А что, если такими курьерами сделать уважаемых американцев среднего класса? Что тогда? Что, если набивать наркотиком на миллионы долларов незадачливых мужчин и посылать через границу, чтобы они таким образом спасали своих жен и детей?
Няне оставалось лишь донести эту блестящую идею до ФАРК. Ну и конечно, время от времени помогать организовывать похищения. Вот и все.
И тогда осуществится заветное желание каждого. Галина пристроит внучку в безопасное место, ФАРК обеспечит себя надежным каналом переправки кокаина. А что остается юристу? Он развяжется с русскими и снова будет ставить на победу и на счет. Он спасет одного ребенка и спасет свою задницу.
Некоторое время все шло гладко. Судя по письмам, достаточно долгое время.
А потом случилось вот это.
Появился Пол. Человек, привыкший просчитывать шансы, но совершенно не предполагавший, что няня способна уйти из гостиницы с одним ребенком, а вернуться с другим. Последний вагончик в экспрессе Гольдштейна.
Сначала, напичканный наркотиками, он тупо и очумело стоял перед сгоревшим домом. А потом его чуть не поджарили на медленном огне в болотах.
Как это могло произойти?
Надо вспомнить, что сказал адвокат, прежде чем вышибить себе мозги.
«Это те негодяи с „узи“ и керосином. Вот кого я боюсь. Они начинают сопоставлять одно с другим. И подбираются все ближе и ближе».
А еще раньше, когда они возвращались с болота, Пол спросил: кто они, их несостоявшиеся убийцы?
«Правые, полувоенные головорезы, - ответил адвокат. - Мануэль Риохас в тюрьме. Но его люди на свободе».
Теперь остается восстановить в памяти, что Галина написала в письме:
«Он не остановится, пока ее не найдет. Р. обладает властью и средствами это сделать».
Сначала казалось, что они говорили о разных людях.
Но если предположить, что это не так?
Майлз был настолько напуган, что приставил к голове пистолет и нажал на курок.
Галина была настолько напугана, что отправила внучку в чужую страну, хотя знала, что больше никогда ее не увидит.
Одна боялась "Р". Другой боялся Риохаса.
Стоит представить, что буква "Р" вырезана не в половинке сердца на столе в бывшем таксомоторном гараже, а на стволе «дерева причин». И тогда все становится на свои места.
"Р" - это Риохас.
Он имел власть и средства найти девочку и настойчиво, упорно этим занимался. Те люди на болоте хотели не денег и наркотиков - вернее, не только денег и наркотиков. Они искали чью-то дочь. Сопоставляли одно с другим и были близки к решению.
Вот теперь «дерево причин» распустилось во всем своем великолепии.
Созерцая его, Пол подумал, что может укрыться за его «стволом» от бури. И спрятать Джоанну и Джоэль.
Оставался лишь один вопрос.
Та девочка, которую адвокат обещал приютить у себя... внучка Галины...
Где она?
Глава 39
Орнитолог заглотнул наживку. Пол пообещал привести его к редкой птице. Во всяком случае, к ее надежно спрятанному потомству. Показать гнездо.
- Забавная история, - буркнул агент. - В какой раздел ее поместить: художественной прозы, научной литературы или, может быть, фантастики?
Но Пол заметил, что он был более заинтересован, чем хотел показать. Уже хотя бы по тому, что засунул в смятую пачку сигарету, которую только что оттуда достал и не стал закуривать. Распрямился и воззрился на него так, будто впервые решил, что он того достоин.
- Готов признать, ты сформировал во мне стойкий предрассудок недоверия. Но вот в чем загвоздка: Мануэль Риохас - не мое дело. Он - закрытое дело. Сидит в федеральной тюрьме и не пикнет - за ним присматривают двадцать четыре часа в сутки. Так скажи на милость, на кой хрен он мне?
- На тот, что Мануэль Риохас в тюрьме, но его люди на свободе. - Пол говорил словами одного ныне покойного юриста. - Они убили двух человек в Нью-Джерси.
- Таких же колумбийских говнюков, как они сами. Так я еще раз спрашиваю: на кой они мне?
- Если Риохас до сих пор подсылает наемных убийц, значит, он все еще занимается контрабандой наркотиков. Его люди этим занимаются. Разве ваша работа заключается не в том, чтобы их остановить? - Пол решился на опасную перемену ролей: он поучал своего тюремщика, что и как тот обязан делать. И каждую минуту ждал, что его лицо снова вмажется в стол. Только Том и на этот раз отсутствовал, и за спиной у Пола никто не стоял.
- Что такое моя работа, Пол, - спорный вопрос, - ответил орнитолог. - Обычно это определяет правительство США. И сейчас оно вменяет мне в обязанность заниматься делом Майлза - то есть тобой. А никаким не Мануэлем Риохасом. Хотя, согласен, он намного сексуальнее тебя. Но это не значит, что я волен бросить одного ковбоя и закрутить с другим. Подумай, что будет с порядком, если каждый станет решать, что ему делать. И еще вспомни, сколько понадобится всякой писанины.
- Риохас все еще ожидает суда. И его дочь будет вам полезной.
- Возможно. Если эта дочь существует. Давай-ка посмотрим правде в глаза: это очень сомнительно. Признаю, я заинтригован. Бандиты Риохаса - область не моего расследования. Но если ты говоришь правду, то эти говнюки вторгаются в мою вотчину - денежный трафик. Поэтому можно считать, что они - мои люди. И я имею право раскинуть сеть пошире, хотя не вижу, как это отразится на твоем положении.
- Я могу вам помочь.
- Это ты так считаешь. Каким образом?
- Я - последний человек, который видел Майлза живым.
- Поздравляю. И что из того?
- Рейчел. Она производит впечатление очень достойной женщины. Думаю, она не знает.
- Чего не знает?
- Что он делал. О его сговоре с Галиной. О наркотиках. О похищении людей. О девочке.
- Хорошо, пусть не знает. Что дальше?
- В таком случае она в курсе чего-то другого. Может быть, сама не понимает смысла того, что знает. Но она не откажется со мной поговорить. Захочет выслушать, что сказал мне Майлз перед смертью.
- Кстати, раз мы об этом заговорили: что сказал тебе Майлз перед смертью?
- Что я придумаю, то и сказал. Все, что угодно, если это заставит Рейчел направить меня в нужную сторону. К девочке. И к деньгам, которые припрятал Майлз.
- Пол, да у тебя вероломное сердце агента АКН, как я посмотрю! Кто бы подумал! Что ж, давай посмотрим, к чему мы пришли. Ты хочешь, чтобы я тебя отпустил вытрясти информацию из несчастной вдовы? И чего ты хочешь от правительства в обмен на твою невероятную щедрость?
- Ничего. Помоги мне вызволить жену и ребенка. - Это был его шанс, его последняя надежда.
- Извини. Мне кажется, ты забыл о своем нынешнем положении личности без гражданских прав. Тем не менее всякая, скажем так, помощь со стороны обвиняемого будет учтена согласно закону о патриотизме. И будут предприняты законные меры, чтобы разрешить проблему с твоей женой и ребенком.
Это было лучшее, что мог выторговать Пол.
Он ответил «да».
* * *
Шива.
Еврейский аналог поминок.
Члены общины спешили в дом Майлза темным потоком, словно муравьи, которые тащат матке крошки пищи. Крошки уважения, крошки соболезнования и кофейного пирога.
Орнитолог, обшарив шкафы Пола, нашел приличествующий случаю достаточно темный костюм. И Пол принял вид одного из скорбящих.
Первое, что он отметил, когда переступил порог, - запах. Запах большого количества людей, сгрудившихся в слишком тесной комнате. Кондиционер не включали - возможно, это считалось непочтительным по отношению к усопшему. А непочтительности и без того хватало. В доме сгущалась неловкость, такая же ощутимая, как жара.
«Знаете, Пол, какой самый большой грех в ортодоксальном иудаизме?»
Да, Майлз, теперь знаю.
Пола увлекли вперед, и вскоре его засосала чернота. Он оказался перед тремя черными стульями. На них - все оставшиеся члены семьи адвоката. Два его сына в черных костюмах и еще более черных кипах напрягали спины и поджимали губы, будто мечтали только об одном - оказаться где угодно, лишь бы не здесь. А Рейчел выслушивала соболезнующий шепот с таким видом, словно это была неприятная лесть.
Старший мальчик внимал Полу, бормотавшему «я сочувствую вашей потере», с молчаливой отстраненностью. Несмотря на грехи отца, Пол испытывал к его сыновьям искреннее сострадание. Если бы не кипы, эти мальчуганы в точности походили на него самого в возрасте одиннадцати лет. Тогда мимо него тоже шли люди, и каждый спрашивал, что он может для него сделать. А он хотел одного - чтобы ему вернули мать. Пол понимал, что следующие несколько лет сыновья Майлза будут неотступно размышлять: если Бог всемогущ, отчего же Он не использует своих возможностей?
Похоже, Рейчел потребовалось немало времени, чтобы вспомнить, кто он такой. Она подняла на него глаза, затем опустила их и бросила косой взгляд, будто стараясь сфокусировать зрение...
И самым натуральным образом упала в обморок.
* * *
Это вызвало общий вздох.
Пол услышал, как кто-то прошептал:
- Бедняга... Такое потрясение...
Мальчики повскакали со стульев, словно их спихнули. Они явно испугались, что останутся в этот день круглыми сиротами.
Рейчел отнесли в соседнюю комнату. Пол робко последовал за родственниками семьи. И когда веки Рейчел дрогнули и она сумела сесть, снова наклонился над ней.
Орнитолог сделал несколько звонков. Версия - как же без версии? - была такова. Пол покинул кабинет Майлза, когда хозяин был еще жив. Закончил с ним свои дела - ох уж эта незадача с чертовой визой! - и откланялся. Именно так было заявлено полиции. Другими словами, Пол был чист.
Но его вид всколыхнул в Рейчел много разных воспоминаний.
- Когда я в последний раз видела своего мужа, вы стояли с ним рядом, - сказала она. - Тогда я надеялась, что он не станет показываться из кабинета. Извините...
Теперь они разговаривали почти наедине.
- Это я должен извиняться, - ответил Пол. - Не подумал, что мой вид произведет на вас такое впечатление. Просто хотел выразить вам свое уважение.
- Да-да... Спасибо, что пришли.
Пол соображал, сколько времени потребуется вдове, чтобы начать задавать вопросы. Она была предпоследним человеком, кто видел Майлза живым. Но он-то, Пол, был самым последним.
- Вы же понимаете, его самоубийство было для меня полным потрясением. - Парик Рейчел слегка сбился набок, отчего стало казаться, что ее оглушили ударом по голове - в самом прямом смысле.
- Наверное, это естественное чувство для любой жены. Любой вдовы. - Она опустила глаза, словно только теперь, впервые произнеся это слово, ощутила реальность потери. - В самом деле... он не казался ни злым, ни подавленным. Был... Майлз как Майлз. В последнее время, пожалуй, немного более встревоженный, чем обычно. Но я решила, что это связано с тем, что он помогал вам. Как-то бросил, что колумбийское правительство совершенно рехнулось. Вашу жену и ребенка не выпускают из Боготы.
- Да, это большая головная боль.
- Вы что-нибудь почувствовали? Что-нибудь такое, чего не замечала я. - Рейчел, стараясь держаться официально, избегала называть Пола по имени. Но что может быть более официальным, чем смерть? - Он был расстроен? Испуган? Что-нибудь указывало на его намерение покончить с собой? - Ее глаза слезились и покраснели. Она, наверное, не спала всю ночь - лежала на кровати, смотрела в потолок и пыталась увидеть там ответ на все тот же вопрос, который, казалось, отпечатался на ее веках: «Где же я недоглядела?»
- Майлз что-то упоминал насчет игорных долгов, - проговорил Пол.
Игра. Ставки. Можно было употреблять разные слова, но Рейчел поняла бы их нисколько не лучше.
- Он ставил по десять долларов. Утром просматривал спортивные страницы газет и говорил: «Это на мои карманные деньги». Десять долларов! Какие могут быть долги?
- Игроки часто начинают лгать, Рейчел. Это болезнь. Вроде алкоголизма. Он говорил «десять долларов», а на самом деле ставил десять тысяч.
- Десять тысяч?! Не может быть! Я бы знала! У нас не было долгов! Как я могла не заметить?
«Ничего ты не знала. Понятия не имела о его побочном бизнесе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44