Абсолютно со всеми.
— А что со своей компанией? Я имею в виду не бригаду, работающую на линии, а с теми, кто сидит прямо здесь, в Лагуне?
— Вальд отвечает за этот участок, — сказал Пэриш.
— Нет, это ты отвечаешь за этот участок, — возразил Вальд.
Лицо Мартина буквально посерело.
— Я не проверял людей на самой станции, потому что это входило в обязанности чертовой группы поддержки Вальда. Он отвечал за этот участок.
— Черта с два, — парировал Вальд. — Ты же сам говорил, твои люди занимаются этим делом.
— Боже ж ты мой! — воскликнул Винтерс. — Я просто ушам своим не верю. То есть вы хотите сказать, что никто из вас так и не побывал в сраной телефонной компании с этим самым снимком?
Воцарившаяся в комнате тишина, казалось, вполне логично сконцентрировалась на фигуре Мартина Пэриша.
— Нет, — выдавил он из себя.
— Все. Хватит пороть всякую чушь! — взревел Винтерс, вскакивая из-за стола и сбрасывая на пол папки с досье. — Вот, оказывается, как мы работаем! Никаких игр больше не потерпим! И чтобы больше никакого трепа между вами! Или я вас всех поувольняю к чертовой матери! А теперь слушайте сюда и выполняйте. Первое. Монро, доработай статью о миссис Инг, где она раскрывает настоящую фамилию Глаза. Включи в нее также кое-какие сведения из его детства. Спроси, не сможет ли «Журнал» напечатать его портрет без проклятой бороды. Карен, дай им один из снимков этого подонка, которые мы получили от его матери. Пэриш, немедленно отправляйся на телефонную станцию. Вальд, или заставь наконец своих людей принести что-нибудь конкретное, или вообще гони их отсюда к чертовой матери. Хватит им без толку нагружать мой и так ослабевший кондиционер. А теперь все убирайтесь с глаз моих и делайте то, что я вам сказал!
Я взял свой блокнот и вышел из комнаты. У меня за спиной снова послышались крики Вальда и Пэриша с теми же самыми обвинениями и предупреждениями.
В пресс-центре я воспользовался факсом и отправил по нему свою статью, в которой высказывалось предположение о том, что Полуночного Глаза на самом-то деле зовут Вильям Фредерик Инг. Я также попросил Карлу Дэнс о фотографиях, и она с готовностью ухватилась за возможность поместить в газете еще один снимок. Она в очередной раз поблагодарила меня за лучшую, по ее словам, серию сенсационных материалов, которую ей когда-либо доводилось печатать.
— Бог мой, неужели этот тип наконец-то прекратит преследовать нас? — воскликнула она.
— Карла, я даже и не знаю, что мы еще можем сделать. Да, кстати, ты не могла бы немного поторопить бухгалтерию — я совсем на мели.
— Я поговорю обязательно.
После этого я спустился к своей машине и поехал по шоссе в направлении к дому Эрика Вальда, расположенному на холмах Тастин. Мне хотелось поговорить со стенами его дома.
* * *
Та же одуряющая жара, что помогала Полуночному Глазу проникать в дома невинных людей, позволила мне без особого труда пробраться в кабинет Вальда. Для этого пришлось просто отодвинуть сетчатую перегородку распахнутого окна в задней части дома и поднять раму. Я спокойно залез внутрь. При этом меня надежно прикрывали дубы и эвкалипты, окаймлявшие владения Вальда с востока.
Подойдя к письменному столу, я выдвинул ящик и достал его очки.
Из собственного футляра для ручки я вытряхнул наружу тот самый винтик, что нашел в спальне Эмбер.
Под светом настольной лампы Вальда я вставил винтик в прорезь дужки и несколько раз повернул — он вошел, как патрон в обойму. Винтик был того же красновато-кирпичного цвета, что и металл оправы. Перевернув очки, я легонько потряс их, и винтик упал на лист промокательной бумаги.
«Итак, — подумал я, — резьба сорвана. Именно поэтому он оттуда и выпал».
Даже в кончиках пальцев я ощущал биение собственного сердца, пока подцеплял винтик и убирал его в футляр моей ручки.
Я вышел из кабинета и проник в дом с помощью набора отмычек, которыми пользовался еще во времена работы в управлении шерифа.
Стоя в затемненной, обставленной в стиле гасиенды гостиной, я гадал, что же именно я ищу и с чего следует начать поиски. Само по себе открытие — Вальд побывал в спальне Эмбер! — придавало моим мыслям совершенно новое направление, и я пытался представить себе его присутствие там.
Неужели он действовал заодно с Пэришем — двое мужчин, затаившие злобу на женщину и возмечтавшие после ее смерти поживиться ее деньгами?! Двое мужчин из верхнего эшелона правоохранительных органов? Замешана ли в этом Грейс?
Я не понимал пока, что стояло за странной напряженностью их отношений, за кокетливой воинственностью, такой, какую можно наблюдать лишь в отношениях супругов, давно состоящих в браке.
Разумеется, Грейс и Эрик имели за спиной некоторую историю, как, впрочем, и мы с Грейс, но до конца ли я понимал то, что их связывало? А может быть, я вообще слишком много вообразил себе, а у них вовсе и нет никаких отношений?
Я начал со спальни.
Она также выдержана в сугубо мужском стиле. Такие же грубые, сделанные из темного дерева диваны и кресла, что и в гостиной.
Бросаются в глаза нестандартные расцветки: покрывало — из малинового атласа, а простыни — из черного шелка.
Постель не убрана.
Запах какого-то одеколона, напоминающий ладан, — глубок и сладок до отвращения.
Платяные шкафы тоже грубоватой конструкции и конфигурации, с массивными ручками, обтянутыми кожей.
Я заглянул внутрь и осмотрел одежду — ее оказалось не много. Большая часть — в тонких полиэтиленовых чехлах, использующихся в химчистках. Будучи холостяком, Вальд мог позволить себе такую роскошь. Я обратил внимание на ярлыки на пиджаках. Названия фирм свидетельствовали о дорогих вкусах Вальда и, в свою очередь, объясняли немногочисленность подобных вещей. В правой части шкафа с крючков свисали пучки галстуков, в левой — брючные ремни и подтяжки.
Мое внимание привлекла стопка нижнего белья — судя по всему, шелкового.
Я чувствовал, что попал в нелепое положение.
Заглянул в точно такой же шкаф, только на противоположном конце спальни, и нашел там зимнюю и спортивную одежду. В дальнем правом углу висел женский атласный халат, подобранная в тон ему пижама и крошечные трусики. Все — красного цвета, десятого размера. Рядом с ними висело узкое черное платье. Я сразу увидел бирку с названием магазина — «Голубой лед», — того самого, в котором работала Грейс, пока преследовавшие ее мучители не загнали ее в подполье.
Сердце мое учащенно забилось и никак не желало успокаиваться.
Я закрыл дверцу шкафа.
Осмотрел личные веши на обеих тумбочках и в ящиках.
Книги для ночного чтения показались мне разнородными: периодические издания по криминалистике и психиатрии, книги Яна Флеминга, Джо Макгинниса, Джеймса Хиллмэна.
В углу верхнего ящика я нашел видеокассеты с записями Национального географического общества. Был тут же и журнал, который я бегло пролистал.
Под лампой стоял пузырек с прописанным Вальду ксанаксом. Нетрудно, в общем-то, представить себе, почему у Эрика — с его неуемной энергией — проблемы со сном.
На одной из полок лежал пульт дистанционного управления, хотя я не заметил в комнате ни видеомагнитофона, ни телевизора.
Вторая тумбочка явно принадлежала совершенно другому человеку.
На ней лежали две книги: мое «Путешествие вверх по реке, или История маньяка-убийцы» и «Американский психопат» Эллиса. На «Путешествии» не было моей дарственной надписи.
К ножке настольной лампы прислонился маленький, но довольно пухлый медвежонок-панда, вокруг шеи которого была повязана розовая ленточка.
В верхнем ящике лежало несколько номеров «Элли», «Интервью» и «Вэнити фейр».
Среди вороха предметов, наполнявших ящик, я нашел маленький флакон духов, пачку презервативов — другой марки, чем те, что я видел в машине Грейс, и целый набор всевозможных лосьонов и кремов.
Я задвинул ящик и, чуть подумав, на секунду склонился над массивной деревянной тумбой, примостившейся в ногах кровати.
* * *
Повинуясь исключительно интуиции — а может, и тем смутным мыслям, которые продолжали одолевать меня, — я вышел из спальни и снова прошел в кабинет Эрика.
Прежде всего потому, что считаю себя, по крайней мере отчасти, причастным к литературе.
Подошел к книжной полке.
Собранная Вальдом коллекция криминалистической и психиатрической литературы оказалась весьма внушительной. Располагалась она по порядку — от ранних дактилоскопических исследований Диллера, которые Вальд тайком «позаимствовал» из конспектов фэбээровских лекций (он слушал их и читал сам в университете), до внушительного тома Ресслера на тему — «Кто бы ни сражался с чудовищами».
Я снял с полки экземпляр диссертации Вальда — «Тяга к злу...» и открыл наугад.
"Таким образом, разум жестокого психопата представляет собой видоизменяющийся лабиринт, находящийся в глубине его постоянно колеблющегося "я". Пожалуй, никакая другая комбинация патологии и нормального сознания не представляет для окружающих большей опасности и не является более труднопредсказуемой. Но, когда эти «явления» соединяются в индивидууме высокоинтеллектуальном, обычные прогностические методы легко могут принести ошибочные результаты, поскольку их субъект — по самой природе своей — сложен и с неимоверной легкостью меняет свое поведение, что заставляет многих психологов находить ошибочные взаимосвязи, делать ложные предположения и приходить к неверным заключениям".
По-видимому, именно такой подход Вальд и пытался применить к Вильяму Фредерику Ингу. И пока что он оказывался во всем прав.
Я положил диссертацию на место и, стоя посередине комнаты, окинул взором разные части видеоаппаратуры, компьютеры с принтерами, бесчисленные отделения с ящиками для досье и всех остальных свидетелей личности Эрика.
Казалось, комната звенит от его присутствия. Его "я" ощущалось буквально во всем, так человек долго еще слышит затихающее эхо оглушающего грома.
Но, несмотря на это, я мог слышать лишь эхо, а не сам звук.
Иззи как-то сказала мне о музыке: «Сначала ты слышишь только эхо».
Да, но как же тогда проследить его в обратном направлении, пройти через время и пространство — к самому природному звуку?
Я взял видеопленку с записью одной из лекций Эрика, вставил в видеомагнитофон, нажал кнопку «старт».
Мне вообще казалось, вся его коллекция состоит исключительно из сюжетов о нем самом, что-то делающем, чем-то занятом.
Пленка была датирована февралем прошлого года. Эрик с кафедры излагал, несколько суховато, основные принципы определения человека по признакам его генетической структуры. Он бубнил что-то насчет проб и вероятностей.
Съемка, судя по всему, велась с неподвижного штатива, стоявшего где-то в задней части лекционного зала, и оператор — скорее всего один из студентов — лишь изредка показывал лектора крупным планом, а в основном скользил по аудитории, демонстрируя внимательные лица слушателей.
Я поставил еще одну кассету, датированную пятью годами ранее и имевшую загадочное название «Мотивация, возможность и скачок веры».
На сей раз аудитория оказалась совсем другой, сам Эрик выглядел много моложе, а его лекция была более эмоциональной. Даже оператор проявлял, казалось, больше энтузиазма: он то приближал камеру к Эрику, то отодвигал, пытаясь предвосхитить перепады тональности его голоса. Он снимал и студентов (точнее их затылки и профили, случайно попадающие в объектив) и время от времени показывал — как своего рода символ — часы на стене, отсчитывающие уходящие секунды.
Внезапно что-то привлекло мое внимание — голова, а потом профиль — в первом ряду. Готов поклясться, я узнал это лицо! Отмотав пленку чуть назад, снова нажал на «старт» и в нужный момент — на «паузу». Да, это моя дочь Грейс.
С уважением взирает на Вальда, а ее ручка зависла над блокнотом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— А что со своей компанией? Я имею в виду не бригаду, работающую на линии, а с теми, кто сидит прямо здесь, в Лагуне?
— Вальд отвечает за этот участок, — сказал Пэриш.
— Нет, это ты отвечаешь за этот участок, — возразил Вальд.
Лицо Мартина буквально посерело.
— Я не проверял людей на самой станции, потому что это входило в обязанности чертовой группы поддержки Вальда. Он отвечал за этот участок.
— Черта с два, — парировал Вальд. — Ты же сам говорил, твои люди занимаются этим делом.
— Боже ж ты мой! — воскликнул Винтерс. — Я просто ушам своим не верю. То есть вы хотите сказать, что никто из вас так и не побывал в сраной телефонной компании с этим самым снимком?
Воцарившаяся в комнате тишина, казалось, вполне логично сконцентрировалась на фигуре Мартина Пэриша.
— Нет, — выдавил он из себя.
— Все. Хватит пороть всякую чушь! — взревел Винтерс, вскакивая из-за стола и сбрасывая на пол папки с досье. — Вот, оказывается, как мы работаем! Никаких игр больше не потерпим! И чтобы больше никакого трепа между вами! Или я вас всех поувольняю к чертовой матери! А теперь слушайте сюда и выполняйте. Первое. Монро, доработай статью о миссис Инг, где она раскрывает настоящую фамилию Глаза. Включи в нее также кое-какие сведения из его детства. Спроси, не сможет ли «Журнал» напечатать его портрет без проклятой бороды. Карен, дай им один из снимков этого подонка, которые мы получили от его матери. Пэриш, немедленно отправляйся на телефонную станцию. Вальд, или заставь наконец своих людей принести что-нибудь конкретное, или вообще гони их отсюда к чертовой матери. Хватит им без толку нагружать мой и так ослабевший кондиционер. А теперь все убирайтесь с глаз моих и делайте то, что я вам сказал!
Я взял свой блокнот и вышел из комнаты. У меня за спиной снова послышались крики Вальда и Пэриша с теми же самыми обвинениями и предупреждениями.
В пресс-центре я воспользовался факсом и отправил по нему свою статью, в которой высказывалось предположение о том, что Полуночного Глаза на самом-то деле зовут Вильям Фредерик Инг. Я также попросил Карлу Дэнс о фотографиях, и она с готовностью ухватилась за возможность поместить в газете еще один снимок. Она в очередной раз поблагодарила меня за лучшую, по ее словам, серию сенсационных материалов, которую ей когда-либо доводилось печатать.
— Бог мой, неужели этот тип наконец-то прекратит преследовать нас? — воскликнула она.
— Карла, я даже и не знаю, что мы еще можем сделать. Да, кстати, ты не могла бы немного поторопить бухгалтерию — я совсем на мели.
— Я поговорю обязательно.
После этого я спустился к своей машине и поехал по шоссе в направлении к дому Эрика Вальда, расположенному на холмах Тастин. Мне хотелось поговорить со стенами его дома.
* * *
Та же одуряющая жара, что помогала Полуночному Глазу проникать в дома невинных людей, позволила мне без особого труда пробраться в кабинет Вальда. Для этого пришлось просто отодвинуть сетчатую перегородку распахнутого окна в задней части дома и поднять раму. Я спокойно залез внутрь. При этом меня надежно прикрывали дубы и эвкалипты, окаймлявшие владения Вальда с востока.
Подойдя к письменному столу, я выдвинул ящик и достал его очки.
Из собственного футляра для ручки я вытряхнул наружу тот самый винтик, что нашел в спальне Эмбер.
Под светом настольной лампы Вальда я вставил винтик в прорезь дужки и несколько раз повернул — он вошел, как патрон в обойму. Винтик был того же красновато-кирпичного цвета, что и металл оправы. Перевернув очки, я легонько потряс их, и винтик упал на лист промокательной бумаги.
«Итак, — подумал я, — резьба сорвана. Именно поэтому он оттуда и выпал».
Даже в кончиках пальцев я ощущал биение собственного сердца, пока подцеплял винтик и убирал его в футляр моей ручки.
Я вышел из кабинета и проник в дом с помощью набора отмычек, которыми пользовался еще во времена работы в управлении шерифа.
Стоя в затемненной, обставленной в стиле гасиенды гостиной, я гадал, что же именно я ищу и с чего следует начать поиски. Само по себе открытие — Вальд побывал в спальне Эмбер! — придавало моим мыслям совершенно новое направление, и я пытался представить себе его присутствие там.
Неужели он действовал заодно с Пэришем — двое мужчин, затаившие злобу на женщину и возмечтавшие после ее смерти поживиться ее деньгами?! Двое мужчин из верхнего эшелона правоохранительных органов? Замешана ли в этом Грейс?
Я не понимал пока, что стояло за странной напряженностью их отношений, за кокетливой воинственностью, такой, какую можно наблюдать лишь в отношениях супругов, давно состоящих в браке.
Разумеется, Грейс и Эрик имели за спиной некоторую историю, как, впрочем, и мы с Грейс, но до конца ли я понимал то, что их связывало? А может быть, я вообще слишком много вообразил себе, а у них вовсе и нет никаких отношений?
Я начал со спальни.
Она также выдержана в сугубо мужском стиле. Такие же грубые, сделанные из темного дерева диваны и кресла, что и в гостиной.
Бросаются в глаза нестандартные расцветки: покрывало — из малинового атласа, а простыни — из черного шелка.
Постель не убрана.
Запах какого-то одеколона, напоминающий ладан, — глубок и сладок до отвращения.
Платяные шкафы тоже грубоватой конструкции и конфигурации, с массивными ручками, обтянутыми кожей.
Я заглянул внутрь и осмотрел одежду — ее оказалось не много. Большая часть — в тонких полиэтиленовых чехлах, использующихся в химчистках. Будучи холостяком, Вальд мог позволить себе такую роскошь. Я обратил внимание на ярлыки на пиджаках. Названия фирм свидетельствовали о дорогих вкусах Вальда и, в свою очередь, объясняли немногочисленность подобных вещей. В правой части шкафа с крючков свисали пучки галстуков, в левой — брючные ремни и подтяжки.
Мое внимание привлекла стопка нижнего белья — судя по всему, шелкового.
Я чувствовал, что попал в нелепое положение.
Заглянул в точно такой же шкаф, только на противоположном конце спальни, и нашел там зимнюю и спортивную одежду. В дальнем правом углу висел женский атласный халат, подобранная в тон ему пижама и крошечные трусики. Все — красного цвета, десятого размера. Рядом с ними висело узкое черное платье. Я сразу увидел бирку с названием магазина — «Голубой лед», — того самого, в котором работала Грейс, пока преследовавшие ее мучители не загнали ее в подполье.
Сердце мое учащенно забилось и никак не желало успокаиваться.
Я закрыл дверцу шкафа.
Осмотрел личные веши на обеих тумбочках и в ящиках.
Книги для ночного чтения показались мне разнородными: периодические издания по криминалистике и психиатрии, книги Яна Флеминга, Джо Макгинниса, Джеймса Хиллмэна.
В углу верхнего ящика я нашел видеокассеты с записями Национального географического общества. Был тут же и журнал, который я бегло пролистал.
Под лампой стоял пузырек с прописанным Вальду ксанаксом. Нетрудно, в общем-то, представить себе, почему у Эрика — с его неуемной энергией — проблемы со сном.
На одной из полок лежал пульт дистанционного управления, хотя я не заметил в комнате ни видеомагнитофона, ни телевизора.
Вторая тумбочка явно принадлежала совершенно другому человеку.
На ней лежали две книги: мое «Путешествие вверх по реке, или История маньяка-убийцы» и «Американский психопат» Эллиса. На «Путешествии» не было моей дарственной надписи.
К ножке настольной лампы прислонился маленький, но довольно пухлый медвежонок-панда, вокруг шеи которого была повязана розовая ленточка.
В верхнем ящике лежало несколько номеров «Элли», «Интервью» и «Вэнити фейр».
Среди вороха предметов, наполнявших ящик, я нашел маленький флакон духов, пачку презервативов — другой марки, чем те, что я видел в машине Грейс, и целый набор всевозможных лосьонов и кремов.
Я задвинул ящик и, чуть подумав, на секунду склонился над массивной деревянной тумбой, примостившейся в ногах кровати.
* * *
Повинуясь исключительно интуиции — а может, и тем смутным мыслям, которые продолжали одолевать меня, — я вышел из спальни и снова прошел в кабинет Эрика.
Прежде всего потому, что считаю себя, по крайней мере отчасти, причастным к литературе.
Подошел к книжной полке.
Собранная Вальдом коллекция криминалистической и психиатрической литературы оказалась весьма внушительной. Располагалась она по порядку — от ранних дактилоскопических исследований Диллера, которые Вальд тайком «позаимствовал» из конспектов фэбээровских лекций (он слушал их и читал сам в университете), до внушительного тома Ресслера на тему — «Кто бы ни сражался с чудовищами».
Я снял с полки экземпляр диссертации Вальда — «Тяга к злу...» и открыл наугад.
"Таким образом, разум жестокого психопата представляет собой видоизменяющийся лабиринт, находящийся в глубине его постоянно колеблющегося "я". Пожалуй, никакая другая комбинация патологии и нормального сознания не представляет для окружающих большей опасности и не является более труднопредсказуемой. Но, когда эти «явления» соединяются в индивидууме высокоинтеллектуальном, обычные прогностические методы легко могут принести ошибочные результаты, поскольку их субъект — по самой природе своей — сложен и с неимоверной легкостью меняет свое поведение, что заставляет многих психологов находить ошибочные взаимосвязи, делать ложные предположения и приходить к неверным заключениям".
По-видимому, именно такой подход Вальд и пытался применить к Вильяму Фредерику Ингу. И пока что он оказывался во всем прав.
Я положил диссертацию на место и, стоя посередине комнаты, окинул взором разные части видеоаппаратуры, компьютеры с принтерами, бесчисленные отделения с ящиками для досье и всех остальных свидетелей личности Эрика.
Казалось, комната звенит от его присутствия. Его "я" ощущалось буквально во всем, так человек долго еще слышит затихающее эхо оглушающего грома.
Но, несмотря на это, я мог слышать лишь эхо, а не сам звук.
Иззи как-то сказала мне о музыке: «Сначала ты слышишь только эхо».
Да, но как же тогда проследить его в обратном направлении, пройти через время и пространство — к самому природному звуку?
Я взял видеопленку с записью одной из лекций Эрика, вставил в видеомагнитофон, нажал кнопку «старт».
Мне вообще казалось, вся его коллекция состоит исключительно из сюжетов о нем самом, что-то делающем, чем-то занятом.
Пленка была датирована февралем прошлого года. Эрик с кафедры излагал, несколько суховато, основные принципы определения человека по признакам его генетической структуры. Он бубнил что-то насчет проб и вероятностей.
Съемка, судя по всему, велась с неподвижного штатива, стоявшего где-то в задней части лекционного зала, и оператор — скорее всего один из студентов — лишь изредка показывал лектора крупным планом, а в основном скользил по аудитории, демонстрируя внимательные лица слушателей.
Я поставил еще одну кассету, датированную пятью годами ранее и имевшую загадочное название «Мотивация, возможность и скачок веры».
На сей раз аудитория оказалась совсем другой, сам Эрик выглядел много моложе, а его лекция была более эмоциональной. Даже оператор проявлял, казалось, больше энтузиазма: он то приближал камеру к Эрику, то отодвигал, пытаясь предвосхитить перепады тональности его голоса. Он снимал и студентов (точнее их затылки и профили, случайно попадающие в объектив) и время от времени показывал — как своего рода символ — часы на стене, отсчитывающие уходящие секунды.
Внезапно что-то привлекло мое внимание — голова, а потом профиль — в первом ряду. Готов поклясться, я узнал это лицо! Отмотав пленку чуть назад, снова нажал на «старт» и в нужный момент — на «паузу». Да, это моя дочь Грейс.
С уважением взирает на Вальда, а ее ручка зависла над блокнотом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58