Я задержал взгляд на Сэртисе, стоявшем возле кресла, в котором сидел Айвэн. Сэртис всегда искал, подумал я, такой защиты и никогда не отважился бы открыто заявить: «Вот я перед вами и я не боюсь вашего суда». Пэтси вышла замуж за человека, который боялся ее, и это было плохо для них обоих.
Кого я не мог понять, так это Десмонда Финча Тощий, агрессивный, он злобно смотрел на меня. При каждом резком движении его головы сверкали стекла очков в серебряной оправе, а по горлу у Десмонда Финча прыгал кадык. У меня не было оснований сомневаться в той оценке Финча, которую я услышал от Тобиаса Толлрайта. Тобиас назвал Финча полезным и энергичным человеком, но тот же Тобиас говорил мне, что Финч способен действовать только в заданном ему направлении. Было очевидно, что Финч пляшет под дудку Пэтси. Как, впрочем, то, что он не видит общей объективной картины тех затруднений, которые испытывает пивоваренный завод.
Ограниченный человек, подумал я. Физическая близорукость сочетается в нем с умственной. Подпевала в общем хоре. Такой никогда не отважится напасть первым.
А Оливер Грантчестер? Он никогда не нравился мне, а я — ему.
Громоздкий, неуклюжий, лысеющий, он стоял с мрачным видом. С давних пор нанятый Айвэном в качестве адвоката, Грантчестер настолько подпал под влияние Пэтси, что ко мне всегда относился подозрительно, недоверчиво и придирчиво.
Айвэн вяло спросил меня:
— Мог ли ты сделать для завода больше, чем сделал, Александр?
— Завод у меня уже в печенках, — сказал я. — Айвэн, пусть Пэтси делает с кредиторами, что хочет. Она как пить дать погубит все дело и лишится своего наследства. Мне-то что? Завод ваш. Он спасен. Отдельные проблемы в основном решены, но вы можете в один миг все поставить с ног на голову
— Я художник и хочу вернуться к своим занятиям. И как говорится, всем горячий привет и не поминайте лихом.
— Александр... — жалобно произнес Айвэн.
— Ради вас, — сказал я Айвэну, — я уже рисковал и рискну снова, я сколько мог старался ради сохранения вашего доброго имени. Из-за той чаши, которую вы передали мне, — тут я взглянул на Пэт-си и Сэртиса, ставших в этот миг похожими на изваяния, — я подвергся нападению и физическому насилию. С меня довольно. Я на все готов ради матери, но большего сделать уже не могу. Поступайте, как знаете, Айвэн, но на меня впредь не рассчитывайте.
— Ах, нет, прошу тебя, Александр, — еле слышно сказала моя мать.
На Айвэна было жалко смотреть. Он, казалось, напряжен до изнурения.
Грантчестер важным тоном произнес:
— Айвэн сказал, что дал вам на хранение приписку к своему завещанию. Теперь он считает, что это была ошибка с его стороны, поэтому прошу вас вернуть указанный документ.
Настала выжидательная тишина, кончившаяся тем, что я сказал:
— Айвэн?
Взгляд Айвэна был обращен куда-то вбок. Я понял, как трудно ему взглянуть мне в лицо. Его вера в меня означала предательство в отношении собственной дочери. Я не имел морального права толкать его на такое вероломство, даже если бы мог.
— Я отдам вам этот документ, — сказал я, снимая тяжкий груз с души Айвэна. — Он в моей комнате.
Я пошел к себе, забрал запечатанный конверт и, вернувшись, вручил его Айвэну. — Я возьму конверт, — внушительно заявил Грантчестер, но Айвэн положил конверт к себе на колени и скрестил на нем кисти рук.
— Нет, Оливер, — сказал он, — я оставлю его у себя.
— Но...
— Тогда я в любой момент смогу уничтожить этот документ, если переменю свое решение.
Без всякой задней мысли я улыбнулся и сказал Айвэну, что иду к себе и, если понадоблюсь, то буду там еще час или два.
— Не понадобитесь, — злобно прошипел Сэр-тис. — Ни Айвэну, ни кому бы то ни было из нас.
Мне оставалось лишь пожать плечами. Уходя, я перехватил умоляющий взгляд матери и отрицательно покачал головой. В своей комнате я подошел к окну и, глядя в него, ждал сам не знаю чего.
В кабинете у Айвэна продолжали шуметь, потом гул накаленных гневом голосов прокатился по лестнице и, наконец, исчез где-то у самого выхода из дома. Когда все стихло, я вышел из своей комнаты на лестницу, на нижней площадке которой увидел Айвэна. Жестом руки он пригласил меня в свой кабинет, и я последовал туда за ним и сел на свое всегдашнее место.
Моя мать, показавшаяся мне такой же измученной и больной, как и ее муж, встала возле Айвэна и прикоснулась к нему, словно стремясь придать ему сил.
— Что ты имел в виду, когда сказал, что с тебя довольно? — спросил Айвэн.
Я ответил вопросом на вопрос:
— Вы отменили мои полномочия доверенного лица?
— Я... я... не знаю, что мне делать.
— Нет, не отменил, — сказала мне мать. — Айвэн, скажи Александру сам, все скажи, упроси его продолжать действовать от твоего имени. Не оставляй.
Последние слова матери относились ко мне. Только что я клялся, что на все готов ради матери и сделаю для нее все, чего она захочет. А она хочет такой малости: чтоб я остался и сносил пустячные обиды и оскорбления. Мне показалось, что я весь сморщился внутри от несогласия с матерью.
— Как понимать, что ты будто бы подвергся нападению и физическому насилию? — спросил Айвэн. — Что ты имел в виду?
— Синяк вокруг глаза на прошлой неделе...
Айвэн нахмурился:
— Кейт Роббистон говорил, что твое самочувствие оставляет желать лучшего.
Пришлось рассказать Айвэну о «навестивших» меня грабителях.
— Но мне не хотелось волновать вас, вы были нездоровы... Вот я и не сказал вам тогда ничего.
— О Боже, — простонал Айвэн, — сколько неприятностей из-за меня!
— Ничего непоправимого не случилось, — утешил я Айвэна.
Возле меня на серебряном подносе стояли стаканы. В два из них я налил бренди и протянул один стакан Айвэну, а другой — матери. Оба они без возражений выпили это бренди, как если бы я дал им лекарство.
— Оставьте только все как есть, — сказал я Айвэну, — и завод за три года выпутается из долгов. Некоторые из условий, выдвинутых кредиторами, жестки, я знаю. Но иначе и быть не может. Долги Действительно велики. Миссис Морден сделала все возможное, но она говорит, что будущее завода в очень большой мере зависит от усилий вашего нынешнего главного технолога и от энергии Десмонда Финча. Десмонд Финч не хватает звезд с неба, но что бы я о нем ни думал, никто лучше, чем он, не справится с делом, следуя вашим указаниям. Вот то, что вы должны делать, Айвэн. Возвращайтесь на завод и отдавайте приказания Десмонду.
Мой отчим решительно кивнул, соглашаясь со мной. Интересно, надолго ли хватит ему решимости, подумал я, чувствуя легкое раздражение и тревогу.
Зазвонил телефон. Айвэн жестами дал мне понять, чтобы я взял трубку, что я и сделал.
В трубке зазвучал голос уверенного в себе человека:
— Говорит констебль из полиции Лестершира Томпсон. Не могли бы вы пригласить к телефону сэра Айвэна Вестеринга?
Айвэн, конечно, предпочел бы, чтобы вместо него говорил я. Сэр Айвэн, объяснил я констеблю Томпсону, поправляется после сердечного приступа и говорить от его имени буду я, Александр Кин-лох.
— А какое отношение вы имеете к сэру Айвэну, мистер Кинлох?
— Я его сын.
Что ж, отчасти так оно и было.
После небольшой паузы в трубке зазвучал уже другой голос, такой же бодрый, как и у Томпсона. Говоривший назвался старшим инспектором по уголовным делам Рейнольдсом.
— А в чем дело? — спросил я.
Рейнольде, в свою очередь, спросил, не знает ли сэр Айвэн человека по имени Норман Кворн.
— Да, знает, — сказал я и без особого интереса выслушал казенные объяснения, произнесенные Рейнольдсом. Лестерширская полиция уже две недели предпринимает усилия по опознанию тела, которое теперь есть все основания считать телом мистера Нормана Кворна. Старший инспектор хотел, чтобы сэр Айвэн Вестеринг как лицо, бывшее на протяжении многих лет работодателем мистера Нормана Кворна, помог опознать покойного. Согласится ли на это сэр Айвэн Вестеринг или нет?
Приглушив голос, я спросил Рейнольдса:
— А есть ли у опознаваемого какие-нибудь родственники?
— Только сестра, сэр, но она... в трансе. Тело частично уже разложилось. Сестра мистера Кворна назвала нам имя сэра Айвэна, и мы были бы весьма признательны, сэр...
— Он не совсем здоров, — сказал я.
— В таком случае, может быть, вы согласитесь?...
— Я не знал Нормана Кворна лично, — сказал я и, немного подумав, добавил: — Мне надо поговорить с отцом. Назовите мне номер вашего телефона.
Рейнольде продиктовал мне цифры, которые я по привычке записал на дне коробки с салфетками.
— Готово, — известил я Рейнольдса. — Через пять минут я позвоню вам.
Стараясь говорить как можно более равнодушным тоном, я сообщил Айвэну только что услышанную новость.
— Норман! — не веря своим ушам, воскликнул Айвэн. — Он мертв!
~ В этом полиция как раз и хочет убедиться. Они просят, чтобы вы приехали на опознание.
— Я поеду с тобой, — сказала Айвэну моя мать. Я позвонил старшему инспектору и сказал, что мы можем приехать к нему. Он объяснил, как найти их, а я записал его объяснения все на том же дне коробки с салфетками.
В Лестершир мы поехали на машине Айвэна, 'веденной из подземного гаража. Нас было четверо: Айвэн и моя мать, сидевшие сзади, Вильфред севший спереди с коробкой сердечных лекарств на коленях, и я. Вильфред подсказывал мне, куда ехать, руководствуясь записями, которые я сделал со слов Рейнольдса. К месту назначения мы прибыли вскоре после полудня и остановились перед безликим зданием, в котором находились морг и различные судебно-медицинские лаборатории.
Старший инспектор лично встретил нас и пожал руки Айвэну, моей матери и мне. Присутствие Вильфреда с лекарствами насторожило Рейнольдса, выражение лица у старшего инспектора сделалось озабоченным. В костюме и при галстуке Айвэн казался еще более бледным, чем в домашнем халате.
Внутри здания, в приемном помещении, служившем комнатой ожидания, рыдала какая-то крупная женщина и такая же крупная женщина в полицейской форме утешала ее. Старший инспектор сказал, чтобы мы оставались здесь и ждали, пока они с Айвэном осмотрят тело предполагаемого Нормана Кворна, но Айвэн схватил меня за руку и ни за что не хотел уходить без меня. Пожав плечами, старший инспектор согласился, чтобы я шел вместе с ним и Айвэном.
Мы надели халаты, перчатки, тканевые бахилы поверх обуви и маски, закрывавшие нос и рот. Такие меры предосторожности наводили на мысль, что мертвые чем-то могут заразить живых.
Раньше мне никогда не доводилось бывать в таком месте, но то, что я увидел здесь, было удивительно знакомо мне по фильмам. Пройдя по коридору, мы вошли в комнату, стены которой были выкрашены белой краской. Здесь было очень чисто, горел яркий свет. Пахло дезинфекцией. Нельзя сказать, чтобы запах этот был так уж неприятен. В центре на высоком столе под белой простыней лежало минное тело — покойник.
Я чувствовал, как дрожит рука Айвэна, крепко сжимавшая мой локоть, но отчим справился с волнением и заставил себя спокойно взглянуть на белое лицо, открывшееся, когда служащий морга сдвинул простыню.
— Да, это Норман, — без колебаний произнес
Айвэн.
— Норман Кворн?
— Да, инспектор. Это Норман Кворн.
— Благодарю вас, сэр.
— Отчего он умер? — спросил я.
Возникла пауза. Полицейский инспектор и служащий морга обменялись взглядами, значения которых я не сумел расшифровать, и инспектор Рейнольде внимательно посмотрел на Айвэна, оценивая его физическое состояние, а потом — на меня и принял решение.
— Я отведу вас обратно к вашей жене, сэр, — сказал инспектор Айвэну, предлагая свою помощь вместо моей, а меня деликатно оставляя здесь, чтобы я один мог выслушать ответ на свой вопрос.
Служащий морга первым делом сказал мне, что он — патологоанатом.
— Сочувствую, нелегкая работенка, — сказал я.
— Не труднее прочих. — Он небрежным движением опустил книзу маску, открыв свое молодое лицо, спокойное, деловитое, выражающее уверенность этого человека в своих знаниях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48