Дальше к «снегу» примешивается песок, и чем глубже — тем его больше. Ян предположил, что если углубиться еще дальше, то белые вкрапления исчезнут совсем — но ему было лень копаться в песке, гораздо менее податливом, чем мягкий и пушистый «снежок».
— Вообще-то домой пора, — заметил Ян, подняв голову от дела рук своих. — А то волноваться будут.
Никто не спросил Яна, каким образом он предполагает возвращаться. Даже для тупого Пашки было самоочевидно: медуза действует по принципу ворот, и чтобы вернуться домой, надо просто снова войти в нее и выйти на земной стороне. Вариант, что медуза может не пустить их назад, никому даже не пришел в голову.
— А тебя никто не держит, — заметил Медведев, который кайфовал, раскинув ноги и руки и накрыв голову от солнца рубашкой. — За меня никто волноваться не будет.
— Ты уверен? А как же Наташка? Она видела, как эта штука схватила тебя и затащила внутрь. Интересно, что она подумает?..
Медведев резко сел.
— Там были менты, — мрачно произнес он. — Она скажет ментам, они сообщат родителям. Черт, ты прав! Пошли.
Сергей имел в виду, что его родители привыкли к ночным отлучкам сына и просто так волноваться не станут — особенно в ночь выпускного бала.
Но если им скажут, что сына съела инопланетная медуза — тогда дело будет громкое. Матушку вполне может хватить инфаркт.
— А менты ведь, наверное, до сих пор там, — предположил Сергей на пути к медузе.
— Наверняка, — кивнул Ян. — Я думаю, там не только менты. Там должна собраться половина города. Ведь это же настоящее НЛО в натуральную величину.
Ян, Серый и Пашка прошли сквозь медузу без помех и все их предположения полностью оправдались.
Во-первых, они действительно вышли на земную сторону, в Парк Победы.
Во-вторых, там действительно были менты. И не просто менты, а специальный отряд быстрого реагирования, усиленный антитеррористической группой ФСБ.
Десятки автоматов, пулеметов и даже гранатометов были нацелены на медузу, и выпускники средней школы мгновенно подняли руки. Ян даже хотел крикнуть: «Не стреляйте! Мы свои», — но вовремя сдержался.
Дело в том, что на их появление никто не отреагировал — ни быстро, ни медленно. Элитные бойцы продолжали пристально вглядываться в медузу, и их взгляды таинственным образом обтекали вышедшую из медузы троицу.
Ян подождал немного, а потом первый опустил руки и прошептал:
— Они нас не видят.
На это Паша Голенищев неожиданно ответил парадоксальным замечанием:
— А мы сами себя видим?
Медведев отнесся к делу более прагматически.
— И что нам делать? — спросил он.
— Пошли, — скомандовал Ян голосом заговорщика, отдающего приказ о начале переворота.
И они пошли, лавируя между бойцами трех слоев оцепления и резервных подразделений.
Их не видел никто. Ребята даже начали опасаться, что стали полными невидимками — и как же теперь жить? Но едва Пашка Голенищев остро захотел, чтобы его хоть кто-нибудь увидел, как это немедленно произошло, и десятка два людей в форме и в штатском бросились его ловить.
Пашке сразу расхотелось быть видимым, и его не поймали. Остальных тоже не поймали, и все трое благополучно вышли за внешнее кольцо, состоящее из мрачных омоновцев и железных барьеров.
Здесь, несмотря на раннее утро, имела место довольно большая толпа, и чтобы не пострадать в давке, ребятам пришлось приложить некоторое — небольшое, впрочем, — усилие, чтобы обрести видимость.
Тем не менее, толпа разнесла Яна, Сергея и Пашку в разные стороны. При этом Ян совершенно обнаружил, что без труда может сделаться сверхвидимым — так, что все окружающие непроизвольно расступались перед ним. А Сергей и Паша почему-то не смогли воспользоваться этим свойством, и их в итоге слегка помяли — главным образом потому, что они шли навстречу основному потоку движения.
А внутри оцепления и в Объединенном Оперативном Штабе в Большом доме на Литейном се еще продолжали обсуждать странное сообщение из глубины кольца: будто бы там был обнаружен какой-то штатский, который в ответ на требование предъявить документы бросился бежать, а потом бесследно исчез.
Когда прилетел премьер, ему доложили об этом инциденте, но председателю Правительства было некогда заниматься такими мелочами.
Он вспомнил об этом происшествии, когда возник вопрос: каким образом юноши, пропавшие без вести, оказались дома, если их одноклассники своими глазами видели, как всех троих съела медуза. И ладно бы только одноклассники — так ведь там была еще и милиция с пожарной командой.
— С этими ребятами надо срочно поговорить, — сказал премьер, и министр внутренних дел снова взял со стола сотовый телефон, чтобы отдать необходимые распоряжения.
6
Яна Борецкого поднял с постели назойливый телефонный звонок. Мать была мертвецки пьяна по обыкновению, так что Яну пришлось тащиться к аппарату.
Он вернулся домой рано утром, долго сидел на кухне, обдумывая ситуацию, несколько раз порывался вскочить и смотаться в парк — убедиться, что ночное приключение ему не приснилось, но каждый раз подавлял это желание, пил холодный чай и пытался утихомирить нервы.
Потом проснулся отчим, с которым Ян старался общаться поменьше. Поэтому он ушел к себе в комнату и лег. Но заснуть так и не смог. Отчим гремел посудой, а после хлопнул дверью и долго возился с замком, уходя на работу. В мозгу вертелись всякие мысли, потом встала мать и что-то бурчала нечленораздельно, то и дело вдруг взревывая: «Борецкий, ты дома?!» и все такое прочее.
В этом состоянии она всегда звала сына по фамилии. Он был единственный Борецкий в семье. Потомственного интеллигента Яромира Борецкого когда-то угораздило выйти замуж за женщину элементарной профессии — раздатчицу из университетской столовой. В те времена она была молодой и красивой. А потом молодость и красота куда-то исчезли, а на их место пришел хронический алкоголизм.
Когда Яромир Львович умер, его вдова нашла пару себе под стать и сменила фамилию, что очень своеобразно ее характеризует. Была Борецкая — стала Петькина. Хотела и сына переименовать, но он был уже в том возрасте, когда по закону положено спрашивать его мнение. А сын Петькиным стать не пожелал. И остался Яном Яромировичем Борецким.
И вот теперь Ян Яромирович Борецкий слушал пьяные выкрики Галины Иваны Петькиной и никак не мог заснуть.
Правда, у матери наверняка, было что-то припасено со вчерашнего дня, и через некоторое время крики смолкли. Но сон пропал окончательно, и Ян уже думал вставать, когда стал трезвонить телефон.
— Большой дом, КГБ слушает, — пробормотал Ян в трубку. Он хоть и не спал, но все-таки находился в замутненном состоянии — и вдобавок недавно перенял от классного чудака и хиппи Димки Маслова по прозвищу Шерлок дурную привычку хохмить по телефону, снимая трубку. Обычно он представлялся Смольным или Кремлем, но сегодня почему-то выбрал Большой дом.
У собеседника тоже обнаружилось чувство юмора, так как Ян услышал в ответ:
— Это из соседнего кабинета беспокоят. Министр внутренних дел России. Будьте добры Галину Ивановну.
— Ее нет дома.
— А с кем я разговариваю?
— А я с кем?
— Я уже представился — министр внутренних дел. Молодой человек, я звоню по серьезному вопросу, у меня мало времени и мне совершенно не до шуток.
от этого известия Ян слегка ошалел, но все-таки представился и обрадовал министра сообщением, что ни о какой медузе он, Ян Борецкий, слыхом не слыхивал, потому что всю ночь гулял с друзьями по набережным Невы, а потом первым поездом метро вернулся домой.
— И ты не заметил толпы у метро? — удивился министр.
— У какого метро?
— У «Парка Победы», конечно.
— А, так я же вышел на «Московской». Оттуда до моего дома ближе.
Только повесив трубку, Ян понял, что поступил подобно Пашке Голенищеву — наговорил ерунды, не подумав о последствиях. Ведь милиция допросит всех, кто был на месте происшествия, и все подтвердят, что Яна Борецкого видели в Парке Победы, и что его с двумя друзьями заглотила медуза. Ну и где Ян тогда окажется со своим враньем?
Благо если бы он соврал участковому — а то ведь министру!
Вообще-то Ян законы знал и умом прекрасно понимал, что за дачу ложных показаний по телефону человеку, который назвался министром внутренних дел, ему ничего не будет. Мало ли кто может назваться министром. Ты приди и покажи документ. Или вызови свидетеля к себе и обязательно дай подписать бумажку, где написано, что мол такой-то и такой-то предупрежден об ответственности.
Но теперь Ян боялся, что сотрудники органов внутренних дел во главе с министром именно так и сделают. И даже вызывать не станут — припрутся домой. А это не есть здорово.
Во-первых, они увидят маму, что крайне нежелательно. А во-вторых, придется отвечать на вопросы под страхом ответственности за дачу ложных показаний. И в частности, объяснять, как трое выпускников средней школы с ним, Яном, во главе, выбрались за оцепление.
Интересно, как он это объяснит?
Можно, конечно, сказать правду — но ведь правде никто не поверит. Особенно после той лапши, которую Ян навешал по телефону на уши лично министру.
А главное — репутация будет подорвана. Отличник, лучший ученик, серебряный медалист, умница и тихоня мгновенно превратится в наглеца, который не стесняется врать в глаза (или хотя бы в уши) самому министру внутренних дел.
А Ян как раз намылился поступать на юридический факультет университета. И как это будет выглядеть, если его из-за трижды проклятой медузы ославят на весь мир. А ведь ославят — в этом можно не сомневаться.
Но что-то подсказывало Яну: события вокруг медузы будут развиваться более чем стремительно, и очень скоро правоохранительным органам станет не до будущего юриста, накануне окончившего школу. Надо только переждать немного, перекантоваться где-то пару дней.
Вот только где?
Можно у Димки Маслова. Он с родителями хоть и живет в коммуналке, но они все трое — настоящие хиппи. А настоящие хиппи всегда рады гостям.
Но нет, у Димки нельзя. Он — одноклассник, и к тому же близкий друг Яна. А одноклассников и друзей станут проверять в первую очередь.
Вот если бы куда-нибудь уехать…
В Кавголово на озера. Ян однажды ночевал там под открытым небом и — несмотря на привычку к комфорту и домашнему уюту — ему понравилось. А погода стоит такая, что можно прожить под открытым небом хоть неделю.
А еще вариант — поехать в Москву на собаках. Сиречь, на электричках. От Питера до Малой Вишеры, от Вишеры до Окуловки, от Окуловки до Бологого, оттуда до Твери, а от Твери до Москвы.
А в Москве есть у кого остановиться. Старая подруга отца — причем такая, до которой правоохранители не скоро доберутся. Это надо сначала отыскать одну из многих записных книжек покойного Яромира Львовича и перелопатить по порядку все сосредоточенные в них адреса и телефоны.
Ян прекрасно помнил феерическую поездку в Москву незадолго до папиной смерти, и тетю Нику, в которую он был тогда влюблен до щенячьего визга — но правоохранители ничего не могут об этом знать.
Значит, у тети Ники можно будет пересидеть несколько дней. Она не откажет, а менты не найдут.
Это, конечно, лучше, чем под открытым небом.
Размышляя таким образом, Ян параллельно делал несколько дел. Он собирал вещи в сумку, жевал бутерброд с маргарином и пытался найти ту самую записную книжку, о которой говорилось выше. Место жительства тети Ники он помнил чисто визуально и не очень четко. А чтобы предупредить ее о приезде, нужен был телефон. Да и точный адрес тоже не помешал бы.
Однако книжку Ян не нашел, и идея поехать в Москву на собаках сразу перестала казаться ему привлекательной.
Поэтому записка, которую он взялся писать то ли для матери, то ли для милиции, гласила:
«Мама! Я уехал в Кавголово купаться. Когда вернусь, не знаю».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31