– Вот как? – Риган даже не замедлил шаг. Шаря глазами, он скользнул мимо меня в переднюю. – Собрались куда-нибудь?
– Что вам угодно, детектив?
– Нам стало известно кое-что новое.
Я молча ждал продолжения.
– Разве вам не интересно узнать, что именно?
– Отчего же?
На лице Ригана застыло почти благостное выражение. Он посмотрел на потолок, словно прикидывая, в какой цвет его покрасить.
– Где вы были сегодня?
– Прошу вас оставить меня.
Он не сводил глаз с потолка.
– До чего вы сердитый сегодня, даже удивительно.
Но удивленным Риган не выглядел.
– Вы сказали, что у вас есть что-то новое. Если так, выкладывайте. Если нет – убирайтесь. Для допроса я не в настроении.
Он улыбнулся, призывая меня к спокойствию.
– Говорят, вы посетили одно частное детективное агентство в Ньюарке.
– И что с того?
– Зачем?
– Знаете, детектив, я снова вынужден попросить вас оставить этот дом. Ваши вопросы ни на дюйм не приближают возвращение моей дочери.
– Уверены? – Он пристально посмотрел на меня.
– Будьте добры, уходите. Немедленно.
– Как скажете. – Риган направился к двери, но на пороге остановился. – Где Рейчел Миллз?
– Не знаю.
– Но не здесь?
– Нет.
– И где она может быть, в данный момент не представляете?
– Полагаю, возвращается в Вашингтон.
– Ах так! А как вы с ней познакомились?
– Спокойной ночи, детектив.
– Да, да, конечно. Еще один вопрос, последний.
Я подавил вздох.
– Похоже, вы насмотрелись фильмов про Коломбо, детектив.
– Не без того. – Он улыбнулся. – И все же позвольте мне задать вопрос. Вы знаете, отчего умер ее муж?
– В него стреляли, – поспешно ответил я и тут же пожалел об этом.
Риган слегка наклонился ко мне:
– А кто стрелял, вам известно?
Я промолчал.
– Известно или нет?
– Спокойной ночи, детектив.
– Это она убила его, Марк. В упор. Пальнула ему в голову.
– Гнусная ложь, – сказал я.
– Да неужели? Вы в этом уверены?
– Если так, если она убила его, то почему она не в тюрьме?
– Хороший вопрос. – Риган двинулся по коридору и остановился у входной двери. – Почему бы вам ее самому не спросить?
Глава 25
Рейчел ждала меня в гараже. Она вдруг показалась мне такой маленькой. В глазах у нее я уловил страх. Крышка багажника была поднята. Я открыл переднюю дверцу.
– Он спрашивал обо мне? – спросила Рейчел.
– Ты угадала.
– Он узнал про диск?
– Узнал, что мы были в СЦС. Про диск разговора не было.
Я сел за руль. Рейчел не пыталась продолжить расспросы. Сейчас было уже точно не до них. Мы оба понимали это. Но молчаливый разговор с самим собой я вел. Моя жена была убита. Сестра тоже. Кто-то очень хотел убить и меня. Называя вещи своими именами, я доверился женщине, которую по-настоящему не знал. Я вверил ей не только собственную жизнь, но и жизнь дочери. Глупость изрядная, если так рассудить...
Издалека донесся голос Рейчел:
– Марк.
– Да?
– Мне все-таки хочется, чтобы ты надел пуленепробиваемый жилет.
– Нет.
Мой ответ прозвучал резко. А может, и в самый раз. Рейчел залезла в багажник и закрыла его. Я положил спортивную сумку на сиденье рядом с собой и завел двигатель.
Мы тронулись в путь.
* * *
Когда Тикнеру было девять лет, мать купила ему книгу об оптических обманах. Вот, допустим, изображение старой дамы с длинным носом. Вглядишься пристально – и на тебе, пожалуйста: вместо старухи девушка с повернутой головой. Тикнер обожал эту книгу. Немного позже он перешел к другой, под названием «Волшебный глаз». Там при долгом напряженном рассмотрении из мельтешения красок проступала лошадиная морда, например. Однако для того, чтобы чудо произошло, требовалось столько времени, что порой мальчик начинал сомневаться: да есть ли в этой мазне что-нибудь? Тут-то нечто и появлялось.
По опыту Тикнер знал: в любом деле могут возникнуть обстоятельства, меняющие всю картину. Сперва видишь одно, затем неуловимый сдвиг – и другое.
В общем-то он никогда полностью не разделял версий, сложившихся вокруг дела Сайдмана. Они слишком напоминали книгу с вырванными страницами.
За последние годы службы Тикнер не часто сталкивался с убийствами. Обычно ими занимались местные органы. И как это происходило, он знал. Лучших детективов отодвигали в сторону, расследование заменяли дешевой театральщиной, а истинные причины трагедии топили в разнообразных версиях, порой до смешного фантастических. До Тикнера даже долетали слухи, будто жертвы поднимались из могил и в разговоре со следователями называли имя своих убийц. Тикнер внимал этому бреду, вежливо кивая.
Принтер урчал. Тикнер просмотрел уже двенадцать фотографий.
– Много еще? – поинтересовался он.
– Шесть, – ответил Дорфман, вглядевшись в монитор.
– Такие же?
– В принципе да.
Тикнер вновь бросил взгляд на снимки. Действительно, одно и то же лицо. Все фотографии черно-белые, все сделаны скрытой камерой, скорее всего с большого расстояния, при помощи широкоформатной линзы.
Загробный бред уже не выглядел таким уж бредом. Моники Сайдман не стало восемнадцать месяцев назад. Ее убийцу так и не нашли. И вот, когда никакой надежды не осталось, она вроде бы восстает из мертвых и указывает направление поиска. Тикнер принялся в очередной раз перебирать фотографии, пытаясь собрать разрозненные мысли.
Моника Сайдман указывала на Рейчел Миллз – это она была изображена на всех фотографиях.
* * *
Поворачиваешь по главной магистрали, рассекающей Нью-Джерси пополам, на север, и перед тобой возникает ночной пейзаж Манхэттена. Подобно большинству людей, видящих эту картину едва ли ни ежедневно, я настолько привык к ней, что уж и внимания не обращал. Но сейчас было иначе. Какое-то время мне казалось, что я постоянно вижу башни Всемирного торгового центра. Будто бы они слепят меня огнями, вросшие в землю навсегда. Но подобно любому солнечному блику, образы тускнеют. Теперь, следуя этим маршрутом, я заставляю себя отыскивать их взглядом. Даже сегодня. Выходит, я даже не помню в точности, где они стояли. Меня это бесконечно злит.
По привычке я поехал нижним ярусом моста Джорджа Вашингтона. Машин почти не было. Пока мне удавалось отвлечься. Я машинально крутил ручку настройки радиоприемника. Вот пробилась какая-то спортивная станция, туда периодически дозванивался тот или иной парень, почему-то всегда по имени Винни, сетовал на бездарность тренеров и заверял, что уж он-то справился бы с подготовкой команды куда лучше. На другом канале переговаривались два переростка, полагающие, что для первокурсника нет большей забавы, чем позвонить матери и сообщить, что у него рак простаты. Не очень-то смешно но, повторяю, отвлекает.
Рейчел лежала в багажнике – дикость, если вдуматься. Я вытащил мобильник, нажал на нужную кнопку и почти сразу услышал механический голос:
– По авеню Генри Гудзона на север.
– Ясно. – Я прижал мобильник к губам, словно воки-токи.
– Когда доедешь до Гудзоновых высот, сообщи.
– Хорошо.
Я перестроился в левый ряд. Дорогу я знал, как и весь район. Я был практикантом в Пресвитерианском госпитале Нью-Йорка, а он отсюда в десяти кварталах на юг. Мы с Зией снимали жилье у местного жителя – сердечника Лестера. Он обитал в самом конце авеню Форт-Вашингтон на северной оконечности Манхэттена, в доме, выстроенном в стиле арт-деко. Тогда этот район считался северной частью Вашингтонских высот. Сейчас же, как я заметил, некоторые агенты по торговле недвижимостью переименовали его в Гудзоновы высоты, чтобы выделить и по существу, и по цене – здесь и дома были комфортабельнее, и земля дороже.
– Я на Гудзоновых.
– Ближайший поворот направо.
– Парк «Трайон-форт»?
– Да.
Опять-таки знакомые места. «Трайон-форт», как облако, проплывает высоко над Гудзоном. Это тихий и спокойный, хотя и довольно изрезанный мыс, слева от которого начинается Нью-Джерси, справа – парк Ривердейл в Бронксе. Здесь все перемешалось – тропинки, покрытые острой галькой, животный мир минувших эпох, каменистые террасы, строительные площадки с цементом и кирпичом, густые заросли, каменистые склоны, лужайки с высокой травой. Много я провел летних дней, валяясь в одних шортах на этих лужайках в компании Зии и непрочитанных книг по медицине. Особенно я любил предзакатные часы. Весь парк колышется в багровых отсветах, создавая впечатление чего-то ирреального.
Я замедлил скорость и свернул направо. Машин было не видно, да и огней фактически тоже. Парк уже закрылся, но по дороге, рассекающей его надвое, можно было проехать в любое время. Мой шарабан полз по крутому подъему, приближаясь к сооружению, напоминающему средневековую крепость. Раньше это был монастырь в псевдофранцузском стиле, теперь – часть музея «Метрополитен». Тут экспонируется совершенно фантастическая коллекция средневековых ремесленных изделий. По крайней мере так говорят. В парке-то я был сотни раз, а в монастыре – ни разу.
«Недурственное место, – подумал я, – для передачи выкупа. Темно, тихо; дорожки, заасфальтированные и не только, разбегаются в разные стороны; полно скал, скрытых расщелин; густые заросли. Потеряться ничего не стоит. И прятаться можно сколько угодно – ни за что не найдут».
– Ты здесь? – послышался механический голос.
– Да, в «Трайон-форте».
– Остановись у кафе. Выйди из машины и иди на круг.
* * *
Путешествие в багажнике радости, естественно, не доставляло. Рейчел заткнула щели толстым одеялом, но шум все равно донимал. Фонарь же она не только не включила, даже из сумки не вынула. Темнота Рейчел никогда не мешала.
Свет отвлекает от размышлений.
Пытаясь устроиться поудобнее, тем более что машину подбрасывало на ухабах, Рейчел вспоминала, как выглядел Марк перед отъездом. Полицейский явно сказал нечто, выбившее его из колеи. Что? Или, вернее, о ком? О ней? Вполне возможно. Тогда – что именно и как в этой связи следует себя вести?
Впрочем, в данный момент это не имеет значения. Нужно сосредоточиться на том, что предстоит сделать.
Рейчел входила в знакомую роль. Это было довольно болезненно. Она скучала по ФБР. Она любила свою работу. Возможно, это все, что у нее было в жизни. Единственное дело, которым ей по-настоящему нравилось заниматься. Иные тянут лямку с девяти до пяти, чтобы потом вернуться домой, где жизнь только начинается. Для Рейчел дело обстояло прямо противоположным образом.
Жизнь сложилась у каждого своя, но одно у них с Марком общее: оба нашли любимую работу. «Интересно, – думала Рейчел. – Интересно, есть ли в этом какая-то закономерность: не стала ли работа для нас компенсацией за несостоявшуюся любовь? Или это слишком сложно?»
Но у Марка работа по-прежнему есть. А у нее нет. Стало быть, ей должно быть хуже?
Нет. У него пропал ребенок. Гейм, сет, матч.
В темноте у Рейчел потекла тушь с ресниц. Машина пошла на подъем. Аппаратура для слежения была готова к действию.
Рейчел подумала об этом сукине сыне – Хью Рейли.
Разрыв с Марком и все, что за ним последовало, – его вина. В колледже Хью был ее ближайшим другом. На большее, по его собственным словам, он не рассчитывал. Просто дружба. Никаких поползновений. Он знал, что у Рейчел есть приятель, и не возражал. А она? Что это было с ее стороны – наивность или осознанная наивность? Мужчина, соглашается быть «просто другом», потому что рассчитывает дождаться своей очереди, словно дружба – это прогулка по кругу на палубе корабля, удачное место для тренировок, гарантирующих приз. В тот вечер Хью позвонил ей в Италию, движимый лучшими побуждениями.
– Полагаю, ты должна знать правду, – сказал он, – ведь мы друзья.
Верно. И сразу поведал о том, что выкинул Марк на той дурацкой вечеринке.
Да, хватит винить себя. Хватит винить Марка. Хью Рейли. Если бы этот сукин сын не лез в чужие дела, как бы сложилась ее жизнь? Кто знает? А как она сложилась в действительности?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50