Разумеется, такое порой действительно случалось, но он все равно относился к подобным рассказам с изрядной долей недоверия. И конечно же в данном случае ни о чем таком не могло быть и речи.
Серьезность Барбары рассмешила его.
— Как бы то ни было, — ушел от ответа Майлс, — чем вызван ваш вопрос?
— Словами, которые вы сказали сегодня вечером. Пожалуйста, не старайтесь их вспомнить! — На губах Барбары появилась насмешливая гримаска, но глаза улыбались. — Вероятно, я просто устала и у меня разыгралось воображение. Забудьте то, что я сказала! Просто…
— Видите ли, мисс Морелл, я историк.
— Да?! — воскликнула она с явной симпатией. Майлс немного смутился.
— Боюсь, мое заявление прозвучало напыщенно. Но так уж вышло, что это правда, как бы ни были скромны мои успехи на ниве истории. Это моя работа, мой мир заполняют люди, которых я никогда не встречал. Я пытаюсь оживить их в своем воображении, постичь души мужчин и женщин, ставших прахом еще до моего рождения. Что же касается Фей Ситон…
— Она на редкость привлекательна, не так ли? — Барбара показала на фотографию.
— В самом деле? — холодно сказал Майлс. — Фотография действительно неплохая. Цветные фотографии, как правило, отвратительны. Но как бы то ни было, — добавил он, помимо воли осторожно возвращаясь к той же теме, — эта женщина не более реальна, чем Агнес Сорель или… Намела Гойт. Нам ничего о ней не известно. — Он помедлил, пораженный одной мыслью. — Если подумать, мы даже не знаем, жива ли она.
— Да, — медленно проговорила девушка. — Да, мы даже этого не знаем.
Барбара медленно поднялась и слегка провела костяшками пальцев по столу, словно что-то с него сметала. Она глубоко вздохнула.
— Я хочу еще раз попросить вас, — проговорила она, — забыть все, что я только что сказала. Это была всего лишь моя глупая фантазия, она ни к чему не могла привести. Что за странный выдался вечер! Профессор Риго, похоже, околдовал вас, правда? Кстати, — неожиданно сказала она, повернув голову, — не слишком ли долго профессор Риго разыскивает официанта?
— Профессор Риго, — позвал Майлс, затем повторил громче: — Профессор Риго!
И снова, как тогда, когда сам ныне куда-то запропастившийся профессор звал официанта, был слышен лишь шум ливня, доносившийся из темноты за окном. На призыв Майлса никто не отозвался.
Глава 6
Майлс встал и направился к двойным дверям. Он рывком распахнул их и заглянул во внешний зал, темный и пустой. С импровизированного бара уже убрали бутылки и бокалы, и горел всего один светильник.
— Странный вечер, — заявил Майлс, — вы совершенно правы. Сначала в полном составе исчезает «Клуб убийств». Затем профессор Риго рассказывает нам какую-то невероятную историю, — Майлс тряхнул головой, словно стараясь избавиться от наваждения, — и чем больше думаешь над ней, тем она кажется более невероятной. Потом исчезает он сам: здравый смысл подсказывает, что он просто пошел… не важно куда. Но в то же время…
Ведущая в холл дверь красного дерева открылась. В нее скользнул метрдотель Фредерик, его круглое лицо выражало холодное осуждение.
— Профессор Риго, сэр, — заявил он, — находится внизу. Он разговаривает по телефону.
Барбара, которая уже давно взяла свою сумочку и задула трепещущее пламя чадящей свечи, последовала за Майлсом во внешний зал. И резко остановилась.
— Говорит по телефону? — переспросила Барбара.
— Да, мисс.
— Но, — ее слова прозвучали почти комично, — он отправился на поиски официанта, который принес бы нам что-нибудь выпить!
— Да, мисс. Когда он был наверху, ему позвонили.
— Кто ему позвонил?
— По-моему, мисс, доктор Гидеон Фелл. — Последовала небольшая пауза. — Почетный секретарь «Клуба убийств». — Снова небольшая пауза. — Доктору Феллу стало известно, что профессор Риго звонил ему отсюда сегодня вечером, и доктор Фелл сделал ответный звонок. — Действительно ли в глазах Фредерика появился опасный блеск? — По-видимому, мисс, профессор Риго чрезвычайно разгневан.
— О Господи, — пробормотала Барбара; в ее голосе звучал настоящий страх.
На спинке одного из обтянутых розовой парчой стульев, чинно, как в похоронном бюро, расставленных по комнате, висели меховая накидка и зонтик девушки. С деланно беззаботным видом, который никого бы не смог обмануть, она взяла их и набросила накидку на плечи.
— Мне ужасно жаль, — сказала она Майлсу. — Но я должна уйти.
Он в изумлении уставился на нее:
— Но послушайте! Вы не можете сейчас уйти! Разве старина Риго не расстроится, если, когда вернется, не застанет вас здесь?
— И наполовину так не расстроится, как расстроился бы, если, вернувшись, застал бы меня здесь, — убежденно сказала Барбара. Она неловким движением открыла сумочку. — Я хочу внести свою долю за обед. Все было очень мило. Я… — Она просто не знала, куда деваться от смущения. Из ее набитой доверху сумочки посыпались на пол монеты, ключи и пудреница.
Майлс едва удержался от смеха, вызванного отнюдь не этой оплошностью. Его словно осенило. Он наклонился, подобрал упавшие предметы, бросил их в сумочку и защелкнул ее.
— Вы все это подстроили, не так ли? — спросил он.
— Подстроила? Я…
— Господи, да ведь это вы сорвали заседание «Клуба убийств»! Каким-то образом вам удалось избавиться от доктора Фелла, и судьи Коулмена, и госпожи Эллен Най, и дядюшки Тома Кобли, и всех остальных! Всех, кроме профессора Риго, потому что вам хотелось услышать о Фей Ситон от непосредственного участника этих событий! Но вы знали, что в «Клуб убийств» не допускаются никакие гости, кроме докладчика, поэтому мое появление было для вас полной неожиданностью…
Она остановила поток его слов, проговорив с глубочайшей серьезностью:
— Прошу вас! Не издевайтесь надо мной!
Стряхнув его руку со своей, она бросилась к двери. Фредерик, ледяной взгляд которого был прикован к углу потолка, медленно посторонился, давая ей дорогу; весь вид метрдотеля говорил о том, что он мог бы и вызвать полицию. Майлс поспешил за Барбарой:
— Послушайте! Постойте! Я не обвинял вас! Я…
Но она уже бежала по устланному мягким ковром холлу к потайной лестнице, по которой можно было попасть на Грин-стрит.
Майлс растерянно огляделся. Напротив светилась надпись: «Гардероб для джентльменов». Он схватил свой плащ, нахлобучил на голову шляпу и вернулся к красноречиво взиравшему на него Фредерику.
— За обед «Клуба убийств» платит кто-то один? Или каждый расплачивается за себя?
— По правилам клуба, сэр, каждый его член платит за себя сам. Но сегодня…
— Понимаю, понимаю! — Майлс вложил в руку Фредерика несколько банкнотов, испытывая приятное возбуждение от мысли, что теперь может позволить себе подобный широкий жест. — Это должно покрыть все расходы. Передайте от меня глубокий поклон профессору Риго и скажите, что я позвоню ему завтра утром и принесу свои извинения. Не знаю, где он остановился в Лондоне, — Майлс решительно отмел это вставшее на его пути препятствие, — но я выясню. Э-э-э… я дал вам достаточно денег?
— Более чем достаточно денег, сэр. Однако…
— Извините. Признаю свою вину. Доброй ночи!
Он не решался бежать, зная, что недавняя болезнь может в любую минуту навалиться на него и вызвать головокружение. Но двигался он быстро. Спустившись по лестнице и выйдя на улицу, он едва различил в темноте платье Барбары, белеющее под меховой накидкой. Барбара шла к Фрис-стрит. Он побежал следом.
От Фрис-стрит к Шафтсбери-авеню направлялось такси, и шум мотора был отчетливо слышен в той особенной, глухой тишине, которая теперь была присуща ночному Лондону. Майлс без большой надежды на успех громко воззвал к шоферу, и, к его удивлению, такси нерешительно подкатило к краю тротуара. Левой рукой сжав запястье Барбары, Майлс правой рукой открыл дверцу машины, стремясь определить возможного конкурента, если тот, как призрак, внезапно появится из шелестящего дождем мрака и заявит свои права на такси.
— По правде говоря, — сказал он Барбаре с такой теплотой и искренностью в голосе, что ее рука расслабилась, — у вас нет причин убегать подобным образом. Позвольте мне, по крайней мере, подвезти вас домой. Где вы живете?
— Сент-Джон-Вуд. Но…
— Это мне не с руки, хозяин, — твердо заявил шофер, в голосе которого слышались и вызов, и усталость. — Я еду к вокзалу Виктория, и у меня едва хватит бензина, чтобы добраться домой.
— Ладно. Подбросьте нас до станции метро «Пикадилли-Серкус».
Дверца машины со стуком захлопнулась. На мокром асфальте остались следы шин. Забившись в дальний угол машины, Барбара тихо спросила:
— Вы готовы убить меня, не правда ли?
— Моя милая девочка, в последний раз говорю вам: «Нет!» Напротив. Жизнь стала такой тоскливой, что радует любая мелочь.
— Господи, о чем вы?
— Член Верховного суда, парламентский деятель и ряд других высокопоставленных лиц организовали некое мероприятие, а кто-то, действуя с умом и сноровкой, сорвал его. Разве ваше сердце не возрадовалось бы, если бы вы услышали — чему, к сожалению, не бывать, — что такой-то Важной Персоне не удалось зарезервировать себе где-нибудь место или что ее заставили встать в самый конец какой-нибудь очереди?
Девушка посмотрела на него.
— Вы в самом деле славный, — серьезно сказала она. Ее слова вывели Майлса из равновесия.
— Человек испытывает подобные чувства не потому, что он, как вы говорите, «славный», — с горячностью возразил Майлс. — Они присущи человеку изначально.
— Но бедный профессор Риго…
— Да, это немного жестоко по отношению к Риго. Мы должны каким-то образом поправить дело. Но все равно… Не знаю, почему вы так поступили, мисс Морелл, но я очень рад, что вы это сделали. За исключением двух моментов.
— Каких моментов?
— Во-первых, я полагаю, что вы должны были во всем признаться доктору Феллу. Он благородный человек и с пониманием отнесся бы к любым вашим доводам. А сколько удовольствия доставил бы ему рассказ о том, как человека убили на крыше башни, где он находился в полном одиночестве! В том случае, разумеется, — добавил Майлс, который совершенно запутался в странных и непонятных событиях этого вечера, — если все это в самом деле произошло, а не является фантазией или розыгрышем. Если бы вы все рассказали доктору Феллу…
— Но я даже не знакома с доктором Феллом! Я и здесь солгала!
— Это не имеет значения.
— Это имеет значение, — сказала Барбара и прижала ладони к глазам. — Я никогда не встречалась ни с одним членом клуба. Но, видите ли, у меня была возможность узнать имена и адреса каждого из них, и мне также стало известно, что профессор Риго будет рассказывать о деле Брука. Я позвонила всем, кроме доктора Фелла, назвавшись его личной секретаршей, и сообщила, что обед отменяется. Затем я позвонила доктору Феллу и сделала то же самое якобы по просьбе президента клуба. И молила Бога, чтобы их обоих сегодня вечером не оказалось дома, если кому-то вздумается проверить эту информацию. — Она помолчала, пристально глядя на стеклянную перегородку, отделявшую сиденье водителя, и медленно проговорила: — Я сделала это не ради шутки.
— Да. Я догадался.
— Правда?! — вскрикнула Барбара. — Правда?!
Машину тряхнуло. Пару раз через заляпанные дождем окна на заднее сиденье скользнул резкий, непривычно яркий свет фар идущей сзади машины. Барбара повернулась к Майлсу. Она уперлась рукой в стеклянную перегородку. Помимо страха, чувства вины, замешательства и — да! — несомненной симпатии к нему, на ее лице так же ясно отражалось и желание сообщить Майлсу что-то еще. Но она этого не сделала. Она просто спросила:
— А второй момент?
— Второй момент?
— Вы сказали, что сожалеете об этой… этой глупости, которую я совершила сегодня вечером, из-за двух моментов. Назовите второй.
— Хорошо! — Он пытался говорить легким, небрежным тоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Серьезность Барбары рассмешила его.
— Как бы то ни было, — ушел от ответа Майлс, — чем вызван ваш вопрос?
— Словами, которые вы сказали сегодня вечером. Пожалуйста, не старайтесь их вспомнить! — На губах Барбары появилась насмешливая гримаска, но глаза улыбались. — Вероятно, я просто устала и у меня разыгралось воображение. Забудьте то, что я сказала! Просто…
— Видите ли, мисс Морелл, я историк.
— Да?! — воскликнула она с явной симпатией. Майлс немного смутился.
— Боюсь, мое заявление прозвучало напыщенно. Но так уж вышло, что это правда, как бы ни были скромны мои успехи на ниве истории. Это моя работа, мой мир заполняют люди, которых я никогда не встречал. Я пытаюсь оживить их в своем воображении, постичь души мужчин и женщин, ставших прахом еще до моего рождения. Что же касается Фей Ситон…
— Она на редкость привлекательна, не так ли? — Барбара показала на фотографию.
— В самом деле? — холодно сказал Майлс. — Фотография действительно неплохая. Цветные фотографии, как правило, отвратительны. Но как бы то ни было, — добавил он, помимо воли осторожно возвращаясь к той же теме, — эта женщина не более реальна, чем Агнес Сорель или… Намела Гойт. Нам ничего о ней не известно. — Он помедлил, пораженный одной мыслью. — Если подумать, мы даже не знаем, жива ли она.
— Да, — медленно проговорила девушка. — Да, мы даже этого не знаем.
Барбара медленно поднялась и слегка провела костяшками пальцев по столу, словно что-то с него сметала. Она глубоко вздохнула.
— Я хочу еще раз попросить вас, — проговорила она, — забыть все, что я только что сказала. Это была всего лишь моя глупая фантазия, она ни к чему не могла привести. Что за странный выдался вечер! Профессор Риго, похоже, околдовал вас, правда? Кстати, — неожиданно сказала она, повернув голову, — не слишком ли долго профессор Риго разыскивает официанта?
— Профессор Риго, — позвал Майлс, затем повторил громче: — Профессор Риго!
И снова, как тогда, когда сам ныне куда-то запропастившийся профессор звал официанта, был слышен лишь шум ливня, доносившийся из темноты за окном. На призыв Майлса никто не отозвался.
Глава 6
Майлс встал и направился к двойным дверям. Он рывком распахнул их и заглянул во внешний зал, темный и пустой. С импровизированного бара уже убрали бутылки и бокалы, и горел всего один светильник.
— Странный вечер, — заявил Майлс, — вы совершенно правы. Сначала в полном составе исчезает «Клуб убийств». Затем профессор Риго рассказывает нам какую-то невероятную историю, — Майлс тряхнул головой, словно стараясь избавиться от наваждения, — и чем больше думаешь над ней, тем она кажется более невероятной. Потом исчезает он сам: здравый смысл подсказывает, что он просто пошел… не важно куда. Но в то же время…
Ведущая в холл дверь красного дерева открылась. В нее скользнул метрдотель Фредерик, его круглое лицо выражало холодное осуждение.
— Профессор Риго, сэр, — заявил он, — находится внизу. Он разговаривает по телефону.
Барбара, которая уже давно взяла свою сумочку и задула трепещущее пламя чадящей свечи, последовала за Майлсом во внешний зал. И резко остановилась.
— Говорит по телефону? — переспросила Барбара.
— Да, мисс.
— Но, — ее слова прозвучали почти комично, — он отправился на поиски официанта, который принес бы нам что-нибудь выпить!
— Да, мисс. Когда он был наверху, ему позвонили.
— Кто ему позвонил?
— По-моему, мисс, доктор Гидеон Фелл. — Последовала небольшая пауза. — Почетный секретарь «Клуба убийств». — Снова небольшая пауза. — Доктору Феллу стало известно, что профессор Риго звонил ему отсюда сегодня вечером, и доктор Фелл сделал ответный звонок. — Действительно ли в глазах Фредерика появился опасный блеск? — По-видимому, мисс, профессор Риго чрезвычайно разгневан.
— О Господи, — пробормотала Барбара; в ее голосе звучал настоящий страх.
На спинке одного из обтянутых розовой парчой стульев, чинно, как в похоронном бюро, расставленных по комнате, висели меховая накидка и зонтик девушки. С деланно беззаботным видом, который никого бы не смог обмануть, она взяла их и набросила накидку на плечи.
— Мне ужасно жаль, — сказала она Майлсу. — Но я должна уйти.
Он в изумлении уставился на нее:
— Но послушайте! Вы не можете сейчас уйти! Разве старина Риго не расстроится, если, когда вернется, не застанет вас здесь?
— И наполовину так не расстроится, как расстроился бы, если, вернувшись, застал бы меня здесь, — убежденно сказала Барбара. Она неловким движением открыла сумочку. — Я хочу внести свою долю за обед. Все было очень мило. Я… — Она просто не знала, куда деваться от смущения. Из ее набитой доверху сумочки посыпались на пол монеты, ключи и пудреница.
Майлс едва удержался от смеха, вызванного отнюдь не этой оплошностью. Его словно осенило. Он наклонился, подобрал упавшие предметы, бросил их в сумочку и защелкнул ее.
— Вы все это подстроили, не так ли? — спросил он.
— Подстроила? Я…
— Господи, да ведь это вы сорвали заседание «Клуба убийств»! Каким-то образом вам удалось избавиться от доктора Фелла, и судьи Коулмена, и госпожи Эллен Най, и дядюшки Тома Кобли, и всех остальных! Всех, кроме профессора Риго, потому что вам хотелось услышать о Фей Ситон от непосредственного участника этих событий! Но вы знали, что в «Клуб убийств» не допускаются никакие гости, кроме докладчика, поэтому мое появление было для вас полной неожиданностью…
Она остановила поток его слов, проговорив с глубочайшей серьезностью:
— Прошу вас! Не издевайтесь надо мной!
Стряхнув его руку со своей, она бросилась к двери. Фредерик, ледяной взгляд которого был прикован к углу потолка, медленно посторонился, давая ей дорогу; весь вид метрдотеля говорил о том, что он мог бы и вызвать полицию. Майлс поспешил за Барбарой:
— Послушайте! Постойте! Я не обвинял вас! Я…
Но она уже бежала по устланному мягким ковром холлу к потайной лестнице, по которой можно было попасть на Грин-стрит.
Майлс растерянно огляделся. Напротив светилась надпись: «Гардероб для джентльменов». Он схватил свой плащ, нахлобучил на голову шляпу и вернулся к красноречиво взиравшему на него Фредерику.
— За обед «Клуба убийств» платит кто-то один? Или каждый расплачивается за себя?
— По правилам клуба, сэр, каждый его член платит за себя сам. Но сегодня…
— Понимаю, понимаю! — Майлс вложил в руку Фредерика несколько банкнотов, испытывая приятное возбуждение от мысли, что теперь может позволить себе подобный широкий жест. — Это должно покрыть все расходы. Передайте от меня глубокий поклон профессору Риго и скажите, что я позвоню ему завтра утром и принесу свои извинения. Не знаю, где он остановился в Лондоне, — Майлс решительно отмел это вставшее на его пути препятствие, — но я выясню. Э-э-э… я дал вам достаточно денег?
— Более чем достаточно денег, сэр. Однако…
— Извините. Признаю свою вину. Доброй ночи!
Он не решался бежать, зная, что недавняя болезнь может в любую минуту навалиться на него и вызвать головокружение. Но двигался он быстро. Спустившись по лестнице и выйдя на улицу, он едва различил в темноте платье Барбары, белеющее под меховой накидкой. Барбара шла к Фрис-стрит. Он побежал следом.
От Фрис-стрит к Шафтсбери-авеню направлялось такси, и шум мотора был отчетливо слышен в той особенной, глухой тишине, которая теперь была присуща ночному Лондону. Майлс без большой надежды на успех громко воззвал к шоферу, и, к его удивлению, такси нерешительно подкатило к краю тротуара. Левой рукой сжав запястье Барбары, Майлс правой рукой открыл дверцу машины, стремясь определить возможного конкурента, если тот, как призрак, внезапно появится из шелестящего дождем мрака и заявит свои права на такси.
— По правде говоря, — сказал он Барбаре с такой теплотой и искренностью в голосе, что ее рука расслабилась, — у вас нет причин убегать подобным образом. Позвольте мне, по крайней мере, подвезти вас домой. Где вы живете?
— Сент-Джон-Вуд. Но…
— Это мне не с руки, хозяин, — твердо заявил шофер, в голосе которого слышались и вызов, и усталость. — Я еду к вокзалу Виктория, и у меня едва хватит бензина, чтобы добраться домой.
— Ладно. Подбросьте нас до станции метро «Пикадилли-Серкус».
Дверца машины со стуком захлопнулась. На мокром асфальте остались следы шин. Забившись в дальний угол машины, Барбара тихо спросила:
— Вы готовы убить меня, не правда ли?
— Моя милая девочка, в последний раз говорю вам: «Нет!» Напротив. Жизнь стала такой тоскливой, что радует любая мелочь.
— Господи, о чем вы?
— Член Верховного суда, парламентский деятель и ряд других высокопоставленных лиц организовали некое мероприятие, а кто-то, действуя с умом и сноровкой, сорвал его. Разве ваше сердце не возрадовалось бы, если бы вы услышали — чему, к сожалению, не бывать, — что такой-то Важной Персоне не удалось зарезервировать себе где-нибудь место или что ее заставили встать в самый конец какой-нибудь очереди?
Девушка посмотрела на него.
— Вы в самом деле славный, — серьезно сказала она. Ее слова вывели Майлса из равновесия.
— Человек испытывает подобные чувства не потому, что он, как вы говорите, «славный», — с горячностью возразил Майлс. — Они присущи человеку изначально.
— Но бедный профессор Риго…
— Да, это немного жестоко по отношению к Риго. Мы должны каким-то образом поправить дело. Но все равно… Не знаю, почему вы так поступили, мисс Морелл, но я очень рад, что вы это сделали. За исключением двух моментов.
— Каких моментов?
— Во-первых, я полагаю, что вы должны были во всем признаться доктору Феллу. Он благородный человек и с пониманием отнесся бы к любым вашим доводам. А сколько удовольствия доставил бы ему рассказ о том, как человека убили на крыше башни, где он находился в полном одиночестве! В том случае, разумеется, — добавил Майлс, который совершенно запутался в странных и непонятных событиях этого вечера, — если все это в самом деле произошло, а не является фантазией или розыгрышем. Если бы вы все рассказали доктору Феллу…
— Но я даже не знакома с доктором Феллом! Я и здесь солгала!
— Это не имеет значения.
— Это имеет значение, — сказала Барбара и прижала ладони к глазам. — Я никогда не встречалась ни с одним членом клуба. Но, видите ли, у меня была возможность узнать имена и адреса каждого из них, и мне также стало известно, что профессор Риго будет рассказывать о деле Брука. Я позвонила всем, кроме доктора Фелла, назвавшись его личной секретаршей, и сообщила, что обед отменяется. Затем я позвонила доктору Феллу и сделала то же самое якобы по просьбе президента клуба. И молила Бога, чтобы их обоих сегодня вечером не оказалось дома, если кому-то вздумается проверить эту информацию. — Она помолчала, пристально глядя на стеклянную перегородку, отделявшую сиденье водителя, и медленно проговорила: — Я сделала это не ради шутки.
— Да. Я догадался.
— Правда?! — вскрикнула Барбара. — Правда?!
Машину тряхнуло. Пару раз через заляпанные дождем окна на заднее сиденье скользнул резкий, непривычно яркий свет фар идущей сзади машины. Барбара повернулась к Майлсу. Она уперлась рукой в стеклянную перегородку. Помимо страха, чувства вины, замешательства и — да! — несомненной симпатии к нему, на ее лице так же ясно отражалось и желание сообщить Майлсу что-то еще. Но она этого не сделала. Она просто спросила:
— А второй момент?
— Второй момент?
— Вы сказали, что сожалеете об этой… этой глупости, которую я совершила сегодня вечером, из-за двух моментов. Назовите второй.
— Хорошо! — Он пытался говорить легким, небрежным тоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35