Но человеческая психика не ограничивается лишь сексом, она, скорее напоминает сложную разноцветную мозаику. Сегодня – этот кусочек идеально подходит к другому по форме и оттенку, а завтра – нет. Что-то происходит – резкое слово, эмоциональный толчок, запах, воспоминание – и все катится в тартарары. В каждом из нас есть черты и жертвы и преступника. Только одни люди почему-то становятся убийцами, а другие покорно ждут решения своей участи.
Но есть третьи, психологические оборотни, чей роковой дар может примерять на воспаленное сознание как личину маньяка, так и маску непосредственной жертвы. По очереди. Таким оборотнем был Фрэнк…
Его не зря называли легендой ФБР. Со стороны казалось, будто он щелкал нераскрытые дела, как орешки, виртуозно выслеживал преступников, получал очередное повышение и вновь и вновь разгадывал тайны следствия. Но это казалось со стороны. Только сам Фрэнк и Кэтрин знали, чего стоили ему уникальные способности, что значило для него проникать в мозг убийцы, превращаясь на время в слепой ужас. Он непроизвольно вздрогнул, вспомнив бурые пятна на подушке после очередного сна-видения. Кровь вместо слез.
Что бы ему ни говорили, но та же сексуальная подоплека кроется и во всех религиозных сектах. Основополагающий закон всех религиозных сект – так называемый «принцип стерильности». Для адепта не существует и не может существовать всего того, чего он в силу различных причин не способен попять. Все непонятное, как изначально зараженное «еретическим ядом», должно без всякого сожаления отбрасываться. Но именно поэтому в больном мозгу члена секты могут спокойно уживаться два совершенно противоположных утверждения. Техникой манипуляции многие из лидеров сект владеют в совершенстве. Им достаточно громко объявить о ложности ранее проповедуемого ими же самими религиозного догмата, чтобы все сектанты также громко и дружно выкрикнули «Аминь».
Фрэнк раскрыл папку с досье на секты. В поступках Француза, безусловно, есть некий религиозный подтекст. Может быть, он член одной из сект, этого уродливого, но все же живого организма. Каждая секта постоянно извергает из себя человеческий шлак. Тех, кого она сама окончательно духовно изуродовала. Люди-отбросы к моменту своей духовной смерти, как правило, уже утрачивают все социальные связи и ориентацию и поэтому становятся абсолютно ни на что не пригодны. С них даже взносов не получить. Поэтому от них всегда стараются избавляться. Человека можно привязать властью, деньгами, сексом, его можно привязать жаждой крови. В некоторых организациях он все это получает сполна.
Достаточно вспомнить последователей культа индийской богини Кали – тагов. Историки предполагают, что, по самым скромным подсчетам, это тайное общество в угоду своей богине уничтожило более миллиона человек. Все захваченные британцами таги признавались в убийствах и не скрывали своих подвигов. Так, сто лет назад, один из приговоренных к казни заявил, что собственноручно удавил 931 человека. Официально – секта уничтожена. Однако в некоторых провинциях Индии, по некоторым данным, это сообщество действует и поныне.
Фрэнк саркастически хмыкнул. Еще бы ей не действовать! И не только в Индии. Религия не терпит географических расстояний. Два года назад в одном из городков штата Монтана стали исчезать молодые мужчины. Потом находили их расчлененные тела. Позже выяснилось, что вес жертвы быстро и профессионально удавлены шнурком. Экспертиза показала, что шнурок был натерт маслом и окроплен неуточненной жидкостью В Индии с помощью таких шнурков члены тайного братства тагов приговаривали к смерти случайных путников. Как бы искореняли зло, на самом деле исполняя древний языческий обряд жертвоприношения.
Если бы не Фрэнк, убийцу никогда бы не нашли Им оказался молодой парнишка лет семнадцати, служивший в местной гостинице посыльным. Он искренне верил в то, что, если человека во время жертвоприношения не умертвить, то из каждой капли его крови обязательно появится демон. В комнате молодого тага полиция обнаружила статую индийской богини смерти – Дурга, или Кали. На шее Кали висело ожерелье из черепов, в двух руках – отрубленные человеческие головы. Две другие руки держали меч и жертвенный нож – кхадгу. Выразительной была и физиономия богини с широко разинутым ртом, свисающим языком, окрашенным кровью расчлененных жертв. Молодой таг оказался разговорчивым. Сверкая темными глазами фанатика, он подробно рассказывал Фрэнку о том, как убивал.
– Почему ты убивал только мужчин? – спросил тогда Фрэнк.
– Кали не разрешает трогать женщин и детей. Нельзя также убивать и больных и прокаженных, потому что те сами обречены. Она берет в жертву только мужчин. Она их любит.
После удушения, во время которого таг читал специальный наговор, привлекавший внимание богини Кали: «Кали! Кали! Богиня смерти! Железная богиня-людоедка! Рви зубами моего врага, выпей его кровь, победи его, мать Кали!» – он относил жертву в потайное место. И производил над ней жестокие и кровавые экзекуции. Выкалывал глаза, разрезал тело на части.
– Зачем?
В ответе арестованного удивительным образом переплелись европейский и восточный взгляды на проблему убийства. Новая философия нового поколения.
– Расчленение затрудняло опознание убитых, но главное, так было угодно богине.
Фрэик не нашелся что ответить. Мальчик ни о чем не жалел, разве что его богиня осталась недовольна. Слишком мало людей он убил. Всего десять человек. Когда Блэк уходил, юный убийца вдруг сказал:
– А знаете, что мне больше всего при этом нравилось? Они были готовы на все, чтобы остаться жить. Даже заняться со мною любовью. И я иногда это пробовал. Кали была довольна…
И таких случаев в жизни Фрэнка было немало. Каждый из преступников решался на убийство, руководствуясь собственными мотивами и представлениями о ценности человеческой жизни. Однако гибель Пандемии действительно была особой. Блэк чувствовал, что в пакете, который ему принес Питер, находилась ниточка, дернув за которую, можно было бы раскрутить весь клубок.
Словно старый курильщик, хрипло заперхал модем, набирая номер. Убедившись в том, что соединение установлено, Фрэнк взял пакет и осторожно вскрыл, высыпав на стол его содержимое: фотографии, аудиокассета, видеокассета, факсы и несколько страниц печатного текста.
На мониторе высветилось всего два слова:
ПРИВЕТ, ФРЭНК
Ну-ну. И вам того же! Как говорится, давно не виделись.
Фрэнк вставил видеокассету в плейер. Развернул стул таким образом, чтобы видеть телеэкран, положил на колени блокнот. Взял в одну руку пульт дистанционного управления, а в другую – авторучку.
На экране проявились крупнозернистые черно-белые мерцающие изображения.
Фрэнк нахмурился: качество записи на редкость отвратительное! Не сразу и разберешь, что к чему.
Ага! Запись сделана камерой скрытого наблюдения в кабинке «Рубинового коготка». Вид сверху, под большим углом – оттуда, где, собственно, и находилась камера. Справа на экране тускло мерцала некая наклонная поверхность – очевидно, стеклянная перегородка. За ней едва просматривалась темная фигура девушки. Соблазнительный танец превратился в едва различимые из-за помех блики на заднем плане. Большая часть экрана занята тенью, склоненной к стеклу. При пристальном рассмотрении и нескольких стоп-кадров тень – это силуэт мужчины в профиль. Черты лица почти полностью скрыты надвинутой на лоб бейсбольной кепкой. Сквозь ритмичную музыку, гремевшую из колонок, Фрэнку удалось различить и другой звук – мужской голос настойчиво шептал Пандемии какие-то слова.
Фрэнк придвинулся вплотную к экрану, перемотал пленку и пустил запись с начала.
Вслушиваясь и вслушиваясь, вглядываясь и вглядываясь.
… Кровавый занимается прилив… Кровавый поднимается прилив… И рождество… И торжество невинности…
«И торжество невинности»… Он застыл, пытаясь вспомнить. Очень знакомая фраза. Где же он ее слышал? Остановил видеозапись, прекратил писать. Слова о невинности эхом откликались в его памяти. Фрэнк закусил губу, повернулся к полке с книгами, потянул за корешок "Знакомые цитаты? – Бартлетта. Открыв объемистый фолиант в самом конце, быстро пролистал, пока не наткнулся на:
Торжество, различные торжества, различающиеся по характеру, с. 101 а: торжество невинности, с. 882а
Так! Страница 882. Ну?
«Второе пришествие» – Йейтса, смутно знакомое со времен изучения английского в колледже:
«Сокольничий никак не докричится, До сокола, взмывающего ввысь, Все выше, выше, выше по спирали; Нарушена былая связь вещей; Анархия открыто правит миром; Кровавый поднимается прилив, И торжество невинности в крови Повсюду тонет…»
Он пробежал глазами до конца стихотворения, остановившись на финальных строках:
«И что за грубый зверь, чей пробил час, Торопится родиться в Вифлееме?»
Вот оно! Точка отсчета!
«Страшная чума в городе у моря», – тем временем все громче кричал хриплый голос Француза. – «Живые брошены в озеро, горящее огнем и серою»…
Фрэнк захлопнул книгу и задумчиво посмотрел на прикноплепные к стенду малоаппетитные фотографии. Снимки с места преступления, на которых запечатлены отдельные фрагменты изуродованного тела: вывернутая нога, скрещенные на окровавленной груди руки с отрезанными пальцами, отрезанные, спутанные пряди волос. Черный след на ковре… Видимо, мерзавец просто взял женскую голову за длинные волосы и потащил к выходу. И уже рядом с дверью положил ее в сумку. На трех висевших в ряд фотографиях – крупным планом фрагмент, покрытой синяками и пятнами крови, бледной плоти, принадлежавший непонятно к какой части тела. На одном из трех снимков, в центре круга, жирно обведенного красным маркером, отчетливое маленькое черное пятнышко.
«Но я обнаружил след от укола на внутренней стороне бедра…» – Питер Уотте.
Что же случилось, Пандемия? Почему ты впустила его в дом? Кто сделал укол – ты или он? Почему он выбрал ТЕБЯ?
Фрэнк порывисто схватил пульт и вновь включил запись. Прислушиваясь к искаженному звуку, он взял стопку фотографий, лежавшую подле клавиатуры, и еще раз просмотрел их, надеясь все-таки увидеть нечто. Нечто, помимо крови и обугленной плоти.
«Страшная чума в городе у моря», – завывал голос на пленке. – «Живые брошены в озеро, горящее огнем и серою»…
Итак, фотоснимки с места преступления, где он побывал сегодня утром. Развороченная листва. Мужские следы. Развороченная земля. Гроб. Крышка гроба, на которой, словно предупреждение, нацарапано одно-единственное слово:
PESTE
Все правильно! Цепь почти замкнулась!
Он отложил фотографии, перемотал кассету и просмотрел ее в последний раз.
Когда пленка закончилась, набрал на пентиуме несколько команд, нажал клавишу «ввод».
Рядом с мигающим курсором появились слова:
«ПЕДАЧА ВИДЕОИЗОБРАЖЕНИЙ».
Он набрал еще строку:
«ПЕРЕДАЧА GIF ФАЙЛОВ – ФОТОГРАФИИ С МЕСТА ПРЕСТУПЛЕНИЯ».
Затем – к сканеру. Снимки один за другим – под крышку аппарата, ослепительно вспыхивавшего при сканировании. Один за другим, один за другим… Наконец фотография крышки гроба…
Вот оно. Стоп! Вот оно. Страшная чума… Пандемия с дочерью были изначально обречены.
Это показал анализ крови. Чума. Наркотики… Нет, наркотики в данном случае ни при чем… Что еще, Господи, ну конечно! Как же он раньше не догадался!
Фрэнк достал газету, которую принес с собой, развернул на первой странице и прочел заголовок, пытаясь справиться с растущим возбуждением:
ПОЛИЦИЯ ПРИНИМАЕТ МЕРЫ ДЛЯ ПРЕКРАЩЕНИЯ РАЗВРАТА
И фото местности, где, по сообщениям анонимных свидетелей, прошлой ночью в последний раз видели убитого. Участок леса у основания моста. В самом углу – бетонная опора, поперек которой ядовито-желтой краской из пульверизатора намалевано одно-единственное слово:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Но есть третьи, психологические оборотни, чей роковой дар может примерять на воспаленное сознание как личину маньяка, так и маску непосредственной жертвы. По очереди. Таким оборотнем был Фрэнк…
Его не зря называли легендой ФБР. Со стороны казалось, будто он щелкал нераскрытые дела, как орешки, виртуозно выслеживал преступников, получал очередное повышение и вновь и вновь разгадывал тайны следствия. Но это казалось со стороны. Только сам Фрэнк и Кэтрин знали, чего стоили ему уникальные способности, что значило для него проникать в мозг убийцы, превращаясь на время в слепой ужас. Он непроизвольно вздрогнул, вспомнив бурые пятна на подушке после очередного сна-видения. Кровь вместо слез.
Что бы ему ни говорили, но та же сексуальная подоплека кроется и во всех религиозных сектах. Основополагающий закон всех религиозных сект – так называемый «принцип стерильности». Для адепта не существует и не может существовать всего того, чего он в силу различных причин не способен попять. Все непонятное, как изначально зараженное «еретическим ядом», должно без всякого сожаления отбрасываться. Но именно поэтому в больном мозгу члена секты могут спокойно уживаться два совершенно противоположных утверждения. Техникой манипуляции многие из лидеров сект владеют в совершенстве. Им достаточно громко объявить о ложности ранее проповедуемого ими же самими религиозного догмата, чтобы все сектанты также громко и дружно выкрикнули «Аминь».
Фрэнк раскрыл папку с досье на секты. В поступках Француза, безусловно, есть некий религиозный подтекст. Может быть, он член одной из сект, этого уродливого, но все же живого организма. Каждая секта постоянно извергает из себя человеческий шлак. Тех, кого она сама окончательно духовно изуродовала. Люди-отбросы к моменту своей духовной смерти, как правило, уже утрачивают все социальные связи и ориентацию и поэтому становятся абсолютно ни на что не пригодны. С них даже взносов не получить. Поэтому от них всегда стараются избавляться. Человека можно привязать властью, деньгами, сексом, его можно привязать жаждой крови. В некоторых организациях он все это получает сполна.
Достаточно вспомнить последователей культа индийской богини Кали – тагов. Историки предполагают, что, по самым скромным подсчетам, это тайное общество в угоду своей богине уничтожило более миллиона человек. Все захваченные британцами таги признавались в убийствах и не скрывали своих подвигов. Так, сто лет назад, один из приговоренных к казни заявил, что собственноручно удавил 931 человека. Официально – секта уничтожена. Однако в некоторых провинциях Индии, по некоторым данным, это сообщество действует и поныне.
Фрэнк саркастически хмыкнул. Еще бы ей не действовать! И не только в Индии. Религия не терпит географических расстояний. Два года назад в одном из городков штата Монтана стали исчезать молодые мужчины. Потом находили их расчлененные тела. Позже выяснилось, что вес жертвы быстро и профессионально удавлены шнурком. Экспертиза показала, что шнурок был натерт маслом и окроплен неуточненной жидкостью В Индии с помощью таких шнурков члены тайного братства тагов приговаривали к смерти случайных путников. Как бы искореняли зло, на самом деле исполняя древний языческий обряд жертвоприношения.
Если бы не Фрэнк, убийцу никогда бы не нашли Им оказался молодой парнишка лет семнадцати, служивший в местной гостинице посыльным. Он искренне верил в то, что, если человека во время жертвоприношения не умертвить, то из каждой капли его крови обязательно появится демон. В комнате молодого тага полиция обнаружила статую индийской богини смерти – Дурга, или Кали. На шее Кали висело ожерелье из черепов, в двух руках – отрубленные человеческие головы. Две другие руки держали меч и жертвенный нож – кхадгу. Выразительной была и физиономия богини с широко разинутым ртом, свисающим языком, окрашенным кровью расчлененных жертв. Молодой таг оказался разговорчивым. Сверкая темными глазами фанатика, он подробно рассказывал Фрэнку о том, как убивал.
– Почему ты убивал только мужчин? – спросил тогда Фрэнк.
– Кали не разрешает трогать женщин и детей. Нельзя также убивать и больных и прокаженных, потому что те сами обречены. Она берет в жертву только мужчин. Она их любит.
После удушения, во время которого таг читал специальный наговор, привлекавший внимание богини Кали: «Кали! Кали! Богиня смерти! Железная богиня-людоедка! Рви зубами моего врага, выпей его кровь, победи его, мать Кали!» – он относил жертву в потайное место. И производил над ней жестокие и кровавые экзекуции. Выкалывал глаза, разрезал тело на части.
– Зачем?
В ответе арестованного удивительным образом переплелись европейский и восточный взгляды на проблему убийства. Новая философия нового поколения.
– Расчленение затрудняло опознание убитых, но главное, так было угодно богине.
Фрэик не нашелся что ответить. Мальчик ни о чем не жалел, разве что его богиня осталась недовольна. Слишком мало людей он убил. Всего десять человек. Когда Блэк уходил, юный убийца вдруг сказал:
– А знаете, что мне больше всего при этом нравилось? Они были готовы на все, чтобы остаться жить. Даже заняться со мною любовью. И я иногда это пробовал. Кали была довольна…
И таких случаев в жизни Фрэнка было немало. Каждый из преступников решался на убийство, руководствуясь собственными мотивами и представлениями о ценности человеческой жизни. Однако гибель Пандемии действительно была особой. Блэк чувствовал, что в пакете, который ему принес Питер, находилась ниточка, дернув за которую, можно было бы раскрутить весь клубок.
Словно старый курильщик, хрипло заперхал модем, набирая номер. Убедившись в том, что соединение установлено, Фрэнк взял пакет и осторожно вскрыл, высыпав на стол его содержимое: фотографии, аудиокассета, видеокассета, факсы и несколько страниц печатного текста.
На мониторе высветилось всего два слова:
ПРИВЕТ, ФРЭНК
Ну-ну. И вам того же! Как говорится, давно не виделись.
Фрэнк вставил видеокассету в плейер. Развернул стул таким образом, чтобы видеть телеэкран, положил на колени блокнот. Взял в одну руку пульт дистанционного управления, а в другую – авторучку.
На экране проявились крупнозернистые черно-белые мерцающие изображения.
Фрэнк нахмурился: качество записи на редкость отвратительное! Не сразу и разберешь, что к чему.
Ага! Запись сделана камерой скрытого наблюдения в кабинке «Рубинового коготка». Вид сверху, под большим углом – оттуда, где, собственно, и находилась камера. Справа на экране тускло мерцала некая наклонная поверхность – очевидно, стеклянная перегородка. За ней едва просматривалась темная фигура девушки. Соблазнительный танец превратился в едва различимые из-за помех блики на заднем плане. Большая часть экрана занята тенью, склоненной к стеклу. При пристальном рассмотрении и нескольких стоп-кадров тень – это силуэт мужчины в профиль. Черты лица почти полностью скрыты надвинутой на лоб бейсбольной кепкой. Сквозь ритмичную музыку, гремевшую из колонок, Фрэнку удалось различить и другой звук – мужской голос настойчиво шептал Пандемии какие-то слова.
Фрэнк придвинулся вплотную к экрану, перемотал пленку и пустил запись с начала.
Вслушиваясь и вслушиваясь, вглядываясь и вглядываясь.
… Кровавый занимается прилив… Кровавый поднимается прилив… И рождество… И торжество невинности…
«И торжество невинности»… Он застыл, пытаясь вспомнить. Очень знакомая фраза. Где же он ее слышал? Остановил видеозапись, прекратил писать. Слова о невинности эхом откликались в его памяти. Фрэнк закусил губу, повернулся к полке с книгами, потянул за корешок "Знакомые цитаты? – Бартлетта. Открыв объемистый фолиант в самом конце, быстро пролистал, пока не наткнулся на:
Торжество, различные торжества, различающиеся по характеру, с. 101 а: торжество невинности, с. 882а
Так! Страница 882. Ну?
«Второе пришествие» – Йейтса, смутно знакомое со времен изучения английского в колледже:
«Сокольничий никак не докричится, До сокола, взмывающего ввысь, Все выше, выше, выше по спирали; Нарушена былая связь вещей; Анархия открыто правит миром; Кровавый поднимается прилив, И торжество невинности в крови Повсюду тонет…»
Он пробежал глазами до конца стихотворения, остановившись на финальных строках:
«И что за грубый зверь, чей пробил час, Торопится родиться в Вифлееме?»
Вот оно! Точка отсчета!
«Страшная чума в городе у моря», – тем временем все громче кричал хриплый голос Француза. – «Живые брошены в озеро, горящее огнем и серою»…
Фрэнк захлопнул книгу и задумчиво посмотрел на прикноплепные к стенду малоаппетитные фотографии. Снимки с места преступления, на которых запечатлены отдельные фрагменты изуродованного тела: вывернутая нога, скрещенные на окровавленной груди руки с отрезанными пальцами, отрезанные, спутанные пряди волос. Черный след на ковре… Видимо, мерзавец просто взял женскую голову за длинные волосы и потащил к выходу. И уже рядом с дверью положил ее в сумку. На трех висевших в ряд фотографиях – крупным планом фрагмент, покрытой синяками и пятнами крови, бледной плоти, принадлежавший непонятно к какой части тела. На одном из трех снимков, в центре круга, жирно обведенного красным маркером, отчетливое маленькое черное пятнышко.
«Но я обнаружил след от укола на внутренней стороне бедра…» – Питер Уотте.
Что же случилось, Пандемия? Почему ты впустила его в дом? Кто сделал укол – ты или он? Почему он выбрал ТЕБЯ?
Фрэнк порывисто схватил пульт и вновь включил запись. Прислушиваясь к искаженному звуку, он взял стопку фотографий, лежавшую подле клавиатуры, и еще раз просмотрел их, надеясь все-таки увидеть нечто. Нечто, помимо крови и обугленной плоти.
«Страшная чума в городе у моря», – завывал голос на пленке. – «Живые брошены в озеро, горящее огнем и серою»…
Итак, фотоснимки с места преступления, где он побывал сегодня утром. Развороченная листва. Мужские следы. Развороченная земля. Гроб. Крышка гроба, на которой, словно предупреждение, нацарапано одно-единственное слово:
PESTE
Все правильно! Цепь почти замкнулась!
Он отложил фотографии, перемотал кассету и просмотрел ее в последний раз.
Когда пленка закончилась, набрал на пентиуме несколько команд, нажал клавишу «ввод».
Рядом с мигающим курсором появились слова:
«ПЕДАЧА ВИДЕОИЗОБРАЖЕНИЙ».
Он набрал еще строку:
«ПЕРЕДАЧА GIF ФАЙЛОВ – ФОТОГРАФИИ С МЕСТА ПРЕСТУПЛЕНИЯ».
Затем – к сканеру. Снимки один за другим – под крышку аппарата, ослепительно вспыхивавшего при сканировании. Один за другим, один за другим… Наконец фотография крышки гроба…
Вот оно. Стоп! Вот оно. Страшная чума… Пандемия с дочерью были изначально обречены.
Это показал анализ крови. Чума. Наркотики… Нет, наркотики в данном случае ни при чем… Что еще, Господи, ну конечно! Как же он раньше не догадался!
Фрэнк достал газету, которую принес с собой, развернул на первой странице и прочел заголовок, пытаясь справиться с растущим возбуждением:
ПОЛИЦИЯ ПРИНИМАЕТ МЕРЫ ДЛЯ ПРЕКРАЩЕНИЯ РАЗВРАТА
И фото местности, где, по сообщениям анонимных свидетелей, прошлой ночью в последний раз видели убитого. Участок леса у основания моста. В самом углу – бетонная опора, поперек которой ядовито-желтой краской из пульверизатора намалевано одно-единственное слово:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26