Оставался открытым только один вопрос: как туда проникнуть и как быть с жильцами, если они окажутся дома?
Прислушиваясь к тому, как заливается за дверью звонок, Змей испытал приступ раздражения, направленного против Арцыбашева. Это задание здорово напоминало ему какую-то сумасшедшую игру без правил, и он с тоской подумал о тех грядущих временах, когда приобретет такую известность, что сможет сам выбирать себе клиентов.
За дверью было тихо, и Змей мысленно проклял все на свете. “Ну и что, спрашивается, я теперь должен делать? – со злостью подумал он. – Вскрывать замок пальцем или стрелять в него из “ругера”? Черт знает что!"
Он наудачу позвонил в обе соседние квартиры и даже не удивился, когда ему никто не открыл. Был разгар рабочего дня, и даже старушки-пенсионерки, если такие здесь водились, наверняка грели свои кости на скамейке в расположенном неподалеку сквере, ловя последние теплые деньки уходящего лета. Змей позвонил во все три двери еще раз и с минуту постоял, настороженно прислушиваясь. На площадке было тихо как в гробу, сюда не долетал даже шум с улицы. “Умели строить, сволочи”, – подумал Змей, отступил на шаг и сильно ударил по двери ногой, целясь в замок.
Дверь с громким треском распахнулась настежь, отколовшаяся от косяка длинная щепка пролетела через всю прихожую, отскочила от стены и завертелась на полу как волчок. Змей замер, прислушиваясь и стискивая вспотевшей ладонью рукоятку револьвера, но в подъезде по-прежнему царила тишина. Он шагнул в квартиру и бесшумно прикрыл за собой дверь, подумав между делом, что при такой толщине стен можно было бы поставить более или менее приличные двери взамен той фикции, через которую он только что прошел.
В полутемной прихожей он сильно ушиб палец на ноге, сослепу налетев на стоявшие посреди дороги полуторапудовые гири. Зашипев от боли, он подумал, как это удачно, что хозяина нет дома, – на возню с обозленным спортсменом у него не было времени.
Слегка прихрамывая, он прошагал в большую комнату и осторожно отодвинул занавеску на балконной двери. Его расчет оказался верным: прямо напротив виднелся этот чертов полигон, который Арцыбашев называл своим балконом. На таком балконе мог бы заниматься строевой подготовкой взвод мотострелков, а вместо этого там стоял дачный столик и пара легких кресел, чтобы банкир Арцыбашев с супругой могли сидеть, прихлебывая чай и сплевывая косточки из вишневого варенья на головы прохожим. Балконная дверь в квартире Арцыбашева была открыта настежь, и отсюда можно было видеть часть гостиной и даже угол стеклянного столика со стоявшей на нем квадратной бутылкой. Змей непроизвольно сглотнул набежавшую слюну и удовлетворенно кивнул: огневая позиция была такой, что лучше не придумаешь.
Он открыл балконную дверь, поставил перед ней стул и уселся, положив на колени свой сверток. Легкая прозрачная занавеска скрывала его от посторонних взглядов. Разворачивая мешковину, Змей заметил, как Арцыбашев зачем-то выглянул на балкон, но тут же, словно спохватившись, юркнул обратно и больше не показывался. Бритоголовый снайпер ухмыльнулся: Митрич явно побаивался того оружия, которое сам дал ему в руки.
Мешковина соскользнула на пол, открыв взгляду армейскую снайперскую винтовку с оптическим прицелом и длинным глушителем. Змей любовно провел ладонью по лоснящемуся вороненому стволу. Вид этой смерто-убойной штуковины будил приятные воспоминания.
В жизни Змея был один день, когда он познал что-то вроде настоящего триумфа. Он тогда в одиночку выследил, переиграл и расстрелял три знаменитые чеченские “тройки”, каждая из которых состояла из снайпера, пулеметчика и гранатометчика. Помнится, его даже представили к ордену, но наградной лист, как и следовало ожидать, затерялся где-то по дороге. Вспомнив об этом, Змей поморщился: конечно, орден – всего лишь побрякушка наподобие собачьей медали, но генералы-то получали и получают свои награды без задержек, а Змею объявили благодарность перед строем, и все дела… В который уже раз Змей подумал, что стрелял не в тех, и дал себе слово исправить ошибку, если бородатые чеченские душманы опять затеют заварушку.
Одним плавным движением вскинув винтовку к плечу, он на пробу прицелился в открытую балконную дверь арцыбашевской квартиры. Перекрестие медленно ползло по стенам и мебели, на секунду замерло на квадратной бутылке и пошло дальше. Арцыбашев был прав, не желая попадаться Змею на глаза: пожалуй, искушение было бы чересчур велико.
Ветер играл полупрозрачной занавеской, то вталкивая ее в комнату и заставляя развеваться наподобие белого флага, то вытягивая наружу с ловкостью бомжа, решившего умыкнуть простыню с бельевой веревки. Змей проверил магазин винтовки, передернул затвор и аккуратно положил оружие на пол возле стула. Спохватившись, он вынул из кармана куртки телефон и позвонил Арцыбашеву.
– Как дела, Митрич? – весело сказал он. – Ты ждешь, Лизавета, от друга привета?
– Какая я тебе Лизавета? – отрывисто огрызнулся Арцыбашев. – Ты где?
– В Караганде, – ответил Змей. – Сижу, разглядываю твой балкон. Хочешь – выйди, я тебе ручкой помашу.
– А, – сказал Арцыбашев, – ясно. А этот где… культурист?
– Какой культурист? – не понял Змей, но тут же спохватился, вспомнив про гири в прихожей. – А, этот… А хрен его знает! Нет его, и ладно. В общем, докладываю: позицию занял, жду в полной боевой готовности. Между прочим, попасть сюда было непросто, так что с тебя причитается.
– Ладно, – буркнул Арцыбашев. – Ты, главное, дело сделай, а все, что с меня причитается, я заплачу сполна.
– Ловлю на слове, – сказал Змей и дал отбой.
Убирая трубку обратно в карман, он насторожился: ему показалось, что в прихожей скрипнула половица. Он вслушивался в тишину до звона в ушах, но больше ничего не услышал. “Показалось, – решил Змей. – Дом старый, полы скрипучие.., мало ли что. Может, это вообще на чердаке или в другой квартире. Нервы, нервишки…"
Тем не менее смутная тревога не проходила. Он вспомнил, что дверь осталась незапертой, потому что замок был сломан. Само по себе это не было веским поводом для тревоги, но беспокойство продолжало глодать его как червь. Змей понял, что не успокоится, пока не проверит все сам. В конце концов, за те полторы-две минуты, что он потратит на осмотр квартиры, ничего существенного произойти не может.
Он посмотрел на лежавшую рядом со стулом винтовку, вынул из кармана револьвер, бесшумно встал и крадучись двинулся к двери. По дороге его посетило очень неприятное ощущение: ему показалось, что так уже было, причем совсем недавно. Буквально вчера он вот так же крался с пистолетом в руке вдоль нагретого солнцем, слегка запыленного борта банковского бронеавтомобиля, не зная, что ждет его впереди. Змей отогнал посторонние мысли, взвел курок револьвера и тенью выскользнул в прихожую, сразу же резко повернувшись влево и выставив оружие перед собой.
Слева никого не было. Начиная успокаиваться. Змей так же резко развернулся на сто восемьдесят градусов и почти столкнулся с высокой, в полумраке показавшейся ему не правдоподобно огромной фигурой, бесшумно выросшей на том месте, где мгновение назад было абсолютно пусто. Змею нужна была всего лишь доля секунды на то, чтобы спустить курок, но он опоздал. Он ощутил мгновенную вспышку боли в подбородке, перед глазами полыхнуло белое зарево, и стало совсем темно. Змей медленно поплыл через эту темноту, наслаждаясь покоем, и не почувствовал боли, когда всем телом впечатался в стену прихожей и мешком съехал на пол.
* * *
Ключей ни в одном из стоявших в гараже автомобилей не оказалось.
– Ерунда, – сказал Юрий. – Пошли. Он нарочно повел Лену в обход осмотровой ямы, но она все равно заглянула туда, вздрогнула и пошла неестественно прямо, избегая смотреть по сторонам. Юрий заметил, что она побледнела еще сильнее и удивился тому, сколько, оказывается, оттенков имеет белый цвет.
Похожий на морскую яхту “кадиллак” все так же поблескивал посреди двора белоснежными бортами. Он уже обсох, да и лужи вокруг него уменьшались чуть ли не на глазах, обнажая сухой серый асфальт – солнце и ветер выпивали воду с фантастической скоростью. Из брошенного водителем шланга все еще текла, поблескивая, тугая струя, давая начало струившемуся вдоль беленого бордюра ручейку.
Окно со стороны водителя было открыто. Юрий заглянул в салон, удовлетворенно хмыкнул и скомандовал Лене:
– Садись за руль.
– Я? Ты с ума сошел! Я не смогу управлять этой громадиной!
– Нет, – возразил Юрий, стараясь говорить спокойно. – Это я не смогу ею управлять. Извини, но это так. Я почти не чувствую ноги, а у этой штуковины вряд ли предусмотрено ручное управление.
– Мы разобьемся, – беспомощно сказала Алена.
– Раньше ты этого не боялась. И потом, чем больше машина, тем меньше шансов убиться. В общем, давай.
Он распахнул дверцу, и Лена снова вздрогнула, увидев на белой эмали кровавые полосы, оставленные его пальцами.
– Тебя надо перевязать, – сказала Лена, нерешительно берясь за дверцу. Она заметила, что ее рука сама собой легла на теплый металл гораздо ниже кровавых отпечатков, и устыдилась этого.
– Надо, – ответил Юрий, хромая вокруг длинного капота к соседней дверце, – но не здесь. Я вообще не понимаю, почему здесь до сих пор нет ОМОНа, СОБРа и спецназа с парочкой бронетранспортеров. Все-таки я наделал столько шума…
Он немного кривил душой. Некоторые догадки на этот счет у него были, и не последнее место в них занимал бравый майор Разгонов, выброшенный им из машины в получасе езды отсюда. “Главное, чтобы они не попытались закрыть все дела одним махом, – подумал Юрий, усаживаясь на широченное, как диван-кровать, сиденье, обтянутое белой кожей, и с огорчением косясь на широкую кровавую полосу, оставленную на этом великолепии его ногой. – Вот как перехватят они нас по дороге да как превратят в решето… А на мертвого, как справедливо заметил наш майор, можно списать все, что угодно. Очень удобно, черт бы их всех побрал…"
Двигатель завелся почти бесшумно, и тяжелый “кадиллак” плавно тронулся с места, неуверенно огибая дом по обсаженной кустами асфальтовой дорожке. Лена вела машину, сильно подавшись вперед и закусив нижнюю губу от напряжения. Смотреть на нее было одно удовольствие, и Юрий с трудом заставил себя оторваться от этого приятного зрелища. Время любоваться женскими профилями еще не наступило, даже если это был самый красивый и любимый профиль в мире.
– Ворота, – сказала Лена. – Они заперты. Таранить?
– Ого, – ответил он. – Пожалуй, не стоит. Это все-таки не танк. Пробьешь радиатор, и на этом наша поездка закончится… Притормози, я открою.
– Я сама.
Лена остановила машину возле ворот и вышла. Возясь с замком, она оглянулась и заметила, что Юрий стоит, тяжело опираясь локтем о крышу “кадиллака”, и в руке у него тускло поблескивает его огромный пистолет. Филарет не смотрел в ее сторону: глаза его упорно обшаривали двор и фасад дома, испачканное лицо окаменело от напряжения. Таким Лена его еще не видела и очень надеялась, что больше не увидит: зрелище было захватывающим и страшным одновременно. Отведя взгляд от его усталого лица, Лена опять вздрогнула, хотя, казалось бы, уже должна была привыкнуть ко всему; из окружавших беседку кустов сирени торчали чьи-то ноги в белых кроссовках.
Ворота наконец распахнулись настежь. Лена бегом вернулась к машине и села за руль. Они с Юрием одновременно захлопнули дверцы, и “кадиллак” величественно двинулся вперед, как отчаливающий от пристани океанский лайнер. Когда Лена уже принялась вертеть неожиданно податливое рулевое колесо, вписываясь в поворот, порыв ветра захлопнул одну из тяжелых створок, и она с ужасным грохотом ударила по багажнику “кадиллака”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Прислушиваясь к тому, как заливается за дверью звонок, Змей испытал приступ раздражения, направленного против Арцыбашева. Это задание здорово напоминало ему какую-то сумасшедшую игру без правил, и он с тоской подумал о тех грядущих временах, когда приобретет такую известность, что сможет сам выбирать себе клиентов.
За дверью было тихо, и Змей мысленно проклял все на свете. “Ну и что, спрашивается, я теперь должен делать? – со злостью подумал он. – Вскрывать замок пальцем или стрелять в него из “ругера”? Черт знает что!"
Он наудачу позвонил в обе соседние квартиры и даже не удивился, когда ему никто не открыл. Был разгар рабочего дня, и даже старушки-пенсионерки, если такие здесь водились, наверняка грели свои кости на скамейке в расположенном неподалеку сквере, ловя последние теплые деньки уходящего лета. Змей позвонил во все три двери еще раз и с минуту постоял, настороженно прислушиваясь. На площадке было тихо как в гробу, сюда не долетал даже шум с улицы. “Умели строить, сволочи”, – подумал Змей, отступил на шаг и сильно ударил по двери ногой, целясь в замок.
Дверь с громким треском распахнулась настежь, отколовшаяся от косяка длинная щепка пролетела через всю прихожую, отскочила от стены и завертелась на полу как волчок. Змей замер, прислушиваясь и стискивая вспотевшей ладонью рукоятку револьвера, но в подъезде по-прежнему царила тишина. Он шагнул в квартиру и бесшумно прикрыл за собой дверь, подумав между делом, что при такой толщине стен можно было бы поставить более или менее приличные двери взамен той фикции, через которую он только что прошел.
В полутемной прихожей он сильно ушиб палец на ноге, сослепу налетев на стоявшие посреди дороги полуторапудовые гири. Зашипев от боли, он подумал, как это удачно, что хозяина нет дома, – на возню с обозленным спортсменом у него не было времени.
Слегка прихрамывая, он прошагал в большую комнату и осторожно отодвинул занавеску на балконной двери. Его расчет оказался верным: прямо напротив виднелся этот чертов полигон, который Арцыбашев называл своим балконом. На таком балконе мог бы заниматься строевой подготовкой взвод мотострелков, а вместо этого там стоял дачный столик и пара легких кресел, чтобы банкир Арцыбашев с супругой могли сидеть, прихлебывая чай и сплевывая косточки из вишневого варенья на головы прохожим. Балконная дверь в квартире Арцыбашева была открыта настежь, и отсюда можно было видеть часть гостиной и даже угол стеклянного столика со стоявшей на нем квадратной бутылкой. Змей непроизвольно сглотнул набежавшую слюну и удовлетворенно кивнул: огневая позиция была такой, что лучше не придумаешь.
Он открыл балконную дверь, поставил перед ней стул и уселся, положив на колени свой сверток. Легкая прозрачная занавеска скрывала его от посторонних взглядов. Разворачивая мешковину, Змей заметил, как Арцыбашев зачем-то выглянул на балкон, но тут же, словно спохватившись, юркнул обратно и больше не показывался. Бритоголовый снайпер ухмыльнулся: Митрич явно побаивался того оружия, которое сам дал ему в руки.
Мешковина соскользнула на пол, открыв взгляду армейскую снайперскую винтовку с оптическим прицелом и длинным глушителем. Змей любовно провел ладонью по лоснящемуся вороненому стволу. Вид этой смерто-убойной штуковины будил приятные воспоминания.
В жизни Змея был один день, когда он познал что-то вроде настоящего триумфа. Он тогда в одиночку выследил, переиграл и расстрелял три знаменитые чеченские “тройки”, каждая из которых состояла из снайпера, пулеметчика и гранатометчика. Помнится, его даже представили к ордену, но наградной лист, как и следовало ожидать, затерялся где-то по дороге. Вспомнив об этом, Змей поморщился: конечно, орден – всего лишь побрякушка наподобие собачьей медали, но генералы-то получали и получают свои награды без задержек, а Змею объявили благодарность перед строем, и все дела… В который уже раз Змей подумал, что стрелял не в тех, и дал себе слово исправить ошибку, если бородатые чеченские душманы опять затеют заварушку.
Одним плавным движением вскинув винтовку к плечу, он на пробу прицелился в открытую балконную дверь арцыбашевской квартиры. Перекрестие медленно ползло по стенам и мебели, на секунду замерло на квадратной бутылке и пошло дальше. Арцыбашев был прав, не желая попадаться Змею на глаза: пожалуй, искушение было бы чересчур велико.
Ветер играл полупрозрачной занавеской, то вталкивая ее в комнату и заставляя развеваться наподобие белого флага, то вытягивая наружу с ловкостью бомжа, решившего умыкнуть простыню с бельевой веревки. Змей проверил магазин винтовки, передернул затвор и аккуратно положил оружие на пол возле стула. Спохватившись, он вынул из кармана куртки телефон и позвонил Арцыбашеву.
– Как дела, Митрич? – весело сказал он. – Ты ждешь, Лизавета, от друга привета?
– Какая я тебе Лизавета? – отрывисто огрызнулся Арцыбашев. – Ты где?
– В Караганде, – ответил Змей. – Сижу, разглядываю твой балкон. Хочешь – выйди, я тебе ручкой помашу.
– А, – сказал Арцыбашев, – ясно. А этот где… культурист?
– Какой культурист? – не понял Змей, но тут же спохватился, вспомнив про гири в прихожей. – А, этот… А хрен его знает! Нет его, и ладно. В общем, докладываю: позицию занял, жду в полной боевой готовности. Между прочим, попасть сюда было непросто, так что с тебя причитается.
– Ладно, – буркнул Арцыбашев. – Ты, главное, дело сделай, а все, что с меня причитается, я заплачу сполна.
– Ловлю на слове, – сказал Змей и дал отбой.
Убирая трубку обратно в карман, он насторожился: ему показалось, что в прихожей скрипнула половица. Он вслушивался в тишину до звона в ушах, но больше ничего не услышал. “Показалось, – решил Змей. – Дом старый, полы скрипучие.., мало ли что. Может, это вообще на чердаке или в другой квартире. Нервы, нервишки…"
Тем не менее смутная тревога не проходила. Он вспомнил, что дверь осталась незапертой, потому что замок был сломан. Само по себе это не было веским поводом для тревоги, но беспокойство продолжало глодать его как червь. Змей понял, что не успокоится, пока не проверит все сам. В конце концов, за те полторы-две минуты, что он потратит на осмотр квартиры, ничего существенного произойти не может.
Он посмотрел на лежавшую рядом со стулом винтовку, вынул из кармана револьвер, бесшумно встал и крадучись двинулся к двери. По дороге его посетило очень неприятное ощущение: ему показалось, что так уже было, причем совсем недавно. Буквально вчера он вот так же крался с пистолетом в руке вдоль нагретого солнцем, слегка запыленного борта банковского бронеавтомобиля, не зная, что ждет его впереди. Змей отогнал посторонние мысли, взвел курок револьвера и тенью выскользнул в прихожую, сразу же резко повернувшись влево и выставив оружие перед собой.
Слева никого не было. Начиная успокаиваться. Змей так же резко развернулся на сто восемьдесят градусов и почти столкнулся с высокой, в полумраке показавшейся ему не правдоподобно огромной фигурой, бесшумно выросшей на том месте, где мгновение назад было абсолютно пусто. Змею нужна была всего лишь доля секунды на то, чтобы спустить курок, но он опоздал. Он ощутил мгновенную вспышку боли в подбородке, перед глазами полыхнуло белое зарево, и стало совсем темно. Змей медленно поплыл через эту темноту, наслаждаясь покоем, и не почувствовал боли, когда всем телом впечатался в стену прихожей и мешком съехал на пол.
* * *
Ключей ни в одном из стоявших в гараже автомобилей не оказалось.
– Ерунда, – сказал Юрий. – Пошли. Он нарочно повел Лену в обход осмотровой ямы, но она все равно заглянула туда, вздрогнула и пошла неестественно прямо, избегая смотреть по сторонам. Юрий заметил, что она побледнела еще сильнее и удивился тому, сколько, оказывается, оттенков имеет белый цвет.
Похожий на морскую яхту “кадиллак” все так же поблескивал посреди двора белоснежными бортами. Он уже обсох, да и лужи вокруг него уменьшались чуть ли не на глазах, обнажая сухой серый асфальт – солнце и ветер выпивали воду с фантастической скоростью. Из брошенного водителем шланга все еще текла, поблескивая, тугая струя, давая начало струившемуся вдоль беленого бордюра ручейку.
Окно со стороны водителя было открыто. Юрий заглянул в салон, удовлетворенно хмыкнул и скомандовал Лене:
– Садись за руль.
– Я? Ты с ума сошел! Я не смогу управлять этой громадиной!
– Нет, – возразил Юрий, стараясь говорить спокойно. – Это я не смогу ею управлять. Извини, но это так. Я почти не чувствую ноги, а у этой штуковины вряд ли предусмотрено ручное управление.
– Мы разобьемся, – беспомощно сказала Алена.
– Раньше ты этого не боялась. И потом, чем больше машина, тем меньше шансов убиться. В общем, давай.
Он распахнул дверцу, и Лена снова вздрогнула, увидев на белой эмали кровавые полосы, оставленные его пальцами.
– Тебя надо перевязать, – сказала Лена, нерешительно берясь за дверцу. Она заметила, что ее рука сама собой легла на теплый металл гораздо ниже кровавых отпечатков, и устыдилась этого.
– Надо, – ответил Юрий, хромая вокруг длинного капота к соседней дверце, – но не здесь. Я вообще не понимаю, почему здесь до сих пор нет ОМОНа, СОБРа и спецназа с парочкой бронетранспортеров. Все-таки я наделал столько шума…
Он немного кривил душой. Некоторые догадки на этот счет у него были, и не последнее место в них занимал бравый майор Разгонов, выброшенный им из машины в получасе езды отсюда. “Главное, чтобы они не попытались закрыть все дела одним махом, – подумал Юрий, усаживаясь на широченное, как диван-кровать, сиденье, обтянутое белой кожей, и с огорчением косясь на широкую кровавую полосу, оставленную на этом великолепии его ногой. – Вот как перехватят они нас по дороге да как превратят в решето… А на мертвого, как справедливо заметил наш майор, можно списать все, что угодно. Очень удобно, черт бы их всех побрал…"
Двигатель завелся почти бесшумно, и тяжелый “кадиллак” плавно тронулся с места, неуверенно огибая дом по обсаженной кустами асфальтовой дорожке. Лена вела машину, сильно подавшись вперед и закусив нижнюю губу от напряжения. Смотреть на нее было одно удовольствие, и Юрий с трудом заставил себя оторваться от этого приятного зрелища. Время любоваться женскими профилями еще не наступило, даже если это был самый красивый и любимый профиль в мире.
– Ворота, – сказала Лена. – Они заперты. Таранить?
– Ого, – ответил он. – Пожалуй, не стоит. Это все-таки не танк. Пробьешь радиатор, и на этом наша поездка закончится… Притормози, я открою.
– Я сама.
Лена остановила машину возле ворот и вышла. Возясь с замком, она оглянулась и заметила, что Юрий стоит, тяжело опираясь локтем о крышу “кадиллака”, и в руке у него тускло поблескивает его огромный пистолет. Филарет не смотрел в ее сторону: глаза его упорно обшаривали двор и фасад дома, испачканное лицо окаменело от напряжения. Таким Лена его еще не видела и очень надеялась, что больше не увидит: зрелище было захватывающим и страшным одновременно. Отведя взгляд от его усталого лица, Лена опять вздрогнула, хотя, казалось бы, уже должна была привыкнуть ко всему; из окружавших беседку кустов сирени торчали чьи-то ноги в белых кроссовках.
Ворота наконец распахнулись настежь. Лена бегом вернулась к машине и села за руль. Они с Юрием одновременно захлопнули дверцы, и “кадиллак” величественно двинулся вперед, как отчаливающий от пристани океанский лайнер. Когда Лена уже принялась вертеть неожиданно податливое рулевое колесо, вписываясь в поворот, порыв ветра захлопнул одну из тяжелых створок, и она с ужасным грохотом ударила по багажнику “кадиллака”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50