Под конец на ее лице появилось затравленное выражение, как бы говорившее: «Я больше ничего не хочу знать, я хочу домой, к своему малышу».
Потом они переместились из конференц-зала наверх, в компьютерную лабораторию. Там работали три человека – женщина и двое мужчин. Билл опасался, что констеблю Макфайл, которой и до того было не по себе, теперь станет совсем худо.
Работа над проектом длилась около трех месяцев, объясняла социальный работник. Найти порнографию в Интернете было проще простого, однако выявление источников представляло собой куда большую трудность. А потом еще чаты. Они служили для тех же целей, что и телефонные номера, рекламируемые в газетах. Впрочем, не это в первую очередь их волновало.
Несколько секунд терпения, говорила женщина, и вы сможете увидеть все, что только захотите. В качестве примера она запустила демо-версию какого-то сборника детской порнографии. Фотографии, появлявшиеся на дисплее, были выполнены камерой с высоким разрешением. Четкие снимки испуганных детских лиц, малышей, насильно втянутых в безобразный мир взрослых, от которого их должны были защищать.
Билл покосился на соседку. Констебль Макфайл выглядела почти такой же испуганной и растерянной, как и дети на фотографиях. А социальный работник ни разу даже глазом не моргнула. Расхаживая между столами, она указывала на ссылки, на веб-адреса, выявляя структуру мерзкой сети, расползавшейся по Шотландии.
Они полагали, что в Глазго существуют три группировки педофилов, действующих отдельно, но поддерживающих контакт друг с другом. Новые технологии обеспечивали большой и постоянный приток товара.
Представьте себе ребенка у компьютера, говорила она. Это тихий ребенок, может быть, даже нелюдимый. Мальчик-подросток. Он любит бродить в Интернете. Там он может найти общение по интересам, и при этом ему не нужно будет встречаться и знакомиться с собеседниками. В виртуальном мире он может быть более открытым, раскованным, чем на самом деле, он может придумать себе новое имя, выдать себя за другого человека. Это настоящий рай для любого застенчивого подростка. Все равно что секс по телефону для взрослых. В ответ на последнее замечание сзади послышались сконфуженные смешки. Но ни Билл, ни констебль Макфайл даже не улыбнулись.
Педофилам требовалось совсем немного времени, чтобы сориентироваться и начать обхаживать жертву. Как обычно, все начиналось с дружеской беседы, с обсуждения общих увлечений в соответствующих чатах, коих в Интернете множество. Лекторша для примера показала им один такой.
Когда на экранах выскочило название чата, по комнате снова прокатились смешки. Билл знал, что постоянные напоминания о том, что девяносто пять процентов всех сексуальных преступлений совершают мужчины, смущало ребят.
На первый взгляд в чате «Грудастые блондинки» собирались шутники. Они в подробностях обсуждали картинки, изображавшие Памелу Андерсон и ее сиськи. Лекторша не обошла молчанием вероятность того, что прямо в эту самую минуту кто-то из посетителей или читателей под это дело мастурбирует. В чате сидело полно народу.
Как только охотники находили ребенка, начиналась обработка. Дети часто подключаются ночью или рано утром, когда родители еще спят. После обычной дружеской болтовни ему посылали картинки. Сначала вполне невинные. Лекторша обвела слушателей взглядом, говорившим: вроде тех, над которыми мы все только что смеялись. Но подростку было бы неловко покупать такое в открытую. Если жертва отвечала, то следовала вторая серия фотографий, более откровенных, способных вызвать легкий шок, но сопровождавшихся заверениями, что вреда от них нет. В конце концов, по телевизору все время крутят эротику.
Присутствующие слушали со все возрастающей неловкостью. Билл хорошо чувствовал это. Кому понравится, если то, что он делает или смотрит, приводит к столь ужасным последствиям?
Затем наступала очередь еще одной серии фотографий. Она содержала порнографические снимки, где было такое, о чем ребенок мог думать, но чего никогда не осмелился бы попросить посмотреть. Вещи, которые одновременно отвращают и возбуждают любопытство. Если ребенок оставался на связи, ему делали предложение. Если он отключался, то его это не спасало. Его начинали шантажировать. Грозили, что отправят сообщение родителям, приложив фотографии, которые он рассматривал. Так или иначе, жертва попадала на крючок.
Потом происходила встреча. И тут насилие становилось реальностью.
Билл остановился на ступеньках университета и сделал глубокий вдох, дабы выветрилась вся гадость из головы. Констебль Макфайл, проходя мимо, бросила в его сторону красноречивый взгляд, ясно говоривший, что с нее на сегодня достаточно, и поспешила к своей машине. Билл внезапно решил повременить с возвращением на работу. Прогуляться по свежему воздуху, среди нормальных людей, которые живут обычной жизнью, ходят по магазинам, а не насилуют детей. Он повернулся и пошел в парк. Листва на деревьях была свежая, нежно-зеленая, какой она бывает в Шотландии в начале лета. Ливень промыл улицы, в глубоких сточных канавах струилась дождевая вода. Он шел размеренным твердым шагом, как будто верил, что на земле еще остались незыблемые ценности и идеалы. Когда он проходил мимо Гилмор-хилла, высокие двери распахнулись и наружу повалили студенты, которым не терпелось поскорее выскочить из экзаменационных аудиторий. Некоторые возбужденно трещали, спеша поделиться с кем-нибудь своими переживаниями. Другие предпочитали отмалчиваться.
Билл тоже был не из тех, кто говорит, лишь бы не молчать. Некоторые моменты сегодняшнего дня ему хотелось бы навсегда стереть из памяти. Он направился через парк к реке Кельвин. На траве в полном одиночестве играла девочка лет восьми. Он замедлил шаг, надеясь, что сейчас появится ее мать, старшая сестра или брат или еще кто-нибудь. Но на дорожку никто не выходил. Он нерешительно остановился, думая, не подойти ли к ней и не спросить ли, где она живет. Но не подошел, а сел на скамейку и стал ждать, сознавая, что и сам способен вызвать подозрения. Мужчина средних лет сидит и наблюдает за маленькой девочкой, играющей в парке. Наконец-то по крутому склону от реки поднялась какая-то женщина, сердито крича, схватила девочку за руку и потащила прочь. Билл вздохнул с облегчением.
Он знал, что это такое. Страх, тревога. После каждого убийства или преступления это повторялось. На мгновение ему отчаянно захотелось защитить всех беззащитных и невинных.
Он вдруг вспомнил, что поблизости находится лаборатория Роны. Они еще не разговаривали с тех пор, как он предупредил ее о газетчиках. У него есть для нее новости. По крайней мере, одна новость. На теле обнаружили особую примету.
7
Квартира была большая и удобная. Рона влюбилась в нее три года назад и первые три недели после переезда все ходила и повторяла: «Я люблю эту квартиру». Тогда некому было ее услышать и решить, что она сошла с ума. Была только кошка, а кошка все равно ее не слушала. Когда она пришла посмотреть квартиру и хозяйка открыла ей дверь, она сразу поняла, что это будет ее дом. И даже промозглая шотландская ночь не остудила ее пыла. Тогда же она дала слово себе и кошке, что не допустит никаких вторжений в их жизненное пространство. И она держала слово, пока не появился Шон.
Перед наступлением сумерек в кухню проникал теплый золотистый вечерний свет и наполнял ее тихим мерцанием. Свет шел из-за соседнего маленького монастыря, при котором был даже крохотный ухоженный садик – символ порядка и веры. Но сегодня звон монастырских колоколов, созывающий монахинь на вечернюю службу, лишь напомнил Роне, что у нее не осталось веры ни в Бога, ни в себя.
Она ушла из лаборатории сразу вслед за инспектором Уилсоном. Было что-то болезненно-печальное в том удовольствии, с которым он сообщил ей о родимом пятне. Пока он объяснял, что это всего лишь неровность кожи на внутренней стороне бедра, она чувствовала, как каменеет ее лицо. Но в младенчестве, сказал он, это пятно было более заметным. Это может помочь идентификации.
Замерший крик до сих пор стоял комом в горле. Как и все эти семнадцать лет. Домой она поехала на автобусе. Урчание двигателя всю дорогу эхом отдавалось в мозгу. Ее била дрожь, и женщина, сидевшая рядом, спросила, не случилось ли чего и не нужно ли ей врача.
Войдя в квартиру, она заперла дверь на замок и только потом позвонила. Она знала, что это бесполезно, но все равно должна была попытаться. В больнице ей дали еще один номер и предупредили, что дело очень трудное. Усыновленного ребенка нельзя принуждать к общению с биологическими родителями. Приемные родители тоже могут быть против.
Горе имеет свойство поворачивать время вспять. Рона поняла это, когда у нее умер отец. Глядя в его неподвижное лицо, она ощущала, как ее собственная взрослая жизнь куда-то исчезала и она снова становится маленькой девочкой. Ее ладонь снова свободно умещалась в его большой ладони, щека прижималась к его колючей прокуренной бороде. Вся ее взрослая самоуверенность исчезла без следа. Так было и сейчас. Семнадцать лет ее жизни растворились в пустоте.
В дверь снова постучали, на этот раз громче, кто-то стал ковыряться в замке. Ее назвали по имени. Все это доносилось до нее словно издалека.
– Рона! Это я, Шон. Открой дверь.
Она подошла к двери и отперла.
– Прости. Я, наверное, по ошибке повернула ключ.
Она отворачивалась, потому что понятия не имела, как сейчас выглядит. Лицо, может быть, заплаканное, кто его знает.
Рона пошла на кухню. Вечерний свет придавал предметам обычный вид. Она вынула из холодильника бутылку вина и откупорила ее.
Она знала, что Шон не любит драм. Они ставят его в тупик. Если в жизни случаются неприятности, это следует принимать как данность. Если он не понимал, отчего они случаются, то просто забывал о них и шел играть на саксофоне. В музыке было достаточно драматизма, и больше ему не требовалось. Сегодня он не взялся за саксофон, а прошел за ней на кухню.
– Я уезжаю на неделю, – тихо сказал он, налил себе бокал вина и сел за стол напротив нее. – Меня приглашают поработать в Париже.
Она молчала, и он протянул руку и стал нежно водить большим пальцем по ее ладони.
– Один мой старинный приятель хочет, чтобы я на время заменил ему в бэнде саксофониста, пока тот будет в отпуске. – Он сжал ей ладонь и наклонил голову, пытаясь поймать ее взгляд. – Я подумал, мы можем поехать вместе.
– Я не могу.
– Почему?
– Убийство…
– Ты успеешь с ним закончить. Я еду только через пару дней.
Она покачала головой:
– Нет. Не успею.
Она отняла у него свою руку. Колокола смолкли, и в мире образовалась пустота. Если она не поедет с ним в Париж, то он может не вернуться, не вернуться в эту квартиру, к ней. Нет, нельзя об этом думать, нет, только не сейчас.
Он удержал ее в дверях, поймав за руку.
– Ты должна сказать мне, Рона, если ты меня больше не хочешь. Тебе придется сказать. – Он прижался щекой к ее щеке и зашептал ей в ухо: – Скажи мне, Рона. Скажи: уезжай и не возвращайся. Скажи.
В последовавшей тишине он накрыл ее рот своими губами.
Вернувшись к себе после разговора с Роной, Билл Уилсон обнаружил, что его стол весь в желтых записочках. Похоже, в его отсутствие много чего произошло. Дженис выяснила, что хозяин квартиры, где нашли труп, проводил отпуск в собственном баре на Тенерифе. У парня было полно денег и куча домов в Глазго и округе, чего он, разумеется, не афишировал. Эту квартиру он сдавал в аренду через агентство недвижимости на Думбартон-роуд. Дженис там уже побывала. Место на первый взгляд приличное, докладывала она, да только там никого нет. Наверное, владельцы тоже уехали в отпуск.
Рона поведала ему об успехах экспертов-криминалистов.
– Мы определили профиль ДНК по слюне и сперме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Потом они переместились из конференц-зала наверх, в компьютерную лабораторию. Там работали три человека – женщина и двое мужчин. Билл опасался, что констеблю Макфайл, которой и до того было не по себе, теперь станет совсем худо.
Работа над проектом длилась около трех месяцев, объясняла социальный работник. Найти порнографию в Интернете было проще простого, однако выявление источников представляло собой куда большую трудность. А потом еще чаты. Они служили для тех же целей, что и телефонные номера, рекламируемые в газетах. Впрочем, не это в первую очередь их волновало.
Несколько секунд терпения, говорила женщина, и вы сможете увидеть все, что только захотите. В качестве примера она запустила демо-версию какого-то сборника детской порнографии. Фотографии, появлявшиеся на дисплее, были выполнены камерой с высоким разрешением. Четкие снимки испуганных детских лиц, малышей, насильно втянутых в безобразный мир взрослых, от которого их должны были защищать.
Билл покосился на соседку. Констебль Макфайл выглядела почти такой же испуганной и растерянной, как и дети на фотографиях. А социальный работник ни разу даже глазом не моргнула. Расхаживая между столами, она указывала на ссылки, на веб-адреса, выявляя структуру мерзкой сети, расползавшейся по Шотландии.
Они полагали, что в Глазго существуют три группировки педофилов, действующих отдельно, но поддерживающих контакт друг с другом. Новые технологии обеспечивали большой и постоянный приток товара.
Представьте себе ребенка у компьютера, говорила она. Это тихий ребенок, может быть, даже нелюдимый. Мальчик-подросток. Он любит бродить в Интернете. Там он может найти общение по интересам, и при этом ему не нужно будет встречаться и знакомиться с собеседниками. В виртуальном мире он может быть более открытым, раскованным, чем на самом деле, он может придумать себе новое имя, выдать себя за другого человека. Это настоящий рай для любого застенчивого подростка. Все равно что секс по телефону для взрослых. В ответ на последнее замечание сзади послышались сконфуженные смешки. Но ни Билл, ни констебль Макфайл даже не улыбнулись.
Педофилам требовалось совсем немного времени, чтобы сориентироваться и начать обхаживать жертву. Как обычно, все начиналось с дружеской беседы, с обсуждения общих увлечений в соответствующих чатах, коих в Интернете множество. Лекторша для примера показала им один такой.
Когда на экранах выскочило название чата, по комнате снова прокатились смешки. Билл знал, что постоянные напоминания о том, что девяносто пять процентов всех сексуальных преступлений совершают мужчины, смущало ребят.
На первый взгляд в чате «Грудастые блондинки» собирались шутники. Они в подробностях обсуждали картинки, изображавшие Памелу Андерсон и ее сиськи. Лекторша не обошла молчанием вероятность того, что прямо в эту самую минуту кто-то из посетителей или читателей под это дело мастурбирует. В чате сидело полно народу.
Как только охотники находили ребенка, начиналась обработка. Дети часто подключаются ночью или рано утром, когда родители еще спят. После обычной дружеской болтовни ему посылали картинки. Сначала вполне невинные. Лекторша обвела слушателей взглядом, говорившим: вроде тех, над которыми мы все только что смеялись. Но подростку было бы неловко покупать такое в открытую. Если жертва отвечала, то следовала вторая серия фотографий, более откровенных, способных вызвать легкий шок, но сопровождавшихся заверениями, что вреда от них нет. В конце концов, по телевизору все время крутят эротику.
Присутствующие слушали со все возрастающей неловкостью. Билл хорошо чувствовал это. Кому понравится, если то, что он делает или смотрит, приводит к столь ужасным последствиям?
Затем наступала очередь еще одной серии фотографий. Она содержала порнографические снимки, где было такое, о чем ребенок мог думать, но чего никогда не осмелился бы попросить посмотреть. Вещи, которые одновременно отвращают и возбуждают любопытство. Если ребенок оставался на связи, ему делали предложение. Если он отключался, то его это не спасало. Его начинали шантажировать. Грозили, что отправят сообщение родителям, приложив фотографии, которые он рассматривал. Так или иначе, жертва попадала на крючок.
Потом происходила встреча. И тут насилие становилось реальностью.
Билл остановился на ступеньках университета и сделал глубокий вдох, дабы выветрилась вся гадость из головы. Констебль Макфайл, проходя мимо, бросила в его сторону красноречивый взгляд, ясно говоривший, что с нее на сегодня достаточно, и поспешила к своей машине. Билл внезапно решил повременить с возвращением на работу. Прогуляться по свежему воздуху, среди нормальных людей, которые живут обычной жизнью, ходят по магазинам, а не насилуют детей. Он повернулся и пошел в парк. Листва на деревьях была свежая, нежно-зеленая, какой она бывает в Шотландии в начале лета. Ливень промыл улицы, в глубоких сточных канавах струилась дождевая вода. Он шел размеренным твердым шагом, как будто верил, что на земле еще остались незыблемые ценности и идеалы. Когда он проходил мимо Гилмор-хилла, высокие двери распахнулись и наружу повалили студенты, которым не терпелось поскорее выскочить из экзаменационных аудиторий. Некоторые возбужденно трещали, спеша поделиться с кем-нибудь своими переживаниями. Другие предпочитали отмалчиваться.
Билл тоже был не из тех, кто говорит, лишь бы не молчать. Некоторые моменты сегодняшнего дня ему хотелось бы навсегда стереть из памяти. Он направился через парк к реке Кельвин. На траве в полном одиночестве играла девочка лет восьми. Он замедлил шаг, надеясь, что сейчас появится ее мать, старшая сестра или брат или еще кто-нибудь. Но на дорожку никто не выходил. Он нерешительно остановился, думая, не подойти ли к ней и не спросить ли, где она живет. Но не подошел, а сел на скамейку и стал ждать, сознавая, что и сам способен вызвать подозрения. Мужчина средних лет сидит и наблюдает за маленькой девочкой, играющей в парке. Наконец-то по крутому склону от реки поднялась какая-то женщина, сердито крича, схватила девочку за руку и потащила прочь. Билл вздохнул с облегчением.
Он знал, что это такое. Страх, тревога. После каждого убийства или преступления это повторялось. На мгновение ему отчаянно захотелось защитить всех беззащитных и невинных.
Он вдруг вспомнил, что поблизости находится лаборатория Роны. Они еще не разговаривали с тех пор, как он предупредил ее о газетчиках. У него есть для нее новости. По крайней мере, одна новость. На теле обнаружили особую примету.
7
Квартира была большая и удобная. Рона влюбилась в нее три года назад и первые три недели после переезда все ходила и повторяла: «Я люблю эту квартиру». Тогда некому было ее услышать и решить, что она сошла с ума. Была только кошка, а кошка все равно ее не слушала. Когда она пришла посмотреть квартиру и хозяйка открыла ей дверь, она сразу поняла, что это будет ее дом. И даже промозглая шотландская ночь не остудила ее пыла. Тогда же она дала слово себе и кошке, что не допустит никаких вторжений в их жизненное пространство. И она держала слово, пока не появился Шон.
Перед наступлением сумерек в кухню проникал теплый золотистый вечерний свет и наполнял ее тихим мерцанием. Свет шел из-за соседнего маленького монастыря, при котором был даже крохотный ухоженный садик – символ порядка и веры. Но сегодня звон монастырских колоколов, созывающий монахинь на вечернюю службу, лишь напомнил Роне, что у нее не осталось веры ни в Бога, ни в себя.
Она ушла из лаборатории сразу вслед за инспектором Уилсоном. Было что-то болезненно-печальное в том удовольствии, с которым он сообщил ей о родимом пятне. Пока он объяснял, что это всего лишь неровность кожи на внутренней стороне бедра, она чувствовала, как каменеет ее лицо. Но в младенчестве, сказал он, это пятно было более заметным. Это может помочь идентификации.
Замерший крик до сих пор стоял комом в горле. Как и все эти семнадцать лет. Домой она поехала на автобусе. Урчание двигателя всю дорогу эхом отдавалось в мозгу. Ее била дрожь, и женщина, сидевшая рядом, спросила, не случилось ли чего и не нужно ли ей врача.
Войдя в квартиру, она заперла дверь на замок и только потом позвонила. Она знала, что это бесполезно, но все равно должна была попытаться. В больнице ей дали еще один номер и предупредили, что дело очень трудное. Усыновленного ребенка нельзя принуждать к общению с биологическими родителями. Приемные родители тоже могут быть против.
Горе имеет свойство поворачивать время вспять. Рона поняла это, когда у нее умер отец. Глядя в его неподвижное лицо, она ощущала, как ее собственная взрослая жизнь куда-то исчезала и она снова становится маленькой девочкой. Ее ладонь снова свободно умещалась в его большой ладони, щека прижималась к его колючей прокуренной бороде. Вся ее взрослая самоуверенность исчезла без следа. Так было и сейчас. Семнадцать лет ее жизни растворились в пустоте.
В дверь снова постучали, на этот раз громче, кто-то стал ковыряться в замке. Ее назвали по имени. Все это доносилось до нее словно издалека.
– Рона! Это я, Шон. Открой дверь.
Она подошла к двери и отперла.
– Прости. Я, наверное, по ошибке повернула ключ.
Она отворачивалась, потому что понятия не имела, как сейчас выглядит. Лицо, может быть, заплаканное, кто его знает.
Рона пошла на кухню. Вечерний свет придавал предметам обычный вид. Она вынула из холодильника бутылку вина и откупорила ее.
Она знала, что Шон не любит драм. Они ставят его в тупик. Если в жизни случаются неприятности, это следует принимать как данность. Если он не понимал, отчего они случаются, то просто забывал о них и шел играть на саксофоне. В музыке было достаточно драматизма, и больше ему не требовалось. Сегодня он не взялся за саксофон, а прошел за ней на кухню.
– Я уезжаю на неделю, – тихо сказал он, налил себе бокал вина и сел за стол напротив нее. – Меня приглашают поработать в Париже.
Она молчала, и он протянул руку и стал нежно водить большим пальцем по ее ладони.
– Один мой старинный приятель хочет, чтобы я на время заменил ему в бэнде саксофониста, пока тот будет в отпуске. – Он сжал ей ладонь и наклонил голову, пытаясь поймать ее взгляд. – Я подумал, мы можем поехать вместе.
– Я не могу.
– Почему?
– Убийство…
– Ты успеешь с ним закончить. Я еду только через пару дней.
Она покачала головой:
– Нет. Не успею.
Она отняла у него свою руку. Колокола смолкли, и в мире образовалась пустота. Если она не поедет с ним в Париж, то он может не вернуться, не вернуться в эту квартиру, к ней. Нет, нельзя об этом думать, нет, только не сейчас.
Он удержал ее в дверях, поймав за руку.
– Ты должна сказать мне, Рона, если ты меня больше не хочешь. Тебе придется сказать. – Он прижался щекой к ее щеке и зашептал ей в ухо: – Скажи мне, Рона. Скажи: уезжай и не возвращайся. Скажи.
В последовавшей тишине он накрыл ее рот своими губами.
Вернувшись к себе после разговора с Роной, Билл Уилсон обнаружил, что его стол весь в желтых записочках. Похоже, в его отсутствие много чего произошло. Дженис выяснила, что хозяин квартиры, где нашли труп, проводил отпуск в собственном баре на Тенерифе. У парня было полно денег и куча домов в Глазго и округе, чего он, разумеется, не афишировал. Эту квартиру он сдавал в аренду через агентство недвижимости на Думбартон-роуд. Дженис там уже побывала. Место на первый взгляд приличное, докладывала она, да только там никого нет. Наверное, владельцы тоже уехали в отпуск.
Рона поведала ему об успехах экспертов-криминалистов.
– Мы определили профиль ДНК по слюне и сперме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27