– Мы все равно не сможем уйти достаточно далеко, чтобы оказаться в безопасности, – обреченно произнес мотоциклист. – Имеет смысл отдохнуть.
Он свернулся калачиком в песочной выемке, сдвинув тюрбан на лицо, положив одну руку на приклад, а другую на засунутый за пояс нож, а под мышкой у него был виден кожаный «хольстер» с набором ножей для метания.
Остальные последовали его примеру, измученные, встревоженные, сбитые с толку, и тотчас погрузились в глубокий сон. Последней мыслью Романа было то, что именно сейчас самое время разоружить мотоциклиста. Но ему это показалось смешным.
Когда они проснулись, солнце стояло уже высоко в небе. Спали они так крепко, что их не могли бы разбудить даже стада мамонтов, за которыми бы гнались орды скифов с камнями, испещренными разнообразными надписями, подумал, зевая, Роман. У него было ощущение, что горло забито пылью. Сделав большой глоток теплой воды, он еще раз порадовался, что они догадались взять из трейлера максимум провизии. Один глоток, не больше: воду следовало экономить. Роман посмотрел на товарищей по несчастью и, как говорится в романах, увидел темные круги под глазами и осунувшиеся, грязные лица.
Один глоток все-таки лучше, чем ничего.
Д'Анкосс протянул флягу и злаковый батончик мотоциклисту, который отклонил подношение и достал из кармана своей куртки военную флягу и горсть сушеных фиников.
Проглотив скудный паек, они остались сидеть кружком, словно развьюченные животные, ждущие сигнала к отправлению. Ян мечтательно просеивал между пальцами песок, Татьяна сидела, закрыв глаза и привалившись к его плечу, Д'Анкосс, с посеревшим лицом, тяжело и часто дышал, но выглядел вполне отдохнувшим.
– Перед тем как землетрясение так некстати прервало наш разговор, вы собирались раскрыть нам какие-то важные тайны, – сказал он мотоциклисту.
Роман мог бы поклясться, что тот под своим тюрбаном улыбнулся.
– Лейла жива? – быстро спросил Ян, не поднимая головы.
– О да! Она наделена даром общаться с Высшими Сферами, и Народу она очень нужна.
– Народу, – эхом повторил Ян. – Алебастровая Книга. Месть Народа. Вы хотите, чтобы мы поверили, будто некое племя неандертальцев, которому удалось выжить, через тридцать тысяч лет вынашивает планы мщения другому, враждебному ему племени?
– Через тридцать тысяч лет после чего? – спросил мотоциклист.
– После того как они вымерли.
– Хм… я полагаю, что больное место наших рассуждений – это логика реальности, – бросил Д'Анкосс.
– Именно так, профессор, – согласился мотоциклист.
Затем, повернувшись к Яну, заметил:
– Вы видели Пророчество, и вам удалось прочесть одну его часть. Хотите знать, что представляет собой полный текст?
Подождав несколько секунд, он заговорил:
– «В начале был конец, в конце будет начало. Когда вновь встретятся Мать и Море и когда Небесный Бык появится в Тринадцатом, тогда вернется Народ».
– Ну и что это означает? – спросила Татьяна. – Впрочем, стойте-ка… я сама попробую догадаться… Мать: думаю, здесь имеется в виду Земля, наша общая мать…
– А Бык – это ее возлюбленный, если верить древней религии, например жителей долины Чудес, что около Ниццы, которые оставили нам свидетельства на камнях, – продолжал Д'Анкосс.
– Это свойственно религиям практически всех народов каменного века, – добавил Ян. – Но что в точности означает эта фраза? Что Земля еще не стала океаном? А Небесный Бык?
– Это, без сомнения, одно из имен Солнца, – сказал Д'Анкосс. – Многие религии именно так его идентифицируют. Если только это не шумерский Небесный Бык, то есть эквивалент нашему созвездию Быка, хотя я не понимаю…
– А где был Народ все это время? – прервал его Роман.
– Знаки видит только тот, кто хочет видеть! – любезно ответил мотоциклист. – Дело в том, что…
– Ой, змея! – вскрикнула Татьяна, вскакивая. – Вот! В полном замешательстве все принялись искать змею.
– Похоже на эхис каринатус, – заявила Татьяна. – Ее укус смертелен.
– Наверное, уползла в песок, – сказал мотоциклист, – главное, не ройтесь в нем руками!
– Да она, наверное, уже метрах в ста отсюда, – пробормотал Ян.
– Возможно, все равно лучше не…
– …Не рисковать, – закончил Ян вместо мотоциклиста, который, споткнувшись, повалился на Романа.
Тот инстинктивно ухватил его за пояс и вдруг, словно обжегшись, почти отдернул руку. Но мотоциклист уже успел повелительно прошептать ему на ухо: «Молчите!»
Глубоко потрясенный, Роман молча согласился, уставившись в землю. Он должен был догадаться! Голос, фигура, концы тюрбана, постоянно закрывающие лицо… Это женщина!
Он невольно повернулся к мотоциклисту, Ян как раз говорил ему: «Вы же сами видите, что она удрала, и потом, может, это была вовсе и не змея! Татьяна напрасно всех взбаламутила!»
Та едва не испепелила его взглядом, но вместо того, чтобы ответить что-то язвительное, снова закричала:
– Она там! Смотри, дурак!
Снова всеобщее замешательство и бесполезные поиски.
– На этот раз она точно уползла… – начал было мотоциклист и вдруг пробормотал: – О нет! – что заставило всех повернуться к нему.
Согнувшись, он медленно поднес руку к обнаженной гладкой лодыжке, где, темно-красная на загорелой коже, блестела крошечная капелька крови.
– Господи Иисусе!
– Ложитесь и не шевелитесь, – сказал Роман, подхватывая молодую женщину, – только медленно. Двигаться надо как можно меньше, чтобы замедлить распространение яда.
Эхис каринатус, или змея пирамид, была причиной тридцати пяти процентов всех смертей, наступавших вследствие змеиных укусов.
Он склонился над ней, помог лечь, взял запястье, нащупал пульс: слишком частый. Внезапно лицо ее исказилось, словно от судороги, глаза заметались и кожа сделалась мертвенно-бледной.
– Расступитесь! – скомандовал он остальным. – Ему нужен воздух!
Он медленно размотал тюрбан, открывая лицо их спасителя, и обомлел.
Потому что она была очень красива, и потому что она была другой .
Огромные зеленые глаза, глубоко посаженные в орбитах, безукоризненная дуга светлых бровей, лицо, в котором было что-то кошачье, широкие подрагивающие ноздри, пышные светлые вьющиеся волосы.
Она схватила его за отворот рубашки и притянула к себе.
– В кармане куртки, – прошелестела она, – шприц с целестеном. Никому ничего не говорите.
Не понимая, почему он должен молчать о наличии лекарства, Роман порылся в ее карманах и достал восьмимиллиграммовый шприц, наполненный прозрачной жидкостью.
Склонившись над ней и закрыв ее своим телом, он сделал подкожный укол в предплечье, затем принялся искать, из чего можно смастерить шину, чтобы зафиксировать ногу, как при переломе.
Положив пальцы ему на запястье, она задержала его на мгновение:
– Сейчас покажется, будто я умру. Похороните меня и подождите шесть часов, – прошептала она так тихо, что он подумал, не показалось ли ему.
Но прежде чем он что-либо сумел ответить, она поднесла к губам какой-то странный черный шарик и проглотила его.
– Какие мы дураки, что не догадались взять никакого противоядия! – воскликнул Д'Анкосс.
– Это не помогло бы, – ответила Татьяна. – Чтобы оно не потеряла эффективности, его нужно хранить на холоде. И потом, для каждой змеи нужно свое, определенное. А поскольку холодильника у нас нет и мы не совсем уверены, что речь идет об укусе именно эхис…
– Но существуют же поливалентные сыворотки, разработанные Институтом Пастера… – начал было Ян, затем осекся и воскликнул: – Черт! Похоже, ему и вправду худо!
Мотоциклист, голову которого Роман вновь замотал тюрбаном, дрожал, выгнувшись всем телом, руки и ноги были твердыми и холодными.
– Я не думал, что змеиные укусы действуют так быстро, – добавил Ян, почесывая ухо.
– Все зависит от общего состояния, – ответила Татьяна.
Господи боже, чуть было не вышел из себя Роман, неужели вы никогда не прекратите своих идиотских дискуссий? Неужели вы и у ворот ада будете так разглагольствовать?
Тело сотрясали короткие конвульсии, мотоциклист бил ногами по песку. Перед вами человеческое существо, вы знаете, что оно вот-вот умрет, размышлял Роман, а все, что вас интересует, – это когда, что, как, почему. Ни грамма сочувствия! А ведь один из вас убил Ли.
Тело в последний раз изогнулось в судороге и осталось лежать неподвижно, глаза были широко раскрыты.
Татьяна склонилась над ним.
– Дурной знак: зрачок не реагирует на свет, – бросила она, выпрямляясь.
– Вы думаете, он умер? – спросил Д'Анкосс тихим голосом через несколько секунд.
Роман, приблизив ухо к груди мотоциклиста, тоже выпрямился с мрачным лицом.
– Думаю, что все кончено, – сказал он, до конца играя свою роль и полностью закрывая лицо молодой женщины.
– Черт! – воскликнул Ян. – Он даже не успел ничего нам рассказать, несчастный!
– Позволю тебе напомнить, что не далее как этой ночью ты собирался его убить, – язвительно заметила Татьяна. – Если бы ты умел стрелять, результат был бы тот же.
Нет, она неисправима! Ян с трудом сдерживал желание вцепиться ей в обесцвеченную белокурую гриву и как следует встряхнуть. Почему в трейлере оказалась она, а не Лейла?
Лейла… Если бы только она была здесь! Он мог бы обнять ее, успокоить. Именно с ней, а не с кем-нибудь еще пережить все, что им предстояло пережить.
Роман выпрямился, перекинув через плечо так называемый труп.
– Я похороню его там, – бросил он, указывая на груду камней метрах в пятидесяти.
– Почему так далеко? – удивилась Татьяна.
– Единственное, что я могу, – это завалить его камнями. Это будет проще, чем рыть песок голыми руками, – ответил он. – И потом, если нам понадобится, мы без труда сможем отыскать тело.
– Понадобится? – не поняла она.
– Когда мы доберемся до цивилизации и нам придется иметь дело с властями, будет лучше, если мы сможем предъявить максимум доказательств, чтобы подтвердить наши слова, – ответил Д'Анкосс вместо Романа.
– А вы и в самом деле верите, что нам удастся добраться до цивилизации? – притворно удивился Ян. – Я помогу тебе, – бросил он Роману.
– Не надо, он почти ничего не весит! – ответил тот, прилаживая тело поудобнее у себя на плечах.
Килограммов пятьдесят, не больше. У себя на затылке он чувствовал ее мягкую грудь. В одной его руке – оба ее запястья, в другой – лодыжки. Обливаясь потом, он достиг нагромождения камней, оперся коленом о землю, чтобы положить свою ношу. Охваченный внезапной тревогой, стал всматриваться в ее зеленые неподвижные глаза. Пульс был едва различим. А что, если она и в самом деле умерла?
Чувствуя, как внутри у него все сжалось, он принялся затаскивать ее в расселину, затем завалил вход крупными камнями, чтобы она могла дышать.
Со вздохом, понимая, что больше ничего сделать не в состоянии, он вернулся туда, где дожидались остальные.
Д'Анкосс – сидит, прислонившись к скале, вытянув негнущуюся ногу перед собой, мятые брюки покрыты засохшей кровью и грязью, модный свитер превратился в бесформенную тряпку.
Татьяна – волосы растрепаны, со струпьями крови, лохмотья рубашки едва прикрывают когда-то белый лифчик.
Ян – бледное лицо в желтых и фиолетовых кровоподтеках, большая шишка на голове, полуприкрытый глаз, заросший подбородок.
Все трое грязные, оборванные, покрыты черно-красным слоем пыли и грязи. Неужели у него такой же жалкий вид?
Его одежда была почти в приличном состоянии, за исключением разве что нескольких прорех, борода отросла, от него плохо пахло, и порезы на руках воспалились и горели, но в целом он, пожалуй, держался. Неплохо, но надолго ли его хватит? Молодая женщина велела ему дожидаться в течение шести часов. Можно подумать, он мог заняться чем-нибудь еще! Куча встреч, разумеется, но вначале принять душ, побриться, надеть чистую футболку, выпить четыре-пять литров ледяной воды, не говоря уже о том, чтобы порадовать себя фезенха, его любимым иранским блюдом – мясным рагу в гранатовом соке, с орехами, баклажанами и кардамоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47