Всплывет его связь с имевшими место в Рижском порту безобразиями или не всплывет - от латышской полиции лучше держаться на расстоянии.
Вскоре он заметил, что начинает различать в редеющей темноте не только стволы, но и ветви деревьев. Небо над головой проступило узором черных сучьев и листвы на светлом фоне, звезды ушли, и вдруг где-то совсем недалеко радостно загорланил петух - над лесом вставало утро, и поблизости было жилье. Это приключение можно было считать законченным, чему Илларион был искренне рад: прекрасно понимая мотивы, подвигнувшие Сорокина и Мещерякова на тот обман, который бросил его в самую гущу происходивших здесь событий, и полностью признавая их правоту, Забродов не испытывал ни малейшего удовольствия от участия в этой пародии на боевые действия. Сейчас пределом его мечтаний была его уютная квартира на Малой Грузинской, горячая ванна с душистой пеной - черт возьми, можно и без пены, если уж на то пошло!, - и только потом, после всего этого, рюмка хорошего коньяку, яичница и постель с чистыми простынями.
Он присел на ствол поваленной ветром сосны, выковырял из смятой пачки последнюю кривую сигарету и выкурил ее, наблюдая за тем, как буквально на глазах светлеет небо.
К семи часам утра он был в центральной усадьбе. Распахнув дверь в тесный кабинетик Архипыча, он некоторое время постоял, подслеповато щурясь, пока глаза привыкали к полумраку. Окно кабинета было занавешено старым солдатским одеялом, а на стоявшем у стены ветхом деревянном диванчике, похоже, кто-то спал, с головой укрывшись какими-то тулупами. На столе стояла пустая бутылка при двух стаканах и тарелка с подсыхающими хлебными крошками. В помещении крепко пахло табачным дымом и водочным перегаром.
Илларион подошел к столу и, покопавшись в пепельнице, выбрал окурок подлиннее, мимоходом сильно удивившись: это была марка сигарет, которую предпочитал Мещеряков. Здесь такие мог себе позволить разве что Старцев, да и то если бы сумел достать.., и если бы был жив, уточнил Илларион.
Он задумчиво повертел окурок в руках и сунул его обратно в переполненную пепельницу, с большим интересом разглядывая груду тряпья на диване, из-под которой доносилось ровное дыхание спящего человека. Заглянув под диван, он не обнаружил там обуви и сразу понял, почему: из-под драного тулупа высовывалась нога в дорогой кожаной туфле.
- Хорошо погуляли, - тихо сказал Илларион, глядя на эту ногу.
Он подошел к окну, рывком сдернул с него пыльное одеяло, отчего в помещение потоком хлынул солнечный свет, и завопил во всю мощь легких:
- Подъем! Тревога!!!
Тулуп полетел в сторону, и через секунду встрепанный и опухший со сна Мещеряков стоял посреди комнаты, слепо нашаривая на боку кобуру, которой там не было и быть не могло.
- Боевая готовность на должном уровне, - небрежно сказал Илларион, присаживаясь на угол стола. - Вольно, полковник.
- Все-таки ты мерзавец, Илларион, - сказал Мещеряков, тяжело опускаясь обратно на диван и протирая глаза кулаками. - Человек полночи не спал...
- ..хлестал водку и курил дорогие сигареты, - продолжил за него Илларион. - Кстати, угости сигареткой, а то мои кончились.
- Сейчас, - кивнул Мещеряков и полез по карманам, - сейчас... Вот черт, пачку помял.
- Ничего, я не гордый, - успокоил его Илларион, - давай сюда.
- Где тебя носило? - спросил Мещеряков, тоже закуривая и массируя ладонями отекшее лицо. - Мы тебя полночи ждали.
- Если бы я знал, что вы меня ждете, да еще с бутылкой, угнал бы самолет, - проворчал Илларион.
- Ладно, ладно. Как там Рига?
- Цела твоя Рига. Правда, не вся.
Мещеряков откашлялся и искоса взглянул на Забродова.
- Тяжело было?
- Ерунда, - ответил Илларион, внимательно наблюдая за причудливыми извивами сигаретного дыма в солнечном луче. - Не волнуйся, полковник, все в порядке. Вольфрам твой никуда не ушел.., вот только не знаю, удастся ли теперь выцарапать его у латвийских властей. Это ж сколько мороки: нырять за ним, поднимать по частям...
- Куда нырять?
- Он был погружен на яхту, а она возьми и затони. Такое несчастье! Прямо с экипажем, представляешь?
- Представляю, - медленно сказал Мещеряков. - А где твоя машина?
- "Лендровер"? Был здесь, а что?
- Не валяй дурака. Я говорю про грузовик.
- Ax, грузовик. Черт, мне неудобно об этом говорить, но он тоже затонул. Вместе с яхтой. Просто черная полоса какая-то.
- Затонул?!
- Сначала взорвался, а потом уж затонул. Такая вот странная авария. Я же говорю, не везет.
- Н-да... Ну, о вольфраме не беспокойся, это уже не твоя забота.
- Хотелось бы на это надеяться. Как Сорокин?
- Погрузил свою добычу в "воронок" и укатил в Москву на моей "Волге". Он доволен. Просил передавать тебе привет. Тут вчера целая следственная комиссия была. Ходили, качали головами, ахали да охали... Архипыча твоего, наверное, из органов погонят.
- Жаль, конечно, хороший он мужик, но.., правильно, по-моему, погонят.
- Конечно, правильно. Меня чуть не арестовали - решили, что московский мафиози. Насилу Сорокин меня отбил.
- Зря отбил. Он тебя отбил, а ты тут же напился до безобразия и в служебном помещении спать завалился.., даже не разуваясь. Это вы с Архипычем тут безобразничали?
- С кем же еще... Он, как выпил, все про какой-то револьвер вспоминал, я так и не понял, про какой.
- "Смит-и-вессон". Антикварная вещица. Утонул вместе с грузовиком, яхтой и всеми нажитыми мною деньгами.
- Н-да, - снова повторил Мещеряков. - А серьезно, что там было?
- Серьезно? Вольфрам переправляли на яхте, как я понял, в Германию. Во всяком случае, владелец яхты - немец, некто Штюбе.
Мещеряков поморщился, услышав о немце.
- Ладно, немца этого найти - не фокус. В конце концов, обратятся в Интерпол...
- Я, конечно, в этом деле не советчик, но, по-моему, не стоит, сказал Илларион. - Что, Интерполу больше делать нечего?
- Ага, - сказал Мещеряков, - понятно. Несчастный случай?
- Увы. Так вот, яхта как раз собиралась выйти в море, ждали только меня...
- Как удачно. И, конечно, дождались.
- Вот именно. Их человек, который меня встречал, был очень удивлен и раздосадован пропажей груза. Он даже не хотел показать мне дорогу к яхте.
- Но показал?
- Я его так просил!.. И тут, как назло, в грузовике отказали тормоза.
- Ай-яй-яй, - сказал Мещеряков.
Он давно привык к манере, в которой Илларион обычно излагал подобные происшествия, и легко додумывал то, о чем Забродов умалчивал. В этом полковнику помогала многолетняя практика: отчеты капитана Забродова о проведенных операциях невозможно было ни читать, ни слушать. Они представляли собой то эпические баллады, только что не рифмованные, то пару мимоходом оброненных слов типа "все в порядке". Он припомнил, как тогда еще полковник Федотов распекал тогда еще майора Мещерякова, потрясая перед его носом пачкой густо исписанных с обеих сторон листков. "Что это такое?! возмущенно кричал будущий генерал, обводя бешеным взглядом присутствующих, которые сидели с каменными лицами и медленно синели от душившего их хохота. - Вы только послушайте, что пишет этот ваш клоун! Где это?
Ага, вот. Цитирую. ".., и тогда доблестный батыр гвардии рядовой Рагимов Руслан Рашидович, затаив в груди огонь лютой ненависти против единоверцев, законы гостеприимства поправших и головы свои позором покрывших вовеки веков, разорвав на груди богатырской халат маскировочный, прыгнул на лютых недругов, подобно барсу..." Это что такое, майор? Вы не знаете?
Ах, вы не знаете?! Так вот, это рапорт капитана Забродова о разведке боем!
Помнится, кто-то тогда упал со стула, и вообще порядок пришлось наводить очень долго - все никак не могли просмеяться, передавали рапорт по рукам и хохотали, как гиены, только Мещерякову было не смешно, а наоборот, хоть плачь... А Забродову тогда влепили пять суток губы и личную благодарность командующего. Да и эти несчастные пять суток он так и не досидел - на следующий же день приехал за ним Федотов собственной персоной и освободил узника совести, потому как в тылу противника был он нужнее, чем на гарнизонной гауптвахте.
- Ты чего улыбаешься? - спросил Забродов и, не сдержавшись, широко зевнул.
- Батыра Рагимова вспомнил, - признался полковник.
- Какого еще батыра? А, Руслана... Как он их тогда!... Я ему: стреляй, дурак, а он мне: патрон беречь надо, большие деньги стоит. И - прикладом... Это, между прочим, после твоей политбеседы было - насчет экономии боеприпасов.
- Конечно, - сказал Мещеряков. - А то взяли моду - из автомата по воронам стрелять.., спортсмены.
- Попробовал бы сам... А хорошие были ребята, - сказал Илларион и снова широко зевнул.
- Хорошие, - согласился Мещеряков. - Вас, помнится, так и называли гвардий балаган имени Забродова.
- Это от зависти. Таких орлов больше ни у кого не было.
- Это уж точно. Шел бы ты спать, орел. Отоспишься, отдохнешь, съездишь в райцентр, а завтра с утра можно и домой. Заодно и меня подбросишь.
Надеюсь, что на этот раз обойдется без столкновений с яхтами, подводными лодками, а также самолетами и разведывательными спутниками.
- Ох, надеюсь... Постой, - насторожился Илларион, - ас чего это я в райцентр поеду? Ты что. полковник, местной милиции меня продал?
- Как можно, - замахал руками Мещеряков, - что ты. Я просто подумал, что ты захочешь заглянуть в тамошнюю больницу.
- Вот еще, - сказал Илларион, вставая со стола и с хрустом потягиваясь. - Что я там потерял?
Царапины не в счет, а кости все целы.
Он прошелся по кабинету, снова присел на стол, опять вскочил и направился к дверям.
- Пойду-ка я, пожалуй, и вправду спать, - сказал он с порога. - К -Степановне пойду - авось, не прогонит по старой памяти. У нее, помнится, чекушка была, все никак руки не доходили выпить.
Вот выпью - и на боковую.
- Погоди, - сказал Мещеряков. - Ты, когда выспишься, все-таки в больницу съезди. Там тебя видеть хотели. Уважь человека, ждет все-таки.
- Кто же это? - спросил Илларион. - Учти, на местных придурков я досыта насмотрелся - и на здоровых, и на больных. Так что, если это какой-нибудь Воробей, то он может ждать до второго пришествия.
- Да нет, - сказал Мещеряков, - не Воробей.
- Тогда кто же? Не тяни, полковник, что ты мнешься, как витязь на распутье?
- Да дело такое.., как тебе сказать.., деликатное, в общем.
- Неужели мой тест на беременность дал положительный результат?
- Размечтался... Просто Виктория Юрьева передавала тебе привет и очень просила зайти, когда освободишься.
- Какая еще Вик... Кто?!
- Юрьева. Виктория, по-моему, Павловна. Ты что, ее не знаешь?
Полковник Мещеряков неожиданно обнаружил, что висит, не касаясь ногами пола, и смотрит на Забродова сверху вниз.
- Кто?! - повторил Илларион. Вид у него был совершенно безумный.
- Ты что, взбесился? - просипел он, делая слабые попытки освободиться. - А ну, поставь на место!
Илларион опустил его на пол и отступил на шаг.
- Говори толком, Андрей, - попросил он. - Я знал здесь только одну Викторию, но она мертва.
- Так уж и мертва, - проскрипел Мещеряков, оправляя смятую одежду и заталкивая в брюки вылезший хвост рубашки. - Что за манера бросаться на людей? Где тебя воспитывали?
- Ты знаешь, где меня воспитывали, - с угрозой ответил Илларион, - и я задушу тебя окончательно, если ты не перестанешь строить идиота.
- А чем ты недоволен? - возмутился Мещеряков. - Это, между прочим, твоя собственная манера речи. Не нравится? А каково мне?
- Андрей, - сказал Илларион, - перестань паясничать. Тебе это не к лицу, ты у нас все-таки полковник. Викторию на моих глазах застрелил Старцев. Он стрелял в упор, и ты тоже это видел. Если это какая-то шутка, то я преклоняюсь перед твоим чувством юмора: я до него не дорос.
- Фу-ты, ну-ты, - сказал Мещеряков. - Надо же, как тебя зацепило. Я не ожидал!
Илларион шагнул к нему, и полковник быстро заговорил:
- Ты меня удивляешь. Ты же грамотный мужик - резаный, стреляный и черт знает еще какой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50