— Это ужасно, — вздохнул Терри. — Но если ты останешься здесь, полиция рано или поздно тебя обнаружит.
— Не думаю. Они будут внимательно следить за домом, за всеми людьми, которые входят и выходят, но им и в голову не придет, особенно после проверки утечки газа, что я уже здесь.
— Хорошо. В таком случае начнем с начала. Я хочу знать точно все обстоятельства побега Эдварда Гарольда: кто его организовал, какова в этом твоя роль и как вы попали на склад КИПИ.
— Но я здесь ни при чем.
— Ты участвовала в организации побега?
— Нет.
— А насчет склада это твоя идея?
— Нет.
— Но ты ведь знала, что он там, каким же образом?
— О Терри, ты просто закидал меня вопросами. Ты сейчас очень похож на полицейского, а им я всегда лгу.
— Почему?
— Не знаю. Я говорю им все, что мне взбредет в голову, особенно если они бомбардируют меня вопросами. У меня возникает ощущение, что в мою квартиру ломятся против моего желания, и я прячусь.
— За ложью?
— Да, в некотором роде.
— Лгать дурно, — заметил Клейн.
— Но я это делаю очень художественно. Когда я лгу, я не дожидаюсь момента, чтобы моя ложь была переварена, я тут же начинаю ее совершенствовать, дополнять, развивать, так что в конечном счете она становится намного приятнее правды, и я сама в нее верю.
— Продолжай в том же духе, и полиция тебя быстро поймает на слове.
— Да, ты прав. Мне кажется, что этим все и кончится, а пока мы состязаемся.
— Ты сама мне все расскажешь или предпочитаешь, чтобы я задавал вопросы?
— Я бы все рассказала сама, если бы ты не ждал этого с таким нетерпением. Можно подумать, что ты собираешься ловить мои слова прямо на лету.
Клейн откинулся на спинку стула и наблюдал за голубоватым дымком своей сигареты. Молчание затянулось. Наконец Синтия вздохнула и сказала:
— О побеге Гарольда я услышала по радио.
— И что ты предприняла? — поинтересовался Терри рассеянно, не глядя на нее.
— Я не хотела, чтобы его поймали. Я подумала, что полиция будет подозревать меня в соучастии. Итак, если бы они обнаружили, что я была у себя дома и абсолютно не причастна к побегу, это в значительной мере сократило бы радиус их поисков. Чтобы запутать следы, я решила исчезнуть и отправилась к одной из своих приятельниц. На следующий день я взяла деньги из банка, и с тех пор я скрываюсь. Таким образом, полиция теряет время, которое необходимо Гарольду. Когда полиция наконец схватит меня, я объясню, что была невменяема, после того как услышала новость по радио.
— Это очень рискованно!
— Еще бы! Столько женщин убили своих мужей и со слезами говорили присяжным, что были невменяемы. После их показаний судьи выслушивали заключение врачей, которые для большей убедительности жонглировали латынью, придавая своим речам наукообразный характер, так что в результате обвиняемые были оправданы. Я же не убивала мужа, а всего лишь исчезла!
— Откуда тебе было известно, что Гарольд…
— Нет, Терри! Я чувствую, что снова начну лгать.
— Если ты заготовила хорошую ложь, то стоит опробовать ее, дорогая, так как она еще может тебе пригодиться.
— Для полиции?
— Да.
— Я предпочитаю сказать тебе правду.
— Тем лучше.
Синтия немного помолчала, затем быстро начала говорить, словно боясь, что ее прервут:
— Последнее время я занималась коммерческой живописью. Альма бы это не одобрила, но мне были нужны деньги. Я дала объявление в некоторых еженедельниках, указав в них номер почтового ящика и псевдоним: Вера Виндзор. Никто, кроме Эдварда, не знал, что Вера Виндзор — это я.
— И таким образом он смог связаться с тобой?
— Да. Вчера я обнаружила в ящике открытку, в которой был указан адрес склада.
— Что ты с ней сделала? Она осталась в сумочке?
— Нет, я оставила ее в ящике. Я подумала, что она может служить отягчающим обстоятельством, если полицейские обнаружат ее у меня, а так они не смогут доказать, что я ее видела.
— Хорошо, что дальше?
— Я не знала, что мне делать: идти на склад или нет, а поскольку ты уже приехал, то я решила посоветоваться с тобой. Я пришла в порт и увидела тебя в окружении полицейских. Потом они тебя увезли.
— Почему ты мне ничего не сказала об этом вчера?
— Я собиралась, но… Я не могу вот так сразу…
— Но ты ведь хотела мне это сказать?
— Да. Я даже хотела попросить тебя поехать со мной к Эдварду.
— Ты думаешь, ему было бы это приятно?
— Не знаю… Я как-то не подумала об этом.
— Но ты ведь знаешь, что он в тебя влюблен и предпочел бы увидеть тебя одну?
— Да, вероятно…
— И ты все-таки хотела, чтобы я сопровождал тебя?
— Да, но если ты спросишь почему, я чувствую, что опять что-нибудь придумаю.
— Так кто же организовал побег Гарольду?
— Скорее всего, это Билл Хендрам, другие как-то не приходят на ум…
— Но ты в этом не уверена?
— Нет, это всего лишь мои домыслы.
— Кто такой Хендрам?
— Это огромный верзила, с сильными мышцами, способный на любое рискованное дело, в том числе и на нечто подобное.
— Он не связывался с тобой?
— Нет, и я бы этого не хотела. Я предпочитала оставаться в неведении, зная, что полиция не спускает с меня глаз. Я просто хотела сбить ее с толку.
— Синтия, мы должны принять какое-нибудь решение. Полиция в бешенстве, а у меня нет никакой уверенности в том, что здесь не разыгрывается комедия.
— Ты думаешь, что полиция сама устроила побег Эдварду, чтобы заманить его в западню?
— Нет, это уж слишком. Но я считаю, что этот побег им на руку. Вот почему мне бы хотелось, чтоб Гарольд как можно скорее сдался полиции.
— Но для этого мы должны разыскать его. Жаль, что нельзя дать объявление в газетах…
Клейн налил Синтии и себе по второй чашке кофе и сказал:
— Мне кажется, я знаю способ, как извлечь Гарольда на свет Божий.
— Какой же?
— Дать полиции арестовать тебя по обвинению в соучастии в организации побега.
— Мне это не нравится, Филин.
— Мне тоже.
— Может быть, есть другие способы?
— Мы должны побеседовать с Хендрамом. Тебе известен его адрес?
— Да. А что мне делать?
— Либо остаться здесь, но не подходить к окнам, либо рискнуть и пройти со мной, так как полиция рано или поздно сюда вернется.
— Но если я выйду, меня тут же схватят.
— Можно попытаться перехитрить полицию. Клейн подошел к телефону, снял трубку и набрал номер в Чайнатаун. На другом конце провода послышался голос Соу Ха.
— Алло, Вышитое Сияние, — сказал Терри, переводя имя девушки на английский, чтобы она сразу поняла, кто говорит.
— Алло… Вы хорошо спали?
— Ваш образ преследовал меня во сне, — сказал Клейн по-китайски. — Соу Ха, у меня только один рот для множества ушей.
— Говорите только в одно из них.
— Вы оказали бы мне большую честь, если бы посетили меня, вы и ваш отец.
— В какое время?
— В любое, я буду ждать вас с большим нетерпением.
— Не будет ли особых пожеланий?
— Советую вам тепло одеться.
Соу Ха на мгновение задумалась, стараясь угадать смысл сказанного, затем сказала:
— Ваше желание будет исполнено. Мы будем у вас через четыре цифры.
Клейн положил трубку и вернулся к столу.
— Когда ты говоришь по-китайски, мне сразу становится неуютно, — сказала Синтия. — Ты разговаривал с Соу Ха?
— Да, мне нужна их помощь, ее и ее отца.
— Мне кажется, Терри, что эта девушка влюблена в тебя.
— Влюблена в меня? Что за вздор! Синтия покачала головой.
— Ты хорошо знаешь Восток, Терри, но плохо знаешь женщин. Я же наоборот.
— Не усложняй и без того сложную ситуацию.
— Но я ничего не усложняю.
Последовало короткое молчание, после чего Синтия неожиданно спросила:
— Филин, повтори мне еще раз, какой символический смысл имеет статуэтка, которую ты мне подарил перед отъездом: китаец, оседлавший мула задом наперед.
— Это символ китайского фатализма, который по сути не является таковым… По крайней мере в нашем понимании… Китайцы исповедуют доктрину непротивления злу, а это разные вещи.
— Соу Ха придет сюда?
— Да.
— Одна?
— Нет, с отцом.
— В котором часу?
— Через четыре цифры, то есть через двадцать минут.
— Расскажи мне об этом старике на муле, Филин.
— Шоу Кок Кох видит в превратностях судьбы орудия, с помощью которых Великий Зодчий оттачивает характеры людей. Не важно, везет человеку в жизни или нет. Важно только его отношение к удаче или неудаче. Человек не должен гордиться своим триумфом или отчаиваться в случае невезения, но помогать Провидению в формировании своего характера. И поскольку Шоу Кок Кох убежден в этом, он оседлал мула задом наперед. Ему не важно, куда ехать, но важно, как он будет вести себя в пути.
С минуту Синтия оставалась задумчивой.
— Мне нравится этот символ, — сказала она. — Достаточно об этом подумать — и сразу успокаиваешься…
— В Китае человека уважают гораздо больше за силу характера, чем за богатство или почетную должность. Я уже говорил тебе об этом перед отъездом, — сказал Клейн.
— Я знаю, Терри. Позднее я вспоминала многое из того, что ты мне говорил, и даже рассказывала об этом Эдварду. Он проявлял самый живой интерес…
— Эдвард Гарольд?
— Да.
— Он брал у тебя эту статуэтку?
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Вопрос задал я.
— Да.
— Когда?
— Мне необходимо отвечать?
— Да.
— Я солгу.
— Нет, Синтия, это слишком серьезно. Посмотри мне в глаза.
Она выдержала его взгляд.
— Когда ты давала ему статуэтку?
— В тот день, когда был убит Гораций Фарнсворс. В тот день после обеда. Он вернул мне ее на следующий день.
— Где она сейчас?
— В моей квартире.
— Ты в этом уверена?
— Во всяком случае, она должна быть там…
Клейн покачал головой.
— Она в полиции, Синтия. И на ней следы крови. Я сам видел ее.
— Господи! — воскликнула девушка в ужасе. — И что же ты им сказал?
Клейн улыбнулся.
— Ничего.
Глава 12
В дверь Терри Клейна позвонили. Прошло ровно восемнадцать минут после его телефонного разговора с Соу Ха. Клейн жестом приказал Ят Тою оставаться на месте и сам пошел открыть дверь.
На пороге стоял Чу Ки, лицо его было, как всегда, непроницаемым, на нем было светлое пальто, в левой руке он держал шляпу и перчатки. Он пожал Клейну руку на американский манер.
За его спиной стояла Соу Ха, одетая в меховое пальто с огромным поднятым воротником. На голове у нее была маленькая шляпка с пером. Шляпа была лазурного цвета, а перо — ярко-красным.
— Как дела, Терри? — спросила она.
— Отлично. Вы меня прекрасно поняли.
Синтия Рентон сделала реверанс перед Чу Ки, затем пожала руку Соу Ха. Сияющий Ят Той помог гостям снять верхнюю одежду, затем принес чай, высушенные тыквенные семечки, сигареты и пепельницы, после чего незаметно удалился.
Клейн сразу перешел к делу.
— Синтию разыскивает полиция, — сказал он.
— В связи с чем? — спросил Чу Ки.
— Они сами этого толком не знают…
— Неуверенность порождает невежество.
— Вы хотите, чтобы она вышла отсюда, но дом находится под наблюдением, так? — спросила Соу Ха.
Клейн кивнул.
— Я так и подумала. Поэтому я надела это пальто с высоким воротником. В нем можно спрятать лицо. Я специально надела такую кричащую шляпу, чтобы привлечь к ней все внимание полицейских.
Ты предлагаешь мне надеть одежду Соу Ха? — спросила Синтия.
Клейн снова молча кивнул.
— А потом что мне делать? Ей ответил Чу Ки.
— Я уже не молод, — сказал он, — и очень скоро займу место рядом со своими предками, возможно, даже скорее, чем мне того хочется. Мне хотелось бы оставить на память о себе портрет, и я хочу, чтобы его написали вы, мадемуазель. Не могли бы вы провести некоторое время у меня, чтобы сделать эту работу?
— Если работать не спеша, то на это потребуется время, Синтия, — одобрительно добавил Терри.
— Но у меня с собой ничего нет… даже губной помады!
— Можно купить все необходимое — и краски, и кисти, — заметила Соу Ха.
— А вы не боитесь, что у вас могут быть неприятности? — спросила Синтия.
— Мой отец — человек уважаемый, — с достоинством сказала Соу Ха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16