Именно так поступает и наш Господь Бог, создавший Маськина по образу и подобию своему, ибо абсолютная честность мертва, святость глупа, а совершенство вредно.
Поскольку у Господа Бога есть бесчисленное множество образов и подобий, то их хватит на всех – и на муравьишку, и на бурундучка, и на воробьишку, ворующего у вас хлебные крошки. Этих образов и подобий хватит и на вас, и на меня.
Барабуська тоже был создан по образу и подобию Божьему одной голландской игрушечной фабрикой, и едва к нему (вместе с пришитым к его попке ярлычком, содержащим инструкцию, как его нужно стирать и как за ним нужно ухаживать) явилось сознание, причём совсем не игрушечное, а полновесное, какое бывает, скажем, у какого-нибудь архиепископа или столяра, он засуетился и стал напряжённо искать своё собственное «я».
Есть игрушки с настоящим человеческим сознанием, в то время как существуют люди с сознанием совсем игрушечным и как бы пришитым к ним, как ярлычок, который можно так легко оторвать…
Барабуська осознавал себя Барабуськой и частенько принимался громогласно заявлять: «Я – Барабуська! Я – Барабуська! Я – Барабуська!»
Маськин встретил Барабуську в игрушечном магазине, ибо в Барвазании, в отличие от англоязычных стран, население признаёт, что в результате нехитрого ритуала оно вполне может иметь детей, и эти дети вполне могут иметь игрушки. Пуританская Брито-Великания отрицает факт деторождения и прячет своих детишек, как личинки насекомых, прочь с шумных улиц, долой с глаз. Поэтому там все дети с рождения взрослые, а взрослые, вырвавшись на свободу от своих родителей, всю жизнь играют в идиотские игры.
Есть страны, отрицающие детство как форму человеческого существования. А есть страны, которые отрицают право человека на молодость: не успел шнурки научиться завязывать – автомат в руки и вперёд. Есть страны, отрицающие зрелый возраст, убеждённые в том, что человек все свои зрелые годы должен провести работая, как заведённый, поглощая завтраки, как сомнамбула, сидя за баранкой в многочасовых пробках, делая бессмысленную, тягучую, как смола, удушливую, как дыхание пожарища, рутинную работу, возвращаясь домой, опять же в пробках, уже затемно, поглощая пластиковый ужин и проводя остаток дня, пялясь в экран ящика для идиотов.
Но страшнее всего страны, отрицающие старость, просто не предполагающие, что кто-то вообще должен до этой старости доживать. Старость – это бабушки с авоськами в очередях, льготная очередь в крематорий для ветеранов войны, длительное, морщинистое угасание бессмысленной жизни, перетекающей в бессмысленную смерть.
Барабуськи же все эти неприятности не касались. Он сразу был произведён весёлым типом неопределённого образа и был обнаружен висящим в грозди других, подобных ему барабусек, Маськиным.
Как мы выбираем того единственного или ту единственную? Просто надо очень хорошо слушать своё сердце, и маленький бог, селящийся в нём, обязательно сам подскажет: это он или это она. Правда, этого недостаточно. Мало просто полюбить друг друга – нужно нежно, в ладошках, пронести эту любовь, как мотылька, сквозь ураганные ветры судеб, сквозь дурные идеи, копошащиеся в наших головах, сквозь истошную усталость, приходящую к нам порой столь рано и уже не оставляющую нас до самого конца.
Барабуська понравился Маськину с первого взгляда, и он сразу пригласил его жить к себе в Барвазанский дом. Пришлось прихватить с собой и чёрного игрушечного кота в залихватской моряцкой тельняшке, потому что Барабуська твёрдо решил на нём жениться.
В нынешние времена у всех появилось множество удивительных свобод. Мужчинам можно жениться на мужчинах, женщинам на женщинах, а Барабуськам на чёрных котах.
Хотя я к лицам неординарной ориентации вроде бы сам не отношусь, я совершенно убеждён, что если всё происходит по обоюдному согласию, то можно жениться на табуретках, столовых ложках, лакированных ботинках, хрустальных вазах и даже на спичечных коробках, если таково желание брачующихся. И надо сказать, что это не ново. В позапрошлом веке женились на поместьях и дворянских титулах; в прошлом веке – на дачах и «Жигулях», а в нашем веке вот-вот измельчают до спичек и булавок. Представьте себе неравный брак: у него аж три коробка спичек, а у неё всего лишь одна ржавая булавка, и то ею халатик заколот. Иногда для брака уже не нужны люди. Вещи начинают брачеваться сами с собой.
А что? Вот вам свадебная церемония:
– Вы, Настольная Лампа, согласны взять в супруги Ночной Горшок?
– Да, – тихо мигает светом настольная лампа.
– А вы, Ночной Горшок, согласны взять в жёны Настольную Лампу?
– Да. Согласен, – стучит крышкой ночной горшок, и молодожёны отправляются в свадебное путешествие.
Итак, я не против неформальных браков; я против того, что бы их выпячивали настолько, что уже может показаться, будто нынче это самый обыденный вид семейных отношений и других не бывает.

Вообще-то настоящие проблемы и явления – это вовсе не то, что нам пытаются показать по ящику для идиотов, когда мы проводим своё волшебное свободное время между пластиковым обедом и зоной принятия важных решений, какие чувственные предпочтения мы должны иметь в своей спальне. Дело в том, что когда перед телеведущим встаёт вопрос, доложить в передаче о факте открытия новой библиотеки или о параде гомосексуалистов, то выбор, конечно же, падёт на парад. Вот и создаётся впечатление, что в той же мере, насколько в прошлом люди занимались чтением, теперь они занимаются однополой любовью. Да и парады эти… Я же не выхожу в голом виде на парад по поводу того, что я не гомосексуал? Гипертрофированность новомодных свобод происходит именно из-за непропорционального интереса средств массовой информации к этим вопросам.
А всё, что людям действительно нужно, – это оставить их в покое, чтобы они смогли решать свои интимные вопросы в стенах собственного дома, а не на площадях.
Вообще в подборе информации прячется обольстительный демон введения в заблуждения. Представьте себе сто разных фактов об одном человеке или явлении. А теперь отберите из них десять только в негативном ключе и десять только в позитивном. Вы получите два диаметрально противоположных образа. Не так ли?
Так что стоило бы оставить нас всех в покое с идиотскими передачами и взбалмошными статьями. И вообще, кипящая современность должна входить в наши дома обходительно, со стуком, а не врываться, как разъярённая ослица, сшибая с ног их невинных обитателей.
Маськин, хотя и не представлял из себя современность в чистом виде, однако был очень демократичен и отвёл Барабуське с чёрным котом отдельную спальную коробку с крышкой, по которой он всегда предупредительно стучал, когда нужно было идти пить чай или играть в китайские шахматы – единственное развлечение, имевшееся в барвазанском доме.
По совести говоря, Маськину достался от прежних хозяев совершенно допотопный чёрно-белый телевизор, который ловил всего одну программу, и когда бы Маськин его ни включал, на экране всё время бежал лыжник, что производило успокаивающий эффект на потенциальных телезрителей, однако особым разнообразием порадовать не могло.
Маськин поначалу включал телевизор, чтобы развлечь Плюшевого Медведя, но Плюшевый Медведь быстро уставал от одного только вида тяжело бегущего спортсмена, и телевизор приходилось выключать. Потом Маськин начал включать телевизор только для того, чтобы напоить лыжника горячим какао, за что лыжник Маськина сердечно благодарил, говоря по-норвежски: «Тузен такк!» – «большое спасибо», и, возвращая Маськину пустую кружку, продолжал бежать дальше.

«Тузен-пузен!» – весело передразнивал лыжника Маськин и отправлялся по своим масечным делам.
Как-то Маськин увидел этого же самого лыжника в телевизоре в магазине радио– и телетехники в Лилельхаммере, который был от Маськиной деревни довольно далеко.
«Э, куда забрался!» – подумал Маськин, но ничего не сказал. Ему было немного грустно, что лыжник теперь не в его телевизоре, а по Маськиному телевизору с тех пор показывали один снег…
Иногда вечерами Плюшевый Медведь садился к старенькому, но прилично сохранившемуся шведскому пианино, и начинал наигрывать весёлую песенку, сочинённую им без особого повода:
Приедьте к нам в Рёльсоссен,
Хотя бы и на чай!
А то настанет осень –
Уснём мы невзначай…
(Он уже тогда начинал подумывать о впадении в зимние спячки.)
Шушутка и Кашатка весело плясали, взявшись под ручки и крутясь на одном месте. А Маськин хлопал в ладошки. Ах, какое хорошее было время!
Но наступил день переезжать в Западную Сумасбродию. Дом пришлось продать, а барабашку Тыркина отправить багажом, потому что у него не было паспорта, ибо Лыкодрал и Дырдокур оказались злопамятными и не выдавали ему норвежский паспорт вот уже 900 лет.
По дорогое в Западную Сумасбродию друзья остановились в Лондоне. Барабуська внезапно повстречал маленькую серенькую английскую зайку по имени Кахабасечка, в которую немедленно влюбился без памяти и предложил ей свои лапу и сердце. Кахабасечка тоже полюбила Барабуську. Особенно ей приглянулись его красная шапочка с помпошкой и добрый нрав.
Однако Кахабасечке требовалось испросить согласия её родителей, и, заменив на чёрном коте свадебное платье обратно на тельняшку, Кохабасечку свадебно нарядили, и молодожёны отправились в родовое поместье невесты Кахабасс Холл в Широ-Йоркском графстве.

Маськин с лёгким сердцем благословил влюблённых, а чёрного кота угостил колбаской, которая вполне возместила ему обещанную Барабуськой семейную жизнь.
Коты вообще ко всему относятся довольно спокойно, позволяя себя любить и угощать вкуснятинами, всё-таки всегда сохраняя дистанцию. Таковым был, например, и норвежский кот Уливер, мохнатые представители породы которого проживали на скандинавском полуострове с незапамятных времён. Уливер жил сразу на три дома и посещал Маськина исключительно с целью полакомиться сливками, которыми Маськин его неизменно угощал.
Плюшевый Медведь в те времена недолюбливал зверей и птиц, и Маськин даже сочинил про него дружескую песенку:
Как-то, между прочих дел,
Наш Медвежечка запел –
И упала с фонаря
Даже самка снегиря.
Плюшевый Медведь совсем не обижался и даже весело смеялся.
Но довольно о прошлом. После того как домовой барабашка Тыркин, стыривший золотой ключелло от потайных тайнелл душ, чистосердечно поделился с обитателями Маськиного дома своей тыркобиографией, все немножко загрустили, потому что в конце своего рассказа Тыркин припомнил Барабуську.
Обитатели Маськиного дома любили в Барабуське практически всё – и как он топал маленькой ножкой, когда исполнял барабусечные танцы, и как смешно шмыгал носом, когда по ошибке вместо банки с вареньем заглядывал в банку с горчицей. Короче, всем было очень грустно, что с тех пор как молодожёны укатили испрашивать родительского благословления, от них не было ни слуху ни духу.
Можете себе представить всеобщую радость, когда буквально в тот же час на пороге Маськиного дома появился Барабуська собственной персоной с красавицей Кахабасечкой. Тыркин от радости даже стырил викингские сапожки у самого себя и потом весь день бегал по дому босиком, потому что от старости никогда не помнил, куда прятал натыренное.
Я вообще верю, что счастливые совпадения, которыми полнятся наши будни, являются несомненным знаком того, что наш мир управляется божественным провидением, а вовсе не является хаотическим колебанием какой-то вселенской мембраны, в которую нас заставляют поверить достопочтенные космологи, профессора кислых щей с большой дороги.
Например, давеча я страдал ужасными болями в таком районе спины, что как бы и спиной-то его более назвать невозможно, хотя, конечно, и ногой его пока не назовёшь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48