Каждый раз он вынимал один новый карандаш, без запасного — только один. Причем каждый последующий поиск, казалось, занимал у него больше времени, чем предыдущий. Гарри, следивший за своим начальником из темного угла, восхищался поведением Вайкери. Тот совершенно определенно стремился к тому, чтобы как можно больше принизить мнение Джордана о себе, заставить его считать себя глупцом. «Ну, валяй, — мысленно обращался Гарри к американцу, — дернись порезче, и он в один миг кастрирует тебя без ножа». Вайкери перевернул страницу своего блокнота и взял новый карандаш.
* * *
— Ее имя на самом деле вовсе не Кэтрин Блэйк. И она на самом деле не англичанка. Ее настоящее имя — Анна Катарина фон Штайнер. Но больше не буду называть ее этим именем. Мне очень хотелось бы, чтобы вы раз и навсегда забыли о том, что вообще слышали его. Причины, по которым я прошу вас об этом, станут понятны вам позже. Она родилась в Лондоне перед Первой мировой войной от матери-англичанки и отца-немца. В ноябре 1938 года она возвратилась в Англию, воспользовавшись вот этим фальшивым голландским паспортом. Вам знакомо лицо на фотографии?
— Это она. Сейчас она выглядит по-другому, но это она.
— Мы предполагаем, что она привлекла к себе внимание немецкой разведки благодаря своему прошлому и большим способностям к языкам. Мы полагаем, что ее завербовали в 1936 году и направили в лагерь в Баварии, где ее учили шифровальному делу, использованию рации, приемам анализа численности и состава войск, а также разнообразным способам убийства. Чтобы скрыть свое прибытие в страну, она жесточайшим образом убила женщину в Суффолке. Мы считаем, что, кроме нее, она убила еще трех человек.
— Очень трудно в это поверить.
— И все же придется. Она сильно отличается от остальных. Большинство шпионов Канариса было никчемными идиотами, плохо подготовленными, плохо снаряженными и, в общем, совершенно не годившимися для занятия шпионажем. Мы успешно выловили их всех в самом начале войны. Но мы считаем, что Кэтрин Блэйк агент совсем иного сорта, одна из их звезд. Мы называем их «кротами» или «консервами». Она никогда не пользовалась своей рацией и, похоже, ни разу не участвовала ни в одной другой операции. Она просто внедрилась в британское общество и ждала момента, когда ей прикажут активизироваться.
— Но почему она выбрала меня?
— Позвольте мне поставить вопрос по-другому, комман-дер Джордан. Она выбрала вас или вы выбрали ее?
— О чем вы говорите?
— Но ведь это же так просто. Я хочу знать, почему вы решили выдать наши военные тайны немцам.
— Ничего подобного!
— Я хочу знать, почему вы предали нас.
— Я никого не предавал!
— Я хочу знать, почему вы стали агентом немецкой разведки.
— Это просто смешно!
— Неужели? А что, по-вашему, мы должны думать? Вы находитесь в постоянном контакте с самым опасным резидентом немецкой разведки в Великобритании. Вы приносите домой портфель, битком набитый сверхсекретными материалами. Зачем вы это сделали? Почему вы не могли просто рассказать ей об операции «Шелковица»? Видимо, она попросила вас принести документы домой, чтобы она смогла сфотографировать их, да?
— Нет! Я хочу...
— Вы сами вызвались принести их домой?
— Нет!
— Ладно, в таком случае, зачем вам надо было мотаться ночью по Лондону с этими материалами в портфеле?
— Потому что я должен был рано утром уехать на осмотр строительных участков на юге. Это могут подтвердить человек двадцать. Служба безопасности осмотрела мой дом и сейф, стоящий в моем кабинете, и разрешила мне при некоторых обстоятельствах брать секретные документы домой, при условии, что я буду держать их запертыми в сейфе.
— Так-так... Теперь ясно, что это было серьезнейшей ошибкой с их стороны. Потому что я думаю, что вы принесли эти документы домой и передали их Кэтрин Блэйк.
— Это не так.
— Я только не пришел еще к выводу, являетесь ли вы немецким агентом или вас втянули в шпионаж.
— Да что вы несете! Я по горло сыт вашей чушью!
— Я хочу знать, вы совершили предательство из сексуальных побуждений?
— Нет!
— Я хочу знать, вы совершили предательство ради денег?
— Я не нуждаюсь в деньгах.
— Вы действуете по сговору с женщиной, известной вам как Кэтрин Блэйк?
— Нет!
— Вы сознательно или по собственному желанию поставляли военные тайны вооруженных сил союзников женщине, известной вам как Кэтрин Блэйк?
— Нет!
— Вы работаете непосредственно на немецкую военную разведку?
— Дурацкий вопрос.
— Отвечайте!
— Нет! Черт возьми, нет!
— Вы состоите в сексуальных отношениях с женщиной, известной вам как Кэтрин Блэйк?
— Это мое личное дело.
— Теперь уже нет, коммандер. Я повторяю свой вопрос. Вы состоите в сексуальных отношениях с Кэтрин Блэйк?
— Да.
— Вы любите Кэтрин Блэйк? Коммандер, вы слышали вопрос? Коммандер? Коммандер Джордан, вы любите Кэтрин Блэйк?
— Пару часов назад я любил женщину, о которой я думал как о Кэтрин Блэйк. Я не знал, что она немецкий агент, и совершенно не собирался выдавать ей военные тайны союзников. Вы должны мне поверить.
— Я в этом вовсе не уверен, коммандер Джордан. Но давайте продолжим. Вы завербовались во флот в октябре прошлого года?
— Совершенно верно.
— Почему не раньше?
— Моя жена умерла. Я не хотел оставлять сына одного.
— Почему вы изменили свое мнение?
— Потому что меня попросили завербоваться во флот.
— Расскажите мне, как это произошло.
— В мой офис в Манхэттене пришли два человека. Было сразу понятно, что они уже проверили мое прошлое, как с личной, так и с профессиональной точки зрения. Они сказали, что мои услуги требуются для проекта, связанного со вторжением в Европу. Они не говорили мне, что именно представляет из себя этот проект. Они предложили мне выехать в Вашингтон, и после этого я их больше не видел.
— Назовите имена этих людей.
— Один представился Лимэнном. Имя второго я не могу вспомнить.
— Они оба были американцами?
— Лимэнн был американцем. А второй англичанином.
— Но вы не помните его имени?
— Нет.
— Как он выглядел?
— Высокий и худой.
— Что ж, под эти приметы подходит добрая половина мужского населения страны. Что случилось, когда вы прибыли в Вашингтон?
— После того как я прошел проверку благонадежности, меня проинформировали об операции «Шелковица» и показали ее планы.
— Зачем вы им понадобились?
— Им был нужен человек, имеющий опыт руководства крупными строительствами. Моя компания выстроила некоторые из самых больших мостов на Востоке.
— И каковы были ваши первоначальные впечатления?
— Я решил, что сама по себе «Шелковица» вполне осуществима технически, но сроки показались мне чрезмерно оптимистическими. Я сразу понял, что будут задержки.
— К какому заключению вы пришли после сегодняшней инспекции?
— То, что проект опасно отстает от графика. Шансы на своевременное завершение «Феникса» не более, чем один к трем.
— Вы поделились этим соображением с Кэтрин Блэйк?
— Прошу вас, давайте не будем начинать это снова.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Нет, я не делился своими выводами с Кэтрин Блэйк.
— Вы виделись с нею перед тем, как мы задержали вас на Гросвенор-сквер?
— Нет. Я приехал в ГШСЭС прямо со строительных участков.
Вайкери порылся в портфеле и выложил на стол две фотографии: Роберта Поупа и Дикки Доббса.
— Вы когда-нибудь видели этих людей?
— Они кажутся мне смутно знакомыми, но я не могу сказать, где их видел.
Вайкери открыл досье Джордана и шумно перелистал несколько страниц.
— Расскажите мне о доме, в котором вы живете.
— Мой тесть купил его перед войной. Он проводил много времени в Лондоне, и по делам, и на отдыхе, и решил, что нужно обзавестись здесь постоянным удобным жильем.
— Кто-нибудь еще использует этот дом?
— Мы с Маргарет жили здесь, когда приезжали в Европу на отдых.
— Банк вашего тестя имел инвестиции в Германии?
— Да, и много. Но большинство из них он ликвидировал перед войной.
— Он лично контролировал ликвидацию?
— По большей части этим занимался Уолкер Хардиджен. Он второй человек в банке. Он также свободно владеет немецким языком и отлично знает Германию, как снаружи, так и изнутри.
— Он ездил в Германию перед войной?
— Да, несколько раз.
— Вы когда-нибудь сопровождали его?
— Нет. Я не имел никакого отношения к делам моего тестя.
— Уолкер Хардиджен пользовался домом в Лондоне?
— Возможно. Я не знаю точно.
— Насколько хорошо вы знаете Уолкера Хардиджена?
— Я знаю его очень хорошо.
— Отсюда следует, что вы с ним хорошие друзья?
— Нет, не совсем так.
— Вы знаете его хорошо, но вы не друзья?
— Правильно.
— Вы враги?
— Враги слишком сильное слово. Мы просто не слишком ладим между собой.
— Почему?
— Он ухаживал за моей женой до нашего с нею знакомства. Я думаю, что он всегда любил ее. На вечеринке, которую я устроил перед отъездом в Европу, он немного перепил и обвинил меня в том, что я убил свою жену, чтобы заняться бизнесом.
— Я думаю, что человека, который говорил бы обо мне что-то подобное, правильнее всего будет назвать моим врагом.
— Тогда мне очень хотелось вынуть из него душу.
— Вы вините себя в смерти вашей жены?
— Да, постоянно. Если бы я не попросил ее приехать в город на тот проклятый деловой обед, она осталась бы жива.
— Насколько много Уолкер Хардиджен знает о вашей работе?
— Ничего.
— Он знает, что вы одаренный инженер?
— Да.
— Он знает, что вас отправили в Лондон для участия в секретном проекте?
— Вероятно, он вполне мог догадаться об этом.
— Вы когда-нибудь упоминали об операции «Шелковица» в своих письмах домой?
— Ни разу. Они все проходили через цензуру.
— Вы когда-нибудь говорили кому-нибудь из членов вашей семьи об операции «Шелковица»?
— Нет.
— Кому-нибудь из ваших друзей?
— Нет.
— Этот... Шеперд Рэмси. Ему вы говорили?
— Нет.
— А он когда-нибудь спрашивал вас об этом?
— Все время. В виде шутки, конечно.
— Вы намеревались снова увидеться с Кэтрин Блэйк?
— Я совершенно не собираюсь видеться с ней. И никогда не захочу увидеть ее еще раз.
— Знаете, коммандер Джордан, не исключено, что вам придется пойти против своего желания.
— О чем вы говорите?
— Всему свое время. Уже поздно. Я думаю, что всем нам было бы неплохо немного поспать. Мы продолжим утром.
* * *
Вайкери поднялся и подошел к Бутби.
— Мне кажется, что нам стоит поговорить, — сказал он, наклонившись.
— Да, — согласился Бутби. — Давайте перейдем в соседнюю комнату. — Он распрямил свое длинное тело — очевидно, у него от долгого сидения затекли суставы, — и взял Вайкери под локоть. — Вы просто замечательно поработали с ним, — сказал он. — Мой бог, Альфред, когда вы умудрились стать таким негодяем?
Бутби распахнул дверь и, протянув руку, приобнял Вайкери за талию, чтобы пропустить его вперед. Вайкери шагнул мимо своего начальника и оказался в комнате.
Он не мог поверить своим глазам.
— Привет, Альфред, — сказал Уинстон Черчилль. — Очень рад снова увидеться с вами. Жаль только, что обстоятельства не самые располагающие. Позвольте мне представить вас моему другу. Профессор Альфред Вайкери. Генерал Эйзенхауэр.
Дуайт Эйзенхауэр поднялся с места и протянул руку.
* * *
Комната в прошлом служила кабинетом хозяина. Здесь были прикрепленные к стенам книжные полки, письменный стол и два кресла с высокими спинками, в которых и расположились Черчилль и Эйзенхауэр. В очаге ярко пылали дрова, но огонь еще не успел ощутимо согреть комнату. Черчилль прикрыл колени шерстяным одеялом. Он жевал погасшую сигару и потягивал бренди. Эйзенхауэр закурил сигарету и отпил черного кофе из чашечки. На столе между ними стоял маленький динамик, через который они слушали допрос Джордана. Вайкери сразу понял это, потому что микрофоны еще не выключили, и он отчетливо слышал скрип по полу отодвигаемых стульев и гул голосов в соседней комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
* * *
— Ее имя на самом деле вовсе не Кэтрин Блэйк. И она на самом деле не англичанка. Ее настоящее имя — Анна Катарина фон Штайнер. Но больше не буду называть ее этим именем. Мне очень хотелось бы, чтобы вы раз и навсегда забыли о том, что вообще слышали его. Причины, по которым я прошу вас об этом, станут понятны вам позже. Она родилась в Лондоне перед Первой мировой войной от матери-англичанки и отца-немца. В ноябре 1938 года она возвратилась в Англию, воспользовавшись вот этим фальшивым голландским паспортом. Вам знакомо лицо на фотографии?
— Это она. Сейчас она выглядит по-другому, но это она.
— Мы предполагаем, что она привлекла к себе внимание немецкой разведки благодаря своему прошлому и большим способностям к языкам. Мы полагаем, что ее завербовали в 1936 году и направили в лагерь в Баварии, где ее учили шифровальному делу, использованию рации, приемам анализа численности и состава войск, а также разнообразным способам убийства. Чтобы скрыть свое прибытие в страну, она жесточайшим образом убила женщину в Суффолке. Мы считаем, что, кроме нее, она убила еще трех человек.
— Очень трудно в это поверить.
— И все же придется. Она сильно отличается от остальных. Большинство шпионов Канариса было никчемными идиотами, плохо подготовленными, плохо снаряженными и, в общем, совершенно не годившимися для занятия шпионажем. Мы успешно выловили их всех в самом начале войны. Но мы считаем, что Кэтрин Блэйк агент совсем иного сорта, одна из их звезд. Мы называем их «кротами» или «консервами». Она никогда не пользовалась своей рацией и, похоже, ни разу не участвовала ни в одной другой операции. Она просто внедрилась в британское общество и ждала момента, когда ей прикажут активизироваться.
— Но почему она выбрала меня?
— Позвольте мне поставить вопрос по-другому, комман-дер Джордан. Она выбрала вас или вы выбрали ее?
— О чем вы говорите?
— Но ведь это же так просто. Я хочу знать, почему вы решили выдать наши военные тайны немцам.
— Ничего подобного!
— Я хочу знать, почему вы предали нас.
— Я никого не предавал!
— Я хочу знать, почему вы стали агентом немецкой разведки.
— Это просто смешно!
— Неужели? А что, по-вашему, мы должны думать? Вы находитесь в постоянном контакте с самым опасным резидентом немецкой разведки в Великобритании. Вы приносите домой портфель, битком набитый сверхсекретными материалами. Зачем вы это сделали? Почему вы не могли просто рассказать ей об операции «Шелковица»? Видимо, она попросила вас принести документы домой, чтобы она смогла сфотографировать их, да?
— Нет! Я хочу...
— Вы сами вызвались принести их домой?
— Нет!
— Ладно, в таком случае, зачем вам надо было мотаться ночью по Лондону с этими материалами в портфеле?
— Потому что я должен был рано утром уехать на осмотр строительных участков на юге. Это могут подтвердить человек двадцать. Служба безопасности осмотрела мой дом и сейф, стоящий в моем кабинете, и разрешила мне при некоторых обстоятельствах брать секретные документы домой, при условии, что я буду держать их запертыми в сейфе.
— Так-так... Теперь ясно, что это было серьезнейшей ошибкой с их стороны. Потому что я думаю, что вы принесли эти документы домой и передали их Кэтрин Блэйк.
— Это не так.
— Я только не пришел еще к выводу, являетесь ли вы немецким агентом или вас втянули в шпионаж.
— Да что вы несете! Я по горло сыт вашей чушью!
— Я хочу знать, вы совершили предательство из сексуальных побуждений?
— Нет!
— Я хочу знать, вы совершили предательство ради денег?
— Я не нуждаюсь в деньгах.
— Вы действуете по сговору с женщиной, известной вам как Кэтрин Блэйк?
— Нет!
— Вы сознательно или по собственному желанию поставляли военные тайны вооруженных сил союзников женщине, известной вам как Кэтрин Блэйк?
— Нет!
— Вы работаете непосредственно на немецкую военную разведку?
— Дурацкий вопрос.
— Отвечайте!
— Нет! Черт возьми, нет!
— Вы состоите в сексуальных отношениях с женщиной, известной вам как Кэтрин Блэйк?
— Это мое личное дело.
— Теперь уже нет, коммандер. Я повторяю свой вопрос. Вы состоите в сексуальных отношениях с Кэтрин Блэйк?
— Да.
— Вы любите Кэтрин Блэйк? Коммандер, вы слышали вопрос? Коммандер? Коммандер Джордан, вы любите Кэтрин Блэйк?
— Пару часов назад я любил женщину, о которой я думал как о Кэтрин Блэйк. Я не знал, что она немецкий агент, и совершенно не собирался выдавать ей военные тайны союзников. Вы должны мне поверить.
— Я в этом вовсе не уверен, коммандер Джордан. Но давайте продолжим. Вы завербовались во флот в октябре прошлого года?
— Совершенно верно.
— Почему не раньше?
— Моя жена умерла. Я не хотел оставлять сына одного.
— Почему вы изменили свое мнение?
— Потому что меня попросили завербоваться во флот.
— Расскажите мне, как это произошло.
— В мой офис в Манхэттене пришли два человека. Было сразу понятно, что они уже проверили мое прошлое, как с личной, так и с профессиональной точки зрения. Они сказали, что мои услуги требуются для проекта, связанного со вторжением в Европу. Они не говорили мне, что именно представляет из себя этот проект. Они предложили мне выехать в Вашингтон, и после этого я их больше не видел.
— Назовите имена этих людей.
— Один представился Лимэнном. Имя второго я не могу вспомнить.
— Они оба были американцами?
— Лимэнн был американцем. А второй англичанином.
— Но вы не помните его имени?
— Нет.
— Как он выглядел?
— Высокий и худой.
— Что ж, под эти приметы подходит добрая половина мужского населения страны. Что случилось, когда вы прибыли в Вашингтон?
— После того как я прошел проверку благонадежности, меня проинформировали об операции «Шелковица» и показали ее планы.
— Зачем вы им понадобились?
— Им был нужен человек, имеющий опыт руководства крупными строительствами. Моя компания выстроила некоторые из самых больших мостов на Востоке.
— И каковы были ваши первоначальные впечатления?
— Я решил, что сама по себе «Шелковица» вполне осуществима технически, но сроки показались мне чрезмерно оптимистическими. Я сразу понял, что будут задержки.
— К какому заключению вы пришли после сегодняшней инспекции?
— То, что проект опасно отстает от графика. Шансы на своевременное завершение «Феникса» не более, чем один к трем.
— Вы поделились этим соображением с Кэтрин Блэйк?
— Прошу вас, давайте не будем начинать это снова.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Нет, я не делился своими выводами с Кэтрин Блэйк.
— Вы виделись с нею перед тем, как мы задержали вас на Гросвенор-сквер?
— Нет. Я приехал в ГШСЭС прямо со строительных участков.
Вайкери порылся в портфеле и выложил на стол две фотографии: Роберта Поупа и Дикки Доббса.
— Вы когда-нибудь видели этих людей?
— Они кажутся мне смутно знакомыми, но я не могу сказать, где их видел.
Вайкери открыл досье Джордана и шумно перелистал несколько страниц.
— Расскажите мне о доме, в котором вы живете.
— Мой тесть купил его перед войной. Он проводил много времени в Лондоне, и по делам, и на отдыхе, и решил, что нужно обзавестись здесь постоянным удобным жильем.
— Кто-нибудь еще использует этот дом?
— Мы с Маргарет жили здесь, когда приезжали в Европу на отдых.
— Банк вашего тестя имел инвестиции в Германии?
— Да, и много. Но большинство из них он ликвидировал перед войной.
— Он лично контролировал ликвидацию?
— По большей части этим занимался Уолкер Хардиджен. Он второй человек в банке. Он также свободно владеет немецким языком и отлично знает Германию, как снаружи, так и изнутри.
— Он ездил в Германию перед войной?
— Да, несколько раз.
— Вы когда-нибудь сопровождали его?
— Нет. Я не имел никакого отношения к делам моего тестя.
— Уолкер Хардиджен пользовался домом в Лондоне?
— Возможно. Я не знаю точно.
— Насколько хорошо вы знаете Уолкера Хардиджена?
— Я знаю его очень хорошо.
— Отсюда следует, что вы с ним хорошие друзья?
— Нет, не совсем так.
— Вы знаете его хорошо, но вы не друзья?
— Правильно.
— Вы враги?
— Враги слишком сильное слово. Мы просто не слишком ладим между собой.
— Почему?
— Он ухаживал за моей женой до нашего с нею знакомства. Я думаю, что он всегда любил ее. На вечеринке, которую я устроил перед отъездом в Европу, он немного перепил и обвинил меня в том, что я убил свою жену, чтобы заняться бизнесом.
— Я думаю, что человека, который говорил бы обо мне что-то подобное, правильнее всего будет назвать моим врагом.
— Тогда мне очень хотелось вынуть из него душу.
— Вы вините себя в смерти вашей жены?
— Да, постоянно. Если бы я не попросил ее приехать в город на тот проклятый деловой обед, она осталась бы жива.
— Насколько много Уолкер Хардиджен знает о вашей работе?
— Ничего.
— Он знает, что вы одаренный инженер?
— Да.
— Он знает, что вас отправили в Лондон для участия в секретном проекте?
— Вероятно, он вполне мог догадаться об этом.
— Вы когда-нибудь упоминали об операции «Шелковица» в своих письмах домой?
— Ни разу. Они все проходили через цензуру.
— Вы когда-нибудь говорили кому-нибудь из членов вашей семьи об операции «Шелковица»?
— Нет.
— Кому-нибудь из ваших друзей?
— Нет.
— Этот... Шеперд Рэмси. Ему вы говорили?
— Нет.
— А он когда-нибудь спрашивал вас об этом?
— Все время. В виде шутки, конечно.
— Вы намеревались снова увидеться с Кэтрин Блэйк?
— Я совершенно не собираюсь видеться с ней. И никогда не захочу увидеть ее еще раз.
— Знаете, коммандер Джордан, не исключено, что вам придется пойти против своего желания.
— О чем вы говорите?
— Всему свое время. Уже поздно. Я думаю, что всем нам было бы неплохо немного поспать. Мы продолжим утром.
* * *
Вайкери поднялся и подошел к Бутби.
— Мне кажется, что нам стоит поговорить, — сказал он, наклонившись.
— Да, — согласился Бутби. — Давайте перейдем в соседнюю комнату. — Он распрямил свое длинное тело — очевидно, у него от долгого сидения затекли суставы, — и взял Вайкери под локоть. — Вы просто замечательно поработали с ним, — сказал он. — Мой бог, Альфред, когда вы умудрились стать таким негодяем?
Бутби распахнул дверь и, протянув руку, приобнял Вайкери за талию, чтобы пропустить его вперед. Вайкери шагнул мимо своего начальника и оказался в комнате.
Он не мог поверить своим глазам.
— Привет, Альфред, — сказал Уинстон Черчилль. — Очень рад снова увидеться с вами. Жаль только, что обстоятельства не самые располагающие. Позвольте мне представить вас моему другу. Профессор Альфред Вайкери. Генерал Эйзенхауэр.
Дуайт Эйзенхауэр поднялся с места и протянул руку.
* * *
Комната в прошлом служила кабинетом хозяина. Здесь были прикрепленные к стенам книжные полки, письменный стол и два кресла с высокими спинками, в которых и расположились Черчилль и Эйзенхауэр. В очаге ярко пылали дрова, но огонь еще не успел ощутимо согреть комнату. Черчилль прикрыл колени шерстяным одеялом. Он жевал погасшую сигару и потягивал бренди. Эйзенхауэр закурил сигарету и отпил черного кофе из чашечки. На столе между ними стоял маленький динамик, через который они слушали допрос Джордана. Вайкери сразу понял это, потому что микрофоны еще не выключили, и он отчетливо слышал скрип по полу отодвигаемых стульев и гул голосов в соседней комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99