Рядом была Натка. Мы обе истекали кровью.
— Натка, ты живая? — простонала я.
— Вроде бы да. Лучше бы нас забили насмерть.
Я посмотрела на Натку и ужаснулась. Глаза ввалились. Тело напоминало кровавое месиво.
— Знаешь, этот кнут так больно бил, что буквально рвал кожу. Я видела на конце кнута железный наконечник. Скорее всего, он сделан из стали, — простонала Натка.
Мы лежали и тупо смотрели в потолок. Малейшее движение вызывало дикую боль. Несколько раз нас проведывала старуха и ругалась на своем языке. Что она хотела — понять было невозможно.
— Такой плетью обычно стегают непослушных лошадей, — прошептала я Натке. — Но у лошадей шкура, а у нас нежная кожа. Как только мы выдержали эту экзекуцию? Все, Натка, это конец.
— Помнишь, девчонки нам говорили о кореянке, которая умерла ночью. Ты только подумай, что ей пришлось пережить…
Когда в подвал спустился хозяин-японец, мы даже не смогли приподнять голову. Он злобно посмотрел на нас и сказал:
— Если с завтрашнего дня вы не приступите к работе, вас придется забить до смерти. Сегодня ночью умерла девушка. Ей попался клиент, который возбуждался только тогда, когда тыкал свою партнершу ножом и видел, свежую кровь. Девушка умерла, но клиент заплатил мне очень хорошие деньги. Это большие деньги, жизнь этой девушки не стоит таких денег. Если вы не будете работать, то я вновь приглашу этого клиента — и отдам кого-нибудь из вас. Так что вставайте и идите отлеживаться в комнату. Завтра утром приступите к своим обязанностям, иначе мне вас придется зарыть в ближайшем лесу.
Мы встали с большим трудом и поплелись в комнату, держась друг за друга. Дойдя до кроватей, рухнули на них, застонав от 1 боли. Наши соседки отсутствовали. По всей вероятности, они были на работе. Я закрыла глаза и провалилась в сон.
…Проснулась я от жуткой боли по всему телу. За окном светало. Услышав звук работающего мотора я, пересилив себя, встала и выглянула во двор. Охранявшие нас турки грузили гроб в старенький «ниссан». Затем они сели в машину и уехали. Открыв дверь, я прошлась по коридору — кругом тишина, никого не видать. Это наш шанс. Я подошла к Натке и быстро ее растолкала. Натка открыла глаза и сморщилась от боли.
— Терпи, Наточка, терпи. Мне тоже больно, хоть криком кричи, но нужно бежать.
— Ты, что, Ирка, рехнулась совсем, нас ведь турки поймают…
— Турки уехали вместе с гробом. В доме тихо, все спят.
Схватив Натку за руку, я потащила ее по длинному коридору. Дверь в комнату хозяина была приоткрыта. Хозяин спал, громко похрапывая. Заглянув в комнату, я увидела лежащий на тумбочке бумажник. Раздумывать было некогда. Я быстро положила его в карман своего рваного платья и выскочила из комнаты. Выбежав во двор, мы с Наткой облегченно вздохнули — ворота оказались открытыми. Собаки, наверное, спали, во всяком случае, никто не собирался поднимать жуткий лай. На улице тоже не было ни души. Воздух был свежим, пахло водорослями, значит, тут где-то поблизости море.
Не знаю, сколько времени мы бежали, но наконец добрались до пустынного пляжа. Скинув с себя остатки одежды, залезли в воду, но тут же выскочили обратно. Тело прожгла невыносимая боль. Затянувшиеся было раны вновь закровоточили. Одевшись, мы с трудом стали подниматься по кругу вверх. Наверху оказалось поле с аккуратными стожками недавно скошенного сена. Не сговариваясь, мы повалились в один из них.
Тяжело дыша, я достала из кармана хозяйский бумажник и принялась считать деньги. Ровно тысяча долларов.
— Натка, живем. У нас с тобой штука баксов, — радостно произнесла я.
Примерно через час пошел сильный дождь. Мы прижались друг к другу и сидели, боясь пошевелиться. Дождь становился все сильнее. Чтобы не мокнуть, мы постарались как можно поглубже закопаться в стог.
Аромат свежего сена кружил голову. Я посмотрела на Натку и грустно улыбнулась.
— Господи, Натка, тут все как в России. Как будто мы вернулись домой. Поле, сеном пахнет — все, как на родине. Не хватает только русской речи.
Натка внимательно посмотрела на меня.
— Ирка, у тебя кровь с дождем перемешалась.
— Это как?
— Дождь идет и попадает на твои раны. Запекшаяся кровь размокает и течет ручьем. — С трудом договорив последнюю фразу, Натка уткнулась ко мне в плечо и громко заревела.
— Успокойся. Все будет хорошо. Вот увидишь!
Натка уткнула лицо в ладони и принялась раскачиваться из стороны в сторону. Мне стало страшно за нее.
— Ирка, неужели ты ничего не поняла? Ничего хорошего больше не будет! Все хорошее уже было. Это конец. — Вскочив, она выбежала под дождь. — Я не хочу жить! Я не хочу жить! — пронзительно кричала она.
Я догнала ее, схватила за плечи и попыталась успокоить.
— Не ори! Мы выкарабкаемся, пойми. Нельзя опускать руки. Мы еще вернемся на родину и будем пить шампанское.
Достав бумажник, я показала его Натке и громко закричала:
— Тут тысяча долларов. Эти деньги должны нас спасти. У нас есть деньги, это уже о чем-то говорит!
Натка посмотрела на меня безумными глазами, выхватила бумажник и высыпала баксы на землю.
— Деньги — это мусор! В погоне за деньгами мы теряем рассудок! Я ненавижу деньги, если бы ты только знала, как я ненавижу деньги! Они нас не спасут! Мы ведь именно из-за них сюда приехали! Это все из-за них!
Я посмотрела на баксы, испачканные в грязи, и затряслась от злости.
— Ты что, ненормальная?! Нашла чем раскидываться. Деньги ей мусор! Да без денег с тобой никто разговаривать не будет! Без денег ты на фиг никому не нужна!
Дождь закончился. Мы легли на сено и стали смотреть в небо. Чуть попозже я разложила баксы, чтобы их подсушить. Солнышко сделало свое дело, и они вскоре приняли более-менее приличный вид. Натка, успокоившись, лишь изредка прерывисто вздыхала. Дождавшись полудня, мы пошли по направлению к трассе.
— Сейчас поймаем машину, заедем в ближайший магазин, купим что-нибудь недорогое из одежды, затем снимем номер в дешевенькой гостинице, и будем ждать приезда
Янга.
— Ладно, — кивнула согласно Натка. — Только бы не мешало сначала в клинику заехать. Уж очень тело болит, — пожаловалась она.
— Заедем, конечно, только клиники тут дорогие.
На трассе нам сразу повезло. Мы остановили такси, но таксист ни слова не понимал ни по-русски, ни по-английски. Пришлось объяснять на пальцах, что мы русские девушки, пострадавшие от нападения бандитов. Нас необходимо отвезти в любой ближайший магазин, а затем в клинику. Таксист залопотал что-то, постоянно повторяя одно и то же слово «полиция». Мы дали ему понять, что полиция нам совершенно не нужна и что со своими проблемами мы разберемся сами. Пожав плечами, таксист довез нас до ближайшего магазина и стал ждать нашего возвращения.
Заскочив в магазин, мы накупили дешевых шмоток и быстро переоделись, выкинув свои лохмотья в корзину с мусором. При расчетах на нас сбежался посмотреть весь обслуживающий персонал. «Рашен стрит-волкерз», — неслось нам вслед, когда мы выходили из магазина.
Перевода мне не потребовалось. Даже переодетые мы выглядели довольно скверно. Лица были опухшие, у Натки нос стал величиной с хорошую грушу, а моя губа раздулась так, что выступала вперед, как лопата.
Таксист отвез нас в клинику. За четыреста баксов нам зашили глубокие рваные раны, обработали ссадины, кровоподтеки и синяки. Натке сделали снимок носа, к счастью, перелома не оказалось. Мне наложили несколько швов у виска и слегка подштопали губу. Посмотревшись в зеркало, я с трудом узнала себя, но все же подумала о том, что бывает и хуже. Самое главное, что мы остались живы.
До возвращения Янга мы решили перекантоваться в пригороде Токио в третьесортном отеле. Распрощавшись с таксистом и заплатив ему около тридцати баксов, мы зашли в небольшой холл и тут же услышали русскую речь.
— Привет, девчонки, никак, наши, русские! — к нам подошел симпатичный парень и стал откровенно рассматривать нас.
Я сразу обратила внимание, что его худые руки были покрыты многочисленными наколками. Дома мы бы постарались отделаться от такого как можно быстрее. За границей все иначе. Русская речь, от кого бы она ни исходила, воспринимается как нечто родное и близкое. Как-никак соотечественник и, похоже, не браток.
— Кто вас так отделал, девчонки? — засмеялся парень.
— Да так, в аварию попали, — соврала Натка.
— Что-то на аварию не похоже, больше на избиение.
— Мы попали в аварию, — жестко отрезала я, дав понять этому типу, что разговор окончен.
— Мы тверские, — не унимался парень. — Вот приехали Японию посмотреть по туристической путевке. Меня, кстати, Вадиком зовут.
— Тут что, туристическая группа из России? — обрадовалась Натка.
— Точно. Из Твери. Нас тут много. Кстати, и девчонок много. Могу познакомить. Мы сейчас на экскурсию едем в Токио. Хотите поехать с нами? Денег с вас никто не возьмет, все уже оплачено, а вечером обратно.
Мы с Наткой переглянулись. Она шепнула мне на ухо:
— Нам сейчас не мешало бы оказаться в Токио. Заедем на яхту к Янгу, и я оставлю ему письмо. Попрошу, чтобы он сразу заехал за нами в гостиницу, как только вернется, а вечером мы с тобой завалимся спать.
— Смотри сама, — пожала я плечами и согласилась. — Среди своих, русских, спокойнее будет. Вдруг чем помогут. Мир же не без добрых людей.
Мы улыбнулись и последовали за новым знакомым. Но Вадик оказался порядочной сволочью. Он завел нас к себе в номер якобы для того, чтобы познакомиться с другими туристами. В номере на нас накинулись три огромных мордоворота, связали и бросили на пол. История повторилась — мы опять попали в лапы к торговцами живым товаром.
— Что, девчонки, — засмеялся Вадик. — Наверное, приехали в Японию бабок сколотить? Хотели хорошо устроиться и подзаработать деньжат на заграничной ниве? Сейчас мы вас устроим. Наверное, мечтали быть официантками в ресторанах? А может, танцовщицами в балет-шоу? А может, прислугой в богатых семьях? Дурочки, все это блеф. Никогда не надо гоняться за призраками! За границей от вас требуется одно — секс-услуги.
— Вадик, — спросил один из мордоворотов. — Что с ними делать, сейчас в притон отвезем или вместе со всеми?
Вадик посмотрел на часы и озабоченно произнес:
— Через час приходит судно, там десять телок. Совсем свеженьких, молоденьких. Поехали их встретим, а потом всех скопом отвезем в притон. Правда, цена у них будет разная. За этих, с их разбитыми физиономиями, много не дадут, но хоть что-то да выручим. Главное, что у них половые органы целые и в рабочем состоянии. Зато за новеньких нормально выручим.
— Так эти что, пусть пока здесь посидят?
— Пусть посидят, никуда они не дернуться.
Как только за нашими обидчиками закрылась дверь, я посмотрела на связанную Натку и тяжело вздохнула.
— Знаешь, так и в самом деле можно стать проституткой. Жизнь не оставляет нам право выбора.
— Подвинься ко мне поближе и попробуй зубами перекусить веревку на моих руках, а если получится — развязать, — попросила Натка.
— Ты с ума сошла, у меня ведь губа зашита…
Все же я придвинулась поближе к Натке и попыталась перегрызть веревку на ее руках. Зашитая губа не выдержала, и из нее фонтаном брызнула кровь.
— Я же тебе говорила! — охнула я и заревела.
— Не реви, давай я попробую. Натка склонилась надо мной и принялась зубами развязывать узел. Но она постоянно задевала свой нос и выла от дикой боли. Мне было искренне жаль ее, но помочь я ничем не могла. Натка оказалась настырной. Она освободила мои руки и тут же потеряла сознание. Я сняла с себя веревку и привела ее в чувство. Нам повезло, что номер находился на первом этаже. Открыв окно, мы бросились бежать.
— Господи, сколько же тут притонов, — на ходу возмущалась я.
— Сюда сколько девчонок не ввози, все равно им мало будет, — вторила мне Натка.
Остановив попутку, мы добрались до Токио. По объявлению в англоязычной газете мы нашли маленькую комнату, в которой умещалось только две кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Натка, ты живая? — простонала я.
— Вроде бы да. Лучше бы нас забили насмерть.
Я посмотрела на Натку и ужаснулась. Глаза ввалились. Тело напоминало кровавое месиво.
— Знаешь, этот кнут так больно бил, что буквально рвал кожу. Я видела на конце кнута железный наконечник. Скорее всего, он сделан из стали, — простонала Натка.
Мы лежали и тупо смотрели в потолок. Малейшее движение вызывало дикую боль. Несколько раз нас проведывала старуха и ругалась на своем языке. Что она хотела — понять было невозможно.
— Такой плетью обычно стегают непослушных лошадей, — прошептала я Натке. — Но у лошадей шкура, а у нас нежная кожа. Как только мы выдержали эту экзекуцию? Все, Натка, это конец.
— Помнишь, девчонки нам говорили о кореянке, которая умерла ночью. Ты только подумай, что ей пришлось пережить…
Когда в подвал спустился хозяин-японец, мы даже не смогли приподнять голову. Он злобно посмотрел на нас и сказал:
— Если с завтрашнего дня вы не приступите к работе, вас придется забить до смерти. Сегодня ночью умерла девушка. Ей попался клиент, который возбуждался только тогда, когда тыкал свою партнершу ножом и видел, свежую кровь. Девушка умерла, но клиент заплатил мне очень хорошие деньги. Это большие деньги, жизнь этой девушки не стоит таких денег. Если вы не будете работать, то я вновь приглашу этого клиента — и отдам кого-нибудь из вас. Так что вставайте и идите отлеживаться в комнату. Завтра утром приступите к своим обязанностям, иначе мне вас придется зарыть в ближайшем лесу.
Мы встали с большим трудом и поплелись в комнату, держась друг за друга. Дойдя до кроватей, рухнули на них, застонав от 1 боли. Наши соседки отсутствовали. По всей вероятности, они были на работе. Я закрыла глаза и провалилась в сон.
…Проснулась я от жуткой боли по всему телу. За окном светало. Услышав звук работающего мотора я, пересилив себя, встала и выглянула во двор. Охранявшие нас турки грузили гроб в старенький «ниссан». Затем они сели в машину и уехали. Открыв дверь, я прошлась по коридору — кругом тишина, никого не видать. Это наш шанс. Я подошла к Натке и быстро ее растолкала. Натка открыла глаза и сморщилась от боли.
— Терпи, Наточка, терпи. Мне тоже больно, хоть криком кричи, но нужно бежать.
— Ты, что, Ирка, рехнулась совсем, нас ведь турки поймают…
— Турки уехали вместе с гробом. В доме тихо, все спят.
Схватив Натку за руку, я потащила ее по длинному коридору. Дверь в комнату хозяина была приоткрыта. Хозяин спал, громко похрапывая. Заглянув в комнату, я увидела лежащий на тумбочке бумажник. Раздумывать было некогда. Я быстро положила его в карман своего рваного платья и выскочила из комнаты. Выбежав во двор, мы с Наткой облегченно вздохнули — ворота оказались открытыми. Собаки, наверное, спали, во всяком случае, никто не собирался поднимать жуткий лай. На улице тоже не было ни души. Воздух был свежим, пахло водорослями, значит, тут где-то поблизости море.
Не знаю, сколько времени мы бежали, но наконец добрались до пустынного пляжа. Скинув с себя остатки одежды, залезли в воду, но тут же выскочили обратно. Тело прожгла невыносимая боль. Затянувшиеся было раны вновь закровоточили. Одевшись, мы с трудом стали подниматься по кругу вверх. Наверху оказалось поле с аккуратными стожками недавно скошенного сена. Не сговариваясь, мы повалились в один из них.
Тяжело дыша, я достала из кармана хозяйский бумажник и принялась считать деньги. Ровно тысяча долларов.
— Натка, живем. У нас с тобой штука баксов, — радостно произнесла я.
Примерно через час пошел сильный дождь. Мы прижались друг к другу и сидели, боясь пошевелиться. Дождь становился все сильнее. Чтобы не мокнуть, мы постарались как можно поглубже закопаться в стог.
Аромат свежего сена кружил голову. Я посмотрела на Натку и грустно улыбнулась.
— Господи, Натка, тут все как в России. Как будто мы вернулись домой. Поле, сеном пахнет — все, как на родине. Не хватает только русской речи.
Натка внимательно посмотрела на меня.
— Ирка, у тебя кровь с дождем перемешалась.
— Это как?
— Дождь идет и попадает на твои раны. Запекшаяся кровь размокает и течет ручьем. — С трудом договорив последнюю фразу, Натка уткнулась ко мне в плечо и громко заревела.
— Успокойся. Все будет хорошо. Вот увидишь!
Натка уткнула лицо в ладони и принялась раскачиваться из стороны в сторону. Мне стало страшно за нее.
— Ирка, неужели ты ничего не поняла? Ничего хорошего больше не будет! Все хорошее уже было. Это конец. — Вскочив, она выбежала под дождь. — Я не хочу жить! Я не хочу жить! — пронзительно кричала она.
Я догнала ее, схватила за плечи и попыталась успокоить.
— Не ори! Мы выкарабкаемся, пойми. Нельзя опускать руки. Мы еще вернемся на родину и будем пить шампанское.
Достав бумажник, я показала его Натке и громко закричала:
— Тут тысяча долларов. Эти деньги должны нас спасти. У нас есть деньги, это уже о чем-то говорит!
Натка посмотрела на меня безумными глазами, выхватила бумажник и высыпала баксы на землю.
— Деньги — это мусор! В погоне за деньгами мы теряем рассудок! Я ненавижу деньги, если бы ты только знала, как я ненавижу деньги! Они нас не спасут! Мы ведь именно из-за них сюда приехали! Это все из-за них!
Я посмотрела на баксы, испачканные в грязи, и затряслась от злости.
— Ты что, ненормальная?! Нашла чем раскидываться. Деньги ей мусор! Да без денег с тобой никто разговаривать не будет! Без денег ты на фиг никому не нужна!
Дождь закончился. Мы легли на сено и стали смотреть в небо. Чуть попозже я разложила баксы, чтобы их подсушить. Солнышко сделало свое дело, и они вскоре приняли более-менее приличный вид. Натка, успокоившись, лишь изредка прерывисто вздыхала. Дождавшись полудня, мы пошли по направлению к трассе.
— Сейчас поймаем машину, заедем в ближайший магазин, купим что-нибудь недорогое из одежды, затем снимем номер в дешевенькой гостинице, и будем ждать приезда
Янга.
— Ладно, — кивнула согласно Натка. — Только бы не мешало сначала в клинику заехать. Уж очень тело болит, — пожаловалась она.
— Заедем, конечно, только клиники тут дорогие.
На трассе нам сразу повезло. Мы остановили такси, но таксист ни слова не понимал ни по-русски, ни по-английски. Пришлось объяснять на пальцах, что мы русские девушки, пострадавшие от нападения бандитов. Нас необходимо отвезти в любой ближайший магазин, а затем в клинику. Таксист залопотал что-то, постоянно повторяя одно и то же слово «полиция». Мы дали ему понять, что полиция нам совершенно не нужна и что со своими проблемами мы разберемся сами. Пожав плечами, таксист довез нас до ближайшего магазина и стал ждать нашего возвращения.
Заскочив в магазин, мы накупили дешевых шмоток и быстро переоделись, выкинув свои лохмотья в корзину с мусором. При расчетах на нас сбежался посмотреть весь обслуживающий персонал. «Рашен стрит-волкерз», — неслось нам вслед, когда мы выходили из магазина.
Перевода мне не потребовалось. Даже переодетые мы выглядели довольно скверно. Лица были опухшие, у Натки нос стал величиной с хорошую грушу, а моя губа раздулась так, что выступала вперед, как лопата.
Таксист отвез нас в клинику. За четыреста баксов нам зашили глубокие рваные раны, обработали ссадины, кровоподтеки и синяки. Натке сделали снимок носа, к счастью, перелома не оказалось. Мне наложили несколько швов у виска и слегка подштопали губу. Посмотревшись в зеркало, я с трудом узнала себя, но все же подумала о том, что бывает и хуже. Самое главное, что мы остались живы.
До возвращения Янга мы решили перекантоваться в пригороде Токио в третьесортном отеле. Распрощавшись с таксистом и заплатив ему около тридцати баксов, мы зашли в небольшой холл и тут же услышали русскую речь.
— Привет, девчонки, никак, наши, русские! — к нам подошел симпатичный парень и стал откровенно рассматривать нас.
Я сразу обратила внимание, что его худые руки были покрыты многочисленными наколками. Дома мы бы постарались отделаться от такого как можно быстрее. За границей все иначе. Русская речь, от кого бы она ни исходила, воспринимается как нечто родное и близкое. Как-никак соотечественник и, похоже, не браток.
— Кто вас так отделал, девчонки? — засмеялся парень.
— Да так, в аварию попали, — соврала Натка.
— Что-то на аварию не похоже, больше на избиение.
— Мы попали в аварию, — жестко отрезала я, дав понять этому типу, что разговор окончен.
— Мы тверские, — не унимался парень. — Вот приехали Японию посмотреть по туристической путевке. Меня, кстати, Вадиком зовут.
— Тут что, туристическая группа из России? — обрадовалась Натка.
— Точно. Из Твери. Нас тут много. Кстати, и девчонок много. Могу познакомить. Мы сейчас на экскурсию едем в Токио. Хотите поехать с нами? Денег с вас никто не возьмет, все уже оплачено, а вечером обратно.
Мы с Наткой переглянулись. Она шепнула мне на ухо:
— Нам сейчас не мешало бы оказаться в Токио. Заедем на яхту к Янгу, и я оставлю ему письмо. Попрошу, чтобы он сразу заехал за нами в гостиницу, как только вернется, а вечером мы с тобой завалимся спать.
— Смотри сама, — пожала я плечами и согласилась. — Среди своих, русских, спокойнее будет. Вдруг чем помогут. Мир же не без добрых людей.
Мы улыбнулись и последовали за новым знакомым. Но Вадик оказался порядочной сволочью. Он завел нас к себе в номер якобы для того, чтобы познакомиться с другими туристами. В номере на нас накинулись три огромных мордоворота, связали и бросили на пол. История повторилась — мы опять попали в лапы к торговцами живым товаром.
— Что, девчонки, — засмеялся Вадик. — Наверное, приехали в Японию бабок сколотить? Хотели хорошо устроиться и подзаработать деньжат на заграничной ниве? Сейчас мы вас устроим. Наверное, мечтали быть официантками в ресторанах? А может, танцовщицами в балет-шоу? А может, прислугой в богатых семьях? Дурочки, все это блеф. Никогда не надо гоняться за призраками! За границей от вас требуется одно — секс-услуги.
— Вадик, — спросил один из мордоворотов. — Что с ними делать, сейчас в притон отвезем или вместе со всеми?
Вадик посмотрел на часы и озабоченно произнес:
— Через час приходит судно, там десять телок. Совсем свеженьких, молоденьких. Поехали их встретим, а потом всех скопом отвезем в притон. Правда, цена у них будет разная. За этих, с их разбитыми физиономиями, много не дадут, но хоть что-то да выручим. Главное, что у них половые органы целые и в рабочем состоянии. Зато за новеньких нормально выручим.
— Так эти что, пусть пока здесь посидят?
— Пусть посидят, никуда они не дернуться.
Как только за нашими обидчиками закрылась дверь, я посмотрела на связанную Натку и тяжело вздохнула.
— Знаешь, так и в самом деле можно стать проституткой. Жизнь не оставляет нам право выбора.
— Подвинься ко мне поближе и попробуй зубами перекусить веревку на моих руках, а если получится — развязать, — попросила Натка.
— Ты с ума сошла, у меня ведь губа зашита…
Все же я придвинулась поближе к Натке и попыталась перегрызть веревку на ее руках. Зашитая губа не выдержала, и из нее фонтаном брызнула кровь.
— Я же тебе говорила! — охнула я и заревела.
— Не реви, давай я попробую. Натка склонилась надо мной и принялась зубами развязывать узел. Но она постоянно задевала свой нос и выла от дикой боли. Мне было искренне жаль ее, но помочь я ничем не могла. Натка оказалась настырной. Она освободила мои руки и тут же потеряла сознание. Я сняла с себя веревку и привела ее в чувство. Нам повезло, что номер находился на первом этаже. Открыв окно, мы бросились бежать.
— Господи, сколько же тут притонов, — на ходу возмущалась я.
— Сюда сколько девчонок не ввози, все равно им мало будет, — вторила мне Натка.
Остановив попутку, мы добрались до Токио. По объявлению в англоязычной газете мы нашли маленькую комнату, в которой умещалось только две кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41