«Давай»!
Удар колокола, конец заезда, и тянется ручеек людей к кассам тотализатора, где кассир, как правило, округляет сумму выигрыша в собственную пользу, небрежно недодавая рубль-другой.
Потолкавшись в толпе, Ворона понаблюдал за завсегдатаями, не расстававшимися с потертыми блокнотами, в которых выписаны результаты, показанные лошадьми на протяжении этого сезона, сезона прошлого года, а то и предыдущих.
- Не надо меня убеждать, - стуча по асфальту инвалидной палкой, запальчиво спорил старичок-завсегдатай, - не показал себя сегодня Аперитив!
- Но вот же, вот, - возражал другой, тыча под нос оппоненту замусоленный блокнот с корявыми записями, - глядите, что он выделывал в прошлом году. Он себя еще покажет!
- Я и не предполагал такой резвости у Зодиака, - сокрушенно жаловался прилично одетый молодой человек своему приятелю. - Видел, как он пришел? У столба победу вырвал.
- М-да, - кисло соглашался приятель, - а я денег пожалел на него сегодня поставить. Если бы не жадность, сидел бы сейчас в «Бегах»…
Услышав этот разговор, - Гришка желчно усмехнулся - дурачки! Тотошка, как завсегдатаи называли тотализатор, - только для додиков. На самом деле крупная игра идет не здесь, а в других местах, и выигрыши там давно распределены - все заранее куплено и продано: заезды, призовые места, наездники и лошади.
- Могу помочь? - неопределенного возраста личность с красными, слезящимися глазами, просительно тронула Ворону за рукав.
- Подскажу, на кого поставить в «ординаре» или если желаете, в «тройном экспрессе». У меня все родословные выписаны.
Высвободив рукав из цепких пальцев прилипчивого продавца советов, Гришка прошел ближе к трибунам - некогда ему тут слушать сопливые обещания, дело есть…
Анашкин побродил около касс тотализатора - там нужного ему человека не оказалось. В стороне стояли букмекеры - неприметной внешности люди, охраняемые рослыми парнями. Ворона знал, что эта публика всегда в крупном выигрыше - если ипподрому остается четверть денежного оборота, проходящего через тотализатор, то в карманах у букмекеров оседает такое количество денежных знаков, что руки задрожат, если увидишь. У них есть свои люди на конюшнях, связанные с наездниками, подставные лица, готовые предложить хорошие барыши судьям и жокеям.
Нет, связываться с букмекерами Гришка не собирался - ему нужен был человечек, заслуживший здесь кличку Мясо.
Тот нашелся около буфета. Поздоровались. Мясо не выразил ни радости, ни удивления при виде Вороны - его выцветшие голубые глазки только оценивающе скользнули но лицу Гришки, и тут же последовала просьба:
- Пузырь возьмешь?
- Об чем звук, - дружески похлопал его по плечу Анашкин, еще не потерявший надежды на удачу. Мясо тут всех знает, и все знают его, конюшни ему открыты, наездники доверяют, букмекеры частенько просят об услугах: неужели он не сможет помочь приятелю пристроиться при хлебном деле?
Сначала хотели отметить встречу в баре, но там полно народу - между заездами почти получасовой перерыв.
- Пошли на трибуны, - предложил Мясо.
Забрались на самый верхний ярус, подальше от патрульных милиционеров. Расстелили на лавке газетку, выложив на нее нарезанную толстыми ломтями колбасу и четверть буханки черного хлеба. Мясо протер граненый стакан несвежим носовым платком. Слегка сполоснув стакан водкой, он разлил, щедро предоставив Вороне право выпить первым.
- Дело у меня к тебе, - решился начать Гришка.
- Дело? - покосился на него Мясо. - Хочешь разбогатеть и надеешься через меня получить хорошую наколку на лошадку?
- Не совсем, - разливая остатки водки, криво усмехнулся Ворона. - Разбогатеть и не работать мне, конечно, никак бы не помешало, но я о другом. Знаешь, где я отдохнул пару лет? А теперь горбатиться не желаю, да и какую копейку зашибешь на заводике? На бутылку не заработаешь.
- Это если пить каждый день, - уточнил Мясо. - А ты пей с перерывами или по праздникам.
- Советчик, - сплюнул Гришка, незлобливо ругнувшись для связки слов. - Лучше бы помог здесь ближе к денежкам пристроиться. Помощник тебе не нужен?
- Ты, что ли? - допивая водку, крякнул Мясо.
- Хотя бы.
- Не возьмут. - Мясо погрустнел, с сожалением глядя на пустую бутылку.
- Почему не возьмут, - удивился Ворона, - горлышко целое. Разве у вас тут посуду не собирают?
- Я про тебя говорю, - собутыльник посмотрел на Гришку с жалостью. Можно было бы, конечно, пообещать Вороне переговорить насчет него, выжав еще одну бутылочку, но Мясо считал себя честным человеком. К тому же видно, что приятель не шибко богат.
- Чего так? - помрачнел Анашкин.
- Изменилось многое, - вздохнул Мясо, меланхолично ковыряя в носу. - Раньше каждый за себя был, а теперь кто-то силу взял. Понимаешь, я сам тут всю жизнь провел. Помню, объявился у касс совсем зелененьким, просто поглазеть захотелось. А потом мне один деятель билет дал. Я тогда и значения этому не придал - играют люди, выигрывают, проигрывают, а мне-то что? Да на мой билетик выигрыш выпал в пятьсот рублей. Они-то и сгубили, пошло-поехало. То круто брал куш, то спускал все до нитки, а после и дальше пошло - наездников подкупал, с кассирами шуры-муры заводил, с букмекерами свел знакомство. Сейчас знаю: тут свои силы, а они не хотят известности. Понял? Сюда из Питера, из Киева, из Харькова, из других городов едут играть и проигрывать. Деньги рекой текут, а я выпиваю сильно, шестеркой держат, на жизнь дают - и ладно, я на большее уже не зарюсь. Но те люди, что в силе, свой интерес жестоко блюдут и чужого не подпустят. Не смогу я тебе ничем помочь, изменилось все, извини.
- Чем же я чужой? - удивился Ворона.
- Не любят они отсидевших, - снова вздохнул Мясо и поднялся, давая понять, что разговор закончен. - Да и нет у меня тут старого авторитета. Времена меняются.
- А если мы с тобой вдвоем попробуем? - не отставал Гришка, пробираясь следом за знакомым к лестнице, ведущей вниз. - Начнем с мелочи, а там и…
- Шею свернут, - не оборачиваясь, бросил Мясо, - конкурентов здесь давят без жалости. Сходи за забор, погляди на двугривенную тотошку. Там алкаши собираются, которые давно спились, а бросить играть не могут, но и денег на ставки нет. Один предприимчивый для них и организовал развлечение по двугривенному. Так его уже от этого дела отшили, и теперь там свой человечек ставки принимает: пусть гроши, но, кому положено, идут, а не в чужой карман. Монополия!
По кругу снова летели разномастные кони, ревели трибуны, глухо стучали копыта, в один сияющий круг сливались спицы в колесах колясок, рябило в глазах от разноцветных камзолов и шапочек наездников, слепило яркое солнце…
- Я тут давно никому не верю, - глядя в сторону, сказал на прощание Мясо. - А ты заходи, посидим, побалакаем.
- Ладно, - буркнул Ворона и поплелся к выходу.
Перекусить он решил в столовой. Жевал, не чувствуя
вкуса пищи и мрачно раздумывая о постоянных неудачах. Сунулся в одно место - пусто, теперь прокатился в другое - и, как оказалось, тоже мимо денег. Сплошная невезуха, хоть волком вой! Кругом все прибрано к рукам, и у каждой кормушки свои свиньи, никто не хочет потесниться и дать место у корыта.
Доев, он отнес грязную посуду к окну мойки и, услышав разговор, приостановился.
- Неужели не был? - спрашивал у приятеля лохматый парень.
- Ну, старик! Натуральный нэп, паноптикум нравов, звериный оскал конкуренции. Сходи, не пожалеешь.
- Прямо у метро? - уточнил собеседник.
- Ну да, доедешь до Рижской, а там тебе рынок любой покажет, не заблудишься…
«Рижский рынок», - понял Ворона. А что, не съездить ли и ему туда поглядеть, как выразился лохматый, на звериный оскал?..
Рынок его оглушил гомоном толпы, обилием ларьков и прилавков, пестротой товаров и бешеными ценами. Люди сновали взад-вперед, толкались, приценивались. Анашкин слегка ошалел. Какие же перемены произошли на воле, пока он парился в зоне! Нет, читал в газетках, слышал, конечно, но надо было увидеть… Продавали чуть ли не все, что только можно придумать, но цены, цены!
В углу, окруженный любопытной толпой зевак, немолодой щербатый мужичок предлагал сделать любому желающему цветную татуировку по избранному трафарету - хочешь, профиль бывшего «вождя трудящихся всей земли», хочешь, хризантему, а если позволяют средства, то разукрасят спину картиной в семь цветов.
- Модно на Западе, - авторитетно разъяснял щербатый, - даже миллионеры с наколками. У нас все, как положено, с гарантией от СПИДа. Машинка японская, иглы и тушь остались в прошлом веке. Красители импортные, цвета от времени не теряют.
Вороне отчего-то стало стыдно за свои блекло-синие разводы татуировки, и он ретировался.
«Нет, - подумал Гришка, - как не вертись, а жопа сзади. Придется, видно, сползать по адресочку, который шепнули в зоне. Среди братии на рынке мне явно делать нечего, и тут я чужой».
Адресок, по которому он надумал отправиться, внушал сомнения в своей достоверности - Выставка достижений народного хозяйства, детский фотограф Леонард Дмитриевич. Хотя чего гадать и раздумывать - до Выставки отсюда рукой подать.
Верный своим принципам, до ВДНХ Ворона поехал на троллейбусе, а на территорию проник без билета, проскользнув мимо бабок-контролеров с толпой экскурсантов. Увидев молодого парня с фотоаппаратом, поджидавшего клиентов около Чебурашки и крокодила Гены, сделанных в человеческий рост из папье-маше, Анашкин подошел к нему.
- Леонарда Дмитриевича знаешь? Тоже фотограф. Где он?
- Прямо, - не удостоив Гришку даже взглядом, лениво ответил парень. - У фонтана работает, не заблудишься.
Ворона поплелся к фонтану, злобясь на собственную неудачливость, усталость в ногах и припекающее солнце - вот она, свобода, о которой он днем и ночью мечтал в зоне. Обиваешь без толку ноги то на ипподроме, то в гаражах, то в отделении милиция, то на Выставке. Надоело. А дома тетка встретит вопросом: как дела? Какие у него дела, что он, прокурор или министр? Все ждет от него чего-то, старая дура, может, думает, что он будет ее поить каждый день в знак признательности за долголетие?
Леонарда Дмитриевича он заприметил сразу - средних лет тощий мужичок в старомодной шляпе-сеточке. Фотограф ставил детишек около старинного экипажа, щелкал затвором, затем переводил их к Микки-Маусу, снова щелкал затвором и получал деньги, а в стороне ждала очередь. Улучив момент, Ворона подошел ближе и потянул Леонарда за рукав полотняного пиджака:
- Я от Колчака.
- М-да? - иронично хмыкнул фотограф. - Адмирала давно шлепнули.
- Этот живой, лямку тянет, - ответил Гришка, услышав отзыв на пароль.
- Погуляй часок, - показав глазами на очередь, попросил Леонард Дмитриевич, - потом поговорим.
Чертыхнувшись, Ворона потащился в тень и сел на лавку.
Когда он вновь подошел к фотографу, тот был свободен. Заметив Анашкина, он приветливо улыбнулся, показав золотые коронки на передних зубах:
- Погулял? Ну как там наш общий приятель?
- Трудится, - присаживаясь на корточки по привычке заключенных, коротко ответил Ворона.
- На свободу с чистой совестью, - снова улыбнулся фотограф. - А ты давно откинулся?
- Недавно. Колчак сказал, помочь можете, к делу пристроить.
- Можем, - покосился на него Леонард Дмитриевич, словно оценивая возможности нежданного посетителя.
Понимая недоверие фотографа, Гришка коротко описал ему знакомого по зоне, прозванного Колчаком, назвал адрес тетки, рассказал, за что получил срок и чего он хочет от Леонарда Дмитриевича. Тот молча выслушал, полуприкрыв набрякшими веками глаза и никак внешне не реагируя на услышанное, потом спросил:
- Права на вождение машины у тебя есть?
- Нету, - вздохнул Анашкин. Были бы права, он нашел бы себе местечко, а не шлялся по выставкам и ипподромам. - Любую тачку водить могу, а прав нету, и отдадут еще только через год.
- Плохо, - пожевал губами фотограф, раздумывая о чем-то своем. - Денег я тебе дам, но надо будет отработать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Удар колокола, конец заезда, и тянется ручеек людей к кассам тотализатора, где кассир, как правило, округляет сумму выигрыша в собственную пользу, небрежно недодавая рубль-другой.
Потолкавшись в толпе, Ворона понаблюдал за завсегдатаями, не расстававшимися с потертыми блокнотами, в которых выписаны результаты, показанные лошадьми на протяжении этого сезона, сезона прошлого года, а то и предыдущих.
- Не надо меня убеждать, - стуча по асфальту инвалидной палкой, запальчиво спорил старичок-завсегдатай, - не показал себя сегодня Аперитив!
- Но вот же, вот, - возражал другой, тыча под нос оппоненту замусоленный блокнот с корявыми записями, - глядите, что он выделывал в прошлом году. Он себя еще покажет!
- Я и не предполагал такой резвости у Зодиака, - сокрушенно жаловался прилично одетый молодой человек своему приятелю. - Видел, как он пришел? У столба победу вырвал.
- М-да, - кисло соглашался приятель, - а я денег пожалел на него сегодня поставить. Если бы не жадность, сидел бы сейчас в «Бегах»…
Услышав этот разговор, - Гришка желчно усмехнулся - дурачки! Тотошка, как завсегдатаи называли тотализатор, - только для додиков. На самом деле крупная игра идет не здесь, а в других местах, и выигрыши там давно распределены - все заранее куплено и продано: заезды, призовые места, наездники и лошади.
- Могу помочь? - неопределенного возраста личность с красными, слезящимися глазами, просительно тронула Ворону за рукав.
- Подскажу, на кого поставить в «ординаре» или если желаете, в «тройном экспрессе». У меня все родословные выписаны.
Высвободив рукав из цепких пальцев прилипчивого продавца советов, Гришка прошел ближе к трибунам - некогда ему тут слушать сопливые обещания, дело есть…
Анашкин побродил около касс тотализатора - там нужного ему человека не оказалось. В стороне стояли букмекеры - неприметной внешности люди, охраняемые рослыми парнями. Ворона знал, что эта публика всегда в крупном выигрыше - если ипподрому остается четверть денежного оборота, проходящего через тотализатор, то в карманах у букмекеров оседает такое количество денежных знаков, что руки задрожат, если увидишь. У них есть свои люди на конюшнях, связанные с наездниками, подставные лица, готовые предложить хорошие барыши судьям и жокеям.
Нет, связываться с букмекерами Гришка не собирался - ему нужен был человечек, заслуживший здесь кличку Мясо.
Тот нашелся около буфета. Поздоровались. Мясо не выразил ни радости, ни удивления при виде Вороны - его выцветшие голубые глазки только оценивающе скользнули но лицу Гришки, и тут же последовала просьба:
- Пузырь возьмешь?
- Об чем звук, - дружески похлопал его по плечу Анашкин, еще не потерявший надежды на удачу. Мясо тут всех знает, и все знают его, конюшни ему открыты, наездники доверяют, букмекеры частенько просят об услугах: неужели он не сможет помочь приятелю пристроиться при хлебном деле?
Сначала хотели отметить встречу в баре, но там полно народу - между заездами почти получасовой перерыв.
- Пошли на трибуны, - предложил Мясо.
Забрались на самый верхний ярус, подальше от патрульных милиционеров. Расстелили на лавке газетку, выложив на нее нарезанную толстыми ломтями колбасу и четверть буханки черного хлеба. Мясо протер граненый стакан несвежим носовым платком. Слегка сполоснув стакан водкой, он разлил, щедро предоставив Вороне право выпить первым.
- Дело у меня к тебе, - решился начать Гришка.
- Дело? - покосился на него Мясо. - Хочешь разбогатеть и надеешься через меня получить хорошую наколку на лошадку?
- Не совсем, - разливая остатки водки, криво усмехнулся Ворона. - Разбогатеть и не работать мне, конечно, никак бы не помешало, но я о другом. Знаешь, где я отдохнул пару лет? А теперь горбатиться не желаю, да и какую копейку зашибешь на заводике? На бутылку не заработаешь.
- Это если пить каждый день, - уточнил Мясо. - А ты пей с перерывами или по праздникам.
- Советчик, - сплюнул Гришка, незлобливо ругнувшись для связки слов. - Лучше бы помог здесь ближе к денежкам пристроиться. Помощник тебе не нужен?
- Ты, что ли? - допивая водку, крякнул Мясо.
- Хотя бы.
- Не возьмут. - Мясо погрустнел, с сожалением глядя на пустую бутылку.
- Почему не возьмут, - удивился Ворона, - горлышко целое. Разве у вас тут посуду не собирают?
- Я про тебя говорю, - собутыльник посмотрел на Гришку с жалостью. Можно было бы, конечно, пообещать Вороне переговорить насчет него, выжав еще одну бутылочку, но Мясо считал себя честным человеком. К тому же видно, что приятель не шибко богат.
- Чего так? - помрачнел Анашкин.
- Изменилось многое, - вздохнул Мясо, меланхолично ковыряя в носу. - Раньше каждый за себя был, а теперь кто-то силу взял. Понимаешь, я сам тут всю жизнь провел. Помню, объявился у касс совсем зелененьким, просто поглазеть захотелось. А потом мне один деятель билет дал. Я тогда и значения этому не придал - играют люди, выигрывают, проигрывают, а мне-то что? Да на мой билетик выигрыш выпал в пятьсот рублей. Они-то и сгубили, пошло-поехало. То круто брал куш, то спускал все до нитки, а после и дальше пошло - наездников подкупал, с кассирами шуры-муры заводил, с букмекерами свел знакомство. Сейчас знаю: тут свои силы, а они не хотят известности. Понял? Сюда из Питера, из Киева, из Харькова, из других городов едут играть и проигрывать. Деньги рекой текут, а я выпиваю сильно, шестеркой держат, на жизнь дают - и ладно, я на большее уже не зарюсь. Но те люди, что в силе, свой интерес жестоко блюдут и чужого не подпустят. Не смогу я тебе ничем помочь, изменилось все, извини.
- Чем же я чужой? - удивился Ворона.
- Не любят они отсидевших, - снова вздохнул Мясо и поднялся, давая понять, что разговор закончен. - Да и нет у меня тут старого авторитета. Времена меняются.
- А если мы с тобой вдвоем попробуем? - не отставал Гришка, пробираясь следом за знакомым к лестнице, ведущей вниз. - Начнем с мелочи, а там и…
- Шею свернут, - не оборачиваясь, бросил Мясо, - конкурентов здесь давят без жалости. Сходи за забор, погляди на двугривенную тотошку. Там алкаши собираются, которые давно спились, а бросить играть не могут, но и денег на ставки нет. Один предприимчивый для них и организовал развлечение по двугривенному. Так его уже от этого дела отшили, и теперь там свой человечек ставки принимает: пусть гроши, но, кому положено, идут, а не в чужой карман. Монополия!
По кругу снова летели разномастные кони, ревели трибуны, глухо стучали копыта, в один сияющий круг сливались спицы в колесах колясок, рябило в глазах от разноцветных камзолов и шапочек наездников, слепило яркое солнце…
- Я тут давно никому не верю, - глядя в сторону, сказал на прощание Мясо. - А ты заходи, посидим, побалакаем.
- Ладно, - буркнул Ворона и поплелся к выходу.
Перекусить он решил в столовой. Жевал, не чувствуя
вкуса пищи и мрачно раздумывая о постоянных неудачах. Сунулся в одно место - пусто, теперь прокатился в другое - и, как оказалось, тоже мимо денег. Сплошная невезуха, хоть волком вой! Кругом все прибрано к рукам, и у каждой кормушки свои свиньи, никто не хочет потесниться и дать место у корыта.
Доев, он отнес грязную посуду к окну мойки и, услышав разговор, приостановился.
- Неужели не был? - спрашивал у приятеля лохматый парень.
- Ну, старик! Натуральный нэп, паноптикум нравов, звериный оскал конкуренции. Сходи, не пожалеешь.
- Прямо у метро? - уточнил собеседник.
- Ну да, доедешь до Рижской, а там тебе рынок любой покажет, не заблудишься…
«Рижский рынок», - понял Ворона. А что, не съездить ли и ему туда поглядеть, как выразился лохматый, на звериный оскал?..
Рынок его оглушил гомоном толпы, обилием ларьков и прилавков, пестротой товаров и бешеными ценами. Люди сновали взад-вперед, толкались, приценивались. Анашкин слегка ошалел. Какие же перемены произошли на воле, пока он парился в зоне! Нет, читал в газетках, слышал, конечно, но надо было увидеть… Продавали чуть ли не все, что только можно придумать, но цены, цены!
В углу, окруженный любопытной толпой зевак, немолодой щербатый мужичок предлагал сделать любому желающему цветную татуировку по избранному трафарету - хочешь, профиль бывшего «вождя трудящихся всей земли», хочешь, хризантему, а если позволяют средства, то разукрасят спину картиной в семь цветов.
- Модно на Западе, - авторитетно разъяснял щербатый, - даже миллионеры с наколками. У нас все, как положено, с гарантией от СПИДа. Машинка японская, иглы и тушь остались в прошлом веке. Красители импортные, цвета от времени не теряют.
Вороне отчего-то стало стыдно за свои блекло-синие разводы татуировки, и он ретировался.
«Нет, - подумал Гришка, - как не вертись, а жопа сзади. Придется, видно, сползать по адресочку, который шепнули в зоне. Среди братии на рынке мне явно делать нечего, и тут я чужой».
Адресок, по которому он надумал отправиться, внушал сомнения в своей достоверности - Выставка достижений народного хозяйства, детский фотограф Леонард Дмитриевич. Хотя чего гадать и раздумывать - до Выставки отсюда рукой подать.
Верный своим принципам, до ВДНХ Ворона поехал на троллейбусе, а на территорию проник без билета, проскользнув мимо бабок-контролеров с толпой экскурсантов. Увидев молодого парня с фотоаппаратом, поджидавшего клиентов около Чебурашки и крокодила Гены, сделанных в человеческий рост из папье-маше, Анашкин подошел к нему.
- Леонарда Дмитриевича знаешь? Тоже фотограф. Где он?
- Прямо, - не удостоив Гришку даже взглядом, лениво ответил парень. - У фонтана работает, не заблудишься.
Ворона поплелся к фонтану, злобясь на собственную неудачливость, усталость в ногах и припекающее солнце - вот она, свобода, о которой он днем и ночью мечтал в зоне. Обиваешь без толку ноги то на ипподроме, то в гаражах, то в отделении милиция, то на Выставке. Надоело. А дома тетка встретит вопросом: как дела? Какие у него дела, что он, прокурор или министр? Все ждет от него чего-то, старая дура, может, думает, что он будет ее поить каждый день в знак признательности за долголетие?
Леонарда Дмитриевича он заприметил сразу - средних лет тощий мужичок в старомодной шляпе-сеточке. Фотограф ставил детишек около старинного экипажа, щелкал затвором, затем переводил их к Микки-Маусу, снова щелкал затвором и получал деньги, а в стороне ждала очередь. Улучив момент, Ворона подошел ближе и потянул Леонарда за рукав полотняного пиджака:
- Я от Колчака.
- М-да? - иронично хмыкнул фотограф. - Адмирала давно шлепнули.
- Этот живой, лямку тянет, - ответил Гришка, услышав отзыв на пароль.
- Погуляй часок, - показав глазами на очередь, попросил Леонард Дмитриевич, - потом поговорим.
Чертыхнувшись, Ворона потащился в тень и сел на лавку.
Когда он вновь подошел к фотографу, тот был свободен. Заметив Анашкина, он приветливо улыбнулся, показав золотые коронки на передних зубах:
- Погулял? Ну как там наш общий приятель?
- Трудится, - присаживаясь на корточки по привычке заключенных, коротко ответил Ворона.
- На свободу с чистой совестью, - снова улыбнулся фотограф. - А ты давно откинулся?
- Недавно. Колчак сказал, помочь можете, к делу пристроить.
- Можем, - покосился на него Леонард Дмитриевич, словно оценивая возможности нежданного посетителя.
Понимая недоверие фотографа, Гришка коротко описал ему знакомого по зоне, прозванного Колчаком, назвал адрес тетки, рассказал, за что получил срок и чего он хочет от Леонарда Дмитриевича. Тот молча выслушал, полуприкрыв набрякшими веками глаза и никак внешне не реагируя на услышанное, потом спросил:
- Права на вождение машины у тебя есть?
- Нету, - вздохнул Анашкин. Были бы права, он нашел бы себе местечко, а не шлялся по выставкам и ипподромам. - Любую тачку водить могу, а прав нету, и отдадут еще только через год.
- Плохо, - пожевал губами фотограф, раздумывая о чем-то своем. - Денег я тебе дам, но надо будет отработать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48