но профессор Риго опередил его.
— Действительно, — согласился он, — эти люди ничего не могли утверждать относительно той части башни, которая выходит на реку.
— А! — сказал Майлс. — Значит, со стороны реки никого не было?
— Увы, нет.
— Тогда все совершенно ясно, не так ли? Вы недавно говорили, что на одном из зубцов парапета со стороны реки были отломаны куски, словно кто-то цеплялся за этот зубец руками, когда лез по стене на крышу. Следовательно, убийца должен был проникнуть туда со стороны реки.
— Рассмотрим, — сказал профессор Риго с полным сознанием собственной правоты, — изъяны этой гипотезы.
— Какие изъяны?
Профессор Риго начал перечислять их, снова постукивая указательным пальцем одной руки по указательному пальцу другой:
— Ни одна лодка не могла причалить около башни и остаться незамеченной. Стена этой сорокафутовой башни скользкая, как рыбья чешуя. Полиция сделала замеры: самое низкое окно возвышалось над водой на целых двадцать пять футов. Как вашему убийце удалось забраться по стене на крышу, убить мистера Брука, а затем спуститься вниз?
Воцарилось долгое молчание.
— Но, черт побери, убийство было совершено! — запротестовал Майлс. — Не собираетесь же вы сказать, что преступление совершил…
— Кто?
Вопрос последовал с такой стремительностью — причем профессор Риго опустил руки и подался вперед, — что Майлса охватил суеверный страх и его нервы болезненно напряглись. Ему казалось, что профессор Риго, посмеиваясь про себя и забавляясь его замешательством, пытается что-то подсказать ему, подвести его к какому-то выводу.
— Я собирался сказать, — ответил Майлс, — что преступление совершило некое сверхъестественное существо, способное летать.
— Любопытно, что вы произнесли именно эти слова! Чрезвычайно интересно!
— Вы позволите мне вмешаться? — спросила Барбара, теребя скатерть. — В конце концов, больше всего нас волнует все, что… что связано с Фей Ситон. По-моему, вы сказали, что у нее была назначена встреча на четыре часа с мистером Бруком. Приходила ли она вообще на свидание с ним?
— По крайней мере ее никто не видел.
— Приходила ли она на свидание с ним, профессор Риго?
— Она появилась там позже, мадемуазель. Когда все было кончено.
— В таком случае чем же она занималась все это время?
— А! — произнес профессор Риго со странным наслаждением, и его слушатели чуть ли не с ужасом ждали, что он скажет дальше. — Вот мы и добрались до этого!
— Добрались до чего?
— До самой захватывающей части этой загадочной истории. Человек заколот, но рядом с ним никого не было. — Профессор Риго надул щеки. — Это интересно, да. Но я не ставлю во главу угла факты и не уподобляю преступление головоломке, все части которой, пронумерованные и выкрашенные в разные цвета, лежат в маленькой блестящей коробочке. Нет! Прежде всего меня интересуют люди: о чем они думают, как ведут себя — их души, если угодно. — В его голосе появились резкие нотки. — Возьмем, к примеру, Фей Ситон. Опишите мне, если можете, склад ее ума, ее натуру.
— Нам было бы легче сделать это, если бы мы знали, какие ее поступки так потрясли всех и настроили против нее. Извините меня за мой вопрос, но знаете ли… вы об этом сами?
— Да, — отрезал профессор Риго, — я знаю.
— И где она находилась в момент убийства? — один за другим задавал Майлс мучившие его вопросы. — И что думала полиция о той роли, которую сыграла Фей Ситон в преступлении? И чем кончился ее роман с Гарри Бруком? Короче, чем завершилась вся эта история?
Профессор Риго кивнул.
— Я вам все расскажу, — пообещал он. — Но сначала, — он упивался их напряжением подобно тому, как истинный гурман смаковал бы редкое лакомство, — мы должны что-нибудь выпить. У меня совсем пересохло в горле. И вам тоже надо расслабиться. — Он громко позвал: — Официант!
Профессор подождал и снова громко повторил свой призыв. Звук его голоса заполнил зал; от него, казалось, задрожала гравюра с изображением черепа, висевшая над каминной полкой, и всколыхнулось пламя свечей, однако никакого отклика не последовало. За окнами уже была непроглядная ночь, и дождь лил как из ведра.
— Ah, zut! — раздраженно воскликнул профессор Риго и начал озираться в поисках колокольчика.
— По правде говоря, — отважилась вмешаться Барбара, — меня несколько удивляет, что нас давно не попросили покинуть ресторан. Видимо, члены «Клуба убийств» пользуются здесь определенными поблажками. Должно быть, сейчас уже около одиннадцати.
— Сейчас действительно около одиннадцати, — негодующе произнес профессор Риго, взглянув на часы. Он вскочил на ноги. — Не беспокойтесь, мадемуазель, прошу вас! И вы тоже, друг мой. Я сам приведу официанта.
Двойные двери, ведущие во внешний зал, захлопнулись за ним, и пламя свечей снова заколебалось. Майлс машинально встал, намереваясь опередить профессора, но Барбара протянула руку и дотронулась до его плеча. Ее глаза, эти серые глаза под гладким лбом и прядями пепельных волос, с дружеской симпатией смотрели на него и говорили яснее всяких слов, что она хочет задать ему какой-то вопрос наедине.
Майлс опустился обратно на свой стул.
— Да, мисс Морелл?
Она быстро убрала руку.
— Я просто не знаю… не знаю, как начать.
— А если начну я? — предложил Майлс с понимающей полуулыбкой, которая располагала собеседника к откровенности.
— Что вы имеете в виду?
— Я не хочу совать нос в чужие дела, мисс Морелл. Все это останется между нами. Но раза два за вечер я с удивлением заметил, что вас значительно больше интересует Фей Ситон, чем «Клуб убийств».
— Что заставляет вас так думать?
— Разве я ошибаюсь? Профессор Риго тоже заметил это.
— Да. Вы не ошиблись. — Она сказала это после недолгого колебания, энергично кивнув головой, после чего отвернулась от Майлса. — Поэтому я должна вам кое-что объяснить. И я хочу это сделать. Но сначала, — она снова повернулась к нему, — могу ли я задать вам один ужасно бестактный вопрос? У меня тоже нет желания совать нос в чужие дела, право же, нет, — но могу я задать вам этот вопрос?
— Разумеется. Что вас интересует?
Барбара слегка постучала пальцем по фотографии Фей Ситон, лежащей на столе рядом с измятой рукописью профессора Риго.
— Она заворожила вас, правда? — спросила девушка.
— Ну… да. Думаю, да.
— Вы стараетесь представить себе, каково это — быть влюбленным в нее?
Если первый вопрос привел его в легкое замешательство, то второй совершенно ошеломил.
— Вы ясновидящая, мисс Морелл?
— Простите меня! Но разве я не права?
— Нет! Подождите! Продолжайте! Это начинает заходить слишком далеко!
Фотография в самом деле оказывала на него гипнотическое действие, он не мог бы с чистой совестью отрицать это. Но она просто возбуждала любопытство, очаровывая своей загадочностью. Майлса всегда слегка забавляли романтические истории с трагическим концом, в которых какой-нибудь бедолага влюблялся в женщину, изображенную на картине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Не правда ли, красивая вещь? — повторил профессор Риго. — В ножнах тоже есть пятна крови, которые вы увидите, если поднесете их к глазам.
Барбара Морелл рывком отодвинула свой стул, вскочила и отпрянула от стола.
— Господи, — закричала она, — зачем было приносить сюда подобный предмет? И прямо-таки восхищаться им?
Славный профессор в изумлении поднял брови:
— Мадемуазель не нравится эта вещь?
— Нет. Пожалуйста, уберите ее. Она… она отвратительна!
— Но мадемуазель должны нравиться подобные вещи, не так ли? Ведь иначе она не была бы гостьей «Клуба убийств»?
— Да, разумеется! — поспешила она поправить положение. — Но только…
— Но только что? — мягко и заинтересованно перебил ее профессор Риго.
Майлс, немало удивленный, смотрел, как она стоит, ухватившись за спинку стула.
За столом она сидела напротив него, и во время рассказа профессора Риго он один или два раза почувствовал на себе ее пристальный взгляд. Однако девушка почти не сводила глаз с профессора Риго. Должно быть, в продолжение его рассказа она непрерывно курила — Майлсу бросилось в глаза, что в ее кофейном блюдечке лежит не менее полудюжины окурков. Когда профессор поведал о том, как Жюль Фреснак обрушился на Фей Ситон с яростной тирадой, она нагнулась, словно хотела что-то достать из-под стола.
Возможно, именно из-за белого платья живая, не очень высокая Барбара так походила на маленькую девочку. Она стояла за стулом, судорожно сжав его спинку.
— Ну же, ну же, ну же? — продолжал допрашивать профессор Риго. — Вы очень интересуетесь такими вещами. Но только…
Барбара заставила себя засмеяться.
— Хорошо! — сказала она. — Повествуя о преступлениях, не следует слишком увлекаться натуралистическими подробностями. Вам это скажет любой писатель.
— Вы пишете романы, мадемуазель?
— Нет… не совсем… — Она снова засмеялась и махнула рукой, не желая больше говорить на эту тему. — Как бы то ни было, — быстро продолжала она, — вы говорите, что мистера Брука кто-то убил. Кто его убил? Это сделала… Фей Ситон?
Последовала пауза, несколько напряженная пауза, в течение которой профессор Риго смотрел на девушку так, словно пытался принять какое-то решение. Затем раздался его кудахтающим смех.
— Как мне убедить вас, мадемуазель? Разве я не сказал, что эта леди не являлась преступницей в общепринятом смысле этого слова?
— О! — сказала Барбара Морелл. — Тогда все в порядке.
Она пододвинула стул обратно к столу и села. Майлс изумленно воззрился на нее.
— Если вы считаете, что все в порядке, мисс Морелл, то я не могу с вами согласиться. Профессор Риго утверждает, будто никто не приближался к жертве…
— Именно так! И продолжаю утверждать!
— Как вы можете быть в этом уверены?
— Помимо всего прочего, имеются свидетели.
— Кто они?
Бросив быстрый взгляд на Барбару, профессор Риго бережно взял со стола лезвие шпаги-трости. Он вернул его в ножны, вновь плотно завинтил ручку и осторожно прислонил трость к краю стола.
— Вы согласны, друг мой, что я наблюдательный человек?
Майлс усмехнулся:
— Не стану спорить.
— Прекрасно! Тогда я вам все продемонстрирую. Развивая дальше свои аргументы, профессор Риго снова поставил локти на стол и принялся постукивать указательным пальцем правой руки по указательному пальцу левой, приблизив свои сверкающие глаза-буравчики к ладоням, так что едва ли не начал косить.
— Прежде всего я могу засвидетельствовать сам, что, когда мы расстались с мистером Бруком, оставив его в одиночестве, ни один человек не мог прятаться ни внутри башни, ни на ее крыше. Такое предположение просто абсурдно! Эта башня просматривается насквозь, и в ней было пусто, как в опрокинутом стакане! Я видел это собственными глазами! То же самое можно сказать и о моменте моего возвращения на крышу в пять минут пятого. Я готов поклясться, что убийца не имел возможности укрыться где-то в башне, а потом выскользнуть из нее.
Затем, что произошло, когда мы с Гарри покинули это место? В ту же минуту всей лужайкой, окружающей башню, за исключением узкой полоски земли со стороны реки, завладело семейство из восьми человек: мсье и мадам Ламбер, их племянница, их невестка и четверо детей.
Я холостяк, благодарение Богу.
Они воцарились на этом открытом участке. Их было так много, что они просто заполонили его. В поле зрения Ламберов находился вход в башню. Племянница и самый старший из детей прогуливались вокруг башни, рассматривая ее. А двое младших исследовали башню изнутри. И все они сходятся в том, что никто за это время не проникал в башню и не покидал ее.
Майлс уже открыл рот, чтобы возразить, но профессор Риго опередил его.
— Действительно, — согласился он, — эти люди ничего не могли утверждать относительно той части башни, которая выходит на реку.
— А! — сказал Майлс. — Значит, со стороны реки никого не было?
— Увы, нет.
— Тогда все совершенно ясно, не так ли? Вы недавно говорили, что на одном из зубцов парапета со стороны реки были отломаны куски, словно кто-то цеплялся за этот зубец руками, когда лез по стене на крышу. Следовательно, убийца должен был проникнуть туда со стороны реки.
— Рассмотрим, — сказал профессор Риго с полным сознанием собственной правоты, — изъяны этой гипотезы.
— Какие изъяны?
Профессор Риго начал перечислять их, снова постукивая указательным пальцем одной руки по указательному пальцу другой:
— Ни одна лодка не могла причалить около башни и остаться незамеченной. Стена этой сорокафутовой башни скользкая, как рыбья чешуя. Полиция сделала замеры: самое низкое окно возвышалось над водой на целых двадцать пять футов. Как вашему убийце удалось забраться по стене на крышу, убить мистера Брука, а затем спуститься вниз?
Воцарилось долгое молчание.
— Но, черт побери, убийство было совершено! — запротестовал Майлс. — Не собираетесь же вы сказать, что преступление совершил…
— Кто?
Вопрос последовал с такой стремительностью — причем профессор Риго опустил руки и подался вперед, — что Майлса охватил суеверный страх и его нервы болезненно напряглись. Ему казалось, что профессор Риго, посмеиваясь про себя и забавляясь его замешательством, пытается что-то подсказать ему, подвести его к какому-то выводу.
— Я собирался сказать, — ответил Майлс, — что преступление совершило некое сверхъестественное существо, способное летать.
— Любопытно, что вы произнесли именно эти слова! Чрезвычайно интересно!
— Вы позволите мне вмешаться? — спросила Барбара, теребя скатерть. — В конце концов, больше всего нас волнует все, что… что связано с Фей Ситон. По-моему, вы сказали, что у нее была назначена встреча на четыре часа с мистером Бруком. Приходила ли она вообще на свидание с ним?
— По крайней мере ее никто не видел.
— Приходила ли она на свидание с ним, профессор Риго?
— Она появилась там позже, мадемуазель. Когда все было кончено.
— В таком случае чем же она занималась все это время?
— А! — произнес профессор Риго со странным наслаждением, и его слушатели чуть ли не с ужасом ждали, что он скажет дальше. — Вот мы и добрались до этого!
— Добрались до чего?
— До самой захватывающей части этой загадочной истории. Человек заколот, но рядом с ним никого не было. — Профессор Риго надул щеки. — Это интересно, да. Но я не ставлю во главу угла факты и не уподобляю преступление головоломке, все части которой, пронумерованные и выкрашенные в разные цвета, лежат в маленькой блестящей коробочке. Нет! Прежде всего меня интересуют люди: о чем они думают, как ведут себя — их души, если угодно. — В его голосе появились резкие нотки. — Возьмем, к примеру, Фей Ситон. Опишите мне, если можете, склад ее ума, ее натуру.
— Нам было бы легче сделать это, если бы мы знали, какие ее поступки так потрясли всех и настроили против нее. Извините меня за мой вопрос, но знаете ли… вы об этом сами?
— Да, — отрезал профессор Риго, — я знаю.
— И где она находилась в момент убийства? — один за другим задавал Майлс мучившие его вопросы. — И что думала полиция о той роли, которую сыграла Фей Ситон в преступлении? И чем кончился ее роман с Гарри Бруком? Короче, чем завершилась вся эта история?
Профессор Риго кивнул.
— Я вам все расскажу, — пообещал он. — Но сначала, — он упивался их напряжением подобно тому, как истинный гурман смаковал бы редкое лакомство, — мы должны что-нибудь выпить. У меня совсем пересохло в горле. И вам тоже надо расслабиться. — Он громко позвал: — Официант!
Профессор подождал и снова громко повторил свой призыв. Звук его голоса заполнил зал; от него, казалось, задрожала гравюра с изображением черепа, висевшая над каминной полкой, и всколыхнулось пламя свечей, однако никакого отклика не последовало. За окнами уже была непроглядная ночь, и дождь лил как из ведра.
— Ah, zut! — раздраженно воскликнул профессор Риго и начал озираться в поисках колокольчика.
— По правде говоря, — отважилась вмешаться Барбара, — меня несколько удивляет, что нас давно не попросили покинуть ресторан. Видимо, члены «Клуба убийств» пользуются здесь определенными поблажками. Должно быть, сейчас уже около одиннадцати.
— Сейчас действительно около одиннадцати, — негодующе произнес профессор Риго, взглянув на часы. Он вскочил на ноги. — Не беспокойтесь, мадемуазель, прошу вас! И вы тоже, друг мой. Я сам приведу официанта.
Двойные двери, ведущие во внешний зал, захлопнулись за ним, и пламя свечей снова заколебалось. Майлс машинально встал, намереваясь опередить профессора, но Барбара протянула руку и дотронулась до его плеча. Ее глаза, эти серые глаза под гладким лбом и прядями пепельных волос, с дружеской симпатией смотрели на него и говорили яснее всяких слов, что она хочет задать ему какой-то вопрос наедине.
Майлс опустился обратно на свой стул.
— Да, мисс Морелл?
Она быстро убрала руку.
— Я просто не знаю… не знаю, как начать.
— А если начну я? — предложил Майлс с понимающей полуулыбкой, которая располагала собеседника к откровенности.
— Что вы имеете в виду?
— Я не хочу совать нос в чужие дела, мисс Морелл. Все это останется между нами. Но раза два за вечер я с удивлением заметил, что вас значительно больше интересует Фей Ситон, чем «Клуб убийств».
— Что заставляет вас так думать?
— Разве я ошибаюсь? Профессор Риго тоже заметил это.
— Да. Вы не ошиблись. — Она сказала это после недолгого колебания, энергично кивнув головой, после чего отвернулась от Майлса. — Поэтому я должна вам кое-что объяснить. И я хочу это сделать. Но сначала, — она снова повернулась к нему, — могу ли я задать вам один ужасно бестактный вопрос? У меня тоже нет желания совать нос в чужие дела, право же, нет, — но могу я задать вам этот вопрос?
— Разумеется. Что вас интересует?
Барбара слегка постучала пальцем по фотографии Фей Ситон, лежащей на столе рядом с измятой рукописью профессора Риго.
— Она заворожила вас, правда? — спросила девушка.
— Ну… да. Думаю, да.
— Вы стараетесь представить себе, каково это — быть влюбленным в нее?
Если первый вопрос привел его в легкое замешательство, то второй совершенно ошеломил.
— Вы ясновидящая, мисс Морелл?
— Простите меня! Но разве я не права?
— Нет! Подождите! Продолжайте! Это начинает заходить слишком далеко!
Фотография в самом деле оказывала на него гипнотическое действие, он не мог бы с чистой совестью отрицать это. Но она просто возбуждала любопытство, очаровывая своей загадочностью. Майлса всегда слегка забавляли романтические истории с трагическим концом, в которых какой-нибудь бедолага влюблялся в женщину, изображенную на картине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35