Я снова нажал «старт».
В тот момент, когда Эрик сказал, что из религиозных фанатиков получаются отменные убийцы, Грейс улыбнулась и откинула назад свои темные волнистые волосы.
Ей было тогда лет тринадцать. Именно тогда у Эмбер раскручивался роман с Вальдом.
Я отмотал пленку назад и просмотрел несколько других кассет — каждая датирована примерно тем же временем и являлась составной частью единого курса лекций. И на каждой из них — на том же самом месте — в первом ряду восседала Грейс, не по годам развитая, уверенная в себе, красивая.
Подобно тому, как первые лучи солнца выхватывают зыбкие контуры вещей в комнате, в моем мозгу вспыхивали первые проблески понимания происходящего.
Я запер кабинет, вернул ключ в кухню на прежнее место и снова прошел в спальню.
Именно здесь я с особой силой ощущал личность Эрика — его дисциплинированность, его жизнелюбие, смесь грубости и чувственности, смесь светскости и тяги к фантастике. Но, если сердцем я уже знал — в ночь третьего июля Эрик был в спальне Эмбер вместе с Грейс, — я нуждался в доказательствах, я должен был раскрыть самую суть характера Вальда для того, чтобы и умом понять: то, что подсказывает мне мое сердце, — правда.
Я осмотрел все снова.
Потом побывал в комнате для гостей, в кухне, в гостиной, в столовой, обеих ваннах. Никогда ведь не знаешь, к чему подтолкнет тебя то или другое.
И снова вернулся в спальню, влекомый единственным, последним желанием уяснить себе характер Вальда через «эхо» его отсутствия.
Эрик и Грейс.
Грейс и Эрик.
В очередной раз осмотрел тумбочку, принадлежащую партнерше Эрика, и снова поразился той силе, что словно исходила от милого медвежонка-панды и лежащих наверху книг.
«Грейс, — подумал я, — на тебя ли я смотрю?»
Я стоял рядом с тумбочкой — тумбочкой Грейс? — и нет-нет да поглядывал на большую деревянную тумбу — в ногах кровати.
Наконец нашел выключатель, щелкнул им и увидел — снизу поднимается громадный видеомонитор.
Какого же типа программы можно смотреть в таком крупном изображении и с такого близкого расстояния?
Признаюсь, я даже испытал некоторый стыд от того, с какой легкостью нашел ответ на свой вопрос.
Возможно, столь скорое озарение отчасти было навязано самой атмосферой «храма самому себе», который Эрик создал в своем кабинете.
Но я наконец понял силу возникшего передо мной образа.
В конце концов, зачем Нарциссу пруд, когда он может запечатлеть себя на пленке?
Пока я доставал из нижнего ящика Эриковой тумбочки кассету с надписью «Полярная тревога» — фильм Национального географического общества, посвященный полярным медведям, я пытался победить звон в ушах, ибо я понял, ибо я уже знал — никакие медведи на экране передо мной не появятся, и молился, чтобы... не увидеть на экране... Грейс.
Я вставил кассету во встроенный видеомагнитофон и нажал кнопку «старт».
Единственное, что могу сказать сейчас: я нашел именно то, что искал и чего всей своей душой надеялся не найти, — изображение девушки, сидящей на этой самой постели, которое принесло мне столько волнения и муки.
Казалось, Грейс не больше шестнадцати. Она сидела на этой самой кровати и улыбалась — мило, застенчиво, соблазняюще.
Затем изображение на экране замелькало, и образ моей дочери вытеснился первыми кадрами документального фильма...
Я нажал «стоп», вынул кассету, вложил ее в футляр и сунул в карман своего плаща.
Последнее, что я сделал перед уходом, — вернул на место сетку окна.
* * *
Не успел проехать и пяти миль в сторону медицинского центра, как в машине зазвонил телефон.
Это был Эрик.
— Дурацкий это был ход, Расс, — сказал он. Сердце мое упало в пропасть. — Мы не сможем помочь нашему округу, если станем дразнить маньяка.
Я постарался придать своему голосу некое подобие спокойствия.
— Ну что ж, это устраняет необходимость выбора. Между тобой и Пэришем. Честно сказать, непростительно для полиции забыть проверить людей телефонной компании, находящейся под боком. Особенно для профессора криминалистики.
— Пэриш просто послал пробный шар. Возможно, у него в запасе был еще один вариант — вроде того, чтобы притянуть к этому делу тебя и Грейс.
— Вынужден признать, в этом деле он весьма преуспел. Итак, что же мы в итоге имеем?
— Я уже заложил основу для того, чтобы Пэриш поверил: Эмбер будет дома одна. Сегодня вечером. Я укрепил в нем эту веру с помощью своего творческого воображения, чему помогла аппаратура акустической экспертизы. Прозвучало вполне достоверно: Эмбер оставила послание для меня, но «по ошибке» не на том аппарате. Все, что должен сделать Мартин, — это прокрутить пленку с записью звонков, узнать ее голос. И он — пойман.
— На сколько все это назначено?
— На одиннадцать. Но мы с тобой встретимся там в десять.
— Эмбер согласилась помочь?
— Она просто сгорает от нетерпения.
Глава 28
В три часа того же дня я помог медсестрам медицинского центра калифорнийского университета перевезти Изабеллу из реанимации в палату нейрохирургического отделения.
Честно сказать, моя помощь заключалась лишь в том, что я шел рядом с кроватью на колесиках, держа вазу с розами в одной руке, другой — толкая штатив с капельницей для внутривенного вливания и неотрывно глядя в ее опухшее лицо.
Казалось, Изабелла совершенно теряется под толстыми слоями бинтов. Но из всего этого на меня со спокойной ясностью смотрели ее глаза, и я видел — даже в эту минуту — сияние любящей души Изабеллы, сверкающей для меня.
— Как мой муженек?
— Держится и гордится тобой. Тебе очень больно?
— Голова совсем не болит. Разве что горло, куда вставляли трубку, да еще запястье, куда были воткнуты иголки.
— Ты хорошо осознаешь свои действия?
Она с трудом улыбнулась — улыбку сдерживали распухшие ткани и действие лекарств.
— Я уже совсем не заикаюсь. Доктор Нессон очень гордится мной.
— Ты подняла ему настроение.
— Знаешь, я уже активно подговариваю его поскорее отпустить меня домой. Он говорит, может, завтра или, в крайнем случае, послезавтра.
— Маленькая моя, это будет просто чудесно.
Палата показалась мне тоскливейшим местом на земле — с видом на шоссе номер пять, на стадион «Анахайм» и на пластмассовый купол кинотеатра.
Но... она стала на сегодня нашим жильем и принадлежит сейчас только нам двоим.
Медсестры устроили Иззи, проверили ее состояние, подключили капельницу, дали ей меню, чтобы она заказала себе обед, и ушли.
— Изабелла, я так счастлив тебя видеть!
— А я так рада, что ты со мной! Как прошла ночь?
— Довольно интересно.
Она глянула на меня из-под своего марлевого тюрбана, и в ее взгляде — по крайней мере на какое-то мгновение — отчетливо промелькнула попытка оценить воздействие на меня ее дара, переданного мне через Эмбер Мэй Вилсон.
— Надеюсь, любимый, она была интересной в хорошем смысле слова?
— Ночи все заполнены тобой.
— Я такая счастливая.
— Нет, не ты, это я — счастливый, что ты у меня есть.
— И все же, Расс, у тебя усталый вид. Все здесь только и говорят о Полуночном Глазе. Медсестры так напуганы, что боятся идти домой и — остаются на с-с-сверхурочную работу.
— Иззи, к нему уже подбираются. Думаю, скоро его поймают. Похоже, жизнь всего округа парализована.
Я немного рассказал ей о событиях двух последних ночей. Но что я мог действительно рассказать ей такое, что не испугало бы ее и не ввергло бы в депрессию?
Я предпочел не упоминать Грейс, Мартина и Вальда. Целиком сосредоточился на охоте за Полуночным Глазом.
При этом, как я и предполагал, ей захотелось узнать подробности нашего плана заманить его в ловушку с помощью газетной статьи. Саму статью я прочитал в дневном выпуске «Журнала», пока медсестры помогали Иззи в ванной. Рядом с текстом была помещена компьютерная версия лица Билли без бороды.
Вскоре я заметил, внимание Иззи стало угасать, а в ее очаровательных глазах проступило глубокое изнеможение.
Она сонно улыбнулась, закрыла глаза и сжала мою руку.
— Мертвый час.
Когда я снимал ее руку с моей, я увидел синяки, оставшиеся от внутривенных вливаний, кусочек лейкопластыря, удерживающего иглу, и маленькую петельку прозрачной трубки, которая сразу же наполнится кровью, если прямая подача лекарства почему-либо прекратится.
Какой же зловещей и опасной показалась мне сейчас сталь иглы, вражески вторгшаяся в живую плоть моей жены, каким жестоким оскорблением!
Вскоре Изабелла уже похрапывала. Ее лицо утопало в тюрбане. Ее пухлые щеки расслабились и порозовели. Ее рот чуть приоткрылся, обнажив белизну зубов.
Я закрыл глаза и услышал стук собственного сердца.
«Останься со мной. Изабелла, — подумал я, — останься со мной!»
Голова моя склонилась, вернулась на место.
Я встал, запер входную дверь, выдвинул фиксаторы кровати с левой стороны и откинул на них барьер. Забрался на свое место, слева от Изабеллы, и устроился у нее под боком. Она даже не шелохнулась. Протянув руку за спину, снова поднял барьер, чтобы спине было на что опереться, но, увы, больничные кровати рассчитаны только на одного. Я положил голову рядом с ее головой, почти уткнулся носом в марлевую повязку, очень осторожно, чтобы не сдвинуть иглу, подсунул свою руку под ее руку и тут же уснул.
* * *
Позже, из вестибюля, я позвонил трем людям. Вальду, который подтвердил, что где-то после одиннадцати Пэриш прибудет к Эмбер. Эмбер, которая тоже заверила меня в своей готовности принять участие в осуществлении нашего плана, но в голосе которой звучал гнев. И наконец — Мартину Пэришу.
После нашей жуткой встречи это был мой второй звонок ему.
— Ты оказался прав, — услышал я. — Он действительно работал в компании под именем Стюарта Бланда. После его разоблачения мистер Бланд, ясно, с работы исчез. Судя по всему, этот сукин сын засек нас. Но я клянусь могилой своей матери: Вальд говорил мне, что он проверял эту компанию.
— Я верю тебе, — сказал я. — А теперь настал твой черед поверить мне.
— Монро, я верю только фактам, — сказал он, — и твоя задача — предоставить их мне.
— Я сделаю это.
Я повесил трубку.
Затем поехал в миссию Сан-Хуан-Капистрано, где каких-то несколько лет назад мы с Изабеллой поженились. Мне страстно захотелось вновь ощутить близость стен этой старинной глинобитной постройки, почувствовать магическую силу распятия и свечей, древнего дуновения чуда. Я истосковался по приятным воспоминаниям.
Увы, миссия оказалась закрытой на ремонт, о чем я тут же прочитал объявление на высокой глиняной стене.
Я обошел здание с северной его стороны и сел, прислонившись к стене, в тени перечного дерева. Если бы не периодические взвизгивания электрической пилы, то вполне можно было бы принять звуки, вырывающиеся изнутри здания, за те, что сопровождают не ремонт, а строительство первозданного храма Святого отца Серра.
Пока я сидел и пытался представить себе, что может случиться в доме Эмбер через несколько часов, если, конечно, Мартин сохранит верность своей натуре, а Вальд — своей. И наконец... осознал, с особой отчетливостью увидел собственные намерения. И — понял также: составной частью их явится насилие.
* * *
Как я и предполагал, Грейс не было, когда я вернулся домой. Она оставила записку, что собирается вечером навестить друга и потому вернется поздно.
«Вполне конкретного друга», — подумал я и снова увидел перед собой ее образ, запечатленный на экране видеомонитора в доме Эрика Вальда.
В тот же вечер, в восемь часов, позвонил Полуночный Глаз.
— Ты совершил ужасную ошибку, — сказал он. — Никакой я не Вильям Фредерик Инг.
— Тогда нет никаких проблем.
— О, будет громадная проблема, Р-р-рассел! И создал ее ты. И те свиньи, что сидят в управлении.
Я предпочел промолчать.
— Плоскостопые наконец-то напали на мой след. А согласись, все же гениальная идея — создавать свои собственные телефонные линии, а?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58