– Погодите! Советская власть еще до вас доберется!
– Де-точ-ка, я, по старому говоря, – управдом. Со­ветская власть может сменить всех министров – на это кадры найдутся. Но сменить всех управдомов… думаю, тут у советской власти начнутся трудности.
– Вот мы сядем и будем сидеть, пока не примете меры! – заявляет мужчина.
– Сидите сколько влезет!
Пара действительно усаживается. Мусницкий переста­ет их замечать.
Следующая посетительница – чистенькая, приятная пенсионерка с общественной жилкой. Просит не за себя:
– Я по поводу ямы возле строения пять. Полтора года вырыта яма, и никто не заботится зарыть!
– Понадобится – зароем. Других дел хватает.
– А разве это не дело?
– Да кому мешает эта яма? Она вообще в стороне.
– Мало ли… Кто-нибудь вечером возвращается, упа­дет, разобьется!
– Надо возвращаться в таком состоянии, чтобы не падать. Между прочим, курс на трезвость. – Палец Мусницкого равнодушно тянется нажать кнопку.
…Изабелла и Алик выходят из кафе, расположенного на участке улицы, где стоянка запрещена, и не спеша направляются к машине. Продолжается начатый раньше разговор:
– Как хочешь, а Софья Рашидовна против нашего брака.
– Да нет же, Алик!
– И вообще она меня недолюбливает.
– Я сейчас такое скажу – все твои мысли развеются! Но обещай сразу забыть!
– Обещаю, Белочка.
– Мама хранит в секрете, я совершенно случайно услышала. Угадай, что она собирается нам подарить?
– Н-нет, не берусь.
– Отдельную квартиру!! Вручу, говорит, ключ в день свадьбы!
Для Алика это ошеломляющая неприятность, при всем желании ему не удается замаскировать свою реакцию.
– Может, ты путаешь?! – отшатывается он. – Так сразу и квартира?!
– Ты еще не знаешь маму! Она поразительная жен­щина! Квартира будет! Там уже начали ремонт, чтоб как новенькая!
Алик бросается к киоску купить сигареты. Изабелла – за ним, заглядывает в лицо.
– Не понимаю… Ты не рад?!
– Нет, что ты.
– Но я же вижу: злишься!
– Нет-нет… Впрочем, да. Потому что опять затяжка! Пока квартира, пока ремонт… Начальство ставит вопрос ребром: есть у меня жена или нет? Я к тебе шел с решитель­ным разговором, Белочка: немедленно расписаться!
– У нас же срок не подошел.
– Неважно! Есть ходатайство: в порядке исключения ускорить.
– А платье… платье тоже не готово…
– Белла, это несерьезно! Ты ставишь под удар Цей­лон, все наше будущее!.. Паспорт с собой? – лихорадоч­но напирает Алик, видя, что она начинает сдаваться.
Изабелла кивает. Он отпирает машину, усаживает де­вушку. Та копается в сумочке, достает паспорт. Алик вынимает свой, вкладывает в него сторублевую купюру.
– Для верности вот так. Поехали!
Мусницкий гуляет в сквере с внуком. Со стороны их замечает Соня, подходит.
– Ну, Семеныч, расписалась моя красавица. А я пере­ехала из спальни в общую комнату. На диван!
– Максик! Ты куда! – бросается Мусницкий за малышом.
Запыхавшись, приводит обратно.
– Потерпи, золотко, я с тетей поговорю… Значит скоро и у тебя такой будет. – Он со счастливой улыбкой прижимает к себе малыша. – А квартира практически готова. Кафель поставили отличный, плиту новую. Для тебя с аварийных домов людей снял!.. Эй-е-ей, Максик! Максюша!.. Невозможно толком поговорить… Приходи, Соня, завтра, часа в три, пойдем смотреть. А заодно и деньги под расчет, договорились?
– Зинаиде-свет-Яновне! – подходит Томин к столу Кибрит.
– Шурик! Живой-здоровый?
– Даже веселый, чего и тебе желаю! – Он отвешивает галантный поклон.
– Жизнь в притоне облагородила твои манеры.
– Мерси. Что там мой друг с нательной росписью? Ты получила отпечатки его конечностей?
– Ах, да! Ты отлично справился. – Кибрит находит и протягивает небольшой листок. – Вот летопись его сро­ков и статей.
Томин с интересом читает справку.
– Нелидов… Разреши, позвоню. – Набирает внутрен­ний номер. – Аркадий?.. Я. Запиши, пожалуйста: Нели­дов А. Д., в шестьдесят втором Люберецким судом осуж­ден за бандитизм. Подними приговор, выясни, где его подельщики и когда освободились.
Томин оборачивается к Кибрит:
– Спасибо, Зинаида. Бегу обратно в преступную ком­панию.
…К Знаменскому в кабинет входит Томилин.
– У меня праздничное настроение, Пал Палыч. Про­сто мечтаю прищемить хвост этому ворюге!
– Хвостом не обойтись. С утра генерал меня строго напутствовал. Цитирую: «Извлечь Мусницкого со всеми его деловыми друзьями и покровителями».
– Программа максимум…
– Угу. Поэтому все, что знаем, что подозреваем, бу­дем отрабатывать спокойненько, пункт за пунктом, по­степенно расширяя фронт.
Знаменский успел за это время одеться. Оба выходят, щелкает ключ в замке…
– Добрый день, – переступают они порог кабинета начальника ДЭЗа.
Тот удивленно поднимает голову, взгляд перебегает с одного на другого. Лица незнакомые, но, надо отдать долж­ное чутью Мусницкого, он сразу понимает, что перед ним не те люди, которым он привык безапелляционно гово­рить: «Приемные часы написаны с той стороны двери!»
– Прошу, товарищи!
Товарищи кладут на стол свои удостоверения.
Начальник не дрогнул и бровью, но удостоверения изучает слишком долго, гадая, как понимать подобный визит. Наконец отрывается и простодушно объясняет:
– Плохо запоминаю имена-отчества, беда при моей должности. Стало быть, Павел Павлович и Николай Алек­сандрович, – произносит он, возвращая каждому его кни­жечку. – Кто вас интересует? Лично я чем должен помочь?
– С вашего разрешения… – Знаменский снимает пальто.
– Конечно, конечно! И вы, пожалуйста, – радушно предлагает Мусницкий Томилину.
– Интересует нас работа вашего ДЭЗа, – говорит Пал Палыч. – Будем вот с коллегой кое-что проверять.
Крошечная заминка, и тут же:
– Милости прошу! Если разберетесь, что к чему, не откажите поделиться. Может, наконец сам что-нибудь пойму. – Мусницкому почти удается беспечный тон. – Хозяйство аховое, сплошной тришкин кафтан, все запутано, переплетено. ПЖРО, РЖУ. – Он помогает себе пальцами, изображая сложности жилищных проблем.
Без стука, по-хозяйски вплывает Соня, неизменно царственная и элегантная.
– Семеныч, три часа – как условились! – Она красноречиво указывает на свою сумочку.
Для нее все просто. Ну сидят какие-то. Сейчас Семеныч их спровадит и поведет ее смотреть квартиру.
Мусницкий на краткий миг теряется.
– Знакомьтесь, пожалуйста, – брякает он. – Наша уборщица.
Томилин с интересом рассматривает Соню. Соня с недоумением взирает на Мусницкого: с какой стати он ее аттестует таким образом? Почувствовав что-то неладное, она оборачивается к посетителям и натыкается на усмешку Пал Палыча.
Прошло много лет, Соня не сразу узнает следователя, но что-то в его облике приводит ее в смятение. Косясь в сторону Пал Палыча, Соня тянет с крючка персональное полотенце Мусницкого и начинает бестолково обмахивать пыль.
– С Софьей Рашидовной мы давненько знакомы, – улыбается Пал Палыч после паузы. – Помню, с метлой вы тоже неловко обращались.
Сонины руки, унизанные кольцами, замирают.
– Оставьте вы это пыльное занятие, а заодно и нас.
– Следователь Знаменский! – шепчет Соня, пятясь к двери, и медленно-медленно притворяет ее за собой.
– У вас есть экземпляр годового отчета о деятельнос­ти ДЭЗа? – спрашивает между тем Знаменский.
– Тот, что сдаем в район? Есть, Павел Павлович, есть.
Начальник отыскивает в ящиках стола переплетенную стопочку машинописных листов. Знаменский заглядывает в конец отчета.
– Подпись ваша?
– Моя.
– Очень хорошо, прямо подряд и пойдем, – говорит Знаменский и передает отчет Томилину, который рас­крывает его на первой странице.
Но тут в кабинет врывается издерганный тощий чело­век в вязаной шапочке с помпоном.
– Приемные часы написаны с той стороны двери, – автоматически реагирует Мусницкий.
– Предупреждаю, я за квартиру платить не буду!
Мусницкий меняет тон. Не из-за угрозы – из-за при­сутствия Знаменского и Томилина.
– Гражданин, вы же видите, я занят с товарищами!
– Ну конечно, я – гражданин, они – товарищи, и я пошел вон!
– Завтра – в удобное для вас время. Прошу без очереди.
– Боюсь, завтра мы тоже будем здесь, – вмешивается Пал Палыч. – Давайте выслушаем сразу. – И предлагает посетителю: – Изложите, пожалуйста, суть дела.
– Да знает он прекрасно! А вы-то кто?
– Мы… проверяющие.
– Тут не проверяющие нужны – милиция! И сажать всех через одного! Иначе толку не будет!
– Полегче, гражданин, полегче! – одергивает Мус­ницкий.
– А вдруг да будет толк, – усмехается Пал Палыч. – Расскажите.
Посетитель принимается изливать душу:
– Я на верхнем этаже живу. Над нами – чердак. Как зима – на чердаке лопаются трубы отопления. А там голубей видимо-невидимо. Накопился помет. И вот, когда трубы с горячей водой начинают протекать, помет вмес­те с водой льется сквозь потолки. А внизу мебель. Книги. Про людей не говорю. Вонища! Я астму нажил!
– И давно у вас такие аварии?
– Два года подряд. А чтобы акт составить – ни-ни! Вещи пропали, пол пузырями – ни копейки не возместили! Прихожу вот, – кивает на Мусницкого, – рассказываю, а ему смешно, что меня дерьмом поливает!
– Ваш адрес? – задает вопрос Томилин.
– Дом шесть дробь два, четвертое строение, квартира восемьдесят девять. Была дверь на чердак – заделали. Кирпичом заложили. Чего я и добиваюсь – чтоб дверь восстановить! Того гляди, опять морозы хватят!
– Действительно замуровали дверь? – обращается Пал Палыч к Мусницкому.
– На чердаке собирался антиобщественный элемент.
– Да вы в котельную загляните! – кричит жилец. – Антиобщественный элемент! В котельной он весь, где тепло! Алкоголь, карты, ночлежный дом… кабак… – его одолевает приступ кашля. Он машет рукой и выходит.
– Бедняга, – лицемерно замечает Мусницкий, когда жилец уходит. – Жаль человека.
– Разве не в ваших силах ему помочь?
– Да как вам сказать, Павел Павлович… Мы ж не можем видеть, что внутри трубы делается. Про такое явление – усталость металла – слыхали? Непредска­зуемо.
– Тут уж, видно, не усталость, а измученность. Пол­ное изнеможение, – усмехается Знаменский.
– В каком смысле?
– Да вот держу ваш план замены труб отопления. Как раз в четвертом строении они должны быть новехоньки, товарищ Мусницкий!
– Что должно быть, то и есть, уверяю вас!
– Это наши эксперты установят.
– Хм… – произносит Мусницкий и внимательно вглядывается в Знаменского. Кажется, впервые с начала разговора он склонен воспринять визит следователя все­рьез.
Ночью по безлюдной улице к небольшому дому со сторо­ны двора подползает машина с подъемной площадкой-«корзиной» – из тех, что используются при починке высоко протянутых проводов. Машина подает задом вплотную к стене и выдвигает площадку до уровня чердачного окна.
Двое людей, приехавшие с машиной, и группа дру­гих, в спецодежде, которые ожидали у дома, принима­ются за дело: подтаскивают осветительные приборы, электросварку, кучу труб. Втягивают все это наверх. За­тем, выдвигая и опуская «корзину», они поднимают туда же нескольких рабочих.
За их суетой, покрикивая и подбадривая, наблюдает Мусницкий. Подходит главный инженер Алтынов.
– Все, Максим Семеныч, отопление отключили.
– Начинай, ребята! – командует Мусницкий.
Чердак ярко освещен, оттуда раздается лязганье, уда­ры по металлу, сыплются искры сварки.
– Ну и кутерьма… – бормочет Алтынов.
– Все окупится, – возражает Мусницкий. – Как ты вообразил, что паникую? Мусницкого не знаешь! Мус­ницкого голыми руками не возьмешь! Пока эти оперы у меня сидели, я сто вариантов в уме просчитал. Это, – указывает он на кипящий деятельностью чердак, – поле­вые цветочки. Просто чтоб показать им, кто есть кто!.. Веселей, ребята! Веселей, не обижу!
Кибрит и Томилин входят в кабинет Знаменского.
– Ну, Пал Палыч, – говорит она, – ты поставил нас в идиотское положение!
1 2 3 4 5 6 7 8