И будь я проклят, если понимаю, почему она впадает в истерику только из-за того, что не много потратилась. Можно подумать, что Кардросс узнает об этом уже завтра! Я вообще не вижу причины, почему он должен что-либо узнать, и зря она думает, что я могу добыть ей деньги в мгновение ока. Одно слово – женщина!
Он повернулся, чтобы взять свое пальто. Мистер Хедерсетт наблюдал, как он надевает его. Он испытывал огромное искушение отпустить виконта, но хотя он не слишком надеялся убедить его предстать перед Кардроссом, все же посчитал своим долгом предпринять такую попытку.
– Я размышлял над этим весь день, – сказал он. – Мне кажется, Кардросс должен узнать обо всем.
– Он не узнает, – коротко ответил Дайзарт.
– Нехорошо, если он узнает об этом от других, – настаивал мистер Хедерсетт. – Ему не понравится, если ему донесут, что жена обманывала его.
– Да перестаньте же кудахтать! – взмолился Дайзарт. – Я же сказал сестре, что все улажу, значит, так и будет!
– Это, конечно, не мое дело, но каким образом? – осведомился мистер Хедерсетт.
– Да уж как-нибудь, – небрежно ответил Дайзарт.
– Едва ли. Вы же сами на мели. Уверен, что вы надеетесь на счастливый случай, но в вашем положении нечего рассчитывать на фортуну, скорее вы продуетесь окончательно! Вы не замечали, что выигрывают почти всегда те, кому это не очень-то нужно? Похоже, у вас есть лишь один способ помочь леди Кардросс.
Дайзарт смотрел на него, слегка нахмурившись.
– Какой же?
Мистер Хедерсетт неторопливо взял понюшку.
– Лучше всего, если она все расскажет мужу. Я пытался убедить ее, но она и слушать не захотела. Только вся трясется от страха. И нет смысла говорить ей, что бояться нечего. Она что-то вбила себе в голову. Я не могу рассказать ему. Остается это сделать вам.
– Чтобы я рассказал Кардроссу, что моя сестра в долгах и пыталась обратиться к еврею Кингу? – ахнул виконт. – Знаете, я думал, вы слегка не в себе, когда вы пригласили меня, но теперь вижу, что вы либо пьяны в стельку, либо сошли с ума!
– Ничего подобного, – внушительно сказал мистер Хедерсетт. – Я знаю, что это ужасно трудно; честно говоря, для этого нужно быть совершенно толстокожим, но, говорят, вы такой и есть.
– Толстокожий! Для этого нужно быть вообще бесчувственным, а вы знаете, что я не такой! Наябедничать на собственную сестру? Да если бы я не пил вашего бренди, черт возьми, я бы вам дал пощечину!
Мистер Хедерсетт был в смятении. Не то чтобы он очень боялся кулаков виконта, которые были угрожающе сжаты, но при виде ярости, в которую впал этот горячий юноша, в него закралось страшное подозрение, что он несправедлив к нему, чуть было не допустил в отношении Дайзарта неподобающий поступок. Это было бы нарушением приличий, и от одной мысли об этом он даже побледнел и поспешил пойти на уступки.
– Прошу вас, забудьте о бренди, – сказал он. – И не потому, что мне хочется побыть в роли боксерской груши, я просто не хочу, чтобы вы ощущали неловкость. И все может оказаться совсем по-другому. То есть у меня нет к вам претензий, но я ведь могу и постоять за себя.
– Хотел бы я знать, какого дьявола вы решили, что я такой негодяй, что могу…
– Похоже, я погорячился! – сказал мистер Хедерсетт. – Мне пришла в голову одна мысль! Глупость, конечно.
– Что за мысль?! – не отставал виконт.
Весьма смущенный, мистер Хедерсетт кашлянул. И на повторный вопрос, заданный с большой горячностью, он ответил:
– Я не могу понять, отчего леди Кардросс так боится рассказать моему кузену о своем долге. Ведь я же прекрасно знаю Кардросса. Мы выросли вместе. Готов поклясться, он ничего для нее не пожалеет. Мог бы, конечно, взбеситься, узнав, что она играла, но тут дело не в этом. Я же знаю, что она не отличит одной карты от другой! Мне и пришло в голову, что речь идет о чем-то, чего Кардросс бы не разрешил. – Он снова принялся рассматривать узор на табакерке. – Может быть, даже запретил ей. Учтите, я вполне понимаю ее! И уверен, что кузен тоже понял бы. Ведь это вполне естественная привязанность.
– Так вы, значит, решили, что она попала в переделку потому, что дала деньги мне? – возмутился виконт.
– Это единственное, что мне пришло в голову, – смущенно произнес мистер Хедерсетт. – Теперь я вижу, что ошибся.
Виконт было собрался в самых сильных выражениях объяснить ему, что он не только не несет ответственности за долги Нелл, но и не имеет к ним никакого отношения, но внезапно вспомнил, чем обязан ей. Да, на этот раз она оказалась в долгах не из-за него, но так же верно было и то, что именно из-за него она не смогла впоследствии заплатить за платье из кружев шантильи. На миг он почувствовал себя страшно оскорбленным. Она уверяла его, что ее кошелек к его услугам; и очень жаль, что в результате она наделала долгов, вместо того чтобы попытаться хоть немного сэкономить.
Он кинул уничтожающий взгляд на мистера Хедерсетта. Этот тип никогда ему особо не нравился, и вот теперь, будучи не в состоянии опровергнуть его гнусные подозрения, виконт так и кипел от ярости. Больше всего на свете ему хотелось заехать мистеру Хедерсетту в физиономию, но поскольку при данных обстоятельствах это было невозможно, он вынужден был удовлетвориться тем, что произнес ледяным тоном:
– Весьма благодарен вам за любезность, и не извольте больше беспокоиться об этом деле! Доброй ночи!
Произнеся эти полные достоинства слова, он взял шляпу и трость, чопорно поклонился хозяину и вышел. Мистеру Хедерсетту, закрывшему за ним дверь, оставалось только вытереть пот со лба и попытаться предположить, чем же теперь все кончится. Убежденный в непричастности Дайзарта, он все-таки глубоко сомневался в его способности вытащить сестру из долговой ямы.
Глава 7
Несколько часов спустя удивленная и обрадованная Нелл принимала у себя своего брата. Она надеялась, что он сегодня все-таки появится, но поскольку его день начинался всегда поздно, не ждала брата раньше второй половины дня. Они с Летти вернулись на Гросвенор-сквер в одиннадцать часов, проведя более часа на прогулке в Гайд-парке, и когда виконт добрался до их дома, только закончили завтрак. Он отклонил приглашение позавтракать с ними, сказав, что заехал сказать сестре всего два слова. Его тон не позволил Нелл надеяться, что он нашел способ решения ее проблемы, а по выражению его лица было видно, что случилось нечто такое, что испортило ему настроение. Летти, с достойным сожаления отсутствием такта, заявила ему, что, судя по всему, он зол как собака, и немедленно пожелала узнать причину. Он ответил, что вовсе не зол, а просто хочет поговорить с сестрой наедине. Расценив эти слова как злостный выпад, Летти тут же кинулась обороняться, и между ними возникла весьма оживленная перепалка, в ходе которой было произнесено несколько неприятных замечаний личного характера. Виконт вышел из этой стычки победителем, неблагородно воспользовавшись своим старшинством и сообщив ей с видом шестидесятилетнего старика, что подобная наглость в зеленых девчонках вроде нее столь же неуместна, как и неприлична. Не придумав никакого уничтожающего ответа, Летти выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью.
– Как ты можешь, Дай! – с упреком воскликнула Нелл. – В жизни не слышала такой неучтивости! И если уж говорить о неприличии, то с твоей стороны было совсем неприлично так отругать Летти! Ты же ей не брат.
– Нет, и слава Богу! – ответил он. – Если она не будет следить за собой, то превратится в сварливую тетку, с которой нет никакого сладу.
– Но, Дай, почему ты так зол, в чем причина?
– Сейчас я тебе скажу! – произнес он угрожающе. – И не строй из себя невинность, моя милая, потому что меня не проведешь и не задобришь ангельскими глазками! Ты ведешь двойную игру и прекрасно знаешь об этом! Какого черта ты все-таки потащилась к Кингу, хотя я запретил тебе связываться с процентщиками!
Она слегка смутилась, но тут же нервно спросила:
– Это Феликс тебе рассказал? Вот уж не ожидала от него такой низости!
Виконт был сердит на мистера Хедерсетта, но в нескольких исчерпывающих словах объяснил сестре, что она должна быть ему весьма обязана. Затем он обрисовал ей ужасную судьбу тех, у кого хватало глупости попасть в лапы ростовщиков, весьма высокопарно порассуждал о бедах, которые влечет за собой расточительность, и потребовал от Нелл торжественного обещания, что она больше никогда не пойдет ни к еврею Кингу, ни к другому процентщику.
– А если ты думаешь, что это так смешно, – гневно заключил он, – то ты ошибаешься!
– Нет, нет, вовсе нет! – сказала Нелл, пытаясь вложить в свой голос всю серьезность и здравомыслие. – Но только я… я не могла не улыбнуться, когда ты так клеймил расточительность и небрежность, а сам… да ты же сам такой, Дай! – Она увидела, что это замечание не только не смягчило его, но и произвело обратный эффект, и поспешно добавила: – Я больше никогда не буду! Конечно, было бы совсем плохо, если бы мне пришлось продолжать занимать деньги, но ведь я не собиралась этого делать, я бы отдала все в конце квартала, вот и все!
– Не сомневаюсь! И не успела бы оглянуться, как снова оказалась бы в переделке! А то я не знаю! – с чувством возразил Дайзарт. – А какого черта тебе понадобилось вмешиваться, когда этим занимаюсь я, одному Господу Богу известно!
– Да, но я подумала, не лучше ли мне заняться этим самой, – откровенно сказала Нелл. – А то вдруг ты сделаешь что-нибудь ужасное!
– Ну да, конечно! Скажешь тоже, Нелл! Что же такого я мог сделать, скажи на милость?
– Честно говоря, – созналась она, – я боялась, что ты кого-нибудь ограбишь.
– Боялась, что я кого-нибудь ограблю? – ахнул Дайзарт. – Боже милостивый! Хорошего же ты обо мне мнения!
– Но ты же хотел ограбить меня! – заметила Нелл. – И если бы я тебя не узнала, ограбил бы – сам знаешь!
– Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! – вскричал Дайзарт. – Ведь все, что я хотел сделать, – это продать твои проклятые безделушки для твоего же блага! Если ты думаешь, что я собирался на этом заработать, то глубоко ошибаешься, милая моя!
– Нет, конечно, но это такой отчаянный поступок, Дай, и я с тех пор не знаю покоя. Я теперь только и думаю, что еще ты можешь выкинуть, и страшно волнуюсь. Потому что…
– Чушь! – перебил Дайзарт. – Да я даже не собирался брать побрякушки Летти! И вообще, к чему эти разговоры? Ты бы и глазом не моргнула из-за того, что лишилась драгоценностей, – разве не так?
– Т-так, но…
– И была бы дьявольски благодарна, что не узнала меня, когда на следующий день я притащил бы тебе деньжата. И я уверен, – безжалостно продолжал виконт, – что у тебя хватило бы благоразумия не спрашивать меня, где я их взял!
– О, Дай, боюсь, что это правда! – произнесла она с ошеломленным видом. – Это так ужасно!
– Вздор! – презрительно заявил виконт. – Слушай, Нелл, ну что ты сидишь мрачная как туча? Поверь мне, я не оставлю тебя в беде. У меня в голове есть парочка отличных мыслишек, но я не мог в мгновение ока раздобыть деньги, так что нет смысла дергаться, как рыба на сковородке, и каждый раз при встрече спрашивать, что мне удалось сделать! Дай мне неделю и увидишь, как я здорово все обтяпаю!
Она с сомнением посмотрела на него:
– А что это за идеи, Дай?
– Не твое дело! – ответил он решительным тоном. – Одна из них совершенно определенная: чем меньше ты об этом знаешь, тем лучше!
Дурные предчувствия завладели ею еще больше. Она сказала:
– Не буду тебе надоедать, но мне все-таки хотелось бы знать!
– Не сомневаюсь, но только не надейся, что я тебе смогу помочь, если при каждой моей попытке ты будешь поднимать такой шум, – сказал виконт. – Но, похоже, именно так ты и будешь делать, потому что, сдается мне, ты совсем уже ошалела от страха!
– Мне очень жаль! – смиренно ответила она. – Я ведь стараюсь сохранять присутствие духа, но это так трудно, когда у тебя неприятности, Дай!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Он повернулся, чтобы взять свое пальто. Мистер Хедерсетт наблюдал, как он надевает его. Он испытывал огромное искушение отпустить виконта, но хотя он не слишком надеялся убедить его предстать перед Кардроссом, все же посчитал своим долгом предпринять такую попытку.
– Я размышлял над этим весь день, – сказал он. – Мне кажется, Кардросс должен узнать обо всем.
– Он не узнает, – коротко ответил Дайзарт.
– Нехорошо, если он узнает об этом от других, – настаивал мистер Хедерсетт. – Ему не понравится, если ему донесут, что жена обманывала его.
– Да перестаньте же кудахтать! – взмолился Дайзарт. – Я же сказал сестре, что все улажу, значит, так и будет!
– Это, конечно, не мое дело, но каким образом? – осведомился мистер Хедерсетт.
– Да уж как-нибудь, – небрежно ответил Дайзарт.
– Едва ли. Вы же сами на мели. Уверен, что вы надеетесь на счастливый случай, но в вашем положении нечего рассчитывать на фортуну, скорее вы продуетесь окончательно! Вы не замечали, что выигрывают почти всегда те, кому это не очень-то нужно? Похоже, у вас есть лишь один способ помочь леди Кардросс.
Дайзарт смотрел на него, слегка нахмурившись.
– Какой же?
Мистер Хедерсетт неторопливо взял понюшку.
– Лучше всего, если она все расскажет мужу. Я пытался убедить ее, но она и слушать не захотела. Только вся трясется от страха. И нет смысла говорить ей, что бояться нечего. Она что-то вбила себе в голову. Я не могу рассказать ему. Остается это сделать вам.
– Чтобы я рассказал Кардроссу, что моя сестра в долгах и пыталась обратиться к еврею Кингу? – ахнул виконт. – Знаете, я думал, вы слегка не в себе, когда вы пригласили меня, но теперь вижу, что вы либо пьяны в стельку, либо сошли с ума!
– Ничего подобного, – внушительно сказал мистер Хедерсетт. – Я знаю, что это ужасно трудно; честно говоря, для этого нужно быть совершенно толстокожим, но, говорят, вы такой и есть.
– Толстокожий! Для этого нужно быть вообще бесчувственным, а вы знаете, что я не такой! Наябедничать на собственную сестру? Да если бы я не пил вашего бренди, черт возьми, я бы вам дал пощечину!
Мистер Хедерсетт был в смятении. Не то чтобы он очень боялся кулаков виконта, которые были угрожающе сжаты, но при виде ярости, в которую впал этот горячий юноша, в него закралось страшное подозрение, что он несправедлив к нему, чуть было не допустил в отношении Дайзарта неподобающий поступок. Это было бы нарушением приличий, и от одной мысли об этом он даже побледнел и поспешил пойти на уступки.
– Прошу вас, забудьте о бренди, – сказал он. – И не потому, что мне хочется побыть в роли боксерской груши, я просто не хочу, чтобы вы ощущали неловкость. И все может оказаться совсем по-другому. То есть у меня нет к вам претензий, но я ведь могу и постоять за себя.
– Хотел бы я знать, какого дьявола вы решили, что я такой негодяй, что могу…
– Похоже, я погорячился! – сказал мистер Хедерсетт. – Мне пришла в голову одна мысль! Глупость, конечно.
– Что за мысль?! – не отставал виконт.
Весьма смущенный, мистер Хедерсетт кашлянул. И на повторный вопрос, заданный с большой горячностью, он ответил:
– Я не могу понять, отчего леди Кардросс так боится рассказать моему кузену о своем долге. Ведь я же прекрасно знаю Кардросса. Мы выросли вместе. Готов поклясться, он ничего для нее не пожалеет. Мог бы, конечно, взбеситься, узнав, что она играла, но тут дело не в этом. Я же знаю, что она не отличит одной карты от другой! Мне и пришло в голову, что речь идет о чем-то, чего Кардросс бы не разрешил. – Он снова принялся рассматривать узор на табакерке. – Может быть, даже запретил ей. Учтите, я вполне понимаю ее! И уверен, что кузен тоже понял бы. Ведь это вполне естественная привязанность.
– Так вы, значит, решили, что она попала в переделку потому, что дала деньги мне? – возмутился виконт.
– Это единственное, что мне пришло в голову, – смущенно произнес мистер Хедерсетт. – Теперь я вижу, что ошибся.
Виконт было собрался в самых сильных выражениях объяснить ему, что он не только не несет ответственности за долги Нелл, но и не имеет к ним никакого отношения, но внезапно вспомнил, чем обязан ей. Да, на этот раз она оказалась в долгах не из-за него, но так же верно было и то, что именно из-за него она не смогла впоследствии заплатить за платье из кружев шантильи. На миг он почувствовал себя страшно оскорбленным. Она уверяла его, что ее кошелек к его услугам; и очень жаль, что в результате она наделала долгов, вместо того чтобы попытаться хоть немного сэкономить.
Он кинул уничтожающий взгляд на мистера Хедерсетта. Этот тип никогда ему особо не нравился, и вот теперь, будучи не в состоянии опровергнуть его гнусные подозрения, виконт так и кипел от ярости. Больше всего на свете ему хотелось заехать мистеру Хедерсетту в физиономию, но поскольку при данных обстоятельствах это было невозможно, он вынужден был удовлетвориться тем, что произнес ледяным тоном:
– Весьма благодарен вам за любезность, и не извольте больше беспокоиться об этом деле! Доброй ночи!
Произнеся эти полные достоинства слова, он взял шляпу и трость, чопорно поклонился хозяину и вышел. Мистеру Хедерсетту, закрывшему за ним дверь, оставалось только вытереть пот со лба и попытаться предположить, чем же теперь все кончится. Убежденный в непричастности Дайзарта, он все-таки глубоко сомневался в его способности вытащить сестру из долговой ямы.
Глава 7
Несколько часов спустя удивленная и обрадованная Нелл принимала у себя своего брата. Она надеялась, что он сегодня все-таки появится, но поскольку его день начинался всегда поздно, не ждала брата раньше второй половины дня. Они с Летти вернулись на Гросвенор-сквер в одиннадцать часов, проведя более часа на прогулке в Гайд-парке, и когда виконт добрался до их дома, только закончили завтрак. Он отклонил приглашение позавтракать с ними, сказав, что заехал сказать сестре всего два слова. Его тон не позволил Нелл надеяться, что он нашел способ решения ее проблемы, а по выражению его лица было видно, что случилось нечто такое, что испортило ему настроение. Летти, с достойным сожаления отсутствием такта, заявила ему, что, судя по всему, он зол как собака, и немедленно пожелала узнать причину. Он ответил, что вовсе не зол, а просто хочет поговорить с сестрой наедине. Расценив эти слова как злостный выпад, Летти тут же кинулась обороняться, и между ними возникла весьма оживленная перепалка, в ходе которой было произнесено несколько неприятных замечаний личного характера. Виконт вышел из этой стычки победителем, неблагородно воспользовавшись своим старшинством и сообщив ей с видом шестидесятилетнего старика, что подобная наглость в зеленых девчонках вроде нее столь же неуместна, как и неприлична. Не придумав никакого уничтожающего ответа, Летти выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью.
– Как ты можешь, Дай! – с упреком воскликнула Нелл. – В жизни не слышала такой неучтивости! И если уж говорить о неприличии, то с твоей стороны было совсем неприлично так отругать Летти! Ты же ей не брат.
– Нет, и слава Богу! – ответил он. – Если она не будет следить за собой, то превратится в сварливую тетку, с которой нет никакого сладу.
– Но, Дай, почему ты так зол, в чем причина?
– Сейчас я тебе скажу! – произнес он угрожающе. – И не строй из себя невинность, моя милая, потому что меня не проведешь и не задобришь ангельскими глазками! Ты ведешь двойную игру и прекрасно знаешь об этом! Какого черта ты все-таки потащилась к Кингу, хотя я запретил тебе связываться с процентщиками!
Она слегка смутилась, но тут же нервно спросила:
– Это Феликс тебе рассказал? Вот уж не ожидала от него такой низости!
Виконт был сердит на мистера Хедерсетта, но в нескольких исчерпывающих словах объяснил сестре, что она должна быть ему весьма обязана. Затем он обрисовал ей ужасную судьбу тех, у кого хватало глупости попасть в лапы ростовщиков, весьма высокопарно порассуждал о бедах, которые влечет за собой расточительность, и потребовал от Нелл торжественного обещания, что она больше никогда не пойдет ни к еврею Кингу, ни к другому процентщику.
– А если ты думаешь, что это так смешно, – гневно заключил он, – то ты ошибаешься!
– Нет, нет, вовсе нет! – сказала Нелл, пытаясь вложить в свой голос всю серьезность и здравомыслие. – Но только я… я не могла не улыбнуться, когда ты так клеймил расточительность и небрежность, а сам… да ты же сам такой, Дай! – Она увидела, что это замечание не только не смягчило его, но и произвело обратный эффект, и поспешно добавила: – Я больше никогда не буду! Конечно, было бы совсем плохо, если бы мне пришлось продолжать занимать деньги, но ведь я не собиралась этого делать, я бы отдала все в конце квартала, вот и все!
– Не сомневаюсь! И не успела бы оглянуться, как снова оказалась бы в переделке! А то я не знаю! – с чувством возразил Дайзарт. – А какого черта тебе понадобилось вмешиваться, когда этим занимаюсь я, одному Господу Богу известно!
– Да, но я подумала, не лучше ли мне заняться этим самой, – откровенно сказала Нелл. – А то вдруг ты сделаешь что-нибудь ужасное!
– Ну да, конечно! Скажешь тоже, Нелл! Что же такого я мог сделать, скажи на милость?
– Честно говоря, – созналась она, – я боялась, что ты кого-нибудь ограбишь.
– Боялась, что я кого-нибудь ограблю? – ахнул Дайзарт. – Боже милостивый! Хорошего же ты обо мне мнения!
– Но ты же хотел ограбить меня! – заметила Нелл. – И если бы я тебя не узнала, ограбил бы – сам знаешь!
– Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! – вскричал Дайзарт. – Ведь все, что я хотел сделать, – это продать твои проклятые безделушки для твоего же блага! Если ты думаешь, что я собирался на этом заработать, то глубоко ошибаешься, милая моя!
– Нет, конечно, но это такой отчаянный поступок, Дай, и я с тех пор не знаю покоя. Я теперь только и думаю, что еще ты можешь выкинуть, и страшно волнуюсь. Потому что…
– Чушь! – перебил Дайзарт. – Да я даже не собирался брать побрякушки Летти! И вообще, к чему эти разговоры? Ты бы и глазом не моргнула из-за того, что лишилась драгоценностей, – разве не так?
– Т-так, но…
– И была бы дьявольски благодарна, что не узнала меня, когда на следующий день я притащил бы тебе деньжата. И я уверен, – безжалостно продолжал виконт, – что у тебя хватило бы благоразумия не спрашивать меня, где я их взял!
– О, Дай, боюсь, что это правда! – произнесла она с ошеломленным видом. – Это так ужасно!
– Вздор! – презрительно заявил виконт. – Слушай, Нелл, ну что ты сидишь мрачная как туча? Поверь мне, я не оставлю тебя в беде. У меня в голове есть парочка отличных мыслишек, но я не мог в мгновение ока раздобыть деньги, так что нет смысла дергаться, как рыба на сковородке, и каждый раз при встрече спрашивать, что мне удалось сделать! Дай мне неделю и увидишь, как я здорово все обтяпаю!
Она с сомнением посмотрела на него:
– А что это за идеи, Дай?
– Не твое дело! – ответил он решительным тоном. – Одна из них совершенно определенная: чем меньше ты об этом знаешь, тем лучше!
Дурные предчувствия завладели ею еще больше. Она сказала:
– Не буду тебе надоедать, но мне все-таки хотелось бы знать!
– Не сомневаюсь, но только не надейся, что я тебе смогу помочь, если при каждой моей попытке ты будешь поднимать такой шум, – сказал виконт. – Но, похоже, именно так ты и будешь делать, потому что, сдается мне, ты совсем уже ошалела от страха!
– Мне очень жаль! – смиренно ответила она. – Я ведь стараюсь сохранять присутствие духа, но это так трудно, когда у тебя неприятности, Дай!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39