Колорадское шоссе – широкая и незагруженная магистраль, прорезающая северную окраину лос-анджелесского мегаполиса. На этой трассе установлены мощные бетонные заграждения, надежно отделяющие друг от друга восточный и западный потоки автомобилей, поэтому можно спокойно менять полосу движения, не опасаясь лобовой атаки встречного транспорта. Далее я срезала большой угол, воспользовавшись северо-восточным съездом номер пятнадцать и трассой на Сан-Бернардино, и таким образом существенно сократила свой путь. При удачном стечении обстоятельств я рассчитывала успеть встретиться с Шарон Нэпьер, а затем отправиться на юг, к Солтон-Си, где обитал Грег Файф. В завершение своего круиза на обратном пути я надеялась заскочить и в Клермонт, чтобы поболтать там с его сестричкой Дианой. Пока я еще не очень четко представляла, что в конце концов даст мне это путешествие, но сбор исходной информации пора было завершать. И в этом смысле Шарон Нэпьер представляла для меня немалый интерес.
* * *
Мне нравится ездить по ночам. В душе я не большая ценительница проносящихся мимо пейзажей и никогда не выражаю восторга по поводу местных красот и чудес. Мое внимание никогда не отвлекают стофутовые скалы, по форме напоминающие изогнутые кабачки. Я не ахаю при виде огромных оврагов, вырытых когда-то мощными реками, которые давно поменяли свои русла, и не вижу ничего особенного в гигантских воронках, оставшихся от когда-то упавших метеоритов.
Для меня езда всегда просто езда, независимо от окружающих видов. Я лишь смотрю на бегущее передо мной асфальтовое полотно и желтую разделительную линию, слежу за огромными грузовиками и легковыми автомобилями с маленькими детьми, спящими на заднем сиденье, и спокойно давлю ногами педали, пока не доберусь до места назначения.
Глава 12
На горизонте замерцали карнавальные огни Лас-Вегаса. Было уже далеко за полночь, у меня все затекло, и с трудом удалось преодолеть желание проскочить мимо этой сверкающей столицы развлечений. Я не испытываю ни интереса к азартным играм, ни какого-то особого спортивного азарта, ни даже любопытства.
Лас-Вегас представляется мне как бы городом на дне моря, под слоем воды, где нет понятия дня и ночи. Люди здесь хаотически и бесцельно бродят с места на место под действием мощных и непредсказуемых течений. Все напоминает невероятно обезличенные театральные декорации, лишь имитирующие реальную жизнь, правда, в более крупном и ярком варианте. А весь город насквозь пропах жареными креветками – по доллару и восемьдесят центов за порцию.
На окраине, вблизи аэропорта, я отыскала мотель с экзотическим названием "Багдад". Это чудо выглядело словно рекламная открытка, вылепленная из марципана.
Ночной портье был облачен в оранжевую атласную рубаху с пышными, развевающимися рукавами и жилет из золотой парчи. На голове у него торчала турецкая феска с кисточкой. А голос был такой скрипучий, что мне невольно захотелось прочистить свое собственное гордо.
– Вы семейная пара, прибывшая из другого штата? – спросил он, даже не взглянув на меня.
– Нет.
– Для семейной пары из другого штата мы выдаем игровые купоны на пятьдесят долларов каждому. Я зарегистрирую вас, только никаких чеков.
Я протянула ему свою кредитную карточку и, пока он списывал данные, заполнила регистрационную форму.
Он протянул мне ключ от номера и бумажный стаканчик с мелочью для игральных автоматов, который я оставила на стойке.
Припарковав машину рядом с номером, я вылезла, решив прошвырнуться в такси по залитой искусственным светом Глиттер-Талч. Расплатившись с таксистом, я огляделась. В сторону Ист-Фримонт катился непрерывный поток автомобилей, все тротуары были забиты туристами, повсюду рябило в глазах от ярких желтых вывесок и вспыхивающих огней – "Монетный двор", "Четыре королевы"... – освещавших своим неверным светом местных работников сферы развлечений: всевозможных сутенеров, проституток, карманных воров и провинциальных артистов оригинального жанра откуда-нибудь со Среднего Запада, которые наводнили Лас-Вегас в убеждении, что при определенной ловкости и смекалке здесь совсем нетрудно достичь успеха. Я же направились в казино "Фримонт".
По пути я окунулась в запахи китайской кухни и жареных цыплят, причудливым образом смешавшиеся с ароматом духов обогнавшей меня дамы, одетой в брючный костюм из ярко-голубого полиэстра с узором из печатного текста, что делало ее похожей на ходячую газету. Я с интересом наблюдала, как она остановилась в вестибюле и стала совать четвертаки в пасть "однорукого бандита".
Слева от меня стояли столы для игры в блэкджек. Поговорив с одним из распорядителей, я узнала, что Шарон Нэпьер появляется на работе в одиннадцать утра. В общем-то я и не рассчитывала сразу ее встретить, просто хотелось подышать духом этого заведения.
В казино гудели людские голоса, за столами для игры в кости крупье, словно машины, лопатками передвигали фишки взад и вперед по ведомым только им правилам.
Как-то раз мне довелось побывать в Неваде на фабрике по производству игральных костей и с восхищением наблюдать, как автомат схватил мощную шестидесятифунтовую плиту из нитроцеллюлозы толщиной в дюйм, мгновенно разрезал ее на кубики несколько больше конечного размера, обточил, покрыл для твердости специальным составом и отполировал, сверлом наметил на всех гранях ямочки и особыми кисточками заполнил их резиновой массой. Новенькие косточки напоминали мне крошечные брикетики вишневого мармелада и вполне могли бы сойти за малокалорийный десерт. Между тем я наблюдала, как игроки делают свои ставки. Все эти "пасую" – "не пасую", "хожу" – "пропускаю", "поляна", "большая шестерка", "большая восьмерка" были для меня тайной за семью печатями, и не хватило бы жизни вызубрить этот катехизис, слова из которого так таинственно и сосредоточенно, будто заклинания, по очереди произносили все участники игрального действа. Над игроками повисло сизое облако сигаретного дыма, сдобренного перегаром выпитого виски. Над столами были укреплены большие затемненные зеркала, в которые, должно быть, утыкалось уже огромное количество алчущих глаз, непроизвольно искавших тайных подсказок от своих небесных покровителей. Но те, как всегда, хранили молчание. Атмосфера в зале напоминала обстановку в переполненном универмаге "Вулфорт" накануне Рождества, когда обезумевшие посетители никому не доверяют нести свои покупки. В этот момент даже сотрудники магазина могут обмануть, заболтать и обокрасть вас, так что полагаться можно только на себя. Я испытала мимолетное уважение к столь отлаженной и надежной контрольно-финансовой машине, свободно пропускавшей через себя огромную массу денег, лишь мизерная часть которых возвращалась обратно в карманы игроков. Неожиданно почувствовав страшное изнеможение, я вышла из казино и остановила такси.
* * *
В моем "багдадском" номере бушевал ближневосточный стиль. На полу лежал лохматый темно-зеленый палас из хлопка, а стены были оклеены обоями из золотисто-зеленой фольги, разрисованной пальмами, на которых я разглядела какие-то гроздья – не то фиников, не то летучих мышей. Закрыв дверь, я сбросила туфли, откинула покрывало и с облегчением залезла под простыни. Потом проверила свой автоответчик в Санта-Терезе и позвонила полусонной Орлетт, сообщив ей номер телефона, по которому со мной можно здесь связаться.
Проснувшись около десяти утра, я ощутила первые слабые признаки головной боли – словно с похмелья после бурной вечеринки. Похоже, так на меня действовала общая атмосфера Лас-Вегаса – напряжения и страха, на что мой организм мгновенно отреагировал первыми симптомами расстройства. Я приняла две таблетки тайленола и постояла под теплым душем, рассчитывая избавиться от подступающей тошноты. У меня было ощущение, что я объелась холодной воздушной кукурузы в масле и запила все это целым литром приторного сиропа.
Когда я вышла из своего отсека, яркий солнечный свет заставил меня прищуриться. Воздух по крайней мере был свежий, а вот сам город днем выглядел каким-то придавленным и осевшим, словно вернувшись к своим нормальным пропорциям. Сразу за мотелем начиналась бледно-серая дымка бесконечной пустыни, сгущавшаяся на горизонте в розовато-лиловую полоску. Дул мягкий и сухой ветер, обещая в скором времени изнуряющую жару, о которой и теперь можно было догадаться по дрожащим столбам солнечного света, которые мерцали в глубине пустыни, отражаясь от поверхности каких-то усыхающих водоемов. Лишь редкие кусты серебристой полыни разнообразили пустоту безлесного пейзажа, окаймленного грядой далеких холмов.
Для начала я заехала на почту, чтобы отправить обещанные пятьдесят долларов своему приятелю, а потом решила наведаться по адресу, который он сообщил по телефону. Шарон Нэпьер проживала в двухэтажном многоквартирном комплексе на противоположной окраине города. Это был оштукатуренный дом нежно-розового цвета с обгрызенными углами, будто их отъели какие-то голодные животные, бродящие здесь по ночам. На почти плоской крыше валялись камни и мусор, сбоку свисала ржавая пожарная, лестница. Весь обозримый ландшафт состоял из скал, кустов юкки и кактусов. Здесь было не больше дюжины строений, сгрудившихся вокруг бассейна, имевшего форму большой фасолины. Весь комплекс отделял от автостоянки шлакобетонный забор серовато-коричневого цвета. В бассейне плескались двое ребятишек, а у дверей одной из нижних квартир стояла средних лет женщина, зажав между ногами пакет с продуктами и пытаясь ключом открыть дверь. Парень-мексиканец поливал тротуар из шланга. На другой стороне комплекса находились дома, рассчитанные на одну семью. Чуть поодаль, через улицу, я заметила незастроенный участок. Квартира Шарон размещалась на первом этаже, ее имя значилось на белой пластиковой полоске, укрепленной на почтовом ящике. Хотя шторы в квартире были задернуты, но с некоторых крючков петли соскочили. В результате полотно загнулось внутрь и отвисло, образовав щель, через которую я смогла рассмотреть столик с пластиковой крышкой кремового цвета и два простых кухонных стула из такой же пластмассы. На углу стола я заметила телефон, под который была подложена стопка каких-то бумаг. Рядом стояла кофейная чашка со следами ярко-розовой губной помады на краю. В блюдце валялась потушенная сигарета со следами той же помады. Я огляделась по сторонам – пока никто на меня особого внимания не обращал. Тогда я быстро обогнула дом и прошла к черному ходу. На задней двери тоже был номер квартиры Шарон, а неподалеку, через небольшие интервалы, располагались еще четыре двери. Перед каждой дверью были устроены небольшие прямоугольные загончики, огороженные заборами из шлакобетона высотой на уровне плеча, наверное, чтобы создать иллюзию собственного, пусть и небольшого, палисадника. За заборами стояли мусорные баки. Шторы на кухне тоже были задернуты, и я осмотрела крошечный палисадник. Около крыльца Шарон разместила шесть кустов герани в горшках, у самой стены стояли два складных алюминиевых стула, а возле двери лежала груда старых газет. Справа от входа виднелось небольшое оконце, за ним – окно побольше. У меня не было возможности проверить, чье это окно – ее спальни или соседское. Окинув взглядом незастроенный участок, я "окинула палисадник и, обогнув дом с другой стороны, снова оказалась на улице, села в машину и направилась во "Фримонт".
У меня было ощущение, что я никуда отсюда не уходила: все та же дама в ярко-голубом продолжала швырять четвертаки в пасть игрального автомата. Я заметила, что волосы у нее на затылке скреплены глянцевой заколкой из красного дерева. Мне показалось, те же люди, что и вчера, прилипли к столам, где бросали кости, и тот же крупье механически двигал фишки лопаткой взад и вперед, словно сметал дорогой мусор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
* * *
Мне нравится ездить по ночам. В душе я не большая ценительница проносящихся мимо пейзажей и никогда не выражаю восторга по поводу местных красот и чудес. Мое внимание никогда не отвлекают стофутовые скалы, по форме напоминающие изогнутые кабачки. Я не ахаю при виде огромных оврагов, вырытых когда-то мощными реками, которые давно поменяли свои русла, и не вижу ничего особенного в гигантских воронках, оставшихся от когда-то упавших метеоритов.
Для меня езда всегда просто езда, независимо от окружающих видов. Я лишь смотрю на бегущее передо мной асфальтовое полотно и желтую разделительную линию, слежу за огромными грузовиками и легковыми автомобилями с маленькими детьми, спящими на заднем сиденье, и спокойно давлю ногами педали, пока не доберусь до места назначения.
Глава 12
На горизонте замерцали карнавальные огни Лас-Вегаса. Было уже далеко за полночь, у меня все затекло, и с трудом удалось преодолеть желание проскочить мимо этой сверкающей столицы развлечений. Я не испытываю ни интереса к азартным играм, ни какого-то особого спортивного азарта, ни даже любопытства.
Лас-Вегас представляется мне как бы городом на дне моря, под слоем воды, где нет понятия дня и ночи. Люди здесь хаотически и бесцельно бродят с места на место под действием мощных и непредсказуемых течений. Все напоминает невероятно обезличенные театральные декорации, лишь имитирующие реальную жизнь, правда, в более крупном и ярком варианте. А весь город насквозь пропах жареными креветками – по доллару и восемьдесят центов за порцию.
На окраине, вблизи аэропорта, я отыскала мотель с экзотическим названием "Багдад". Это чудо выглядело словно рекламная открытка, вылепленная из марципана.
Ночной портье был облачен в оранжевую атласную рубаху с пышными, развевающимися рукавами и жилет из золотой парчи. На голове у него торчала турецкая феска с кисточкой. А голос был такой скрипучий, что мне невольно захотелось прочистить свое собственное гордо.
– Вы семейная пара, прибывшая из другого штата? – спросил он, даже не взглянув на меня.
– Нет.
– Для семейной пары из другого штата мы выдаем игровые купоны на пятьдесят долларов каждому. Я зарегистрирую вас, только никаких чеков.
Я протянула ему свою кредитную карточку и, пока он списывал данные, заполнила регистрационную форму.
Он протянул мне ключ от номера и бумажный стаканчик с мелочью для игральных автоматов, который я оставила на стойке.
Припарковав машину рядом с номером, я вылезла, решив прошвырнуться в такси по залитой искусственным светом Глиттер-Талч. Расплатившись с таксистом, я огляделась. В сторону Ист-Фримонт катился непрерывный поток автомобилей, все тротуары были забиты туристами, повсюду рябило в глазах от ярких желтых вывесок и вспыхивающих огней – "Монетный двор", "Четыре королевы"... – освещавших своим неверным светом местных работников сферы развлечений: всевозможных сутенеров, проституток, карманных воров и провинциальных артистов оригинального жанра откуда-нибудь со Среднего Запада, которые наводнили Лас-Вегас в убеждении, что при определенной ловкости и смекалке здесь совсем нетрудно достичь успеха. Я же направились в казино "Фримонт".
По пути я окунулась в запахи китайской кухни и жареных цыплят, причудливым образом смешавшиеся с ароматом духов обогнавшей меня дамы, одетой в брючный костюм из ярко-голубого полиэстра с узором из печатного текста, что делало ее похожей на ходячую газету. Я с интересом наблюдала, как она остановилась в вестибюле и стала совать четвертаки в пасть "однорукого бандита".
Слева от меня стояли столы для игры в блэкджек. Поговорив с одним из распорядителей, я узнала, что Шарон Нэпьер появляется на работе в одиннадцать утра. В общем-то я и не рассчитывала сразу ее встретить, просто хотелось подышать духом этого заведения.
В казино гудели людские голоса, за столами для игры в кости крупье, словно машины, лопатками передвигали фишки взад и вперед по ведомым только им правилам.
Как-то раз мне довелось побывать в Неваде на фабрике по производству игральных костей и с восхищением наблюдать, как автомат схватил мощную шестидесятифунтовую плиту из нитроцеллюлозы толщиной в дюйм, мгновенно разрезал ее на кубики несколько больше конечного размера, обточил, покрыл для твердости специальным составом и отполировал, сверлом наметил на всех гранях ямочки и особыми кисточками заполнил их резиновой массой. Новенькие косточки напоминали мне крошечные брикетики вишневого мармелада и вполне могли бы сойти за малокалорийный десерт. Между тем я наблюдала, как игроки делают свои ставки. Все эти "пасую" – "не пасую", "хожу" – "пропускаю", "поляна", "большая шестерка", "большая восьмерка" были для меня тайной за семью печатями, и не хватило бы жизни вызубрить этот катехизис, слова из которого так таинственно и сосредоточенно, будто заклинания, по очереди произносили все участники игрального действа. Над игроками повисло сизое облако сигаретного дыма, сдобренного перегаром выпитого виски. Над столами были укреплены большие затемненные зеркала, в которые, должно быть, утыкалось уже огромное количество алчущих глаз, непроизвольно искавших тайных подсказок от своих небесных покровителей. Но те, как всегда, хранили молчание. Атмосфера в зале напоминала обстановку в переполненном универмаге "Вулфорт" накануне Рождества, когда обезумевшие посетители никому не доверяют нести свои покупки. В этот момент даже сотрудники магазина могут обмануть, заболтать и обокрасть вас, так что полагаться можно только на себя. Я испытала мимолетное уважение к столь отлаженной и надежной контрольно-финансовой машине, свободно пропускавшей через себя огромную массу денег, лишь мизерная часть которых возвращалась обратно в карманы игроков. Неожиданно почувствовав страшное изнеможение, я вышла из казино и остановила такси.
* * *
В моем "багдадском" номере бушевал ближневосточный стиль. На полу лежал лохматый темно-зеленый палас из хлопка, а стены были оклеены обоями из золотисто-зеленой фольги, разрисованной пальмами, на которых я разглядела какие-то гроздья – не то фиников, не то летучих мышей. Закрыв дверь, я сбросила туфли, откинула покрывало и с облегчением залезла под простыни. Потом проверила свой автоответчик в Санта-Терезе и позвонила полусонной Орлетт, сообщив ей номер телефона, по которому со мной можно здесь связаться.
Проснувшись около десяти утра, я ощутила первые слабые признаки головной боли – словно с похмелья после бурной вечеринки. Похоже, так на меня действовала общая атмосфера Лас-Вегаса – напряжения и страха, на что мой организм мгновенно отреагировал первыми симптомами расстройства. Я приняла две таблетки тайленола и постояла под теплым душем, рассчитывая избавиться от подступающей тошноты. У меня было ощущение, что я объелась холодной воздушной кукурузы в масле и запила все это целым литром приторного сиропа.
Когда я вышла из своего отсека, яркий солнечный свет заставил меня прищуриться. Воздух по крайней мере был свежий, а вот сам город днем выглядел каким-то придавленным и осевшим, словно вернувшись к своим нормальным пропорциям. Сразу за мотелем начиналась бледно-серая дымка бесконечной пустыни, сгущавшаяся на горизонте в розовато-лиловую полоску. Дул мягкий и сухой ветер, обещая в скором времени изнуряющую жару, о которой и теперь можно было догадаться по дрожащим столбам солнечного света, которые мерцали в глубине пустыни, отражаясь от поверхности каких-то усыхающих водоемов. Лишь редкие кусты серебристой полыни разнообразили пустоту безлесного пейзажа, окаймленного грядой далеких холмов.
Для начала я заехала на почту, чтобы отправить обещанные пятьдесят долларов своему приятелю, а потом решила наведаться по адресу, который он сообщил по телефону. Шарон Нэпьер проживала в двухэтажном многоквартирном комплексе на противоположной окраине города. Это был оштукатуренный дом нежно-розового цвета с обгрызенными углами, будто их отъели какие-то голодные животные, бродящие здесь по ночам. На почти плоской крыше валялись камни и мусор, сбоку свисала ржавая пожарная, лестница. Весь обозримый ландшафт состоял из скал, кустов юкки и кактусов. Здесь было не больше дюжины строений, сгрудившихся вокруг бассейна, имевшего форму большой фасолины. Весь комплекс отделял от автостоянки шлакобетонный забор серовато-коричневого цвета. В бассейне плескались двое ребятишек, а у дверей одной из нижних квартир стояла средних лет женщина, зажав между ногами пакет с продуктами и пытаясь ключом открыть дверь. Парень-мексиканец поливал тротуар из шланга. На другой стороне комплекса находились дома, рассчитанные на одну семью. Чуть поодаль, через улицу, я заметила незастроенный участок. Квартира Шарон размещалась на первом этаже, ее имя значилось на белой пластиковой полоске, укрепленной на почтовом ящике. Хотя шторы в квартире были задернуты, но с некоторых крючков петли соскочили. В результате полотно загнулось внутрь и отвисло, образовав щель, через которую я смогла рассмотреть столик с пластиковой крышкой кремового цвета и два простых кухонных стула из такой же пластмассы. На углу стола я заметила телефон, под который была подложена стопка каких-то бумаг. Рядом стояла кофейная чашка со следами ярко-розовой губной помады на краю. В блюдце валялась потушенная сигарета со следами той же помады. Я огляделась по сторонам – пока никто на меня особого внимания не обращал. Тогда я быстро обогнула дом и прошла к черному ходу. На задней двери тоже был номер квартиры Шарон, а неподалеку, через небольшие интервалы, располагались еще четыре двери. Перед каждой дверью были устроены небольшие прямоугольные загончики, огороженные заборами из шлакобетона высотой на уровне плеча, наверное, чтобы создать иллюзию собственного, пусть и небольшого, палисадника. За заборами стояли мусорные баки. Шторы на кухне тоже были задернуты, и я осмотрела крошечный палисадник. Около крыльца Шарон разместила шесть кустов герани в горшках, у самой стены стояли два складных алюминиевых стула, а возле двери лежала груда старых газет. Справа от входа виднелось небольшое оконце, за ним – окно побольше. У меня не было возможности проверить, чье это окно – ее спальни или соседское. Окинув взглядом незастроенный участок, я "окинула палисадник и, обогнув дом с другой стороны, снова оказалась на улице, села в машину и направилась во "Фримонт".
У меня было ощущение, что я никуда отсюда не уходила: все та же дама в ярко-голубом продолжала швырять четвертаки в пасть игрального автомата. Я заметила, что волосы у нее на затылке скреплены глянцевой заколкой из красного дерева. Мне показалось, те же люди, что и вчера, прилипли к столам, где бросали кости, и тот же крупье механически двигал фишки лопаткой взад и вперед, словно сметал дорогой мусор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42