С миром всё в порядке. Он всегда был такой, и есть, и будет, и не нужно в нём ничего пытаться менять!
А что – это тоже позиция, тоже своего рода «правда». Мир хорош такой, каков он есть. Всё в нём аккуратненько придумано, и печи Освенцима пыхтят без поломок. Поломка – ведь это плохо, потому что всякое хозяйство следует поддерживать в исправности. Не так ли?
Принять мир таковым, каков он есть, и не пытаться ничего в нём менять – может быть, действительно в этом и заключается выход? Копошиться в хлеве с другими поросями, хрюкать им в унисон, отталкивать их от корыт с кормом, и чувствовать при этом тесную принадлежность к человеческому братству, снующему, как муравьи, в своих славно организованных муравейниках… Человек – это свиномуравей с непомерным самомнением. Как вам нравится такое моё самоопределение? Вот и весь нам диагноз, не нужно ничего менять, всё и так очень славненько…
Только Маськин со всем этим никак не мог согласиться. Вы скажете, да кто такой этот Маськин и кто его послушает? Нет, братцы мои, так-то оно так, да не так… У всякого простого Маськина есть право вето, мы просто не отдаём себе в этом отчёт. Один замызганный корсиканец становится Наполеоном, некий парнишка из Симбирска со скособоченными набекрень мозгами становится Лениным, рябой кавказец – Сталиным, неоценённый обиженный художник – Гитлером. Если эти гении зла, режиссёры паскудных глобальных спектаклей могут выйти из тьмы неизвестности, из тусклой серости переулков обыденности, то почему хороший человек не способен наложить вето на то, что ему не по душе? Может! Просто не может не мочь! Это нарушило бы равновесие во Вселенной, и она давно скатилась бы под откос.
Моя бабушка, 1896 года рождения, а потому истинная дочь, или, по крайней мере, внучка девятнадцатого века, говорила, что кавалеры позволяют себе только то, что им позволяют дамы. Это верно и для большой политики. Зарвавшиеся правители позволяют себе только то, что им позволяют их народы. Недаром же говорят, что всякий народ имеет того правителя, которого заслуживает. Так что же, русские заслужили Сталина? Французы – Робеспьера и Наполеона? Англичане – Кромвеля? Немцы – Гитлера? Американцы – Линкольна, допустившего своей политикой гражданскую войну, убившую более полумиллиона человек? Каждый народ может похвастаться незавидными этапами своей героической истории, которая именно считается героической. Кто у нас из перечисленных пока ещё не считается героем? Адольф? (Так, по-домашнему, его зовут немцы.) Подождите, дайте время…
Что же делать, спросите вы? Что же нам-то, горемычным Маськиным, делать?
А вот послушайте. Когда мир начинал баловать, Маськин поступал следующим образом.
Во-первых, он сразу оставлял мир без сладкого и отправлял его в угол, до тех пор, пока тот не осознавал свою вину и не извинялся, обещая, что больше так не будет.
Во-вторых, он пытался занять мир чтением разных добрых книжек, типа вот хотя бы этой книжки про Маськина, потому что большинство гадостей люди совершают от безделия, а потом настаивают на сделанном просто из упрямства.
В-третьих, Маськин сразу накладывал вето на всё, что ему показывалось подозрительным. Так, однажды мир попытался повернуться к Маськину задницей и не обращать на него внимания. Так Маськин так ему вето наложил, что даже пришлось делать холодный компресс, зато после этого мир весь день ходил как шёлковый.
Глава 47
Маськино лавирование
Маськину постоянно приходилось лавировать. Например, однажды утром ему позвонили из гостиницы для животных под названием «Счастливые хвосты» и сообщили, что у них какие-то отдыхающие оставили четыре наседки породы «красная курица с острова Род», и не хочет ли он забрать их к себе, потому что отдыхающие уезжают в город, а куры им в городе как-то ни к чему. Вот так несёшь всё лето яйца, а потом становишься не нужен… Хорошо хоть не зарезали, и то не из гуманности, а просто пачкаться не захотели.
Маськину пришлось лавировать. Он не хотел обидеть хозяйку «Счастливых хвостов», но и своих кур он знал… Понимал, что если Кукарешкин, возможно, и не будет против прибавления в гареме, то Феня и Маня могут серьёзно обидеться: мол, что это, Маськину мало двух наших яиц в день? Он, что же, тут яйцеферму решил открыть?
А Маськину, по совести говоря, яиц не хватало. Молодые курочки ещё не неслись, и вся яйценосность основывалась только на Фене и Мане, наседках-многостаночницах.
С другой стороны, Маськину приходилось лавировать таким образом, чтобы в доме всем хватало яиц, а один только Тыркин иногда до пяти яиц за раз съедал, утверждая, что домовым не страшен холестерин, потому что они навроде привидений, а привидениям уже поздно за здоровье беспокоиться. Тыркину необходимы были сырые яйца для особой певучей писклявости голоса. Другие обитатели Маськиного дома тоже любили побаловать себя кто варёным всмятку яичком, а кто и омлетиком… Гоголь-моголь опять же тоже без яиц приготовить сложно.
Короче, решил Маськин дополнительных кур в своё хозяйство принять.
А как иначе? Чтобы со всеми жить в гармонии, необходимо лавировать.
Вот в последнее время Маськины тапки стали жаловаться, что подружка Сосискина медсетричка Ксюша частенько стала их обоих утаскивать и в углу драть, пока Маськин спал или носил другую обувь. И что прикажете Маськину делать?
Ксюша была американская сучка. Я это вовсе не к тому сообщаю, чтобы обидеть великую нацию, снабдившую нас жевательной резинкой, а просто потому, что таков был объективный факт. Как бы вы хотели, чтобы я назвал собаку женского пола родом из Америки? Однако в связи с моей выходкой президент Соединённых Штанов Бушкин даже выступил по телевизору и резко осудил Маськина за то, что он препятствует свободе мисс Ксюши, ибо её неотъемлемое право – драть любые тапки, невзирая на то, кому они принадлежат. Вообще у граждан Соединённых Штанов, по мнению президента Бушкина, было очень много прав, и практически никаких обязаностей, кроме уплаты налогов государству. Кстати, вы никогда не задумывались, почему считающее себя самым демократическим в мире государство не именует себя республикой? Да потому, что оно таковым не является. Это самая настоящая империя, во главе с президентом империи . А что? Если может быть император республики, почему не может быть президента империи?
Не просите меня, пожалуйста, высказываться по поводу типа правления в Восточной Сумасбродии, поскольку я пишу на её языке и собираюсь издать эту книжку именно в ней… Но скажу вам чесно, что эта страна, пожалуй, самая гармоничная в современном мире, ибо её двуглавые имперские орлы иллюстрируют пословицу: «Одна голова хорошо, а две – это уже массовая казнь».
Двуглавые орлы Восточной Сумасбродии совершено чётко указывают на то, что речь идёт об империи, управляемой императором. А что, к чему вилять да мешать праведное с нескромным? По крайней мере, честно и без затей.
Вы, дорогие мои читатели, наверное, сердитесь на меня за то, что я в прошлой главе всех назвал свиньями, а как же поступать простым Маськиным, так и не посоветовал. Знаю, что виноват, но виноватым себя не считаю. А совет вот какой. Вы просто не давайте проводить себя на мякине, только и всего, держите своё вето всегда наготове, и тогда вам не придётся лавировать, как Маськину, потому что в некоторых вопросах требуется нешуточная твёрдость убеждений.
Наши правители очень хорошо устроились, говоря, что нет ничего правдоподобнее, чем ложь невероятного размера. Мы так привыкли к этой лжи, что не замечаем её, как воздух, а боремся с мелкими неурядицами, всё больше покусывая друг друга и оставляя наших довольных правителей в стороне. Словно сучка Ксюша, мы таскаем и дерём только тапки президента (Маськин ведь был законно выбранным президентом Маськиного дома), тогда как того, чьи эти тапки, мы вроде как и не замечаем, мол, не бьёт нас палкой пока – да и ладно. Уже хорошо. А то, что других бьёт, так, во-первых, это не наше собачье дело, а во-вторых, раз бьёт, значит, было за что! Нет дыма без огня!
Наши правители глядят на нас с высоты своего положения с умилением: ничего, пусть народ друг друга покусывает, только здоровее, закалённее станет. Это ему полезно.
Я скажу вам по совести, что раньше полагал, что человечество совсем не подверглось эволюции и до сих пор осталось на том же уровне грубости и необузданности, что и в былые века. Однако это не так. Если необузданность и мало видоизменилась, то я всё больше убеждаюсь в том, что мировая история стала свидетелем настоящей эволюции лжи. Если раньше ложь была плохо прикрыта и бесстыдна, то теперь она проэволюционировала настолько, что практически её невозможно заметить, ибо и выглядит-то она не как ложь, а как чёрт те что и с боку бантик! А в таком виде признать её не просто.
Великая эволюция лжи более не нуждается в императорах республик, не грезит грубоватыми, а потому безнадёжно наивными планами на мировое господство. Она научила нас называть похлёбное рабство – свободным трудом, нищету – минимальной зарплатой, бесчеловечную войну – миротворческой миссией, беспробудный разврат – сексуальным раскрепощением, порабощение женщины на работе и дома – эмансипацией, растление молодёжи – всеобщим обязательным образованием, откровенную мазню – высоким искусством, обрывки одежды – высокой модой, голод в сочетании с бегом на потогонных тренажёрах – здоровым образом жизни, узаконенный рэкет – справедливым налогообложением, содомские пытки – служением отечеству, комедию одного актёра – демократическими выборами, мину замедленного действия – мирным атомом, сквозящее одиночество – зрелым индивидуализмом, травму развода – свежим стартом, подачки на церковь – верой в Бога, карьеризм с подлогом – прогрессом науки, дурман аптечных ядов – естественным чувством счастья…
Она лишила нас каких-либо ориентиров, словно переселив на планету с таким количеством солнц, что всё время мы проживаем в ослепительном нескончаемом полдне и никогда не видим звёзд, чтобы вести свои корабли, ориентируясь на эти единственные маячки навигации.
Вот и полавируй среди этой лжи, проэволюционировавшей в единственную известную нам правду! Когда правды нет, её никто никогда не видел и даже не подозревает, как она выглядет, не ровён час, примешь ложь за правду, потому что человеку без правды никак нельзя.
Так Маськину и приходилось лавировать между желанием наесться от пузика и необходимостью ходить в свой маськотрясник, где его трясли, чтобы он худел.
Я не хочу сказать, что в былые времена правды было больше. Или лжи меньше. Просто лгунишки тех времён были простоваты – взял и нацепил на уши корону, а почему у солдата революции на ушах корона? Так – он император. А как же революция? Так он же император республики!
Вот и теперь правят нашими республиками императоры… Помнится, как-то, во времена Наполеона, когда вернулись к пышным богослужениям в соборе Нотр-Дам, прекращённым после революции, кого-то, кажется, из якобинцев, спросили, как ему нравятся эти торжества по поводу коронации императора. Так тот ответил: «Да, очень красиво, вот только не понятно, зачем убили сто тысяч человек, – не затем ли, чтобы таких торжеств больше никогда не было?»
В том-то и дело, что ради того, петь или не петь в соборе с высокими потолками, не нужно убивать сто тысяч человек.
Людей вообще не нужно убивать – нехорошо это, неправильно.
Но нам сказали, что это всё глупости. Что добро должно быть с кулаками, а кулаки должны быть расстреляны, а потом сказали, что добро должно быть поделено поровну между всеми, но когда стали делить, оказалось, что поровну на всех не хватает, и делить передумали. А потом старое недобитое поколение вымерло, а новое готово голосовать за Сталина, и поверьте, он не заставит себя долго ждать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
А что – это тоже позиция, тоже своего рода «правда». Мир хорош такой, каков он есть. Всё в нём аккуратненько придумано, и печи Освенцима пыхтят без поломок. Поломка – ведь это плохо, потому что всякое хозяйство следует поддерживать в исправности. Не так ли?
Принять мир таковым, каков он есть, и не пытаться ничего в нём менять – может быть, действительно в этом и заключается выход? Копошиться в хлеве с другими поросями, хрюкать им в унисон, отталкивать их от корыт с кормом, и чувствовать при этом тесную принадлежность к человеческому братству, снующему, как муравьи, в своих славно организованных муравейниках… Человек – это свиномуравей с непомерным самомнением. Как вам нравится такое моё самоопределение? Вот и весь нам диагноз, не нужно ничего менять, всё и так очень славненько…
Только Маськин со всем этим никак не мог согласиться. Вы скажете, да кто такой этот Маськин и кто его послушает? Нет, братцы мои, так-то оно так, да не так… У всякого простого Маськина есть право вето, мы просто не отдаём себе в этом отчёт. Один замызганный корсиканец становится Наполеоном, некий парнишка из Симбирска со скособоченными набекрень мозгами становится Лениным, рябой кавказец – Сталиным, неоценённый обиженный художник – Гитлером. Если эти гении зла, режиссёры паскудных глобальных спектаклей могут выйти из тьмы неизвестности, из тусклой серости переулков обыденности, то почему хороший человек не способен наложить вето на то, что ему не по душе? Может! Просто не может не мочь! Это нарушило бы равновесие во Вселенной, и она давно скатилась бы под откос.
Моя бабушка, 1896 года рождения, а потому истинная дочь, или, по крайней мере, внучка девятнадцатого века, говорила, что кавалеры позволяют себе только то, что им позволяют дамы. Это верно и для большой политики. Зарвавшиеся правители позволяют себе только то, что им позволяют их народы. Недаром же говорят, что всякий народ имеет того правителя, которого заслуживает. Так что же, русские заслужили Сталина? Французы – Робеспьера и Наполеона? Англичане – Кромвеля? Немцы – Гитлера? Американцы – Линкольна, допустившего своей политикой гражданскую войну, убившую более полумиллиона человек? Каждый народ может похвастаться незавидными этапами своей героической истории, которая именно считается героической. Кто у нас из перечисленных пока ещё не считается героем? Адольф? (Так, по-домашнему, его зовут немцы.) Подождите, дайте время…
Что же делать, спросите вы? Что же нам-то, горемычным Маськиным, делать?
А вот послушайте. Когда мир начинал баловать, Маськин поступал следующим образом.
Во-первых, он сразу оставлял мир без сладкого и отправлял его в угол, до тех пор, пока тот не осознавал свою вину и не извинялся, обещая, что больше так не будет.
Во-вторых, он пытался занять мир чтением разных добрых книжек, типа вот хотя бы этой книжки про Маськина, потому что большинство гадостей люди совершают от безделия, а потом настаивают на сделанном просто из упрямства.
В-третьих, Маськин сразу накладывал вето на всё, что ему показывалось подозрительным. Так, однажды мир попытался повернуться к Маськину задницей и не обращать на него внимания. Так Маськин так ему вето наложил, что даже пришлось делать холодный компресс, зато после этого мир весь день ходил как шёлковый.
Глава 47
Маськино лавирование
Маськину постоянно приходилось лавировать. Например, однажды утром ему позвонили из гостиницы для животных под названием «Счастливые хвосты» и сообщили, что у них какие-то отдыхающие оставили четыре наседки породы «красная курица с острова Род», и не хочет ли он забрать их к себе, потому что отдыхающие уезжают в город, а куры им в городе как-то ни к чему. Вот так несёшь всё лето яйца, а потом становишься не нужен… Хорошо хоть не зарезали, и то не из гуманности, а просто пачкаться не захотели.
Маськину пришлось лавировать. Он не хотел обидеть хозяйку «Счастливых хвостов», но и своих кур он знал… Понимал, что если Кукарешкин, возможно, и не будет против прибавления в гареме, то Феня и Маня могут серьёзно обидеться: мол, что это, Маськину мало двух наших яиц в день? Он, что же, тут яйцеферму решил открыть?
А Маськину, по совести говоря, яиц не хватало. Молодые курочки ещё не неслись, и вся яйценосность основывалась только на Фене и Мане, наседках-многостаночницах.
С другой стороны, Маськину приходилось лавировать таким образом, чтобы в доме всем хватало яиц, а один только Тыркин иногда до пяти яиц за раз съедал, утверждая, что домовым не страшен холестерин, потому что они навроде привидений, а привидениям уже поздно за здоровье беспокоиться. Тыркину необходимы были сырые яйца для особой певучей писклявости голоса. Другие обитатели Маськиного дома тоже любили побаловать себя кто варёным всмятку яичком, а кто и омлетиком… Гоголь-моголь опять же тоже без яиц приготовить сложно.
Короче, решил Маськин дополнительных кур в своё хозяйство принять.
А как иначе? Чтобы со всеми жить в гармонии, необходимо лавировать.
Вот в последнее время Маськины тапки стали жаловаться, что подружка Сосискина медсетричка Ксюша частенько стала их обоих утаскивать и в углу драть, пока Маськин спал или носил другую обувь. И что прикажете Маськину делать?
Ксюша была американская сучка. Я это вовсе не к тому сообщаю, чтобы обидеть великую нацию, снабдившую нас жевательной резинкой, а просто потому, что таков был объективный факт. Как бы вы хотели, чтобы я назвал собаку женского пола родом из Америки? Однако в связи с моей выходкой президент Соединённых Штанов Бушкин даже выступил по телевизору и резко осудил Маськина за то, что он препятствует свободе мисс Ксюши, ибо её неотъемлемое право – драть любые тапки, невзирая на то, кому они принадлежат. Вообще у граждан Соединённых Штанов, по мнению президента Бушкина, было очень много прав, и практически никаких обязаностей, кроме уплаты налогов государству. Кстати, вы никогда не задумывались, почему считающее себя самым демократическим в мире государство не именует себя республикой? Да потому, что оно таковым не является. Это самая настоящая империя, во главе с президентом империи . А что? Если может быть император республики, почему не может быть президента империи?
Не просите меня, пожалуйста, высказываться по поводу типа правления в Восточной Сумасбродии, поскольку я пишу на её языке и собираюсь издать эту книжку именно в ней… Но скажу вам чесно, что эта страна, пожалуй, самая гармоничная в современном мире, ибо её двуглавые имперские орлы иллюстрируют пословицу: «Одна голова хорошо, а две – это уже массовая казнь».
Двуглавые орлы Восточной Сумасбродии совершено чётко указывают на то, что речь идёт об империи, управляемой императором. А что, к чему вилять да мешать праведное с нескромным? По крайней мере, честно и без затей.
Вы, дорогие мои читатели, наверное, сердитесь на меня за то, что я в прошлой главе всех назвал свиньями, а как же поступать простым Маськиным, так и не посоветовал. Знаю, что виноват, но виноватым себя не считаю. А совет вот какой. Вы просто не давайте проводить себя на мякине, только и всего, держите своё вето всегда наготове, и тогда вам не придётся лавировать, как Маськину, потому что в некоторых вопросах требуется нешуточная твёрдость убеждений.
Наши правители очень хорошо устроились, говоря, что нет ничего правдоподобнее, чем ложь невероятного размера. Мы так привыкли к этой лжи, что не замечаем её, как воздух, а боремся с мелкими неурядицами, всё больше покусывая друг друга и оставляя наших довольных правителей в стороне. Словно сучка Ксюша, мы таскаем и дерём только тапки президента (Маськин ведь был законно выбранным президентом Маськиного дома), тогда как того, чьи эти тапки, мы вроде как и не замечаем, мол, не бьёт нас палкой пока – да и ладно. Уже хорошо. А то, что других бьёт, так, во-первых, это не наше собачье дело, а во-вторых, раз бьёт, значит, было за что! Нет дыма без огня!
Наши правители глядят на нас с высоты своего положения с умилением: ничего, пусть народ друг друга покусывает, только здоровее, закалённее станет. Это ему полезно.
Я скажу вам по совести, что раньше полагал, что человечество совсем не подверглось эволюции и до сих пор осталось на том же уровне грубости и необузданности, что и в былые века. Однако это не так. Если необузданность и мало видоизменилась, то я всё больше убеждаюсь в том, что мировая история стала свидетелем настоящей эволюции лжи. Если раньше ложь была плохо прикрыта и бесстыдна, то теперь она проэволюционировала настолько, что практически её невозможно заметить, ибо и выглядит-то она не как ложь, а как чёрт те что и с боку бантик! А в таком виде признать её не просто.
Великая эволюция лжи более не нуждается в императорах республик, не грезит грубоватыми, а потому безнадёжно наивными планами на мировое господство. Она научила нас называть похлёбное рабство – свободным трудом, нищету – минимальной зарплатой, бесчеловечную войну – миротворческой миссией, беспробудный разврат – сексуальным раскрепощением, порабощение женщины на работе и дома – эмансипацией, растление молодёжи – всеобщим обязательным образованием, откровенную мазню – высоким искусством, обрывки одежды – высокой модой, голод в сочетании с бегом на потогонных тренажёрах – здоровым образом жизни, узаконенный рэкет – справедливым налогообложением, содомские пытки – служением отечеству, комедию одного актёра – демократическими выборами, мину замедленного действия – мирным атомом, сквозящее одиночество – зрелым индивидуализмом, травму развода – свежим стартом, подачки на церковь – верой в Бога, карьеризм с подлогом – прогрессом науки, дурман аптечных ядов – естественным чувством счастья…
Она лишила нас каких-либо ориентиров, словно переселив на планету с таким количеством солнц, что всё время мы проживаем в ослепительном нескончаемом полдне и никогда не видим звёзд, чтобы вести свои корабли, ориентируясь на эти единственные маячки навигации.
Вот и полавируй среди этой лжи, проэволюционировавшей в единственную известную нам правду! Когда правды нет, её никто никогда не видел и даже не подозревает, как она выглядет, не ровён час, примешь ложь за правду, потому что человеку без правды никак нельзя.
Так Маськину и приходилось лавировать между желанием наесться от пузика и необходимостью ходить в свой маськотрясник, где его трясли, чтобы он худел.
Я не хочу сказать, что в былые времена правды было больше. Или лжи меньше. Просто лгунишки тех времён были простоваты – взял и нацепил на уши корону, а почему у солдата революции на ушах корона? Так – он император. А как же революция? Так он же император республики!
Вот и теперь правят нашими республиками императоры… Помнится, как-то, во времена Наполеона, когда вернулись к пышным богослужениям в соборе Нотр-Дам, прекращённым после революции, кого-то, кажется, из якобинцев, спросили, как ему нравятся эти торжества по поводу коронации императора. Так тот ответил: «Да, очень красиво, вот только не понятно, зачем убили сто тысяч человек, – не затем ли, чтобы таких торжеств больше никогда не было?»
В том-то и дело, что ради того, петь или не петь в соборе с высокими потолками, не нужно убивать сто тысяч человек.
Людей вообще не нужно убивать – нехорошо это, неправильно.
Но нам сказали, что это всё глупости. Что добро должно быть с кулаками, а кулаки должны быть расстреляны, а потом сказали, что добро должно быть поделено поровну между всеми, но когда стали делить, оказалось, что поровну на всех не хватает, и делить передумали. А потом старое недобитое поколение вымерло, а новое готово голосовать за Сталина, и поверьте, он не заставит себя долго ждать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48