Если вам угодно, сложной разрешительной процедуры. Жертвенное оружие, которое использовалось для убийства животных, не могло быть направлено против человека. Единственной дозволенной формой битвы человека с человеком была рукопашная схватка. Смерть, поражающая на расстоянии, как разящая с небес молния, – это привилегия Богини. Тот, кто сеет смерть, бесчестит себя, он не попадет на небеса.
– А ядерных боеголовок это не касается?
– Не забывайте, все это происходило в конце мезолита! – возразил тот. – Целый ворох предрассудков, за которые цеплялись Маги. В то время как мы полировали ритуальные камни в наших святейших традициях, другие изобретали метательные машины для дротиков. Вы спрашиваете меня, почему мы позволили обратить себя в рабство? Численное, техническое и психологическое отставание, – перечислял он, загибая длинные пальцы. – Наши Маги, извечные сторонники пассеизма, привели нас в рабство, как стадо покорных блеющих овец. Конечно, и я должен это признать, в нас, как говорят сегодня, укоренилась мысль, будто противник выше и лучше нас. Мы, горсточка выживших, бледные тени охотников, какими были когда-то, напуганные, объятые страхом перед захватчиками, как слоны перед мышью. Вера в себя – это основная составляющая ярости победителя, разве не так? В общем, – добавил он со зловещим смешком, – мы стали энергетическим сырьем со всех точек зрения. И вот мы здесь, – заключил он, – на Бойне.
– На бойне? – повторил Роман, окидывая помещение новым взглядом.
– Видите эти амфоры по четырем углам алтаря? Мне следовало бы сказать «жертвенного столика». Они служили для сбора крови, которую выпивали во время больших лунных праздников. Желобки в земле – это что-то вроде канализации, по которой текла сукровица, всякие отходы… А мы были закованы в цепи вдоль этих стен, и стражники вызывали нас по одному. Тогда мы погружали левую руку, ту, что от сердца, в жидкий торф, и оставляли на стене отпечаток, чтобы сказать, что здесь жили Люди.
– Почему тюремщики позволяли вам это делать? – удивился Роман, с отвращением глядя на мрачные желобки на полу.
– Чтобы сосчитать нас, – уронил Реза. – Что-то вроде настенного реестра. Столько-то голов скота, столько-то голов гомо неандерталенсис, как вы нас сегодня называете. «Другие», как вы называли нас раньше.
Роман попытался собраться с мыслями.
– Ваш народ тоже потреблял человеческую плоть, в ваших окаменевших экскрементах обнаружен миоглобин, – внезапно произнес Д'Анкосс, по-прежнему лежащий на земле.
Удивленные Роман и Реза одновременно повернулись к нему.
– Вам это неизвестно, – продолжал Антуан, пытаясь изобразить улыбку, – миоглобин – это протеин мышечной ткани человека… и этот протеин может оказаться в экскрементах… только в том случае, если прошел по пищеварительному тракту… – с трудом закончил он.
– У нас вы могли бы стать Магом! – бросил Реза почти любезно. – Они тоже готовы продолжать свои научные споры с почти отрезанной головой! Если это может доставить вам удовольствие, узнайте, дорогой профессор, что мы иногда потребляли печень, мозг и грудные мышцы наших вождей во время ритуальных праздников, чтобы их сила перешла охотникам. Ничего общего с массовым животноводством.
Д'Анкосс закрыл глаза. Столько ответов на вопросы, которые занимали его всю жизнь, а он был не в силах их задать!
– А как вам удалось освободиться от этого рабства? – спросил Роман.
– Просто удачно пал жребий: все из-за ваших бесконечных войн. От поколения к поколению наши победители сами становились побежденными, население ушло из этих краев, и мы вернулись на свое место: в подземелья истории, – закончил он с горечью.
– Но о вашем существовании было известно! Как получилось так, что люди о вас забыли? – не сдержался Роман, поневоле захваченный рассказом.
– Нам повезло, что наши поработители, наши хозяева, если вам угодно, были сами уничтожены во время небывало кровавой войны с захватчиками, пришедшими с востока. Они спрятали нас, как прячут сокровища. Захватчики стерли город до основания и пошли своей дорогой, в надежде на еще большие завоевания. Я говорю вам о маленьких городках с населением в несколько тысяч и о племенных войнах. Мы же сами были тогда всего лишь горсткой в сравнении с тем количеством, какое имеется сейчас.
– Но потом… как вы смогли… ваш внешний вид… – с трудом выговорил Антуан, на губах которого уже пузырилась розоватая пена. Роман с тревогой смотрел на него.
– Мы не большие обезьяны, а люди! – возразил Реза. – Различия между нашими видами не так заметны, а вы для определения того, что называете расами, зациклились на цвете кожи. Очень забавно, однако между европейцем и африканцем раз в десять меньше генетических различий, чем между двумя африканцами разных этнических групп!
– А вы сами, какого были… цвета?
– Он различался в зависимости от широты, от одного до трех граммов меланина. Здесь мы белые, и у наших предков, заключенных под землей, цвет лица был бледнее, чем у северян. Как у многих существующих ныне видов, – продолжал он, – некоторые характерные черты обострились, другие, наоборот, смягчились. Разумеется, на всех уровнях вашего общества работают именно те, чьи отличия незаметны.
– А… смешение рас? – с трудом выговорил Антуан, голова которого была откинута.
– Все как у вас, профессор. Мы не можем скрещиваться с самками вашей расы, – услышал он саркастичный голос Реза.
Значит, они все знали о нем. Все было тщательно продумано, экспедиция являлась всего лишь приманкой. Он закрыл глаза, чтобы хоть немного отдохнуть, одну минутку, чтобы не видеть, как кружатся стены, эти покрытые засохшей кровью и смертью стены. Макс. Он покинул Макса. Он хотел бы, чтобы Макс мог положить свою окровавленную руку на его щеку, оставить на ней след…
– Антуан! – воскликнул Роман. – Антуан! Вы меня слышите?
Да, конечно, он все прекрасно слышал, но ему было лучше вот так, с закрытыми глазами, так мир меньше вращался. И так он был ближе к Максу.
– Он в шоковом состоянии, он потерял слишком много крови! Ему нужна медицинская помощь!
Роман увидел, как Реза обменялся с Татьяной взглядом, и со всей отчетливостью осознал, что они не собираются спасать Антуану жизнь. Они оставят его истекать кровью, потом выставят его тело наружу, под заходящее солнце. Одной случайной смертью больше.
В отчаянии он посмотрел на Нею, потом на Яна. Нея по-прежнему лежала без сознания, и ее простреленная кисть посинела и опухла. Ян тоже еще не очнулся и находился под действием лекарства. Роман был один. Он снова проиграл. Но приговор окажется гораздо менее мягким, чем в первый раз. Сейчас он не мог рассчитывать на отсрочку, на пресловутую словоохотливость «плохих парней», когда им наконец представился случай вцепиться когтями в героев-заключенных!
Но пока он подыскивал хоть какие-то слова, вошел бородатый колосс, который приволок сюда Яна.
– Да, Горза? – спросил Реза, смерив его взглядом.
– Телефон! – бросил Горза. – Яхья Рахим-Сафари, – добавил он почтительно.
Начальник стражей Революции. Один из хозяев Реза. Тот вздохнул. Телефон был в джипе, и он вышел в сопровождении одного из подручных. Роман повернулся к Татьяне. Заставить ее говорить. Выиграть время.
– Татьяна, дорогая, просветите меня в моем невежестве. Вы работаете на Народ или являетесь его частью?
Не отвечая, она приблизилась к одной из стен и приложила свою левую ладонь к одному из самых маленьких отпечатков, полностью его закрыв. И тогда Роман заметил, что большие пальцы везде состояли из двух фаланг равной длины и что кончики пальцев были утолщены.
– Доволен, дорогой Роман? – спросила она, возвратившись к нему.
– «Доволен» – это слово кажется мне в данной ситуации не вполне уместным.
Она засмеялась своим звонким, переливчатым смехом, а сердце Романа замерло, словно забыв сделать один удар. За ее спиной Ян открыл глаза, моргнул и вновь их закрыл. Надо отвлечь ее.
– Где Лейла, Влад, Уул?
Она подняла руку, словно коп, который обороняется от слишком нескромных вопросов прессы.
– Без комментариев. Ложный след, попробуем другой.
– Нея сказала мне, что Народ был расколот в результате междоусобных войн.
– Я принадлежу к касте воинов, – высокомерно ответила ему Татьяна. – Я не занимаюсь политикой.
– Политика и война зачастую сидят на спине одной и той же лошади.
– Я выполняю приказы Царя, остальное меня не касается.
Ян медленно, очень медленно шевельнул рукой, осторожно подбираясь к бедру.
– Кто решил, что вы будете учиться в России?
– Я там родилась. Моя мать получила точные инструкции и деньги, необходимые для того, чтобы я смогла проявить свои способности.
– Но как Народ может быть уверен, что никто из его членов не предаст его? Из-за денег, из-за любви.
– Наша организация отличается четкой структурой. Предателям там нет места.
Рука Яна добралась до кожаного сапога, вытащила из голенища остро заточенный клинок. Роман сглотнул.
– Прямо как у мафиози, – бросил он.
– Мы не преступники и не террористы… – возмутилась Татьяна.
Ян медленно поднимал руку.
– …мы просто воюем. Вот и все.
– Малоубедительный аргумент, вам не кажется?
Роман увидел, как лезвие тянется прямо к узкой спине, Татьяна продолжала пристально смотреть на него, но именно в этот момент вернулся Реза, и она обернулась к нему. В это самое мгновение клинок вонзился в ее левую лопатку, исторгнув у нее возглас боли и удивления. Ее левая рука инстинктивно рванулась к ране, ослабив тем самым железный поводок Романа, который бросился на нее, опрокинул, сделав из нее прикрытие, и захватил ее автомат.
Он направил его на Реза, который, в свою очередь, целился в Нею. Татьяна, не в силах пошевелиться из-за тисков, обхвативших ее шею, тяжело дышала. Тягостное молчание. Застывшие силуэты.
– Один-один, – внезапно произнес Роман. – Предлагаю перерыв.
– Что еще за перерыв? – высокомерно произнес Реза.
– Ну, не знаю… Вы можете убрать свою пушку и дать нам воды.
– Иначе вы выпустите пулю в голову нашего дорогого майора? Один из лучших кадров СВР!
СВР, служба внешней разведки русских. Прекрасный пример внедрения.
– Давайте, стреляйте, убейте майора! – продолжал Реза. – И что дальше? Я тогда выпущу пулю в хорошенькую головку Неи.
– А я прострелю вашу, капитан, возможно, вам это понравится меньше. Вы ведь не можете стрелять одновременно и в Нею, и в меня.
– Горза! – крикнул Реза. – То же самое могу сказать про вас, – усмехнулся он. – Вы тоже не можете стрелять одновременно в славного Горзу и в нашу дорогую Татьяну!
– Вы заблуждаетесь! – ответил ему Роман, бросая автомат Яну, который подхватил его на лету и, ни секунды не колеблясь, выпустил очередь во входящего в помещение колосса.
Горза рухнул в брызгах крови и мозгового вещества, между тем как Роман выдернул нож из раны Татьяны, которая испустила резкий крик боли, и приставил его к ее горлу, расцарапав кожу.
Все это заняло не более пяти секунд.
– Теперь ситуация изменилась, – бросил Роман. – Вы убиваете Нею, я убиваю Татьяну, а Ян убивает вас. Знаменитый номер: пляска смерти. Такое можно увидеть только в фильмах категории Z, но впечатляет! Реза поморщился, не отводя автомата от Неи.
– Все это просто смешно! – проворчал он. – Вы же прекрасно понимаете, что, даже если я вас отпущу, мои люди вас схватят и убьют! Вы должны исчезнуть, Роман. Так же как и ваши приспешники, потому что ваши индивидуальные судьбы входят в противоречие с нынешним ходом истории, это проще простого!
– Как говорил старина Адольф…
– Это вы фашисты, Роман, и всегда ими были… Жаль, что вы поняли это слишком поздно.
Холокост… Антуан открыл глаза с абсолютной убежденностью, что сейчас, именно в эту самую минуту, в Париже умер Макс. Он медленно приподнялся, теперь его голова оказалась на уровне колен Реза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– А ядерных боеголовок это не касается?
– Не забывайте, все это происходило в конце мезолита! – возразил тот. – Целый ворох предрассудков, за которые цеплялись Маги. В то время как мы полировали ритуальные камни в наших святейших традициях, другие изобретали метательные машины для дротиков. Вы спрашиваете меня, почему мы позволили обратить себя в рабство? Численное, техническое и психологическое отставание, – перечислял он, загибая длинные пальцы. – Наши Маги, извечные сторонники пассеизма, привели нас в рабство, как стадо покорных блеющих овец. Конечно, и я должен это признать, в нас, как говорят сегодня, укоренилась мысль, будто противник выше и лучше нас. Мы, горсточка выживших, бледные тени охотников, какими были когда-то, напуганные, объятые страхом перед захватчиками, как слоны перед мышью. Вера в себя – это основная составляющая ярости победителя, разве не так? В общем, – добавил он со зловещим смешком, – мы стали энергетическим сырьем со всех точек зрения. И вот мы здесь, – заключил он, – на Бойне.
– На бойне? – повторил Роман, окидывая помещение новым взглядом.
– Видите эти амфоры по четырем углам алтаря? Мне следовало бы сказать «жертвенного столика». Они служили для сбора крови, которую выпивали во время больших лунных праздников. Желобки в земле – это что-то вроде канализации, по которой текла сукровица, всякие отходы… А мы были закованы в цепи вдоль этих стен, и стражники вызывали нас по одному. Тогда мы погружали левую руку, ту, что от сердца, в жидкий торф, и оставляли на стене отпечаток, чтобы сказать, что здесь жили Люди.
– Почему тюремщики позволяли вам это делать? – удивился Роман, с отвращением глядя на мрачные желобки на полу.
– Чтобы сосчитать нас, – уронил Реза. – Что-то вроде настенного реестра. Столько-то голов скота, столько-то голов гомо неандерталенсис, как вы нас сегодня называете. «Другие», как вы называли нас раньше.
Роман попытался собраться с мыслями.
– Ваш народ тоже потреблял человеческую плоть, в ваших окаменевших экскрементах обнаружен миоглобин, – внезапно произнес Д'Анкосс, по-прежнему лежащий на земле.
Удивленные Роман и Реза одновременно повернулись к нему.
– Вам это неизвестно, – продолжал Антуан, пытаясь изобразить улыбку, – миоглобин – это протеин мышечной ткани человека… и этот протеин может оказаться в экскрементах… только в том случае, если прошел по пищеварительному тракту… – с трудом закончил он.
– У нас вы могли бы стать Магом! – бросил Реза почти любезно. – Они тоже готовы продолжать свои научные споры с почти отрезанной головой! Если это может доставить вам удовольствие, узнайте, дорогой профессор, что мы иногда потребляли печень, мозг и грудные мышцы наших вождей во время ритуальных праздников, чтобы их сила перешла охотникам. Ничего общего с массовым животноводством.
Д'Анкосс закрыл глаза. Столько ответов на вопросы, которые занимали его всю жизнь, а он был не в силах их задать!
– А как вам удалось освободиться от этого рабства? – спросил Роман.
– Просто удачно пал жребий: все из-за ваших бесконечных войн. От поколения к поколению наши победители сами становились побежденными, население ушло из этих краев, и мы вернулись на свое место: в подземелья истории, – закончил он с горечью.
– Но о вашем существовании было известно! Как получилось так, что люди о вас забыли? – не сдержался Роман, поневоле захваченный рассказом.
– Нам повезло, что наши поработители, наши хозяева, если вам угодно, были сами уничтожены во время небывало кровавой войны с захватчиками, пришедшими с востока. Они спрятали нас, как прячут сокровища. Захватчики стерли город до основания и пошли своей дорогой, в надежде на еще большие завоевания. Я говорю вам о маленьких городках с населением в несколько тысяч и о племенных войнах. Мы же сами были тогда всего лишь горсткой в сравнении с тем количеством, какое имеется сейчас.
– Но потом… как вы смогли… ваш внешний вид… – с трудом выговорил Антуан, на губах которого уже пузырилась розоватая пена. Роман с тревогой смотрел на него.
– Мы не большие обезьяны, а люди! – возразил Реза. – Различия между нашими видами не так заметны, а вы для определения того, что называете расами, зациклились на цвете кожи. Очень забавно, однако между европейцем и африканцем раз в десять меньше генетических различий, чем между двумя африканцами разных этнических групп!
– А вы сами, какого были… цвета?
– Он различался в зависимости от широты, от одного до трех граммов меланина. Здесь мы белые, и у наших предков, заключенных под землей, цвет лица был бледнее, чем у северян. Как у многих существующих ныне видов, – продолжал он, – некоторые характерные черты обострились, другие, наоборот, смягчились. Разумеется, на всех уровнях вашего общества работают именно те, чьи отличия незаметны.
– А… смешение рас? – с трудом выговорил Антуан, голова которого была откинута.
– Все как у вас, профессор. Мы не можем скрещиваться с самками вашей расы, – услышал он саркастичный голос Реза.
Значит, они все знали о нем. Все было тщательно продумано, экспедиция являлась всего лишь приманкой. Он закрыл глаза, чтобы хоть немного отдохнуть, одну минутку, чтобы не видеть, как кружатся стены, эти покрытые засохшей кровью и смертью стены. Макс. Он покинул Макса. Он хотел бы, чтобы Макс мог положить свою окровавленную руку на его щеку, оставить на ней след…
– Антуан! – воскликнул Роман. – Антуан! Вы меня слышите?
Да, конечно, он все прекрасно слышал, но ему было лучше вот так, с закрытыми глазами, так мир меньше вращался. И так он был ближе к Максу.
– Он в шоковом состоянии, он потерял слишком много крови! Ему нужна медицинская помощь!
Роман увидел, как Реза обменялся с Татьяной взглядом, и со всей отчетливостью осознал, что они не собираются спасать Антуану жизнь. Они оставят его истекать кровью, потом выставят его тело наружу, под заходящее солнце. Одной случайной смертью больше.
В отчаянии он посмотрел на Нею, потом на Яна. Нея по-прежнему лежала без сознания, и ее простреленная кисть посинела и опухла. Ян тоже еще не очнулся и находился под действием лекарства. Роман был один. Он снова проиграл. Но приговор окажется гораздо менее мягким, чем в первый раз. Сейчас он не мог рассчитывать на отсрочку, на пресловутую словоохотливость «плохих парней», когда им наконец представился случай вцепиться когтями в героев-заключенных!
Но пока он подыскивал хоть какие-то слова, вошел бородатый колосс, который приволок сюда Яна.
– Да, Горза? – спросил Реза, смерив его взглядом.
– Телефон! – бросил Горза. – Яхья Рахим-Сафари, – добавил он почтительно.
Начальник стражей Революции. Один из хозяев Реза. Тот вздохнул. Телефон был в джипе, и он вышел в сопровождении одного из подручных. Роман повернулся к Татьяне. Заставить ее говорить. Выиграть время.
– Татьяна, дорогая, просветите меня в моем невежестве. Вы работаете на Народ или являетесь его частью?
Не отвечая, она приблизилась к одной из стен и приложила свою левую ладонь к одному из самых маленьких отпечатков, полностью его закрыв. И тогда Роман заметил, что большие пальцы везде состояли из двух фаланг равной длины и что кончики пальцев были утолщены.
– Доволен, дорогой Роман? – спросила она, возвратившись к нему.
– «Доволен» – это слово кажется мне в данной ситуации не вполне уместным.
Она засмеялась своим звонким, переливчатым смехом, а сердце Романа замерло, словно забыв сделать один удар. За ее спиной Ян открыл глаза, моргнул и вновь их закрыл. Надо отвлечь ее.
– Где Лейла, Влад, Уул?
Она подняла руку, словно коп, который обороняется от слишком нескромных вопросов прессы.
– Без комментариев. Ложный след, попробуем другой.
– Нея сказала мне, что Народ был расколот в результате междоусобных войн.
– Я принадлежу к касте воинов, – высокомерно ответила ему Татьяна. – Я не занимаюсь политикой.
– Политика и война зачастую сидят на спине одной и той же лошади.
– Я выполняю приказы Царя, остальное меня не касается.
Ян медленно, очень медленно шевельнул рукой, осторожно подбираясь к бедру.
– Кто решил, что вы будете учиться в России?
– Я там родилась. Моя мать получила точные инструкции и деньги, необходимые для того, чтобы я смогла проявить свои способности.
– Но как Народ может быть уверен, что никто из его членов не предаст его? Из-за денег, из-за любви.
– Наша организация отличается четкой структурой. Предателям там нет места.
Рука Яна добралась до кожаного сапога, вытащила из голенища остро заточенный клинок. Роман сглотнул.
– Прямо как у мафиози, – бросил он.
– Мы не преступники и не террористы… – возмутилась Татьяна.
Ян медленно поднимал руку.
– …мы просто воюем. Вот и все.
– Малоубедительный аргумент, вам не кажется?
Роман увидел, как лезвие тянется прямо к узкой спине, Татьяна продолжала пристально смотреть на него, но именно в этот момент вернулся Реза, и она обернулась к нему. В это самое мгновение клинок вонзился в ее левую лопатку, исторгнув у нее возглас боли и удивления. Ее левая рука инстинктивно рванулась к ране, ослабив тем самым железный поводок Романа, который бросился на нее, опрокинул, сделав из нее прикрытие, и захватил ее автомат.
Он направил его на Реза, который, в свою очередь, целился в Нею. Татьяна, не в силах пошевелиться из-за тисков, обхвативших ее шею, тяжело дышала. Тягостное молчание. Застывшие силуэты.
– Один-один, – внезапно произнес Роман. – Предлагаю перерыв.
– Что еще за перерыв? – высокомерно произнес Реза.
– Ну, не знаю… Вы можете убрать свою пушку и дать нам воды.
– Иначе вы выпустите пулю в голову нашего дорогого майора? Один из лучших кадров СВР!
СВР, служба внешней разведки русских. Прекрасный пример внедрения.
– Давайте, стреляйте, убейте майора! – продолжал Реза. – И что дальше? Я тогда выпущу пулю в хорошенькую головку Неи.
– А я прострелю вашу, капитан, возможно, вам это понравится меньше. Вы ведь не можете стрелять одновременно и в Нею, и в меня.
– Горза! – крикнул Реза. – То же самое могу сказать про вас, – усмехнулся он. – Вы тоже не можете стрелять одновременно в славного Горзу и в нашу дорогую Татьяну!
– Вы заблуждаетесь! – ответил ему Роман, бросая автомат Яну, который подхватил его на лету и, ни секунды не колеблясь, выпустил очередь во входящего в помещение колосса.
Горза рухнул в брызгах крови и мозгового вещества, между тем как Роман выдернул нож из раны Татьяны, которая испустила резкий крик боли, и приставил его к ее горлу, расцарапав кожу.
Все это заняло не более пяти секунд.
– Теперь ситуация изменилась, – бросил Роман. – Вы убиваете Нею, я убиваю Татьяну, а Ян убивает вас. Знаменитый номер: пляска смерти. Такое можно увидеть только в фильмах категории Z, но впечатляет! Реза поморщился, не отводя автомата от Неи.
– Все это просто смешно! – проворчал он. – Вы же прекрасно понимаете, что, даже если я вас отпущу, мои люди вас схватят и убьют! Вы должны исчезнуть, Роман. Так же как и ваши приспешники, потому что ваши индивидуальные судьбы входят в противоречие с нынешним ходом истории, это проще простого!
– Как говорил старина Адольф…
– Это вы фашисты, Роман, и всегда ими были… Жаль, что вы поняли это слишком поздно.
Холокост… Антуан открыл глаза с абсолютной убежденностью, что сейчас, именно в эту самую минуту, в Париже умер Макс. Он медленно приподнялся, теперь его голова оказалась на уровне колен Реза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47