– Попробуйте сами, профессор.
Саймон приблизился, осторожно дослал заводную ручку на место и одним ловким движением энергично сделал пол-оборота. Без кашля и храпа мотор сразу ожил с ревом, который все же не заглушил удивительно приятного металлического звука, немного напоминавшего звук швейной машины.
– Да, – Святому пришлось немного повысить голос, – на нем я бы с удовольствием поездил пару дней.
– Нет, нет, – запротестовал хозяин – это невозможно, я его не сдаю в прокат. Слишком большая ценность, ему место в музее. Я только хотел его вам показать...
Голос его сорвался при виде банкнотов, которые разворачивал Святой. Сумма, на которой Саймон остановился, возможно, была экстравагантно высока, но он так не считал, получая в результате огромное удовольствие воспользоваться таким раритетом. А кроме того, это были деньги Аль Дестамио.
Итак, получив пиджак за то время, что ушло на оформление проката автомобиля, заполнив и подписав неизбежные бумаги. Святой сел да руль, включил первую скорость и легко отпустил сцепление. С радостной дрожью могучее создание рванулось вперед и через открытые ворота помчалось по дороге, в то время как его владелец растроганно махал ему вслед.
Для автомобилиста с изысканным вкусом вести автомобиль марки бугатти – примерно то же, что слушать классическую симфонию в первоклассном исполнении. Легкая динамика и идеальный контакт с дорогой – вот те черты, которых прежде всего добивался Бугатти и, будучи человеком бескомпромиссным, достиг этого в полной мере. Руль нежно вибрировал в руках Святого, словно часть живого тела, ощущавшего его легчайшее прикосновение; управлять машиной было так же легко, как, резать масло горячим ножом. Несколько труднее было с тормозами, поскольку синьор Бугатти строил свои машины, чтобы они ездили, а не стояли, но и с ними удалось справиться, умело понижая передачи и помогая дополнительно ручным тормозом. Восхищенный Саймон, минуя кучки веселых оборванцев и зевак на выезде из города, нажал на клаксон, который издал низкий, похожий на сирену звук. Мотор радостно взревел под длинным красным капотом, и автомобиль принялся пожирать километры сельских пейзажей. Приметы карты, набросанной Понти, стремительно пролетали мимо Саймона, и вот за последним поворотом он увидел перед собой поместье семейства Дестамио. С явным сожалением он свернул с дороги и остановил машину в тени дерева.
Высокая стена с толстым слоем битого стекла наверху окружала резиденцию, закрывая дом до самой крыши. Саймон нажал кнопку возле массивных деревянных ворот с железными оковками и стал терпеливо ждать, пока, наконец, заскрежетал допотопный замок и со скрипом распахнулась калитка. Низенькая загорелая женщина в фартучке служанки смотрела подозрительно.
– Буона сера, – приветливо сказал он. – Меня зовут Темплер, я хотел бы видеть донну Марию.
Он смело шагнул вперед, и служанка впустила его. Его целью было создать впечатление, что его ждут, и на этом основании продвинуться как можно дальше, но этого оказалось недостаточно, чтобы проникнуть внутрь дома.
На террасе, окруженной балюстрадой, и тянувшейся вдоль всего фасада дома, служанка движением руки указала ему в сторону садовой мебели:
– Прошу подождать здесь, синьор. Я доложу донне Марии. Как, вы сказали, ваша фамилия?
Саймон повторил и, не садясь, стал разглядывать постройки тяжеловесной и отталкивающей архитектуры, с облупленной штукатуркой, выкрашенной в блеклый розовый цвет, с давно некрашенными рамами, что создавало резкий контраст на фоне старательно поддерживаемого в безупречном состоянии сада. Услышав за спиной тяжелое, одышливое дыхание, он обернулся.
– Донна Мария, – сказал Святой, улыбаясь так обаятельно, как только мог, и протягивая руку. – Мое им Саймон Темплер. Я старый друг вашего брата Алессандро. Когда он узнал, что я собираюсь в Палермо, просил меня нанести вам визит.
2
Женщина стояла неподвижно, глядя на руку Саймона, как на дохлую рыбу. Это выражение лица прекрасно подходило к линии ее рта и раздутых ноздрей. У нее были черные усики, а тяжелая масса волос, стянутая назад, имела цвет матовой стали. На голову ниже Саймона, но по крайней мере в два раза шире, вся эта туша была втиснута в корсет настолько жесткий и неэластичный, что в форме, которую он придавал ее фигуре, мало что осталось человеческого. В традиционном черном бесформенном платье она напоминала одетую в траур бочку с ножками от рояля.
– Я никогда не встречаюсь с друзьями моего брата, – сказала она. – Свои деловые интересы он не связывает с семейной жизнью.
Так же, как ни одно украшение не оживляло ее туалета, ни одна нота дружелюбия не добавляла тепла ее сухим словам. Только такая самоуверенная личность, как Саймон к тому же подталкиваемая крайней необходимостью, могла бы пережить подобный прием, и Саймон нахально продолжал все так же обаятельно улыбаться.
– Это говорит только о том, как он ценит нашу дружбу. Мы работали вместе в Америке, откуда я родом, были почти компаньонами. И когда я пару дней назад обедал с ним на Капри, взял с меня слово, что я вас навещу.
– Зачем?
Вопрос это был явным вызовом и почти полным отказом. Было ясно, что Дестамио не присылал друзей к своему родовому очагу, подчиняясь порыву души, если присылал их вообще. Саймон отдавал себе отчет, что нужно найти весомый предлог, и быстро, иначе через несколько секундой снова окажется за воротами, не добившись ничего, кроме зрелища отталкивающих форм донны Марии.
– Алессандро настаивал, чтобы я познакомился с вами, – сказал он, постаравшись придать своему голосу разочарованный и холодный тон. – Рассказывал, какая замечательная у него сестра и как бы он хотел быть уверен, что в такую трудную минуту вы будете знать, к кому из его друзей можно обратиться.
Двусмысленность этих слов возымела свой эффект; заметный по изменению драконьего взгляда хозяйки; вначале в нем появилась неуверенность, а потом вроде даже ослабла ее непобедимая враждебность.
– Сегодня очень жарко, и перед уходом я вас угощу чем-нибудь холодненьким.
– Вашему гостеприимству нет предела, – ответил Саймон, каким-то чудом избежав саркастического тона.
Кивнув служанке, которая молча ждала поблизости, хозяйка тяжело упала в одно из кресел.
Саймон обернулся, чтобы взять кресло для себя, и при этом наткнулся на зрелище, которое превзошло его самые неправдоподобные ожидания.
Со стороны беседки из вьющихся роз, образовавшей вместе с оградой укромный уголок для загорания приближалась Джина Дестамио в бикини настолько крохотном, что обе части вместе не превышали размера солнечных очков. Ее кожа сияла золотом в последних лучах солнца, открытые детали ее фигуры более чем соответствовали чудесным ожиданиям, возникавшим у видевшего ее одетой. От этого вида даже такой старый циник, как Саймон Темплер, взялся бы писать очередной сонет. Но только не донна Мария, которая втянула воздух, как пылесос, страдающий астмой, а потом выпустила его, взорвавшись короткой фразой, сверкавшей молниями и грохотавшей, как извержение вулкана. На этом диалекте Саймон не понимал ни слова, о затронутые темы были совершенно ясны, судя по тону: бесстыдство, позорящее семью перед посторонним человеком, и общая деморализация молодого поколения. Громы и молнии обрушивались на растрепанную голову Джины, но она только улыбалась. Какими бы ни были другие результаты ее законченного швейцарского образования, но почтение к нормам матриархата миновало для нее бесповоротно.
Святому она подарила такую улыбку, что он едва не растаял.
– Вы должны меня извинить, – сказала она, – я не знала, что у нас гость.
– Это вы должны извинить меня, что я вторгся без спроса, – ответил Святой. – Но я даже не могу сказать, что сожалею об этом.
Она неторопливо набросила на себя лиловый жакетик, висевший на ее руке, в то время как растерянная донна Мария заставила себя заняться запоздалым представлением:
– Моя племянница Джина. Это синьор Темплер из Америки.
– Не видела ли я вас раньше? – невинно спросила Джина на прекрасном английском.
– Не думаю, что вы меня заметили, – ответил он тоже по-английски, – Вы смотрели сквозь меня на стену, как будто я – грязное окно, которое забыли вымыть.
– Извините. Но у нас тут старомодные обычаи. И так целый скандал, что я иногда езжу в город одна. Если бы я улыбалась всем, не представленным мне как положено, мне бы жизни не стало. Любой симпатичный сицилиец, тут же сделал бы ложные выводы. Но сейчас я счастлива, что представился удачный случай.
– Нон каписко, – прошипела донна Мария.
– Моя тетка не знает английского, – пояснила Джина и перешла на итальянский. – Вы приехали по делам или ради удовольствия?
– Вначале я полагал, что по делам, но когда ваш дядя направил меня сюда, это вдруг стало доставлять мне удовольствие.
– Дядя Алессандро? Я рада, что вы его знаете. Он был так добр ко мне...
– Джина, – прервала ее хозяйка поместья голосом, похожим на скрежет пилы по металлу. – Я уверена, что синьора не интересуют наши семейные дела. Мы только угостим синьора чем-нибудь освежающим, и он распрощается.
Служанка вернулась на террасу как раз вовремя, неся поднос с бутылкой вермута, чашу с кусочками льда, сифон и бокалы.
– Чудесно! – воскликнула Джина. – Я тоже хочу пить. Наливайте.
Тетка наградила ее убийственным взглядом, который открыто выражал горькое сожаление, что племянница уже вышла из того возраста, когда можно было перекинуть ее через колено и отвесить заслуженную кару. Однако это не произвело на девушку никакого впечатления. Когда она с привычной ловкостью занялась приготовлением напитка, за ее спиной Королева драконов только мрачно сверлила ее взглядом исподлобья.
– Вы уже видели что-нибудь в Палермо? – спросила Джина, как бы подыскивая нейтральную тему с учетом повысившегося кровяного давления своей надзирательницы.
– Немного, – ответил Саймон. – А что, по-вашему мнению, стоит посмотреть?
– Все! Собор, часовню Палатинов, Каса Професса, и еще вам нужно поехать в Монреале, это всего несколько километров отсюда, посетить романский собор и монастырь.
– Да, этим надо заняться, – согласился Саймон с энтузиазмом, удивительным для человека, который вопреки своему прозвищу редко считал соборы и монастыри интересными объектами. – А вы не хотели бы выбраться туда со мной и все мне показать?
– Я бы не против...
– Моя племянница не может вас сопровождать, – хриплым голосом заявила донна Мария. – Для этого есть профессиональные гиды.
Джина открыла рот, собираясь протестовать, но, видимо, передумала. Очевидно, она знала по опыту, что такие битвы без хитрости не выигрываются. Задумчиво взглянула на Святого, прикусив губу, словно прося, чтобы он придумал способ обойти этот запрет.
Саймон галантно поднял бокал за здоровье надзирательницы и начал понемногу пить, сожалея об отсутствии выбора.
Он так и не привык к вермуту в чистом виде и признавал его только как ароматическую добавку к джину или бурбону.
– Я не хотел бы быть причиной недоразумений, но это Алессандро подал мне идею, что, возможно. Джина захочет составить мне компанию.
Донна Мария уткнула в него мрачный взгляд, но не могла решиться назвать его лгуном или допустить, что он говорит правду.
– Я должна проверить нашу программу на неделю и выяснить, найдется ли у нее время, – сказала она наконец. – Извините меня. – Она заколыхалась и утиной походкой вошла в дом, не ожидая ответа на свои слова.
– Боюсь, я не понравился вашей тетушке, – заметил Саймон.
– Не только вы, – успокоила его Джина. – Она ненавидит всех, особенно мужчин. Временами я думаю, что это помогает ей жить. Так пропиталась собственным ядом, что, наверное, стала бессмертной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28